президента и явно нарушая  при  этом  конституцию.
Таковы моральные и правовые аспекты. А теперь ей надо  решить,  что  в  ее
интересах. Это не лишнее для политика.
     Она знала процедуру. Члены кабинета  подписали  декларацию,  так  что
если теперь и она ее подпишет, то станет президентом  Соединенных  Штатов.
Потом   Кеннеди   подпишет   свою   декларацию,   и   она   опять    будет
вице-президентом.  Затем  соберется  конгресс  и  двумя  третями   голосов
подвергнет Кеннеди импичменту, и она займет пост  президента,  по  крайней
мере, на тридцать дней, пока не разрешится этот кризис.
     Момент  положительный:   она   станет   первой   женщиной-президентом
Соединенных Штатов, по крайней мере на  какое-то  время.  Быть  может,  до
конца срока полномочий Кеннеди, истекающих в будущем  январе.  Не  следует
предаваться иллюзиям - ее никогда не выдвинут на следующий срок.
     Она  может  добиться  президентства  путем,  который  кое-кто   будет
расценивать как акт предательства. Кроме того, она женщина,  а  литература
всегда изображала женщину, как причину падения великого  человека,  и  еще
существовал миф о том, что мужчина никогда не должен доверять женщине.  Ее
поведение будет воспринято  как  "неверность"  -  страшный  грех,  который
мужчины никогда не прощают. И  вообще,  она  предаст  национальный  миф  о
Кеннеди и станет еще одной убийцей.
     Эта мысль  поразила  ее.  Она  улыбнулась,  поняв,  что  ее  ситуация
беспроигрышна. Ей нужно только отказаться подписывать декларацию.
     Тем самым она не выступает против конгресса.
     Конгресс,  возможно,  действуя  незаконно  без  ее  подписи,  вынесет
Кеннеди импичмент и согласно конституции решит,  что  она  должна  принять
пост президента. Но она докажет свою верность и, если через тридцать  дней
Фрэнсис Кеннеди вернется к власти, она по-прежнему будет пользоваться  его
поддержкой и располагать помощью его группы при своем выдвижении.  Что  же
касается конгресса, то они всегда были ее врагами вне зависимости от того,
как она себя вела. Зачем же ей становиться их Иезавелью? Их Даниилом?
     Ситуация для нее все более прояснялась. Если она подпишет декларацию,
избиратели никогда не простят ей, а политики будут презирать ее. А  потом,
если даже она и станет президентом, конгресс скорее всего проделает с  ней
такой же трюк. Возможно, подумала она,  они  обвинят  ее  в  неспособности
осуществлять управление  страной  во  время  менструаций,  -  это  жесткое
мужское выражение станет поводом для комиксов по всей стране.
     Элен Дю Пре  приняла  решение  -  не  подписывать  декларацию.  Таким
образом  она  продемонстрирует,  что  не  рвется  к  власти  и   сохраняет
лояльность.
     Она   начала    писать    обращение,    которое    передаст    своему
административному помощнику. В нем  она  объясняла,  что  будучи  в  ясном
сознании, не может подписать документ, дающий ей такую власть, что в  этой
борьбе остается нейтральной. Однако это может оказаться опасным,  подумала
она, и скомкала лист бумаги. Она просто откажется подписывать, а  конгресс
пусть действует дольше. Она распорядилась соединить  себя  по  телефону  с
сенатором Ламбертино. Потом она позвонит другим законодателям  и  объяснит
свою позицию, но писать ничего не станет.


     Отказ вице-президента  Элен  Дю  Пре  подписать  декларацию  оказался
ударом для конгрессмена Джинца и сенатора Ламбертино. Только женщина могла
вести себя так непоследовательно, Быть такой слепой в политической борьбе,
такой глупой, чтобы не ухватиться за шанс  стать  президентом  Соединенных
Штатов. Но они будут действовать без нее и своих возможностей не упустят -
дело должно быть сделано. Патси Тройка нащупал правильный ход -  отбросить
все предварительные меры. Конгресс  должен  назначить  себя  тем  органом,
который будет все решать. Но Ламбертино  и  Джинц  еще  пытались  каким-то
образом изобразить конгресс беспристрастным. Они и не заметили, что в  эти
минуты Патси Тройка влюбился в Элизабет Стоун.
     "Никогда не спать с женщиной старше тридцати" - такова была  заповедь
Патси  Тройки.  А  сейчас  он  впервые  подумал,  что  помощница  сенатора
Ламбертино могла бы стать исключением из этого правила. Это была высокая и
стройная женщина с серыми глазами и прелестным спокойным  лицом,  которая,
безусловно, отличалась умом и  знала,  как  держать  язык  за  зубами.  Но
заставило его влюбиться то, что когда все узнали об отказе вице-президента
Элен Дю Пре подписать декларацию, она улыбнулась ему  понимающей  улыбкой,
признавая тем самым, что он провидец, так как он один предложил правильное
решение.
     У Патси Тройки были хорошие  позиции.  Во-первых,  женщины  не  любят
заниматься сексом так же часто, как мужчины, ведь они больше  рискуют.  Но
до тридцати лет у них  больше  похоти,  чем  мозгов.  После  тридцати  они
становятся искуснее, начинают  думать,  что  мужчины  получают  больше  от
природы и от общества. Никогда не знаешь, привалил ли тебе случайный кусок
задницы или ты подписываешь  некое  долговое  обязательство.  Но  Элизабет
Стоун выглядела скромной  и  неприступной  девственницей,  как  это  умеют
некоторые женщины. Кроме того, она обладала большей властью,  чем  он.  Он
мог не бояться, что она будет суетиться,  и  неважно,  что  ей  уже  около
сорока.
     Пока  она  с  конгрессменом  Джинцем  обсуждали  стратегию,   сенатор
Ламбертино заметил, что Тройка заинтересовался его помощницей, но его  это
не озаботило.  Ламбертино  был  одним  из  самых  добродетельных  людей  в
конгрессе, он не  бывал  замешан  в  грязных  скандальных  историях,  имел
тридцатилетнюю жену и четверых детей. В финансовых делах он тоже был  чист
и достаточно состоятелен, а в политике был чист настолько, насколько может
быть чист любой политик в Америке, к тому же, он действительно болел душой
за  народ  и  страну.  Он  отличался  честолюбием,  но  ведь  это   стимул
политической деятельности, и сказать по правде, его добродетели отнюдь  не
удерживали его от участия в различных  махинациях.  Отказ  вице-президента
подписать декларацию поразил конгрессмена Джинца, а вот сенатора не так-то
легко было удивить. Он всегда думал о вице-президенте как об  очень  умной
женщине и желал ей добра, поскольку верил, что ни одна женщина не имеет ни
достаточно прочных политических связей,  ни  финансовой  поддержки,  чтобы
выиграть борьбу за президентство. Она будет весьма уязвимым противником на
предстоящих президентских выборах.
     - Нам следует действовать быстро, -  говорил  сенатор  Ламбертино.  -
Конгресс  должен  назначить  соответствующий  орган  или  сам  объявить  о
недееспособности президента.
     - Как насчет команды из десятка сенаторов? - спросил Джинц  с  легкой
ухмылкой.
     - А как насчет комитета из пятидесяти членов палаты представителей? -
с раздражением отпарировал сенатор.
     - Я хочу обнадежить и удивить вас, сенатор, - умиротворяюще  произнес
Джинц. - Полагаю, что добьюсь того, чтобы один  из  членов  президентского
штаба подписал декларацию об импичменте.
     Вот это фокус, подумал Тройка. Кто же это может быть?  Не  Кли  и  не
Дэйзи. Это может быть либо Оддблад Грей,  либо  советник  по  национальной
безопасности Викс. Хотя нет, мелькнуло у него в голове, Викс в Шерабене.
     - Перед нами сегодня, - резко сказал Ламбертино, -  неприятный  долг.
Не это долг исторический, и нам лучше приступить немедленно.
     Тройка удивился, что Ламбертино не спросил имя  члена  президентского
штаба. Потом он догадался, что сенатор не хочет его знать.
     - Вот вам моя рука, - объявил Джинц и протянул руку для  рукопожатия,
означающего нерушимую связь.


     Альберт Джинц добился поста спикера палаты  представителей  благодаря
тому,  что  приобрел  известность  как  человек  слова.  Газеты  частенько
печатали статьи об  этом.  Рукопожатие  Джинца  считалось  прочнее  любого
юридического документа. И хотя  он  выглядел  как  алкоголик-растратчик  с
карикатуры - коротенький, толстенький,  с  вишнево-красным  носом,  седыми
волосами, облеплявшими его голову, как рождественскую елку в снегопад, - в
конгрессе его считали самым благородным в  политике  человеком.  Когда  он
обещал кому-нибудь хороший куш из бездонной бочки  бюджета,  человек  этот
куш обязательно получал. Когда  коллега  по  палате  представителей  хотел
заблокировать какой-нибудь законопроект, а Джинц в политическом плане  был
его должником, то законопроект не проходил. Если конгрессмену  нужно  было
протолкнуть закон, в котором он  был  лично  заинтересован,  и  он  платил
услугой за услугу, закон принимался. Правда,  Джинц  частенько  выбалтывал
прессе кое-какие секретные сведения, но  благодаря  этому  печаталось  так
много статей о его безупречном рукопожатии.
     Сегодня Джинца ожидала грязная работа -  удостовериться,  что  палата
представителей проголосует за импичмент президенту Кеннеди. Ему предстояло
сделать сотни телефонных звонков, выдать тысячи обещаний, чтобы обеспечить
поддержку двух третей членов палаты.  Не  то  чтобы  конгресс  не  захотел
голосовать за импичмент, но цену за это следовало заплатить. И  все  нужно
провернуть менее чем за двадцать четыре часа.


     Патси Тройка шел по анфиладе офисов его шефа, продумывая  очередность
всех телефонных звонков,  которые  предстояло  сделать,  всех  документов,
которые надо подготовить. Он  понимал,  что  оказался  замешан  в  великий
исторический катаклизм, но знал и то, что в  случае  неудачи  его  карьера
кончена. Он удивлялся, что такие люди, как Джинц и Ламбертино, которых  он
в известной степени презирал, оказались настолько отважными,  чтобы  выйти
на передовую линию сражения. Они предприняли чрезвычайно опасный  шаг.  На
основании весьма сомнительного  толкования  конституции  они  намеревались
превратить  конгресс  в  орган,  который  может   подвергнуть   импичменту
президента Соединенных Штатов.
     Он шел мимо зеленых экранов дюжины  компьютеров,  обслуживающих  офис
конгрессмена Джинца.  Благодарение  Богу  за  компьютеры!  Интересно,  как
обходились раньше, когда их не было? Проходя  мимо  девушки-оператора,  он
положил ей руку на плечо дружеским  жестом,  в  котором  не  было  и  тени
сексуального намека, и сказал:
     - Не назначайте на сегодня свиданий, мы тут просидим до утра.
     Журнальное  приложение  к  "Нью-Йорк  Таймс"  опубликовало  статью  о
сексуальных забавах на  Капитолийском  холме,  в  здании,  где  помещались
сенат, палата представителей и их сотрудники. В  ней  подчеркивалось,  что
среди избираемых сотни сенаторов, 435-ти конгрессменов и огромного  штата,
насчитывающего  многие  тысячи  сотрудников,  женщины   составляют   более
половины.
     В  статье  высказывалось  предположение,  что  среди  этих  свободных
граждан  процветает  сексуальная  активность.  Автор  статьи  писал,   что
благодаря долгим часам работы и напряженности политической деятельности  у
сотрудников не остается времени для светской жизни, и они вынуждены искать
какую-то  разрядку.  Отмечалось,  что  офисы  конгрессменов   и   кабинеты
сенаторов  обставлены  диванами,  что  в  правительственных  зданиях  есть
специальные медицинские клиники и врачи, в чьи обязанности входит  лечение
венерических заболеваний. Медицинские карточки, естественно,  засекречены,
но автор статьи утверждал, что  получил  возможность  заглянуть  в  них  и
обнаружил, что среди обитателей Капитолия процент венерических заболеваний
выше среднего по стране. Автор увязывал факт не столько с беспорядочностью
половых связей, сколько с замкнутостью их среды.  Он  задавался  вопросом,
отражается ли этот блуд на качестве законов, принимаемых на  Капитолийском
холме, который он именовал "Кроличьим садком".
     Патси Тройка воспринял эту статью очень близко к сердцу.  Он  работал
по шестнадцать часов шесть дней в неделю, а в воскресенье тоже должен  был
находиться у телефона. Неужели же он  не  может  жить  нормальной  половой
жизнью, как все граждане? Будь они прокляты, нет у него  времени  посещать
вечеринки, ухаживать за женщинами, вступать с ними  в  какие-то  серьезные
отношения.  Все  должно  происходить  здесь,  в  бесчисленных   кабинетах,
комнатах отдыха и коридорах, при  зеленом  свете  компьютерных  экранов  и
между телефонными звонками, которые раздавались не  реже,  чем  в  военное
время. Ты должен уложиться в непродолжительные минуты шутливого  разговора
и многозначительных улыбок, в короткие перерывы в работе. Этот  сукин  сын
из "Таймс" ходит, небось, на все редакционные вечеринки, приглашает  людей
на продолжительные обеды,  ведет  с  коллегами  журналистами  неторопливые
беседы, может пойти к проституткам без опасения, что газеты  воспроизведут
все грязные подробности.
     Тройка прошел в свой офис, оттуда -  в  ванную  и  только  в  туалете
вздохнул с облегчением, усевшись и взяв в руки  вечное  перо.  Он  записал
все,  что  надо  сделать,  потом  вымыл  руки,  глянул  на  золотые  линии
компьютера, фиксирующие новости в конгрессе, и почувствовал  себя  намного
лучше (напряжение с подготовкой импичмента вызвало у  него  запор).  Затем
прошел  к  маленькому  бару  на  колесиках,  достал  лед  из  портативного
морозильника и приготовил себе джин с тоником, думая об Элизабет Стоун. Он
был уверен, что между ней  и  ее  боссом-сенатором  ничего  не  было.  Она
отличалась умом и умела держать язык за зубами.
     Дверь офиса отворилась и вошла девушка, которую он  недавно  потрепал
по плечу. В руках она держала кипу выданных компьютерным принтером листов,
и Патси Тройка присел за письменный стол, чтобы  просмотреть  их.  Девушка
стояла у него за спиной, и он мог чувствовать жар ее тела, разогретого  за
целый день сидения у компьютера.
     Когда эту девушку принимали на работу, Патси Тройка беседовал с  ней.
Он часто говорил, что  если  бы  девушки,  работающие  в  офисе,  и  потом
выглядели так же хорошо, как в тот день, когда они приходят наниматься  на
службу, он мог бы передать их фото для  публикации  журналу  "Плейбой".  И
если бы они оставались столь же скромными и прелестными, он бы женился  на
всех.
     Эту девушку звали Джанет Уингейл, и она действительно была красива. В
первый день, когда он увидел ее,  у  него  в  голове  промелькнула  строка
Данте: "Эта богиня покорит  меня".  Конечно,  он  не  допустил  бы  такого
несчастья, но в тот первый день она в самом деле смотрелась  прекрасно.  С
тех пор она уже так не выглядела. Она оставалась блондинкой, но волосы  ее
уже не отливали золотом, глаза были того же изумительного синего цвета, но
теперь она носила очки и без грима выглядела похуже. Губы ее уже  не  были
кроваво-вишневого цвета, и тело не казалось таким чувственным, как  тогда.
Но это было совершенно естественным, так как  она  напряженно  работала  и
одевалась в удобную для работы одежду. В общем, он тогда принял правильное
решение, тем более она еще не стала косоглазой.
     Джанет Уингейл - хорошее имя. Она перегнулась через его плечо,  чтобы
показывать нужные места в компьютерных  листах,  и  он  заметил,  что  она
переместилась, чтобы стоять не позади него, а рядом. Ее золотистые волосы,
шелковистые, теплые, пахнущие цветами, касались его щеки.
     - У тебя отличные духи, - сказал Тройка и чуть  не  вздрогнул,  когда
его обволокло жаром ее тела. Она не двигалась и ничего не говорила, но  ее
волосы у его щеки, как счетчик Гейгера, фиксировали  нарастание  похоти  в
его теле. Это была скорее дружеская похоть двух приятелей, связанных общим
делом. Всю ночь они будут склоняться над компьютерными  листами,  отвечать
на телефонные звонки, созывать срочные совещания. Они будут сражаться  бок
о бок.
     Держа компьютерные листы в левой руке, правую Патси Тройка положил ей
на бедро под юбку. Она не двигалась.  Оба  они  внимательно  просматривали
компьютерные листы. Его рука замерла, впитывая тепло ее шелковистой  кожи,
возбуждающее его член. Он и не заметил, как компьютерные  листы  свалились
на пол. Ее волосы закрыли его лицо, Он развернулся, обе его руки оказались
под юбкой и стали искать свой путь по шелковистому полю под ее нейлоновыми
трусиками. Они спустились еще ниже  к  ее  лобковым  волосикам  и  влажной
содрогающейся сладости ее внутренней  плоти.  Патси  Тройка  вознесся  над
своим креслом, ему казалось, что он висит в воздухе, его тело превратилось
в сверхъестественное орлиное гнездо, в котором Джанет  Уингейл,  ласкаемая
его крыльями-руками, устроилась у него на коленях.  Каким-то  таинственным
образом она уже сидела как раз на его члене, который - тоже неизвестно как
- высвободился из брюк. Они оказались лицом  к  лицу,  целуясь.  Его  лицо
утонуло в светлых, пахнущих цветами волосах, он постанывал от  страсти,  а
Джанет Уингейл все повторяла ласково одно и то же, пока он не разобрал  ее
слов.
     - Запри дверь, - говорила она.
     Патси Тройка выпростал свою левую руку и нажал на электронную кнопку,
запершую дверь в этот короткий миг их экстаза. Они опустились на пол,  она
обхватила своими длинными ногами его шею, перед его глазами  оказались  ее
молочно-белые ляжки, и они слились  в  высочайшем  оргазме.  Патси  Тройка
исступленно шептал: "О небеса, Небеса!"
     Непонятно как они  вновь  оказались  на  ногах,  с  горящими  щеками,
глазами, светящимися от пережитого наслаждения. Освеженные, ликующие,  они
были готовы к долгим трудным часам работы. Патси Тройка галантно подал  ей
стакан джина с тоником,  в  котором  весело  позвякивали  кубики  льда.  С
грацией и благодарностью она смочила пересохший рот.
     - Это было замечательно, - искренне сказал Патси Тройка.
     Она любовно потрепала его по шее и поцеловала.
     - Это было отлично, - согласилась она.
     Через несколько секунд они уже были  у  письменного  стола,  прилежно
изучая компьютерные листы. Джанет  была  прекрасным  редактором,  и  Патси
Тройка был ей очень благодарен.
     - Джанет, - пробормотал он с неподдельной искренностью, - я  без  ума
от тебя. Как только этот кризис кончится, мы должны встретиться, хорошо?
     - Хм, - Джанет одарила его ласковой улыбкой. -  Я  люблю  работать  с
тобой.



                                    12

     Телевидение не знало еще такой успешной недели. В  воскресенье  сюжет
убийства Папы  передавался  двадцать  раз  по  телеканалам  в  специальных
выпусках новостей. Во вторник сюжет с убийством Терезы Кеннеди передавался
еще чаще, он заполонил весь мировой эфир. Миллионы телеграмм с  выражением
соболезнования хлынули в Белый дом. Во всех  больших  городах  Америки  ее
граждане выходили на улицы  с  траурными  повязками  на  рукаве.  А  когда
вечером в среду телевизионные станции передали  просочившуюся  новость  об
ультиматуме президента Фрэнсиса Кеннеди султану Шерабена, по  всей  стране
стали собираться огромные ликующие толпы. Не было и тени сомнения, что они
поддерживают решение президента. Корреспонденты телевидения,  опрашивавшие
людей на улицах, были ошарашены яростью их реакции, выраженной во всеобщем
крике: "Покончить с этими мерзавцами!". В  конце  концов,  от  руководства
службы новостей телевидения поступил приказ прекратить показ уличных  сцен
и интервью. Приказ исходил  от  Лоуренса  Салентайна,  который  формировал
вместе с другими владельцами средств массовой информации руководящий штаб.
     В Белом доме у президента Фрэнсиса Кеннеди не было времени печалиться
о дочери. Он связывался по "горячей линии" с русскими, чтобы заверить  их,
что США не собираются захватывать  какие  бы  то  ни  было  территории  на
Ближнем Востоке. Разговаривая по  телефону  с  другими  государствами,  он
обращался к ним с  просьбой  о  поддержке  и  объяснял,  что  его  решение
окончательно, что он не блефует, город Дак будет разрушен, и если султанат
Шерабен не подчинится ультиматуму, то и он будет уничтожен.
     Артур Викс и Берт Оудик уже летели в Шерабен на скоростном  самолете,
недо