иться  с  исказившими  его   лицо
эмоциями. Он стал более сдержанным и более серьезным.
     - А сейчас я перехожу к тому, что вы хотите услышать,  и  о  чем  мне
больно говорить. Смерть  вашей  дочери  была  необходима.  Будучи  дочерью
самого могущественного человека на земле, она являлась  символом  Америки.
Вы знаете, что это дает людям, которые боятся власти? Это дает им надежду,
вне зависимости от того, что кто-то любит  вас,  а  кое-кто  видит  в  вас
благодетеля  или  друга.  В   конечном   счете,   люди   ненавидят   своих
благодетелей. А поняв, что вы не могущественнее их, они перестанут бояться
вас. Конечно все было бы эффектнее, если бы я оказался на свободе. Как  бы
это выглядело? Папа убит, ваша дочь убита, а вы вынуждены отпустить  меня.
Каким бессильным предстали бы вы и Америка перед всем миром.
     Ябрил откинулся на спинку кресла,  чтобы  снять  напряжение  тела,  и
улыбнулся Кеннеди.
     - Я допустил только одну ошибку  -  недооценил  вас.  Ничто  в  вашей
биографии не могло предсказать ваших действий. Я думал,  что  вы,  великий
либерал, человек современных этических понятий, освободите моего друга.  Я
полагал, что вы не сумеете так быстро сложить все кусочки этой  загадочной
картинки,  и  никогда  не  представлял  себе,  что  вы  пойдете  на  такое
грандиозное преступление.
     - Действительно, когда бомбили город Дак, - заметил Кеннеди,  -  было
несколько несчастных случаев, хотя мы  разбросали  листовки  за  несколько
часов.
     -  Понятно,  -  усмехнулся  Ябрил.  -  Трогательная  чувствительность
террориста. Я сам сделал бы тоже самое. Но я никогда не устроил  бы  того,
что устроили вы для своего спасения: взрыв атомной бомбы в одном из  ваших
городов.
     - Вы ошибаетесь, - заметил Кеннеди. И вновь Кристиан испытал  чувство
облегчения, что он не  предоставил  президенту  более  полную  информацию.
Кеннеди немедленно переключился  на  другую  тему.  Налив  себе  еще  одну
чашечку кофе, он сказал. - Ответьте мне по возможности честно. То, что моя
фамилия Кеннеди играло роль в ваших планах?
     И Кристиан и Ябрил были удивлены этим вопросом. Кристиан в первый раз
посмотрел в лицо Кеннеди. Ябрил  обдумывал  этот  вопрос  так,  словно  не
совсем его понял, а потом ответил:
     - Честно говоря, я думал об этом аспекте. Мученическая  смерть  ваших
дядей, трепет, с которым большинство людей в мире и, в частности, в  вашей
стране относятся к этой трагической легенде, -  все  это  усиливало  удар,
который я намеревался нанести. Да, я должен признать, ваша фамилия сыграла
небольшую роль в моем плане.
     Наступила долгая пауза. Кристиан отвернулся и подумал: "Я ни  за  что
не оставлю этого человека в живых".
     - Скажите мне, - нарушил молчание Кеннеди, - как вы можете  оправдать
в ваших собственных глазах все то, что вы совершали, то, как вы  предавали
людей, которые вам доверяли? Я прочитал ваше досье и  мне  интересно,  как
может человек сказать сам себе:  я  улучшу  мир,  убивая  невинных  людей,
женщин и детей, я буду утверждать гуманность, порожденную отчаянием,  тем,
что я предал своего лучшего друга, без благословения на то Бога или  ваших
соотечественников. Отметая в сторону чувства, как вы отважитесь  взять  на
себя такую ответственность?
     Ябрил  вежливо  молчал,  словно  ожидая  следующего  вопроса.   Потом
ответил:
     - Все, что я совершил, не  столь  уж  необычно,  как  это  изображает
пресса. Что тогда сказать о ваших летчиках, уничтожающих  под  собой  все,
словно люди на земле  не  более,  чем  муравьи?  Они  добродушные  ребята,
наделенные всеми добродетелями, но их научили выполнять долг. Думаю, я  не
сильно отличаюсь от них. Однако у меня не было возможности сеять смерть  с
высоты нескольких тысяч  футов  или  уничтожать  людей  из  орудий  боевых
кораблей с расстояния в двадцать миль. Я должен пачкать свои руки  кровью,
а поэтому мне нужно обладать моральной силой и  душевной  чистотой,  чтобы
проливать кровь непосредственно за то дело, в которое я верю. Впрочем, все
это давний спор и не стоит им заниматься. Но вы спрашиваете меня, откуда у
меня смелость брать на себя такую ответственность, не  дарованную  никакой
властью? Это более сложный вопрос. Позвольте мне  верить  в  то,  что  это
право дают мне страдания, которые я видел в мире. Должен сказать вам,  что
книги, которые я читал, музыка, которую я слушал, пример  достойных  людей
дали мне силу действовать согласно моим  собственным  принципам.  Мне  это
гораздо труднее, чем вам, имеющему поддержку сотен миллионов, осуществлять
ваш террор как долг перед ними.
     Ябрил замолчал, чтобы с трудом дотянуться до своей чашки кофе.  Затем
он спокойно с достоинством продолжал:
     - Я посвятил свою жизнь борьбе против установленного порядка,  против
власти, которую я презираю. Я умру с верой, что поступал правильно. А ведь
вам известно, что нет моральных законов, существующих вечно.
     Ябрил устал и откинулся на спинку стула, уронив руки. Кеннеди  слушал
его, никак не выражая своего неодобрения и ни разу не возразив.  Наступило
долгое молчание, и наконец Кеннеди сказал:
     - Я не могу оспаривать вашу мораль, в принципе, я бы  сделал  то  же,
что и вы. Как вы отметили, легче  поступать  непосредственно,  не  обагряя
свои руки кровью. Но опять-таки, как  вы  сами  сказали,  я  действовал  в
рамках общественной власти, а не из личной вражды.
     - Это не совсем так, - прервал  его  Ябрил.  -  Конгресс  не  одобрил
вашего  поведения,  да  и  члены  правительства  тоже.  По  существу,   вы
действовали как и я, на свою личную ответственность. Вы - мой  коллега  по
терроризму.
     - Но народ  моей  страны,  мои  избиратели,  -  возразил  Кеннеди,  -
одобрили мои действия.
     - Толпа, - заметил Ябрил. - Они всегда все одобряют. Они отказываются
видеть опасность подобных акций, их незаконность и  с  политической,  и  с
моральной точек зрения. Вы действовали из чувства личной  мести.  -  Ябрил
улыбнулся. - А думал, что вы будете выше этого. Во имя морали.
     Кеннеди  молчал,  словно  тщательно  взвешивал  свой   ответ.   Потом
произнес:
     -  Надеюсь,  что  вы  не  правы.  Время  подтвердит   это.   Я   хочу
поблагодарить вас за то, что вы так  откровенно  говорили  со  мной,  ведь
насколько мне известно, вы отказывались отвечать на  предыдущих  допросах.
Вы, конечно, знаете, что султан Шерабена  нанял  лучших  адвокатов  в  США
защищать вас, и вскоре им будет разрешено приступить к работе.
     Кеннеди улыбнулся и поднялся, собираясь уйти. Он был  уже  у  дверей,
когда услышал голос Ябрила. Несмотря на свои  путы,  тот  сумел  встать  и
старался теперь сохранить равновесие.
     - Господин президент, - Кеннеди повернулся  к  нему.  Ябрил  медленно
поднял  руки,  уродливо  высовывающиеся  из-под  корсета  из   нейлона   и
проволоки. - Господин президент, - повторил он. - Вам не удастся  обмануть
меня. Я знаю, что никогда не увижу своих адвокатов и не буду разговаривать
с ними.
     Кристиан встал между ними, а Джефферсон уже возник рядом с Кеннеди.
     Кеннеди холодно улыбнулся Ябрилу.
     -  Примите  мои  личные  заверения,  что  увидите,  и  у  вас   будет
возможность говорить с ними.
     С этими словами он вышел из комнаты.
     В этот момент Кристиан Кли испытал состояние, близкое к  тошноте.  Он
всегда считал, что знает Фрэнсиса Кеннеди, а сейчас понял, что это не так.
На  одно  мгновение  он  уловил  на  лице  Кеннеди  выражение  откровенной
ненависти, совершенно несвойственной его характеру.




                               КНИГА ПЯТАЯ


                                    21

     В августе, перед самым съездом демократической партии Сократов клуб и
конгресс перешли в широкое наступление на президента.
     Первым выстрелом стало разоблачение связи Юджина Дэйзи с  молоденькой
танцовщицей.  Девушку  убедили  публично  выступить  и  дать  эксклюзивное
интервью нескольким наиболее уважаемым газетам.  Салентайн  договорился  с
издателем  полупорнографического  журнала,  и  тот   заплатил   за   право
публикации  самых  откровенных   фотографий,   демонстрирующих   прелести,
которыми наслаждался Юджин  Дэйзи.  Взбодренная  деньгами  танцовщица  без
конца  выступала  по  телевизионным  каналам  Салентайна  и  в   программе
Кассандры Чатт "Пятизвездное  интервью",  рассказывая,  как  ее  соблазнил
пожилой наделенный  властью  мужчина.  Салентайн  был  в  восторге,  когда
Кеннеди отказался уволить Дэйзи.
     Затем  комитет  Джинца  и  Ламбертино  вызвал  Питера  Клута,  и  тот
подтвердил сведения, которые он сообщил Патси Тройке и  Элизабет  Стоун  в
частном разговоре.  Из  комитета  его  показания  просочились  в  средства
массовой информации, с помощью которых  были  обнародованы.  Кристиан  Кли
опубликовал опровержение, и  Кеннеди  еще  раз  поддержал  свой  штаб.  На
основании  привилегии  исполнительной  власти  президент  приказал,  чтобы
Кристиан Кли не давал показаний перед каким-либо  комитетом  конгресса.  И
вновь Сократов клуб ликовал: Кеннеди сам рыл себе могилу.
     Потом комитеты конгресса ухитрились получить информацию о сделке  Кли
с Кэну насчет секретных фондов,  используемых  для  содержания  нескольких
тысяч сотрудников Службы безопасности, охраняющих  Кеннеди.  Эти  сведения
опубликованы в доказательство того, что администрация  Кеннеди  обманывает
конгресс и американский народ. Тут Кеннеди отступил и  лично  распорядился
урезать использование фондов Отдела военного советника и сократить  охрану
Службы безопасности. Кэну не стал отвечать на какие-либо вопросы и укрылся
за  широкой  спиной  президента.  И  вновь  Кеннеди  отказался   принимать
решительные меры, заявив, что не уступит перед совершенно очевидной местью
со стороны средств  массовой  информации  и  конгресса.  Он  сказал,  что,
возможно, займется этим делом после выборов, если факты подтвердятся.
     Потом пустили в ход грандиозный слух, что Кеннеди собирается  созвать
Конституционную ассамблею и просить снять ограничение избрания  президента
двумя сроками,  что  он  явно  планирует  быть  переизбранным  на  третий,
четвертый и пятый сроки. Хотя данный  слух  и  не  подтвердился,  средства
массовой информации вовсю порезвились вокруг этой  темы.  Кеннеди  же  как
будто ничего не замечал, а когда ему задали по  этому  поводу  вопрос,  он
ответил с обезоруживающей улыбкой: "Пока  я  обеспокоен  тем,  чтобы  быть
переизбранным на второй срок".
     Однако   больше   всего   Лоуренс   Салентайн    гордился    статьей,
опубликованной в самом популярном  в  стране  журнале,  где  говорилось  о
женщине, якобы любовнице Кеннеди, на которой он собирался  жениться  после
выборов. Статья была написана в хвалебных тонах, об этой  женщине  писали,
что она умна не по годам, остроумна, красива, одевается элегантно, хотя  и
не тратит на себя больше обычной женщины, скромна, застенчива, но при этом
прекрасная собеседница и хорошо разбирается  в  международных  делах.  Она
начитанна, обладает  общественным  сознанием,  у  нее  нет  пристрастия  к
алкоголю и наркотикам, сексуальная жизнь ее не  отличается  разнообразием,
для женщины в двадцать восемь лет у нее было  не  так  много  мужчин,  она
замужем. И в  маленьком  абзаце,  оброненном  где-то  в  середине  статьи,
содержалась  как  бы  случайная  информация,  что  она  на  одну   восьмую
негритянка.
     Лоуренс Салентайн считал, что  этот  маленький  абзац  лишит  Кеннеди
процентов пятнадцати популярности. На самом деле сообщение было  ложным  -
просто один из обычных слушков, распространяемых в маленьких городках Юга.
Кли  это  выяснил,  послав  в  родной  город   девушки   небольшую   армию
расследователей.
     В результате, при  последнем  опросе  общественного  мнения  накануне
съезда демократической  партии,  популярность  Кеннеди  среди  избирателей
упала  до  шестидесяти  процентов  -  на  двадцать  пунктов  ниже   данных
предыдущего опроса.
     Ведущая  телевизионной  шоу-программы   Кассандра   Чатт   заполучила
интервью самого высокого уровня - с Питером Клутом. Она задала ему  прямой
вопрос:
     - Считаете ли вы, что генеральный прокурор Кли несет  ответственность
за взрыв атомной бомбы, за смерть и ранения более десяти тысяч человек?
     И Питер Клу ответил:
     - Да.
     Тогда Кассандра Чатт задала следующий вопрос:
     - Вы полагаете, что президент Кеннеди и генеральный  прокурор  Кли  в
какой-то степени ответственны за то, что  является,  возможно,  величайшей
трагедией в истории Америки?
     На этот раз Питер Клут вел себя более осмотрительно.
     - Президент Кеннеди совершил ошибку из гуманных соображений. Лично  я
- убежденный сторонник силового применения закона, поэтому я  пристрастен.
Однако считаю, что был не прав.
     - Но в отношении вины генерального прокурора, - продолжала  Кассандра
Чатт, - у вас нет сомнений?
     Питер Клут посмотрел прямо в объектив камеры, и в голосе его зазвучал
гнев:
     -  Генеральный  прокурор  виновен.  Он  сознательно  затянул   важное
расследование. Я уверен, что это он предупредил  обвиняемых  по  телефону.
Кристиан Кли хотел взрыва этой бомбы, чтобы  создать  кризисную  ситуацию,
которая помешала бы конгрессу объявить импичмент президенту. Я считаю, что
он совершил самое страшное в истории преступление, за которое его  следует
судить. Президент Кеннеди, защищая генерального  прокурора,  является  его
сообщником.
     После этого Кассандра Чатт, обращаясь к  своей  шестидесятимиллионной
аудитории, пояснила:
     - Наш гость, Питер Клут,  был  административным  директором  ФБР  под
началом  генерального  прокурора  Кристиана  Кли.  Его  заставили  уйти  в
отставку после того, как он дал показания  перед  сенатским  комитетом  по
вопросу, который мы сейчас обсуждали. Администрация Кеннеди  отрицает  все
его обвинения, и  до  сегодняшнего  дня  Кристиан  Кли  все  еще  является
генеральным прокурором Соединенных Штатов и директором ФБР.
     Эта  передача  получила  невероятный   отклик,   ее   повторяли   все
телевизионные программы и широко цитировали газеты.
     Одновременно  с  этим  Уитни  Чивер  III   устроил   по   телевидению
пресс-конференцию, на которой заявил,  что  клиенты  Грессе  и  Тиббот  не
виновны, что они  стали  жертвами  гигантского  заговора,  организованного
правительством,  и  что  он  докажет,  что  фашистская   клика   совершила
чудовищное преступление для спасения президентства Кеннеди.
     Кристиана Кли волновали многие проблемы. Судя  по  показаниям  Питера
Клута, отец Тиббота обвинил Кли  в  предупреждающем  звонке  по  телефону.
Просочилась информация насчет договоренности Кли с Кэну о  переводе  денег
Службе безопасности. После этих массированных  атак  популярность  Кеннеди
значительно упала. Но более всего  Кристиана  Кли  беспокоил  визит  Берта
Оудика  к  султану  Шерабена.  То,  что  Оудик  приехал  обсуждать  детали
восстановления Дака, представлялось ему только предлогом.
     Кли решил взять отпуск, но при этом совместить приятное  с  полезным.
Он совершит путешествие по миру - сначала посетит Лондон, потом  Рим,  где
посмотрит на Ромео в  тюрьме,  а  затем  Шерабен,  чтобы  поинтересоваться
визитом туда Берта Оудика.
     Он вновь стал просматривать на компьютере  досье  Дэвида  Джатни,  но
опять не нашел ничего нового.
     В Лондоне Кристиан Кли встретился со своими коллегами  из  английской
контрразведки. За обедом  в  отеле  "Ритц"  они  вели  себя  исключительно
любезно, но Кли почувствовал холодок. Обвинения Клута сыграли  свою  роль,
и, кроме того, англичане никогда не любили  никого  из  клана  Кеннеди,  в
любом случае, они не располагали нужной Кли информацией.
     У Кристиана Кли в Англии была любовница,  которая  жила  в  маленьком
сельском доме, неподалеку от Лондона. В этом месте  все  дышало  природой,
повсюду росли розы, а на соседней лужайке даже  паслась  овечка.  Кристиан
Кли хорошо отдохнул здесь за время уик-энда.
     Эта женщина была вдовой богатого  газетного  издателя  и  вела  тихую
спокойную жизнь. Кли любил проводить здесь  время.  В  доме  имелось  двое
слуг, но машину она  водила  сама.  В  ее  жизни  не  происходило  никаких
волнующих событий. Она читала, ухаживала за  садом,  управляла  имением  и
всегда была готова принять его, когда он приезжал в  Англию.  Она  никогда
ничего не требовала, никогда не  задавала  вопросов  о  его  работе,  была
идеальной  хозяйкой  и  любовью  занималась,  как  леди,  словно  оказывая
любезность.
     Кристиан Кли отдыхал у нее три дня, а  потом  идиллия  была  прервана
специальным  курьером.  Его  извещали,  что  террорист  по  кличке  Ромео,
переданный итальянцам, только что покончил жизнь самоубийством  в  римской
тюрьме. Кристиан немедленно позвонил Франко Себбедичье и вылетел первым же
самолетом в Рим. Из аэропорта он позвонил  в  свой  офис  в  Вашингтоне  и
приказал установить особое наблюдение,  чтобы  не  допустить  самоубийства
Грессе, Тиббота и Ябрила.
     Еще когда Франко Себбедичье был маленьким мальчиком и жил на Сицилии,
он избрал себе место на стороне закона и порядка, и не только потому,  что
эта сторона представлялась сильнее, но и потому, что ему нравилось жить по
строгим правилам, установленным властью. Мафия была слишком революционной,
мир торговли чересчур  азартным,  и  он  пошел  в  полицейские,  а  спустя
тридцать лет возглавил Отдел по борьбе с терроризмом в Италии.
     Сейчас у него под стражей находился  убийца  Папы  Римского,  молодой
итальянец Армандо Джаньи по кличке Ромео, которая ужасно раздражала Франко
Себбедичье. Он запрятал Ромео в самую дальнюю камеру римской тюрьмы.
     Под наблюдением находилась и Рита Фелличиа, чья подпольная  кличка  -
Анни. Следить за ней было нетрудно, поскольку она с юности была бунтаркой,
подстрекательницей  волнений  в   университете,   активным   организатором
демонстраций, а однажды даже участвовала в  похищении  видного  миланского
банкира.
     Подтверждения ее причастности к заговору хлынули потоком.  Террористы
очищали свои подпольные дома, но эти ублюдки понятия не  имели  о  научных
методах доказательств, находящихся в руках полиции. Было найдено полотенце
со следами спермы, как показал лабораторный анализ, принадлежавшей  Ромео.
К тому же, один из арестованных при  жестком  допросе  дал  показания.  Но
Себбедичье не стал арестовывать Анни, и она находилась на свободе.  Франко
Себбедичье  опасался,  что  суд  над  этими   преступниками   приведет   к
прославлению убийцы Папы, и они окажутся героями и  проведут  срок  своего
тюремного заключения без особых неудобств. В Италии нет смертной казни,  и
террористы могут быть  осуждены  только  на  пожизненное  заключение,  что
представлялось  просто  издевательством.  Со  всеми  льготами  за  хорошее
поведение и различными амнистиями они выйдут на свободу  еще  сравнительно
молодыми.
     Все выглядело бы иначе, если бы Себбедичье  мог  вести  допрос  Ромео
более основательно. Но поскольку этот мерзавец  убил  Папу  Римского,  его
судьбой теперь озабочен весь Западный мир. В Скандинавии и  Англии  прошли
демонстрации протеста, организованные группами защиты прав  человека.  Уже
поступило суровое письмо от американского адвоката по имени  Уитни  Чивер.
Все они требовали человеческого обращения с убийцами  и  выступали  против
пыток. А сверху  поступали  приказы  не  позорить  итальянское  правосудие
чем-либо, что может не  понравиться  левым  партиям  в  Италии.  Извольте,
дескать, работать в лайковых перчатках.
     Франко  Себбедичье  приходилось  и  раньше  иметь  дело  с  подобными
ситуациями, что бывало отвратительно. Однако, убийство Папы и  возрождение
террористических групп - события иного  порядка.  Но  последний  удар  ему
нанесли неделю назад. Административный судья, работавший вместе с  Франком
Себбедичье, был убит, и на его трупе оставлено послание,  извещавшее,  что
убийства будут  продол