женщина.
   - Выяснится после обеда. Необходимые  сведения  плюс  ключ  -  в  этом  и
состоит значение сделки.
   - И все это время вы говорили только о ключе? - любопытствует Флора.
   - Ключ стоит денег, милая. И немалых денег.
   - Видела, как ты сунул что-то в его рукав. Не слепая.
   Мы идем молча, потом она снова спрашивает.
   - Но все же  ты  должен  знать  хотя  бы  приблизительно,  где  находится
замок... В вилле Горанофа или еще где?
   - Естественно, в вилле Горанофа.
   - А зачем он заказывал это устройство аж в Лозанне?
   - Затем, что, наверно, имел в виду людей  вроде  нас  с  тобой.  И  хотел
всячески затруднить их  задачу.  Можешь  мне  поверить,  я  потратил  немало
времени, чтоб нащупать этого Арона,
   Наконец мы возвращаемся в отель. Сняв пиджак, я вытягиваюсь на широченной
супружеской кровати, просто так, чтобы немного расслабить мышцы, и на всякий
случай незаметно сую под подушку маленький  лечебный  препарат.  Флора  тоже
собирается малость отдохнуть и, чтобы не измять свое чудесное летнее платье,
которое так подчеркивает ее могучие формы,  предусмотрительно  снимает  его,
стоя перед зеркалом.
   - При виде этого прозрачного белья у меня создается впечатление,  что  ты
собралась не в деловую поездку, а на стриптиз, - отваживаюсь заметить ей.
   - Деловая женщина всегда должна быть готова к стриптизу, дорогой мой.  Не
исключено ведь, что он может оказаться и принудительным, - спокойно отвечает
Флора.
   - Принудительным? В твоем случае? Не смеши меня.
   Не считая нужным отвечать мне, она продолжает вертеться перед зеркалом  -
вероятно,  не  столько  осматривая  себя,  сколько  давая  мне   возможность
полюбоваться ею. Что я и делаю, чтобы не обидеть ее.
   Затем она идет  ко  мне  походкой  соблазнительницы  из  старых  фильмов,
останавливается и говорит:
   - Ты бы разделся, чтобы не измять брюки. Я подчиняюсь, и  все  с  той  же
целью  -  чтобы  ее  не  обидеть.  Потом,  как-то  непроизвольно,  создается
ситуация, которую иные целомудренные авторы обозначают одним или несколькими
рядами точек. И мы расслабляемся, чтоб чуток подремать,  ведь  до  пяти  еще
далеко, да и "Контис" где-то  совсем  рядом.  У  меня,  разумеется,  нет  ни
малейшего намерения вздремнуть, и нервы мои слишком  напряжены,  так  что  я
просто слежу, когда моя "супруга" заснет наконец, но она никак не  засыпает,
ворочается с боку на бок, и я с трепетом ожидаю, что в один  прекрасный  миг
кровать под нами рухнет, сокрушенная беспокойной красавицей.
   - Ты уже потратил на эту  операцию  столько  денег,  Пьер...  -  слышится
сонный голос Флоры.
   - Что верно, то верно, - бормочу в ответ.
   - ...И потерял столько времени...
   - Что верно, то верно, - повторяю я.
   - ...с единственной целью - чтобы меня осчастливить, не  правда  ли,  мой
мальчик?
   - Грубовато работаешь, милая. Ты прекрасно знаешь,  это  не  единственная
цель. Но  я  действительно  смогу  тебя  осчастливить.  И  в  силу  простого
обстоятельства.
   - Какого именно? - спрашивает она, но сонливость ее уже рассеялась.
   - Там, где находится то, что ты ищешь, лежит и нечто другое, интересующее
меня. Предельно просто, верно?
   - А что это такое - "нечто другое", Пьер?
   - Бумаги, документы - словом, ерунда, не стоящая выеденного яйца.
   - И ты готов пожертвовать брильянтами ради ерунды?
   - Именно: готов. Как бы невероятно это тебе ни  казалось.  Неужто  ты  не
допускаешь, что есть вещи важнее денег?
   - Нет. Не могу я допустить подобной глупости, - сознается она. Но вот  ее
голос снова делается сонным: - Впрочем, все зависит  от  точки  зрения.  Ты,
наверно,  из  тех,  кто,  уйдя  с  головой  в  политику,  бросают  бомбы   и
стреляются...
   Чтобы она могла спокойно уснуть, я не отвечаю  на  ее  слова  и  мысленно
сосредоточиваюсь на том, что меня ждет.  Попросту  совещаюсь  сам  с  собой,
чтобы стала ясней перспектива. Не знаю, как долго  длится  совещание,  но  у
меня такое чувство, что Флора уже совсем притихла, и я осторожно  просовываю
руку под подушку, чтобы  добраться  до  лечебного  препарата.  Должно  быть,
ампулка закатилась слишком далеко, раз я не могу нашарить ее рукой. И  когда
мне кажется, что она уже где-то совсем рядом, надо мной неожиданно  нависают
пышные груди Флоры,
   - Ты спишь, мой мальчик?
   Эти слова и эти груди - последнее, что  я  слышал  и  видел,  прежде  чем
погрузиться в неясный и странный наркотический сон.
   Просыпаюсь я с острой головной болью и  отвратительной  горечью  во  рту.
Однако мне не сразу удается сообразить, что я проснулся, потому что в голове
все еще витают бессвязные образы, и я даже не  в  состоянии  понять,  как  и
почему я оказался в этой незнакомой квартире. Потом наконец  я  догадываюсь,
что  это,  должно  быть,  отель  "Терминюс",  и  я  вижу  над  своим   лицом
покачивающиеся пышные груди Флоры и слышу ее заботливый  голос:  "Ты  спишь,
мой мальчик?"
   Усыпила меня моим же собственным  снадобьем,  кобра  этакая.  Заметила  в
зеркале, как я прячу ампулку, и, пока я  раздевался,  метнула  ее  под  свою
подушку.
   Еще не до конца разобравшись, что и как  было,  я  вскакиваю  с  постели.
Вскакиваю, чтобы снова свалиться:  жутко  кружится  голова,  тошнит.  Только
сейчас не время падать в обморок. Снова пытаюсь встать, на сей раз  медленно
и осторожно. Смотрю на часы, оставленные на столе: семь минут шестого. Слава
богу. Неуверенными шагами иду в ванную и становлюсь под душ.
   Немного  погодя  я  уже  чувствую,  что  воскресение  наступило  Я  мигом
одеваюсь, и мне удается установить по некоторым  пустяковым  признакам:  мои
карманы тщательно  обшарены.  Никакой  пропажи  не  обнаруживаю  но  карманы
обшарены. Видимо, искала визитную карточку мосье Арона.
   Я выхожу из отеля и иду по адресу, отпечатавшемуся в моей памяти.  Хорошо
по крайней мере, что эти наркотики не вытравляют  то,  что  запечатлелось  в
мозгу, напротив - одним неприятным воспоминанием становится больше.
   Кривая улочка, ведущая в  верхние  кварталы  города,  кажется  безобразно
крутой, но, хотя без пятнадцати шесть еще далеко  не  наступило,  я  набираю
предельную скорость, потому что при создавшейся ситуации с  такой  женщиной,
как Флора, нельзя быть уверенным ни в чем.
   - Вы чуть поторопились. Я только что  с  работы,  -  с  ноткой  усталости
замечает мосье Арон, открывая дверь своей скромной квартиры,
   Как известно,  при  деловых  встречах  слишком  ранний  приход  такое  же
выражение неучтивости, как опоздание. Правда, в данный момент  меня  заботит
не столько учтивость, сколько ключ.
   - Надеюсь, он у вас? - спрашиваю я, ощущая, как  в  груди  шалит  усталое
сердце.
   Вместо ответа хозяин вытаскивает из жилетного кармана упомянутый предмет,
с виду довольно солидный и весьма сложной конфигурации.
   - Надеюсь, это тот самый? - снова спрашиваю я, протягивая руку.
   Мосье Арон деликатным жестом отстраняет ее и говорит с достоинством:
   - Не забывайте, господин, что я принадлежу к старому поколению.
   Хорошо, если  обычаи  старого  поколения  оказали  тут  свое  влияние.  В
подобных сделках, при всех и всяких предосторожностях, иной  раз  приходится
действовать вслепую.
   - Если я  не  ошибаюсь,  между  полученной  суммой  и  магическим  числом
существует некоторый разрыв, и его  полагается  заполнить,  -  намекает  мне
хозяин,  продолжая  держать  ключ  на  почтительном   расстоянии   от   моей
нетерпеливой руки.
   Флора запросто  могла  устроить  мне  наиподлейшую  пакость,  вытащив  из
кармана деньги. И тогда этот расчетливый человек  ни  за  что  на  свете  не
расстался бы со своим ключом. Но ей это не пришло в голову, да  и  не  могла
она решиться на такой шаг.
   Выложив банкноты, чтоб  заполнить  существующий  разрыв,  я  беру  взамен
секретный инструмент и, пожелав мосье Арону  доброго  здоровья  и  спокойной
старости, ухожу.
   Без восьми шесть.
   Хотя еще только без восьми шесть, на улице уже остановился черный "опель"
Флоры, и она вот-вот вылупится из его черной скорлупы.
   - Зря выходишь, милая, - предупреждаю ее. - Поедем дальше.
   - А, ты здесь, мой мальчик... - приветливо,  насколько  ей  это  удается,
роняет она и возвращается на место. - Никак не могла  предположить,  что  ты
так скоро проснешься. Так сладко уснул.
   - Первым делом давай в отель, надо расплатиться, - велю я,  усаживаясь  в
машину.
   - Нельзя ли несколько другим тоном? Ты ведь знаешь, я  терпеть  не  могу,
когда мною командуют.
   - Я бы тебе еще не так  и  не  то  сказал,  дорогая.  Но  пользуйся  моим
великодушием.
   - Великодушием? Ха-ха... - Ее резкий хрипловатый смех звучит  недолго.  -
Ты, возможно, не догадываешься, что тебе досталась та самая доза, которую ты
приготовил для меня. А помнишь, как однажды ты меня вынудил принять подобную
пакость?..
   - Не знаю, о чем ты говоришь.
   - Бедняжка!.. Такое унижение пришлось вынести и такую боль в голове...
   - Понятия не имею, о чем речь.
   Однако Флора не склонна продолжать объяснения и включает скорость.
   Остановившись возле отеля и оплатив номер, мы едем в Берн. Знакомый и  не
слишком  экзотичный  пейзаж.  Теперь,  когда  напряжение   миновало,   снова
разбаливается голова. Так что я молчу и даже пытаюсь немного подремать, хотя
попробуй подремать, сидя рядом с такой женщиной.
   - Здорово же ты меня подсидел с этими  пятью  часами  и  "Контисом"...  -
слышится ее голос. Поскольку я молчу, она не унимается:  -  Наверное,  ты  и
сейчас не представляешь, о чем идет речь?
   - Очень смутно, - признаюсь я. - От двойной  дозы  я  совсем  выбился  из
колеи.
   - До такой степени, что оставил меня в  дураках.  Почему  мне  раньше  не
пришло в голову узнать его адрес в "Нидегер  и  Пробст"?  Показала  бы  тебе
заднее место...
   - Было бы на что посмотреть, - бормочу в ответ.  -  Хоть  ты  и  кичишься
своим интеллектом, должен заметить, это место у  тебя  куда  более  развито,
нежели мозг.
   - Сообрази я хоть немного  раньше...  -  продолжает  сетовать  Флора,  не
слушая меня.
   - И чего бы ты добилась? Выбросила бы две тысчонки  -  все  Твои  женские
прелести не заменят мосье Арону эту сумму, - выбросила бы  две  тысчонки  за
ключ, который тебе совершенно ни к чему. Я полагал, ты  чуточку  умней,  но,
выходит, ошибся.
   - Напрасно ты так думаешь. Будь в моих руках ключ, я бы сама могла  вести
игру! - возражает она. - Мой ключ, твой замок, но я бы  сама  стала  вертеть
делами.
   - Тебе никогда не придется  вести  игру,  дорогая.  Это  не  бридж  и  не
торговля трубками. И хотя ты не любишь, чтобы  тобой  командовали,  в  твоих
интересах не лезть  на  рожон,  а  слушаться  меня,  если  ты  действительно
намерена добраться до брильянтов
   Несмотря  на  одолевающую  меня  дремоту,  мой  голос   звучит   довольно
внушительно, и спутница какое-то время размышляет над только что сказанным
   - Хорошо, Пьер, но имей в виду: если ты дерзнешь поставить мне подножку у
финиша, я тебя убью!
   - Нечего меня пугать, - с трудом бормочу я,  так  как  меня  окончательно
разморило. - Я же знаю,  что  ты  этого  не  сделаешь.  Ты  питаешь  ко  мне
слабость.
   - В самом деле, едва ли я отважусь на такое, - признается она. -  Нет,  у
твоей Флоры не хватит сил тебя убить... - И,  чтобы  окончательно  успокоить
меня, добавляет: - Бруннер тебя убьет.
   Глава десятая
   Флора высадила меня у кафе близ Ост-ринга и дальше поехала одна. В смысле
конспирации наше расставание не имеет особого значения,  но  сейчас  мне  не
хватает только скандала Розмари.
   Не столько отдохнув, сколько одурев от дорожной дремоты, я иду  к  вилле,
но при первом же повороте вижу зеленый "бьюик" американца, стоящий у аллеи
   - Прямо здесь вас пристукнуть, Лоран, или для вас предпочтительней, чтобы
казнь была совершена в более укромном месте?  -  любезно  спрашивает  Ральф,
высовывая голову наружу.
   Безвкусная  идея  относительно  того,  чтоб  меня  пристукнуть,   похоже,
становится все более популярной
   - Не забывайте, между нами существует соглашение, - напоминаю я.
   - Только вы нарушили его.
   - Вы плохо информированы. Я просто съездил с Розмари к ее Граберу...
   - Знаю.
   - И пока я ждал  ее  внизу,  в  холле,  на  меня  вдруг  налетела  Флора.
Налетела, словно тайфун, и унесла меня...
   - И в течение всего дня швыряла вас туда-сюда, словно  беспомощный  лист,
сорванный с дерева...
   - Ну, не совсем беспомощный. Мне кажется, я кое-что сумел сделать. А  что
касается Флоры, то это правда, в течение всего дня так  и  не  смог  от  нее
избавиться.
   - И это мне известно, - кивает Бэнтон. - Я видел, как вы вылезали  из  ее
машины. Что же вам удалось сделать?
   - Прямо здесь, посреди дороги, будем продолжать разговор? - спрашиваю я с
нескрываемым упреком, не мысля дальнейшего существования без чашки кофе.
   Американец вылезает из "бьюика", и мы идем  в  ближайшее  кафе,  гордость
этого района. Здесь и в самом деле очень уютно, но мы располагаемся снаружи,
на террасе, откуда можно наблюдать шумный бульвар  с  идущими  от  центра  и
уходящими обратно трамваями, а повыше - зеленые  холмы,  на  которых  ютятся
виллы.
   - Пожалуй, уже этой ночью мы сможем закончить операцию и поставить  точку
на нашей сделке, - говорю я, допивая вторую чашку кофе.
   - Как понять это ваше "пожалуй"? -  поднимает  Ральф  свои  меланхоличные
глаза.
   - Я хочу сказать, если эти женщины не будут чудить.
   - Зависит от нас. Если мы им не позволим чудить, они  не  будут.  Скажите
сперва, что вы намерены делать. А уж потом будем составлять план.
   - А по-моему, будет лучше, если мы составим партию в бридж, -  как  бы  в
шутку говорю я. И в общих чертах излагаю свой проект. Ральф  молча  слушает,
должно  быть,  лихорадочно  соображает,  не  таится  ли   в   этом   проекте
какое-нибудь местечко, на котором он может поскользнуться. Потом заявляет:
   - Я согласен. И нечего зря время терять. Через  полчаса  приходите  вы  с
Розмари, а о Флоре я сам позабочусь.
   - Наконец-то! - восклицает моя квартирантка, когда я вхожу в наш  холл  с
обоями, успокаивающими нервы.
   - Вам бы не мешало приготовиться, милая. Через полчаса нас ждет Бэнтон.
   - Зачем? Чтобы нас ликвидировать?
   - Пока что в программе отсутствует такой пункт. Скорее  всего,  нас  ждет
обычный бридж.
   Розмари встает со своего  любимого  места  на  диване,  где  весь  вечер,
наверное, сходила с ума, но,  прежде  чем  отправиться  в  спальню,  все  же
спрашивает;
   - А вы справились со своим делом?
   - Думаю, что да. Хотя и не совсем.
   - Почему не совсем?
   - Потому что столкнулся с Флорой.
   - Столкновение произошло случайно или по предварительной  договоренности?
- мерит меня взглядом Розмари.
   - Ни то ни другое: она выслеживала нас, значит - не случайно. Но мы с нею
об этом не договаривались,  как  вы  себе  вообразили  с  вашей  невероятной
мнительностью.
   - Эта женщина просто бесит меня своим нахальством!
   - Ревнуйте, - подогреваю я ее. - Мне это доставляет удовольствие.
   - Ревновать?.. Единственное, чего я боюсь, - это как бы она  в  последний
момент не увела брильянты.
   - Едва ли это возможно. Конечно, я не пророк, но едва  ли.  Мне  кажется,
шансы преимущественно на вашей стороне.
   - Шансы - это одно, а конечный результат - другое. Вы знаете, что у  меня
вся надежда на вас
   - Знаю, знаю. Но вы все же поторапливайтесь И  когда  она  приступает  за
дверью к сложной процедуре одевания, я спрашиваю:
   - А как там ваша подруга Виолета?
   - Нет ее. Исчезла, - слышится из соседней комнаты голос Розмари.
   - То есть как исчезла?
   - Да вот, когда я к трем часам вернулась домой, схожу-ка, думаю, проведаю
ее, хотя она того не стоит. Оказывается, ее нет. Соседи говорят,  будто  она
еще рано утром укатила куда-то на своем "рено",
   Иду на кухню и выглядываю в окно. В соседней вилле темно. Обстоятельство,
не предусмотренное в моем плане. Будем надеяться, что это несущественно.
   Полчаса спустя Тим или Том вводит нас в покои американца. Хотя одного  из
них я не так давно дубасил, но по-прежнему не могу  их  различить.  В  холле
вместе с хозяином нас встречает и Флора.
   - О дорогая,  это  прелестное  платьице  делает  вас  совсем  эфирной,  -
восклицает она при виде Розмари.
   Что на их змеином языке означает "драной кошкой".
   - А ваш строгий костюм удивительно подчеркивает достоинства вашей фигуры.
   Что на том же змеином языке означает "вашу непомерную тучность".
   Делая вид, что не слышит, Флора обращается ко мне:
   - Пьер, мой мальчик, я вас так давно не видела...
   "Целый час", - мысленно отвечаю я.
   - Пожалуй, нам не стоит терять  время,  -  произносит  Ральф  и,  покинув
кресло, направляется к уже приготовленному игральному столу.
   Мы следуем его примеру; игра сразу входит в привычный  спокойный  ритм  и
развивается в традиционном направлении - я проигрываю. Но и американец  тоже
проигрывает - быть может, в силу того, что голова его слишком занята другими
мыслями, а может, просто потому, что он подыгрывает мне, сидя напротив меня.
   - Ничего, зато нам в любви повезет, - успокаивает он себя со свойственным
ему  остроумием  патриархальных  времен,  отчего  на  лицах  у   обеих   дам
одновременно появляются иронические полуусмешки.
   В это время входит Тим или Том и докладывает, что  кто-то  спрашивает  по
телефону мосье Лорана.
   - Кто это  может  быть?  -  Я  стараюсь  придать  себе  озадаченный  вид,
поскольку неожиданный звонок предусмотрен моим планом.
   - В самом деле, кто бы это мог быть? - явно тревожится  Ральф,  бросив  в
мою сторону подозрительный взгляд.
   Встав из-за стола, я иду по коридору к  двери  кабинета  и  слышу  позади
ожидаемую реплику американца:
   - Минуточку, я сейчас!..
   Американец должен выступать в роли человека, терзаемого недоверием.
   Итак, забыв о  телефоне,  мы  выходим  через  заднюю  дверь  на  улицу  и
торопимся к стоящей в отдалении машине  Бэнтона.  Садимся  рядом,  за  рулем
Ральф, он трогается, стараясь особенно не газовать. Тиму или  Тому  поручено
некоторое время спустя сказать дамам, что меня спешно вызвал какой-то  мосье
Бенато и что хозяин, со свойственной ему  мнительностью,  решил  сопроводить
меня.
   Отныне ситуацию в вилле Бэнтона целиком будут определять дамы. Пока у них
не иссякнет терпение ждать, им будет казаться, что они  в  гостях,  но,  как
только захотят уйти, им станет ясно, что они  пленницы.  Как  мне  доказывал
Бэнтон, Том или Тим при всей их хрупкости не такие уж беспомощные.
   - Виолета исчезла еще с утра, - сообщаю я, когда мы проезжаем мимо  виллы
Горанова.
   - Какое это имеет значение?
   - Никакого, если она при своей наивности не встрянет...
   - Если встрянет, шуганем, - небрежно роняет Бэнтон.
   Выезжаем на шоссе, идущее к Лозанне, и стремительно мчим в  унылом  свете
люминесцента, от которого человека  охватывает  мировая  скорбь.  И  молчим,
потому что все, что мы могли сказать друг другу, уже сказано. Движение в эту
пору небольшое, и светлая лента шоссе  стремительно  летит  навстречу  между
плотными стенами мрака. В какой-то момент позади "бьюика",  на  почтительном
расстоянии, обнаруживаются мощные  фары,  и  это  дает  мне  повод  нарушить
тишину:
   - Надеюсь, за нами не  тащится  хвостом  ваш  сегодняшний  "ситроен"  или
что-нибудь другое в этом роде?..
   - Я же вас заверил, что ничего такого не будет, - сухо возражает Бэнтон.
   - Потому что стоит только вмешаться кому-то постороннему, и вся  операция
полетит к чертям.
   - Вы начинаете повторяться, дорогой, - замечает американец. Но и он  тоже
повторяется, спрашивая недоверчиво: - А где гарантия, что  вы  не  завлечете
меня в ловушку?
   - Не становитесь смешным. Какая ловушка? Здесь, в этой стране, скорее я в
ваших руках, чем вы в моих.
   Фары позади постепенно к  нам  приближаются,  и  наконец  машина  выходит
вперед. Неизвестный нам "мерседес" с неизвестной жен