ложены в три высоких вороных кольца,  удерживаемых
на месте двумя простыми булавками из слоновой кости. Строгое  черное  платье
подчеркивало ширину ее бедер, гибкость талии и чуть тяжеловатую грудь. Когда
она наклонилась над столом, чтобы налить себе чаю, он обратил внимание на ее
белые, нервные руки без колец или браслетов.
   - Тысячу раз благодарю вас за ваши хлопоты, - оборвала она приветственную
речь  хозяина  дома.  Мягкая  улыбка  озарила  ее  лицо.  -  И  еще   тысяча
благодарностей за то, что вы доказали мне,  что  у  "меня  остаются  друзья!
Последние недели я уже начинала думать, что ни одного больше  нет.  Кажется,
вечером устраивается ужин?
   - Да, но очень скромный, в моей резиденции.  А  завтра  мы  отправимся  к
Изумрудному утесу и там вместе отметим праздник Середины Осени.
   -  Это  очень  соблазнительно,  начальник  уезда.  Особенно  после  шести
проведенных по  различным  тюрьмам  недель.  Должна  сказать,  что  со  мной
обращались хорошо, и все же... Что ж, скажите  вашему  стражнику,  чтобы  он
проводил меня в вашу резиденцию и представил хозяйке женской половины вашего
дома. Мне надо хорошо отдохнуть и перед  ужином  переодеться.  Есть  случаи,
когда даже женщина, у которой молодые годы позади, стремится выглядеть самым
лучшим образом.
   Ло воскликнул:
   - Конечно, дорогая. Потратьте столько времени, сколько вам надо. На манер
древних мы начнем ужин поздно, и он продлится до глубокой ночи!
   Пока он хлопал в ладони, вызывая стражника, поэтесса сказала:
   - Да, вот еще что. Я  привезла  с  собой  Маленькую  Феникс.  Она  хотела
осмотреть, зал, где ей предстоит сегодня ночью танцевать.  Начальник  уезда,
вы сделали хороший выбор.
   И обернувшись к вошедшему командиру стражи:
   -  Приведите  сюда  молодую  женщину!   Вошла   тоненькая   девушка   лет
восемнадцати и почтительно присела. Она было  одета  в  обычное  темно-синее
платье, перетянутое на осиной талии  красным  кушаком.  Начальник  уезда  Ло
критически оглядел ее, нахмурив тонкие брови.
   - Да, конечно, - неопределенно пробормотал он.  -  Хорошо,  моя  дорогая.
Надеюсь, что в моем зале тебя все устроит.
   - Не пробуйте быть злым, начальник уезда, -  вмешалась  поэтесса,  -  Она
серьезно относится к своему искусству и хотела бы приспособить свой танец  к
имеющемуся пространству. Сегодня  она  будет  танцевать  под  восхитительную
мелодию "Феникс среди пурпурных облаков". Это самый выдающийся ее  номер.  И
его название гармонирует с ее именем. Ну, не стесняйся же,  дорогая.  Всегда
помни, что молодой  красивой  женщине  не  надо  бояться  мужчины,  будь  он
высокопоставленным чиновником или нет.
   Танцовщица подняла голову. Судью Ди поразило ее странно  застывшее  лицо.
Длинный острый нос и широкие тусклые глаза с  идущим  вверх  косым  разрезом
делали его похожим на маску.  С  высокого  гладкого  лба  волосы  были  туго
зачесаны назад и собраны в пучок на затылке. У нее была длинная тонкая  шея,
угловатые плечи и худые длинные руки. Ее  окружала  необычайная  бестелесная
аура. Судья представил, почему она нисколько не поразила  его  коллегу;  тот
предпочитал ярких женщин, с явственно выраженными женскими чарами.
   - Я очень сожалею о скудости своих способностей, - произнесла  танцовщица
столь тихим голосом, что его едва было слышно, - Дозволение танцевать  перед
столь избранным обществом - слишком большая честь.
   Поэтесса слегка потрепала ее по плечу.
   - Хватит, дорогая. Господа, увижу вас сегодня вечером за ужином.
   Снова небрежно  поклонившись,  она  вышла  широким  стремительным  шагом.
Застенчивая танцовщица последовала за ней.
   Воздев руки, начальник уезда Ло воскликнул:
   - Этой женщине дано  решительно  все!  Большая  красота,  редкий  талант,
сильный характер! Подумать только, что из-за жестокой судьбы я встретил ее с
опозданием на десять лет!
   Грустно покачав головой, он выдвинул ящик, извлек оттуда пухлую  папку  с
бумагами и сердито сказал:
   - Для тебя, Ди, я собрал копии  всех  важных  документов,  относящихся  к
убийству.  Подумал,  что  тебе  захочется  узнать  все  подробности  дела  о
преступлении в монастыре Белой Цапли. Я добавил  также  короткую  записку  о
жизненном пути Юлани. Держи. Хотелось бы,  чтобы  ты  ознакомился  со  всеми
этими бумагами до ужина.
   Судья был тронут. Его коллега немало похлопотал только  для  того,  чтобы
он, его гость, не скучал. С признательностью он заметил:
   - Право, Ло, ты очень заботлив. Ты превосходный хозяин дома.
   - Не стоит благодарности, старший брат! Хлопот мне это не причинило.
   Он бросил в сторону судьи быстрый взгляд и с легким смущением продолжал:
   - Гм, должен исповедаться, что есть у меня, Ди, свои внутренние  причины.
Я  уже  давно  собрался  выпустить  в  свет  комментированное  издание  всех
поэтических произведений Юлани. Даже  набросал  предисловие.  Очевидно,  что
обвинительный приговор разрушит этот замысел. Надеялся, что ты  поможешь  ей
подготовить убедительный план защиты, старший брат. Ты ведь  непревзойденный
мастер в составлении юридических документов. Тебе ясно, что я имел в виду?
   - Да, - сдержанно ответил судья Ди. Холодно взглянув на  своего  коллегу,
он поднялся и спрятал папку под мышкой.
   - Ну что же. Пожалуй, сразу же примусь за работу.
   Глава 7
   Пройдя через главные  ворота  резиденции,  судья  Ди  замедлил  шаг  и  с
изумлением посмотрел на жалкую фигуру, стоявшую на пороге  его  покоев.  Это
был низкий толстый человек в  заплатанной  монашеской  одежде  с  обнаженной
круглой,  выбритой  головой.  На  ногах  -  старые   разношенные   сандалии.
Недоумевая, как нищий смог проникнуть в резиденцию, судья остановился  рядом
с ним и строго спросил:
   - Что вам здесь нужно?
   Тот обернулся, уставившись на судью своими большими выпученными  глазами,
и хрипло ответил:
   - А-а-а! Начальник уезда Ди! Пришел к вам на одну-две секунды,  но  никто
не ответил на мой стук.
   Голос его был хриплым, но он разговаривал, как  образованный  человек.  И
властно. Внезапно судья Ди понял.
   - Рад вас видеть, могильщик Лу. Начальник Ло говорил мне, что...
   - Увидите позже, Ди, действительно ли рады встрече  со  мной,  -  прервал
могильщик. Своими немигающими глазами он смотрел мимо судьи. Судья  невольно
обернулся. Двор был безлюден.
   - Нет, их вы видеть не можете, судья. Пока что нет. Но пусть это  вас  не
заботит. Мертвые всегда с нами. Повсюду.
   Судья вгляделся в него.  Чем-то  этот  уродливый  человек  его  тревожил.
Почему понадобилось Ло?..
   - Вы недоумеваете, почему Ло пригласил меня? Я поэт.  Скорее,  сочинитель
куплетов. В моих стихах  никогда  не  бывает  больше  двух  строк.  Ди,  вы,
конечно, их не читали. Вас интересуют официальные документы!
   Он ткнул толстым указательным пальцем  в  папку,  которую  нес  судья.  -
Давайте войдем, сударь, и выпьем чаю, - вежливо пригласил судья, приоткрывая
дверь перед гостем.
   - Нет, спасибо. Мне надо кое-что  забрать  у  себя  в  комнате,  а  затем
отправлюсь по делам за город.
   - А где в этом дворе ваши покои, сударь?
   - Я живу в лисьей кумирне, в правом углу главного двора.
   - Да, Ло говорил мне, что здесь есть такая кумирня, - заметил судья, чуть
улыбнувшись.
   - А почему начальнику Ло и не иметь такой кумирни, скажите?  -  вызывающе
спросил могильщик. - Лисы - неотъемлемая часть мировой  жизни,  Ди.  Их  мир
столь же значителен или незначителен, как и наш. И так  же,  как  существуют
особые связи между двумя человеческими  существами,  некоторые  человеческие
существа связаны с некоторыми животными. Не забывайте, что влияющие на  наше
существование знаки зодиака изображают зверей, судья!
   Потирая свои заросшие щеки, он пристально вглядывался в  лицо  судьи  Ди.
Вдруг он спросил:
   - Вы родились в год Тигра, не так ли?
   Когда судья  утвердительно  кивнул,  уродливое  лицо  монаха  искривилось
насмешливой улыбкой, отчего он еще больше стал похож на жабу.
   - Тигр и лиса! Лучше не придумаешь! Его тяжелые черты вдруг расплылись, и
рядом с мясистым носом появились глубокие линии.
   - Ди, будьте бдительны! - сказал он бесцветным голосом. - Прошлой  ночью,
я слышал,  произошло  одно  убийство,  а  сейчас  складываются  условия  для
второго. На этой папке у вас под рукой имя Юлань, а  над  ее  головой  висит
смертный приговор. Ди, вскоре рядом с вами окажутся новые мертвецы.
   Он поднял свою круглую голову  и  снова  посмотрел,  мимо  судьи  странно
искрящимися выпученными глазами.
   Судью Ди невольно передернуло. Он хотел ответить могильщику, но тот снова
заговорил своим сварливым, скрипучим голосом:
   - Судья, не надейтесь на мою помощь. Считаю людскую справедливость жалкой
подделкой и не шевельну пальцем, чтобы схватить убийцу.  Убийцы  ловят  себя
сами. Бегают постепенно сужающимися кругами. Никогда из них  не  вырываются.
До вечера, Ди.
   Он ушел, шлепая по замощенному двору соломенными сандалиями.
   Судья посмотрел ему вслед и быстро прошел в свою комнату, укоряя себя  за
растерянность.
   Слуги задвинули полог над кроватью в глубине комнаты.  С  удовлетворением
увидел  он  стеганую  чайную  корзинку  в  центре  стола,  рядом  с  высоким
подсвечником. Подойдя к туалетному  столику,  он  протер  себе  лицо  и  шею
надушенным полотенцем, которое слуги, приготовив, положили в бронзовый  таз.
Сразу стало легче. Могильщик Лу  был  чудаком,  а  таким  людям  свойственны
странные высказывания. Он пододвинул стол  поближе  к  раздвижным  дверям  и
уселся лицом к каменной горке в саду. И открыл папку.
   .Сверху лежали заметки Ло о поэтессе объемом  около  двадцати  листов.  В
этом, прекрасно написанном очерке  каждая  фраза  была  составлена  с  такой
тактичностью я продуманностью, что Ди предположил, а  не  собирается  ли  Ло
сопроводить им свое издание стихов Юлани. В нем сообщались все  существенные
факты, причем ее прошлое излагалось в иносказательных выражениях, которые не
могли обидеть, хотя не оставляли и  тени  сомнения  относительно  того,  что
подразумевалось. Внимательно прочтя этот  очерк,  судья  откинулся  назад  в
своем кресле. Сложив руки, он вновь задумался над изломанным жизненным путем
Юлани.
   Поэтесса  была  единственной  дочерью  скромного   приказчика   небольшой
столичной аптеки. Этот влюбленный в литературу самоучка научил ее  чтению  и
письму, когда ей было только пять лет. Но  он  был  плохим  финансистом.  Ей
только исполнилось пятнадцать, когда он так  запутался  в  долгах,  что  ему
ничего другого не оставалось, как продать ее  в  очень  известный  публичный
дом.  В  течение  проведенных  там  четырех  лет  она  старательно  заводила
знакомства со старыми и  молодыми  литераторами  и  с  их  помощью  добилась
большого успеха во всех изящных искусствах, проявив исключительное дарование
в области поэзии. В девятнадцать лет, когда Юлань была близка к  превращению
в  высокопрофессиональную  куртизанку,  она   вдруг   исчезла.   Объединение
владельцев публичных домов наняло и бросило на ее поиски  искусных  сыщиков,
потому что в нее были вложены немалые деньга, но они не  смогли  напасть  на
след. Двумя годами позже, больная и разоренная, она была случайно обнаружена
в жалкой гостинице на севере. Нашел ее молодой поэт Вэнь  Ту-нян,  известный
своим разящим остроумием, красотой и обширным богатством.  Он  встречался  с
нею раньше в столице и все еще был в нее влюблен. Вэнь оплатил все ее долги,
и она стала его неразлучной спутницей. Ни одно модное сборище в  столице  не
считалось удавшимся без присутствия Вэня и  Юлани.  Вэнь  опубликовал  томик
стихов, которые они писали друг другу, и их цитировали в литературных кругах
всей империи. Юлань и Вэнь много путешествовали, посещая все самые  красивые
места и оставаясь там, где приглянется,  по  много  месяцев,  и  повсюду  их
приветствовали известные литераторы. Они были вместе четыре  года"  И  вдруг
Вэнь ее покинул, увлекшись бродячей акробаткой.
   Юлань бросила столицу ради Сечуани, где на деньги, полученные от  Вэня  в
качестве прощального подарка, купила себе прекрасную усадьбу. Там она  осела
со служанками и певичками, и ее дом вскоре  стал  средоточием  умственной  и
художественной жизни далекой провинции. Она одаривала своими ласками  только
тщательно отобранных поклонников, всегда бывших  либо  крупными  писателями,
либо  высокопоставленными  чиновниками,  которые  преподносили  ей   дорогие
подарки. В этом  месте  начальник  Ло  не  смог  удержаться  от  цитирования
известной строчки: "Каждое из  ее  стихотворений  ценилось  в  тысячу  унций
золота". Ло также упомянул,  что  у  Юлани  было  много  близких  подруг,  и
некоторые из ее лучших стихотворений посвящены им.  Вывод  напрашивался  сам
собой, особенно после сообщения, что Юлань через  пару  лет  была  вынуждена
оставить Сечуань из-за осложнений, возникших в связи с одной из  ее  учениц,
дочерью местного начальника округа.
   Покинув  Сечуань,  поэтесса  в  корне  изменила  свой  образ  жизни.  Она
приобрела монастырь Белой Цапли, небольшую даосскую  кумирню  в  красивейшем
Озерном уезде,  и  провозгласила  себя  даосской  монахиней.  При  себе  она
сохранила только одну служанку, к ней не допускался ни один мужчина,  и  она
сочиняла только духовные стихи. Она всегда так же легко тратила деньги,  как
и приобретала, и, уезжая из Сечуани,  выплатила  всем  многочисленным  своим
слугам невероятные деньги за потерю работы. Оставшиеся средства были вложены
в монастырь Белой Цапли.  Но  ее  продолжали  считать  зажиточной  женщиной,
потому что местная знать щедро платила ей за уроки, которые  она  давала  ее
дочерям. Здесь составленная Ло биография заканчивалась. В конце страницы  он
написал: "Пожалуйста, смотрите прилагаемые судебные документы".
   Судья Ди быстро перелистал пачку юридических бумаг. Его  натренированному
взгляду понадобилось немного времени,  чтобы  Оценить  основные  факты.  Два
месяца назад, в конце весны, в монастырь  Белой  Цапли  ворвались  стражники
местного Ямыня и принялись копать под вишневым деревом в саду за домом.  Они
выкопали обнаженное тело семнадцатилетней служанки Юлани. Вскрытие показало,
что она умерла всего три дня назад от жестокой порки. Юлань была задержана и
обвинена в гнусном убийстве.  Она  презрительно  отвергла  обвинение.  Тремя
днями раньше, утверждала она, служанка попросила  на  неделю  отпустить  ее,
чтобы посетить стариков родителей, и уехала, приготовив  для  своей  хозяйки
вечерний рис. Тогда-то поэтесса и видела ее в последний раз. После  еды  она
отправилась одна на длинную прогулку по берегу озера. Когда она вернулась за
час до полуночи, калитка сада была взломана, а после проверки  увидела,  что
из монастырской кумирни пропали два подсвечника. Юлань напомнила  начальнику
уезда, что тем же утром сообщила о краже в Ямынь. Она высказала  мысль,  что
служанка вернулась в монастырь, где что-то забыла, и застала грабителей.  Те
заставляли ее сказать, где прячет деньги хозяйка, и под пыткой она умерла.
   Вслед за тем начальник уезда заслушал свидетелей, которые  показали,  что
поэтесса и служанка часто ссорились, и что иной раз  они  по  ночам  слышали
вопли  служанки.  Хотя  монастырь  расположен  в  редко  посещаемом   месте,
несколько бродячих торговцев проходили мимо той страшной ночью, но не видели
и следа воров или бродяг. Начальник уезда заявил, что оправдания Юлани - это
сплошная ложь, обвинил ее в том, что она  сама  сломала  калитку  и  бросила
подсвечники в колодец. Ссылаясь на ее беспутное прошлое, он уже  намеревался
потребовать для нее смертного приговора, но  тут  по  соседству  вооруженные
грабители ворвались в крестьянское хозяйство и на куски изрубили крестьянина
и его жену. Начальник уезда отложил вынесение  приговора  по  делу  Юлани  и
послал своих людей на  поимку  разбойников,  которые  могли  бы  подтвердить
правдивость  предложенной  Юланью  версии.  Тем  временем  весть  об  аресте
известной поэтессы разнеслась широко, и начальник округа  приказал  передать
дело в его собственный суд.
   Проведенное окружным начальником энергичное  расследование  -  а  он  был
поклонником поэзии Юлани  -  выявило  два  обстоятельства,  говорящие  в  ее
пользу. Во-первых, всплыло, что годом раньше  начальник  уезда  ухаживал  за
Юланью, но был отвергнут. Тот признал, что так и было, но отрицал  какое  бы
то ни было влияние этого обстоятельства на его подход  к  делу.  Он  получил
анонимку, утверждавшую, что под вишневым  деревом  захоронен  труп,  и  счел
долгом проверить обвинение. Тем не менее, начальник округа  постановил,  что
уездный судья был настроен предубежденно,  и  отстранил  его  от  исполнения
обязанностей. Во-вторых, военная полиция захватила  грабителя,  который  еще
недавно входил в банду, совершившую нападение на крестьянское хозяйство.  Он
заявил, что их главарь говорил о том,  что  в  монастыре  у  поэтессы  много
золота, и добавил, что стоило бы как-нибудь туда  заглянуть.  Это  вроде  бы
подтверждало версию Юлани об убийстве. На основании  этих  фактов  начальник
округа передал дело в суд провинции, со своей стороны рекомендуя оправдание.
   Губернатор, засыпанный письмами в защиту поэтессы  от  высокопоставленных
особ всей империи, уже  собирался  вынести  оправдательный  приговор,  когда
появился молодой водонос из Озерного уезда. Сопровождая  дядю  в  поездке  к
родным могилам, он несколько недель отсутствовал. Он был дружком служанки  и
сообщил, что та ему часто жаловалась, будто хозяйка пристает к ней  и  бьет,
если ей отказывают. Подозрения губернатора окрепли еще  больше  после  того,
как оказалось, что служанка  была  девственницей.  Он  рассуждал,  что  если
разбойники убили служанку, то прежде ее обязательно бы изнасиловали. По  его
требованию  военная  полиция  обшарила  весь  край  в  поисках  разбойников,
напавших  на  крестьянский  двор,  потому  что   их   показания   имели   бы
первостепенное значение. Но все попытки  выследить  шайку  были  тщетны.  Не
удалось найти и  автора  анонимки.  Губернатор  решил  избавиться  от  столь
тайного дела и передал его в имперский суд.
   Судья Ди  захлопнул  папку  и,  встав  из-за  стола,  вышел  на  галерею.
Прохладный осенний ветерок шелестел бамбуковой листвой  на  каменной  горке,
предвещая чудесный вечер.
   Да, его коллега  прав.  Дело  действительно  влекло.  Точнее,  тревожило.
Начальник Ло описал его как чисто теоретическую  головоломку.  Но,  конечно,
его лукавый друг прекрасно знал, что оно  станет  для  него,  судьи,  личным
вызовом. А встреча с самой поэтессой кровно связала его со всем, что  с  ней
случилось. Непосредственно поставило перед вопросом: виновна или невиновна?
   Заложив руки за спину, судья  принялся  расхаживать  по  галерее.  В  его
распоряжении  имелись  только  сведения  из  вторых  рук.  Вдруг  перед  его
внутренним взором предстало  некрасивое,  жабье  лицо  могильщика.  Странный
монах напомнил ему, что для поэтессы вопрос стоял о  жизни  или  смерти.  Он
смутно  ощущал  неловкость,  тревогу,  его  одолевали  необъяснимые   дурные
предчувствия. Может быть, он освободился бы от смутной  неуверенности,  если
бы опять  схватился  за  папку  и  вновь  просмотрел  все  устные  показания
свидетелей. Было еще меньше пяти часов, так что у него оставалось по крайней
мере два часа перед ужином. Но почему-то не хотелось возвращаться к изучению
судебных документов. Он подумал, что отложит эту работу до тех пор, пока  за
ужином не поговорит с поэтессой. Тогда же он выслушает и то, что академик  с
поэтом скажут Юлани, попытавшись оценить их отношение  к  ее  вине.  Веселая
вечеринка, обещанная коллегой, приобрела мрачное значение суда, обсуждающего
смертный приговор. В нем зашевелилось ощущение надвигающейся опасности.
   Пытаясь рассеять эти тяжелые предчувствия, он снова задумался об убийстве
студента  Суна.  Запутанное  дело.  Судья   участвовал   в   осмотре   места
преступления, но сей