Филип Рот
   Наша банда


   (В главных ролях Трикки и его друзья)



   Роман


   Перевод с английского Сергея Ильина





   ... И я помню, что когда в моих  продолжительных  беседах  с  хозяином  о
качествах людей, живущих в других частях света, мне приходилось упоминать  о
лжи и обмане, то он лишь с большим  трудом  понимал,  что  я  хочу  сказать,
несмотря на то, что  отличался  большой  остротой  ума.  Он  рассуждал  так:
способность речи дана нам для того, чтобы понимать  друг  друга  и  получать
сведения о различных предметах; но если  кто-нибудь  станет  утверждать  то,
чего нет, то назначение нашей речи совершенно извращается, потому что в этом
случае тот, к кому обращена речь, не может понимать своего собеседника; и он
не только не получает никакого  осведомления,  но  оказывается  в  состоянии
худшем, чем неведение, потому что его уверяют, что белое - черно, а  длинное
- коротко. Этим ограничивались  все  его  понятия  относительно  способности
лгать, в таком совершенстве известной и так широко распространенной во  всех
человеческих обществах.

	Джонатан Свифт "Путешествие в 	страну Гуигнгнмов", 1726


   ...следует сознавать, что нынешний  политический  хаос  связан  с  порчей
языка и что, вероятно, можно попробовать добиться некоторых улучшений, начав
с устной речи... Язык политики - и с некоторыми вариациями  это  справедливо
для любой политической партии, от консерваторов до анархистов, - нацелен  на
то, чтобы ложь выглядела правдоподобной, а убийство делом вполне  почтенным,
чтобы чистой воды сотрясение воздуха приобретало вид чего-то  основательного
и прочного.

	Джордж Орвелл "Политика и 	английская литература", 1946









   ИСХОДЯ  ИЗ  МОИХ  ЛИЧНЫХ  И  РЕЛИГИОЗНЫХ  УБЕЖДЕНИЙ,   Я   СЧИТАЮ   АБОРТ
НЕПРИЕМЛЕМОЙ  ФОРМОЙ  РЕГУЛИРОВАНИЯ  РОЖДАЕМОСТИ.   БОЛЕЕ   ТОГО,   ПОЛИТИКА
НЕОГРАНИЧЕННОГО ДОПУЩЕНИЯ АБОРТОВ ИЛИ  ЗАКАЗНЫХ  АБОРТОВ  ПРОТИВОРЕЧИТ  МОЕЙ
ЛИЧНОЙ ВЕРЕ В СВЯТОСТЬ ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ЖИЗНИ - ВКЛЮЧАЯ И ЖИЗНЬ ЕЩЕ  НЕРОЖДЕННЫХ
МЛАДЕНЦЕВ,   ИБО   НЕРОЖДЕННЫЕ,   НЕСОМНЕННО,   ТАКЖЕ   ОБЛАДАЮТ    ПРАВАМИ,
ПРИЗНАВАЕМЫМИ ДАЖЕ  В  ПРИНЦИПАХ,  ПРОПОВЕДУЕМЫХ  ОРГАНИЗАЦИЕЙ  ОБЪЕДИНЕННЫХ
НАЦИЙ.

	РИЧАРД НИКСОН,
	Сан-Клементе, 3 апреля 1971 г.




   1

   Трикки успокаивает встревоженного гражданина


   ГРАЖДАНИН: Сэр, позвольте мне поздравить вас с вашим  выступлением  от  3
апреля,  посвященным  святости  человеческой  жизни,  включая  и  жизнь  еще
нерожденных младенцев. Такой поступок  потребовал  от  вас  большой  отваги,
особенно если учесть результаты ноябрьских выборов.
   ТРИККИ: Ну что же, большое спасибо. Я сознаю,  что  мог  бы,  разумеется,
совершить популистский шаг и выступить против святости  человеческой  жизни.
Однако, если говорить со всей прямотой, я предпочел бы остаться  президентом
всего на один срок, но сделать то, что считаю правильным, чем быть избранным
на второй срок, заняв столь удобную для всех позицию. В  конце  концов,  мне
приходится прислушиваться и к собственной совести, а не только к электорату.
   ГРАЖДАНИН:  Ваша  совесть,  сэр,  является  для   всех   нас   источником
неизменного изумления.
   ТРИККИ: Спасибо.
   ГРАЖДАНИН: Не могу ли я задать вам вопрос, касающийся лейтенанта Кейли1 и
приговора, вынесенного ему по обвинению  в  убийстве  двадцати  двух  мирных
вьетнамских жителей в деревне Ми Лай?
   ТРИККИ: Безусловно. Насколько я могу судить, вы поднимаете  этот  вопрос,
чтобы  продемонстрировать  еще  один  пример   моего   нежелания   совершать
популистские шаги.
   ГРАЖДАНИН: Как это?
   ТРИККИ: Ну, принимая во внимание бурю общественных  протестов,  вызванных
упомянутым вами приговором, популистский шаг - наиболее популистский из всех
возможных - состоял бы для меня, как для Главнокомандующего,  в  том,  чтобы
обвинить двадцать два безоружных мирных жителя  в  заговоре,  имевшем  целью
убить лейтенанта Кейли. Однако, если вы почитаете газеты, вы увидите, что  я
отказался сделать это, предпочтя рассмотреть вопрос  лишь  о  его  вине,  но
никак не об  их.  Как  я  уже  говорил,  я  скорее  согласился  бы  остаться
президентом, отработавшим всего один  срок.  И  позвольте  мне,  раз  уж  мы
коснулись Вьетнама,  со  всей  возможной  определенностью  подчеркнуть  одно
обстоятельство. Если президент Тиу имеет достаточно доказательств и  желания
предать суду два с лишним  десятка  жителей  деревни  Ми  Лай  -  посмертно,
разумеется,  руководствуясь  при  этом  каким-нибудь  вьетнамским   законом,
связанным с почитанием предков - это его дело. Что касается меня, то  уверяю
вас, я не в коей мере не собираюсь вмешиваться в работу вьетнамской  системы
правосудия.  Я  считаю,  что  президент  Тиу  и  должным  образом  избранные
сайгонские официальные лица  способны  самостоятельно  "провести"  это  дело
через свое министерство юстиции.
   ГРАЖДАНИН: Сэр,  меня  тревожит  следующий  вопрос.  Ввиду  того,  что  я
разделяю вашу веру в святость человеческой жизни...
   ТРИККИ: Превосходно! Готов поспорить, что вы также футбольный болельщик.
   ГРАЖДАНИН: Конечно, сэр. Благодарю вас, сэр... И однако же,  ввиду  того,
что я питаю к нерожденным младенцам такие же чувства, как вы, меня  серьезно
беспокоит возможность того, что лейтенант Кейли повинен также  в  совершении
аборта. Мне очень неприятно говорить  об  этом,  господин  Президент,  но  я
испытываю серьезнейшую озабоченность при  мысли  о  том,  что  среди  убитых
лейтенантом Кейли двадцати двух мирных вьетнамских жителей  могла  оказаться
беременная женщина.
   ТРИККИ: Минутку, минутку.  В  судах  нашей  страны  существует  традиция,
согласно которой человек считается невиновным до тех пор, пока вина  его  не
будет доказана. В том рву в деревне Ми Лай были младенцы,  мы  знаем  также,
что в нем находились женщины самых разных возрастов, но я не видел ни одного
документа, в котором утверждалось бы, что  ров  в  Ми  Лае  вмещал  также  и
беременную женщину.
   ГРАЖДАНИН: Но что если, сэр - что если среди этих двадцати двух  все-таки
присутствовала  беременная  женщина?  Предположим,  что  это  обстоятельство
всплыло  бы  на  свет  при  рассмотрении  вами   юридической   правомерности
вынесенного лейтенанту приговора. С учетом  вашей  личной  веры  в  святость
человеческой жизни, включая и жизнь еще нерожденных младенцев, не сможет  ли
подобный  факт  настроить  вас  против  удовлетворения  апелляции,  поданной
лейтенантом Кейли? Я, например, готов признать,  что  на  меня,  убежденного
противника абортов, он мог бы повлиять в весьма значительной степени.
   ТРИККИ: Что ж, такое признание делает вам честь. Однако будучи человеком,
получившим юридическое образование,  я,  как  мне  представляется,  способен
проявить при рассмотрении подобного вопроса  несколько  менее  эмоциональный
подход. Прежде всего, я задался бы вопросом о том, был  ли  лейтенант  Кейли
осведомлен о беременности обсуждаемой нами женщины до того, как он ее  убил.
Ясно, что если основные признаки ее состояния не бросались, так  сказать,  в
глаза, то мы можем по всей справедливости заключить, что  лейтенант  не  мог
знать о ее беременности, и следовательно, он не является виновным,  в  каком
бы то ни было смысле этого слова, в совершении аборта.
   ГРАЖДАНИН: А что если она сказала ему о том, что беременна?
   ТРИККИ: Хороший вопрос. Действительно, она могла попытаться сообщить  ему
об этом. Однако с учетом того, что лейтенант  Кейли  -  американец,  который
говорит только  по-английски,  а  крестьянка  из  Ми  Лай  была  вьетнамкой,
способной   изъясняться   только   по-вьетнамски,   какие-либо   возможности
вербального общения между ними отсутствовали. Что касается языка знаков,  то
я не уверен, что мы вправе повесить человека за его неспособность вникнуть в
смысл жестикуляции истерически настроенной, а, возможно, и  повредившейся  в
уме женщины.
   ГРАЖДАНИН: Нет, это было бы несправедливо, не так ли?
   ТРИККИ: Коротко говоря, если основные признаки состояния этой женщины  не
бросались, так сказать, в глаза, мы не  можем  утверждать,  будто  лейтенант
Кейли прибегнул к неприемлемой форме регулирования рождаемости, и  в  то  же
время я был бы вправе считать, что содеянное им не вступает в противоречие с
моей верой в святость человеческой жизни, включая и  жизнь  еще  нерожденных
младенцев.
   ГРАЖДАНИН: Но что если  эти  основные  признаки  все  же  бросались,  так
сказать, в глаза?
   ТРИККИ: Что ж, в это случае мы, будучи серьезными юристами,  должны  были
бы задаться другим вопросом. А именно: считал ли лейтенант Кейли эту женщину
беременной  или  он  впал  в   заблуждение,   приняв   ее,   под   давлением
обстоятельств, за толстушку? Нам с вами легко  задним  числом  рассуждать  о
случившемся в Ми Лае, однако следует помнить о том, что там  идет  война,  и
что нельзя  ожидать  от  офицера,  занятого  облавой  на  безоружных  мирных
жителей, неизменной способности отличить тучную вьетнамку  от  той,  которая
находится в средних или даже поздних сроках  беременности.  Далее,  если  бы
тамошние  беременные  носили  особого  рода  одежду,  это,   безусловно,   в
значительной мере помогло бы нашим  парням.  Но  поскольку  они  таковой  не
носят, поскольку все они, как представляется, с утра до вечера разгуливают в
этих своих пижамах, оказывается почти невозможным понять кто из них мужчина,
а кто женщина, не говоря уж о том,  чтобы  отличить  беременную  женщину  от
небеременной. Стало быть - и это  еще  одно  из  прискорбных  обстоятельств,
которыми характеризуются войны подобного рода, - неразбериха по части  того,
кто кем является, становится совершенно неизбежной. Насколько мне  известно,
мы делаем  все  возможное,  чтобы  завезти  в  эти  их  деревушки  привычную
американкам  одежду  для  беременных  женщин,  которая  позволила  бы  нашим
солдатам отличать их, в ходе массовой бойни, от прочих жителей, однако,  как
вам известно, у этого народа есть свои традиции, из-за которых он не  всегда
соглашается на  меры,  явным  образом  направленные  на  соблюдение  его  же
собственных интересов. И разумеется,  мы  вовсе  не  имеем  намерения  силой
принуждать этих людей к чему бы то ни было. В конце концов, мы, и это прежде
всего, пришли во Вьетнам именно ради того,  чтобы  предоставить  его  народу
право  самому  выбирать  образ  жизни,  соответствующих  его  верованиям   и
традициям.
   ГРАЖДАНИН: Иными словами, сэр, если лейтенант Кейли предполагал,  что  та
женщина  просто  отличается  тучностью,  и  убил   ее,   исходя   из   этого
предположения, это никак не противоречит вашей вере в святость  человеческой
жизни, включая и жизнь еще нерожденных младенцев.
   ТРИККИ: Абсолютно. Если я выясню, что  лейтенант  действовал,  исходя  из
предположения, согласно которому эта женщина просто-напросто набрала  лишний
вес, то можете быть уверены, это никоим образом не настроит меня против  его
апелляции.
   ГРАЖДАНИН: Но предположим, сэр, только предположим,  что  он  знал  о  ее
беременности.
   ТРИККИ: Ну что же, в этом случае  мы  снова  возвращаемся  к  самой  сути
вопроса, не так ли?
   ГРАЖДАНИН: Боюсь, что так, сэр.
   ТРИККИ: Да, мы вновь обращаемся к теме "заказного аборта",  который,  как
всем известно, является для  меня  полностью  неприемлемым  вследствие  моих
личных и религиозных убеждений.
   ГРАЖДАНИН: Заказного аборта?
   ТРИККИ: Если эта вьетнамская женщина  обратилась  к  лейтенанту  Кейли  с
просьбой помочь ей совершить  аборт...  давайте  предположим,  ради  чистоты
аргументации, что она была одной  из  тех  девушек,  которые  много  гуляют,
веселятся, а затем не желают смириться с последствиями своего  поведения;  к
сожалению их и здесь, у нас, не меньше, чем  там  -  неудачниц,  бездельниц,
побродяжек, тех немногих овец, что портят все стадо...  так  вот,  если  эта
вьетнамская женщина обратилась к лейтенанту Кейли, скажем,  воспользовавшись
запиской, которую кто-то написал для нее по-английски, с просьбой помочь  ей
совершить аборт, а лейтенант Кейли опять-таки под давлением обстоятельств  и
спешки, совершил таковой аборт, в ходе коего женщина скончалась...
   ГРАЖДАНИН: Да. Мне кажется, я понимаю к чему вы клоните.
   ТРИККИ: Что же, тогда я обязан буду задаться  вопросом,  не  является  ли
сама эта женщина виновной в той же  мере,  что  и  лейтенант  -  если  не  в
большей. Я обязан буду задаться вопросом, не подлежит ли все-таки  это  дело
юрисдикции сайгонского суда. Будем говорить со всей прямотой: вы  не  можете
умереть от аборта, если сами не стремились к аборту. Если вы, прежде  всего,
сами не поставили себя в положение, чреватое абортом.  Это  ведь  совершенно
ясно.
   ГРАЖДАНИН: Ясно, сэр.
   ТРИККИ: Следовательно, даже если  лейтенант  Кейли  проходит  по  делу  о
"заказном аборте", я счел бы, заметьте, я говорю сейчас как юрист  и  только
как юрист, что в деле этом имеются многочисленные,  требующие  внимательного
рассмотрения смягчающие обстоятельства, не самым малым из  которых  является
попытка  произвести  хирургическую  операцию  прямо   на   поле   боя.   Мне
представляется,  что   далеко   не   один   медицинский   работник   получил
благодарность   в   приказе   за   куда   менее   впечатляющие    проявления
соответствующего личного качества.
   ГРАЖДАНИН: То есть, это какого же?
   ТРИККИ: Отваги, разумеется.
   ГРАЖДАНИН: Но... но, господин Президент, что если это не  было  "заказным
абортом"? Что если лейтенант  Кейли  произвел  аборт  без  требования  с  ее
стороны или даже без просьбы - даже против ее воли?
   ТРИККИ: Совершив попытку преднамеренного  регулирования  рождаемости,  вы
это хотите сказать?
   ГРАЖДАНИН: Вообще-то, я имел в виду попытку преднамеренного убийства.
   ТРИККИ (задумчиво): Ну что  же,  такая  возможность,  разумеется,  крайне
сомнительна, вы не находите? Мы сталкиваемся здесь  с  тем,  что  у  нас,  у
юристов, называется гипотетическим прецедентом - не так ли? Если помните, мы
с  вами,  прежде  всего,  лишь  предположили,  что  в  том  рву  в  Ми   Лае
присутствовала  беременная  женщина.   Предположим   теперь,   что   никакой
беременной женщины в том рву не было, - как оно, в сущности,  и  следует  из
всех свидетельских показаний по этому делу. В таком случае,  то,  чем  мы  с
вами занимаемся, представляет собой чисто академическую дискуссию.
   ГРАЖДАНИН: Да, сэр. В таком случае, да.
   ТРИККИ: Что, впрочем, вовсе не означает, будто  для  меня  она  не  имеет
никакого значения. В  дальнейшем,  рассматривая  дело  лейтенанта  Кейли,  я
постараюсь приложить все усилия, чтобы выяснить наличествует ли в  нем  хотя
бы тень свидетельства относительно того, что среди двадцати двух  обитателей
рва в Ми Лае имелась беременная женщина. И если такая тень обнаружится, если
я найду какие бы то ни было доказательства  виновности  лейтенанта,  которые
вступят в противоречие с моей личной верой в  святость  человеческой  жизни,
включая и жизнь еще нерожденных младенцев, я сочту себя непригодным для роли
судьи и передам дело на рассмотрение Вице-президента.
   ГРАЖДАНИН: Благодарю вас, господин Президент. Я думаю, что все  мы,  зная
об этом, будем спокойнее спать по ночам.




   2

   Трикки проводит пресс-конференцию


   МИСТЕР ЗАДОУЛИЗ: Сэр, основной темой дискуссии,  вызванной  произнесенной
вами 3 апреля в Сан-Дементии речью,  стало,  насколько  я  способен  судить,
сделанное вами недвусмысленное заявление, касающееся вашей неколебимой  веры
в права еще нерожденных младенцев. Как  представляется,  многие  высказывают
уверенность в том, что вам,  сэр,  самой  судьбой  предначертано  стать  для
нерожденных младенцев тем, кем был Мартин Лютер Кинг для  черного  населения
Америки  или  покойный  Роберт  Ф.  Харизма  для   обездоленных   чикано   и
пуэрториканцев  нашей  страны.  Кое-кто  полагает,  что  сделанное  вами   в
Сан-Дементии заявление войдет  в  учебники  истории  наравне  со  знаменитым
обращением  доктора  Кинга  "У  меня  есть   мечта".   Насколько   уместными
представляются вам эти сравнения?
   ТРИККИ: Что ж,  мистер  Задоулиз,  Мартин  Лютер  Кинг  был,  разумеется,
великим человеком, с  чем  все  мы,  без  сомнения,  готовы  согласиться,  в
особенности теперь, когда он уже умер. Он был великим лидером  в  борьбе  за
равные права своего народа, и я верю, что он  займет  определенное  место  в
истории. Вместе с тем, нам, конечно, не следует забывать о том,  что  он,  в
отличие от меня, не был президентом Соединенных  Штатов,  избранным  должным
конституционным порядком, - об этом  существенном  различии  между  нами  мы
должны помнить постоянно. Действуя в рамках Конституции, я имею  возможность
добиться для нерожденных младенцев всей нашей нации  гораздо  большего,  чем
доктор Кинг, действовавший вне этих рамок, добился для  одного-единственного
народа. Сказанное мною вовсе не содержит какой-либо критики в адрес  доктора
Кинга, но является простой констатацией факта.
   Далее, я, разумеется, хорошо сознаю, что  доктор  Кинг  умер  трагической
смертью мученика, - и потому позвольте мне со всей возможной определенностью
подчеркнуть одно обстоятельство: пусть никто не питает иллюзий насчет  того,
будто сделанное ими с  Мартином  Лютером  Кингом,  как  и  сделанное  ими  с
Робертом Ф. Харизмой, а перед тем с Джоном Ф. Харизмой,  которые  оба  также
были великими американцами, хотя бы  на  минуту  остановит  меня  в  великой
борьбе, которая всем нам предстоит. Разного рода воинствующим экстремистам и
склонным к насилию фанатикам не удастся запугать меня,  заставив  отказаться
от стремления добиться справедливости и равных прав для  тех,  кто  вынужден
пока обитать в материнской утробе. И позвольте мне также со  всей  возможной
определенностью подчеркнуть еще кое-что: я говорю не  только  о  правах  уже
вынашиваемых  младенцев.  Я  говорю  также  и  о   правах   микроскопических
эмбрионов. Если в нашей стране и существует группа населения, которую  можно
назвать  "обездоленной"  в  том  смысле,  что  она  полностью  лишена  своих
представителей и права голоса в нашем национальном правительстве, так это не
черные, не пуэрториканцы, не хиппи и так далее и тому подобное  -  у  них  у
всех выразители их интересов имеются, - но именно эти крошечные, утопающие в
плаценте создания.
   Как  вам  известно,  все  мы  смотрим  телевизионные  передачи  и   видим
демонстрантов, видим насилие, поскольку такого рода  вещи,  к  сожалению,  и
образуют наши "новости". Однако многие ли из нас сознают, что по всей  нашей
великой  стране  миллионы  и  миллионы  эмбрионов  претерпевают  сложнейшие,
труднейшие изменения формы и строения , что они совершают этот великий труд,
не  размахивая  плакатами  перед  телевизионными   камерами,   не   создавая
препятствий для движения транспорта, не  швыряясь  пакетами  с  краской,  не
изрыгая непристойностей и не  облачаясь  в  диковинные  наряды?  Прошу  вас,
мистер Душкинс.
   МИСТЕР  ДУШКИНС:  Но  что  вы  скажете  о  тех  зародышах,  сэр,  которых
Вице-президент назвал "нарушителями спокойствия"? Насколько я понимаю, он, в
частности, имел в виду тех, кто начинает лягаться примерно на  пятом  месяце
жизни. Согласны ли вы с  тем,  что  они  представляют  собой  "смутьянов"  и
"неблагодарных тварей"? И  если  согласны,  то  какие  меры  вы  собираетесь
принять, чтобы контролировать их?
   ТРИККИ: Ну, прежде всего, мистер  Душкинс,  я  полагаю,  что  речь  здесь
должна идти о некоторых очень тонких  различениях  юридического  толка.  Так
вот, по счастью (с чарующей озорной улыбкой)  я  как  раз  юрист  и  обладаю
подготовкой, достаточной, чтобы проводить подобные тонкие различения. (Вновь
обретая серьезность.) Я думаю, что нам следует подойти к рассмотрению  этого
вопроса очень и очень осторожно - и уверен, что Вице-президент согласится со
мной - нам необходимо провести различение  между  двумя  видами  активности:
ляганием во чреве,  о  которо