одить из того, что он знает, о чем говорит.
В конце концов, одним из признаков великого лидера является  его  готовность
выслушать все мнения, не позволяя собственным предрассудкам и предубеждениям
стать для  него  помехой.  Так  вот,  я,  как  всем  вам  известно,  квакер,
следовательно,  для  меня   было   бы   только   естественно   отнестись   с
предубеждением к совету, данному мне священнослужителем вроде вас. Но  я  не
вправе отворачиваться от фактов единственно ради того, чтобы  выглядеть  еще
более достойным квакером в собственных моих глазах или  в  ваших.  Мы  имеем
дело с толпой молодчиков, разум которых отравлен ужасной ложью. Мы  пытаемся
найти  средство,  которое  позволит  привести  их  в  чувство,   восстановив
одновременно достоинство и престиж поста Президента. И если для того,  чтобы
решить две эти важнейшие задачи, я должен появиться на телевизионных экранах
и объявить себя гомосексуалистом, я это сделаю. Мне достало  отваги  назвать
Элджера Хисса коммунистом. Мне достало отваги назвать Хрущева хулиганом. Так
уверяю вас, мне достанет отваги и на то, чтобы теперь назвать себя педиком!
   Проблема не в том, хватит ли мне отваги, чтобы сказать что угодно; на это
мне ее всегда хватало. Проблема, как и всегда, в  правдоподобии  сказанного.
Поверит ли мне народ?
   Генерал,  как  по-вашему,  в  Пентагоне  на  это  купятся?  Если  купится
Пентагон, купятся и все остальные.
   ВОЕННЫЙ ТРЕНЕР (поразмыслив): Могут, сэр. Очень даже могут.
   ТРИККИ: А как по-вашему, поможет, если я во время выступления буду почаще
хлопать глазами?
   ВОЕННЫЙ ТРЕНЕР: О нет, нет. По-моему, они там считают, сэр, что вы и  так
уже достаточно ими  нахлопались.  Небольшой  перебор,  и  кое-кто  из  людей
старого закала может прогневаться.
   ТРИККИ: Из сказанного вами я заключаю, что надевать платье мне,  пожалуй,
тоже не стоит. Нужно  придумать  что-нибудь  попроще.  Может  быть,  строгое
черное трико.
   ВОЕННЫЙ ТРЕНЕР: Не надо, сэр.
   ТРИККИ: А как насчет серег?
   ВОЕННЫЙ ТРЕНЕР: Нет, сэр, я думаю, вы и так хороши будете.
   ТРИККИ: Дело в  том,  что  я  не  хочу  показаться  просто  женоподобным.
Пожалуй, стоит запустить легкую щетину, что-нибудь в этом роде.
   ДУХОВНЫЙ ТРЕНЕР: Если позволите, господин Президент, мне кажется, что вы,
в вашем стремлении сделать хоть что-нибудь,  что  пойдет  на  пользу  нации,
упустили из виду одну  маленькую  техническую  подробность.  Гомосексуалисты
тоже вступают в половые сношения.
   ТРИККИ (ошеломленный): Да что вы?.. Это как же они?
   (Духовный Тренер берет Трикки за руку - с  такими  видом,  будто  утешает
скорбящего,  -  и,  наклонившись,  уважительно  шепчет  Президенту  на   ухо
несколько слов).
   ТРИККИ: Но... но... (Теперь уже он наклоняется и шепчет несколько слов на
ухо Его Преподобию).
   ДУХОВНЫЙ ТРЕНЕР: Полагаю, это их как раз не заботит, господин Президент.
   ТРИККИ (до глубины души оскорбленный): Какая дикость!  Это  чудовищно!  И
вот вам Америка, и я Президент этой Америки!  И...  и...  (в  замешательстве
обращаясь  к  прочим  тренерам)  послушайте,  вы,  парни,   понимаете,   что
происходит в этой стране? Знаете, что он мне сию минуту сказал?
   ПОЛИТИЧЕСКИЙ ТРЕНЕР: Думаю, знаем, господин Президент.
   ТРИККИ: Но это же нелепо! Тьффу! У меня аж мурашки  побежали  по  верхней
губе!
   ПОЛИТИЧЕСКИЙ ТРЕНЕР: Конечно,  господин  Президент,  конечно.  И  тем  не
менее, если рассуждать, не выходя из рамок стоящей перед нами проблемы,  нам
от этого ни тепло, ни холодно. Суть в следующем: гомосексуалисты, чем бы они
там ни занимались, ни в каком смысле не практикуют  сексуального  поведения,
приводящего к возникновению зародышей, - а бойскауты восстают именно  против
подобной практики. Стало быть, если вы появитесь на телеэкранах  и  назовете
себя гомосексуалистом, то в сознании большинства  американцев  вы  окажетесь
неповинным в том, в чем вас обвиняют бойскауты, то есть в  гетеросексуальной
активности. Вы будете оправданы полностью.
   ТРИККИ: Понимаю... понимаю... Ладно - я это сделаю! Вот - вот что главное
в период кризиса: решимость! Точь-в-точь как я написал в моей книге, подводя
итог тому, что понял  во  время  сердечного  приступа  Генерала  Папапауэра:
"Решительные действия снимают сгущающееся в период кризиса напряжение. Когда
ситуация требует, чтобы человек в течение долгого времени  воздерживался  от
решительных действий,  это  может  оказаться  самым  изнурительным  из  всех
кризисов".
   Видите ли, дело даже не в том,  что  вы  решаете,  дело  в  том,  что  вы
решаетесь. Иначе  накапливается  эта  клятая  напряженность,  ее  становится
слишком много и, поверьте, человек может просто сломаться. А я  не  из  тех,
кто может сломаться, занимая пост Президента  Соединенных  Штатов.  Если  вы
прочтете мою книгу, вы увидите, что вся моя карьера была  посвящена,  помимо
иного прочего, тому, чтобы не сломаться. А теперь уж и начинать  поздновато.
Спокойствие, уверенность и решимость. Я сделаю это - скажу, что я педик!
   ЮРИДИЧЕСКИЙ ТРЕНЕР: Я бы на вашем месте воздержался, господин Президент.
   ТРИККИ: Воздержались бы?
   ЮРИДИЧЕСКИЙ ТРЕНЕР: Ну, то есть, если бы я  был  Президентом  Соединенных
Штатов. С какой стати? В пору "Речи о Чекерсе", когда  вы  были  всего  лишь
кандидатом в вице-президенты,  вам,  естественно,  приходилось  объясняться,
извиняться, демонстрировать скромность и рассказывать всей  этой  публике  о
том, сколько денег вы задолжали мамочке с папочкой да какая у вас собачка  и
тому подобное. Что говорить, в то время я не возражал бы, даже  если  бы  вы
встали перед телекамерами на четвереньки и вообще унижались бы и  позорились
любым, наиболее естественным для вас способом, лишь бы дорваться до  власти.
Но теперь вы уже при ней. Теперь вы Президент.  А  кто  такие  эти  сопляки,
осыпающие вас сомнительными обвинениями? Шпана, уличная шпана. Мне наплевать
на то, какую они носят форму, она все равно не делает их  взрослыми  людьми,
те все больше по домам сидят. А это чертовская разница.
   ТРИККИ: Так что же вы предлагаете?
   ЮРИДИЧЕСКИЙ ТРЕНЕР: Не большее и не меньшее, чем предложил бы  вам  любой
другой гражданин нашей страны, господин Президент. Как-никак, вы  находитесь
под охраной закона. И я говорю: воспользуйтесь им. Переловить их, покидать в
тюрьму и выбросить ключ от тюремных ворот.
   ВОЕННЫЙ ТРЕНЕР: Возражаю!  Хватит  цацкаться  с  врагом.  С  ним  следует
покончить раз и навсегда. Перестрелять и дело с концом!
   ТРИККИ  (задумчиво):  Интересная  мысль.  Я  хочу  сказать,  решительнее,
кажется, некуда. Но позвольте спросить, Генерал, перестрелять  их  до  того,
как мы их переловим, или после? Я так  понимаю,  что  это  и  есть  основная
проблема, не правда ли?
   ВОЕННЫЙ ТРЕНЕР: Если мы займемся этим после, сэр,  мы  будем  по-прежнему
подвергать себя ненужному риску.
   ЮРИДИЧЕСКИЙ ТРЕНЕР: С другой стороны, Генерал, расстреливая их до поимки,
мы тоже многим рискуем. Попробуйте расстрелять их до, и ей-ей,  это  так  же
верно, как то, что мы с вами сидим здесь, вы получите себе на шею всю  ораву
недоумков, которые ни о  чем  другом,  кроме  гражданских  прав,  думать  не
способны, а уж это такая заноза в заднице, что я вам и описать не могу,  они
свяжут мой персонал по рукам и ногам на несколько дней кряду.
   ВОЕННЫЙ ТРЕНЕР: Я понимаю, что  с  ними  хлопот  не  оберешься.  Но  если
расстреливать бойскаутов после, мы завязнем в этой истории  в  точности  так
же,  как  завязли  в  Юго-восточной  Азии.  Отложите  дело  на  потом  и  вы
пожертвуете тем, что является основой любого успешного нападения:  элементом
неожиданности. Здравый смысл говорит нам, что даже враг,  настолько  дурной,
чтобы стоять на месте и ждать, когда его укокошат,  проведя  слишком  долгое
время в ожидании своих убийц, прибегает к разного рода трусливым, а порой  и
злонамеренным средствам спасения собственной жизни  -  к  примеру,  начинает
сопротивляться. Конечно, мне коварство такого рода отвратительно как и  всем
остальным; тем не менее, надо смотреть правде в лицо: у этих  людей  нет  ни
малейшего представления о честной игре, многие из них и не  подумают  стоять
на месте, дожидаясь, когда их не что убьют, но даже посадят.
   И ведь существует еще нравственная сторона вопроса. У меня есть  совесть,
джентльмены, с которой я хочу жить в мире, у меня есть традиции,  которые  я
обязан блюсти, я несу ответственность за вещи куда более важные, чем доллары
и центы. И я говорю вам, я не стану  цацкаться  с  врагом,  подвергая  риску
жизни американцев, - если, конечно, не получу такого приказа.  Я  вам  прямо
скажу, господин Президент, поступи я так, я был бы недостоин звания Генерала
армии Соединенных Штатов. Если бы прямо в день  вашего  вступления  на  пост
главы государства,  мы,  господин  Президент,  получили  от  вас  разрешение
выстроить рядком  и  расстрелять  всех  вьетнамцев,  каких  нам  удалось  бы
поймать, мы спасли бы тем самым пятнадцать тысяч жизней американцев.  Вместо
этого,   следуя   курсу   действий,    определенному    вами    как    нашим
Главнокомандующим, то есть взрывая и расстреливая их по частям, где  сколько
застукаем - двадцать человек там, тридцать здесь и тому подобное, - мы несем
тяжелые потери как живой силы, так и боеприпасов.
   Я готов допустить, что, упорно придерживаясь вашей стратегии, мы начинаем
теперь различать некий свет в конце туннеля. Более того,  я  очень  надеюсь,
что нам удастся помочь  вам  нажить  политический  капитал  на  данном  вами
американскому народу обещании, что ко  дню  выборов  1972  года  вы,  следуя
вашему секретному расписанию, завершите полный вывод вьетнамского народа  из
Вьетнама.
   Хотя с моей точки зрения, сэр, у нас и сейчас достаточно  средств,  чтобы
вывести этот народ в течение нескольких часов. И потому умоляю вас, сэр,  не
повторяйте, на  собственном  вашем  заднем  дворе,  ошибок,  совершенных  во
Вьетнаме.
   ЮРИДИЧЕСКИЙ  ТРЕНЕР:  Уверяю  вас,  господин  Президент,  я   нимало   не
сомневаюсь в практической мудрости Генерала и, можете мне поверить, все  эти
помешавшиеся на гражданских правах придурки не так уж меня и тревожат.  Дело
лишь в том, что если мы перестреляем бойскаутов до того,  как  упечем  их  в
тюрьму, это создаст для моих людей кучу совершенно ненужной работы, а  среди
них есть первоклассные молодые парни, которым я  мог  бы  найти  куда  более
нужное и важное применение.
   Однако до или после, господин Президент,  что  бы  вы  ни  предпочли,  вы
можете рассчитывать на мою поддержку. Но если вы появитесь на телеэкранах  и
приметесь исповедоваться, извиняться  и  вообще  что-то  там  объяснять,  вы
серьезнейшим образом подорвете ваш моральный и политический  авторитет  или,
по меньшей мере, создадите значительную угрозу закону  и  порядку.  Я  готов
даже зайти так далеко, чтобы сказать: стоит вам только проявить  слабость  в
этом вопросе, - да, собственно, и в любом другом - как вы откроете шлюзы для
анархии,   социализма,   коммунизма,   политики   всеобщего   благоденствия,
пораженчества, пацифизма, извращений,  порнографии,  проституции,  правления
толпы,   наркомании,   свободной   любви,    алкоголизма    и    оскорбления
государственного флага. Улицы наших городов обратятся в сущий Содом,  потому
что все и каждый полезут на красный свет. Я не хочу никого пугать,  но  факт
остается фактом  -  подавляющее  большинство  криминальных  элементов  нашей
страны ждет не дождется, когда наш лидер  даст  хоть  малую  слабину,  чтобы
немедля нанести нам удар. Дайте им любую мелочь,  способную  создать  у  них
впечатление, будто Трик Е. Диксон  не  полностью  владеет  ситуацией,  самим
собой и народом, и у нас тут такое начнется,  что  мне  и  рассказывать  вам
неохота.
   ТРИККИ (перебивая оратора): Именно потому я и собираюсь  удалить  потовые
железы, - чтобы показать им, насколько я владею ситуацией.
   ЮРИДИЧЕСКИЙ ТРЕНЕР (продолжает): Ну-с, как вы понимаете, если  мы  начнем
убивать этих молодых людей,  не  важно  "до"  или  "после",  без  некоторого
кровопролития нам не обойтись. Всякий раз как мы прибегаем к убийствам,  нам
приходится проливать кровь - это один из тех относящихся к смерти фактов,  с
которыми мы вынуждены мириться. Я вижу, вы качаете головой, Ваше Преподобие.
Вы  полагаете,  будто  существует  способ  уничтожения  людей,  даже   таких
маленьких, без пролития крови? Если так, я был бы рад о нем услышать.
   ДУХОВНЫЙ ТРЕНЕР (страдальчески): Ну... а как насчет газа...  отравляющего
газа?... Чего-нибудь в этом роде? В нашем столетии  крови  и  без  того  уже
пролито достаточно.
   ВОЕННЫЙ ТРЕНЕР: Чем нехорош в данном случае газ, преподобный  отец,  -  я
говорю об этом, основываясь на собственном опыте, - так это тем, что нам,  к
несчастью, не удастся загнать бойскаутов на большое  открытое  пространство.
Если бы мы застукали их, скажем, посреди пустыни, мы бы их разом опрыскали и
спали бы себе спокойно.
   ДУХОВНЫЙ ТРЕНЕР: Но не можем ли мы, в  таком  случае,  переместить  их  в
пустыню?
   ЮРИДИЧЕСКИЙ ТРЕНЕР: Как? (Настороженно) Вы предлагаете автобусами их туда
отвезти?
   ДУХОВНЫЙ ТРЕНЕР: Ну, да, автобусы, я думаю, подойдут.
   ТРИККИ: Нет, боюсь, не подойдут, Ваше Преподобие. Я  всесторонне  обдумал
этот вопрос и принял решение: эта администрация не повезет детей  автобусами
из Вашингтона, округ  Колумбия,  прямиком  в  штат  Аризона,  чтобы  там  их
перетравить. Это такое дело, в котором федеральное правительство попросту не
может участвовать. Мы живем в свободной стране, и определенно, одна из наших
фундаментальных свобод состоит в том, что любой человек вправе сам  выбирать
место, в котором прикончат его ребенка.
   ДУХОВНЫЙ ТРЕНЕР: А перетравить их  прямо  здесь  нет  решительно  никакой
возможности?
   ВОЕННЫЙ ТРЕНЕР: Слишком опасно, Ваше Преподобие. Пустите на этих  детишек
газ и через минуту подует ветер или еще что, и вы перетравите ни  в  чем  не
повинное взрослое население на много миль вокруг.
   ЮРИДИЧЕСКИЙ ТРЕНЕР: Вообще-то, если мы позволим  этому  безобразию  зайти
слишком далеко, у нас появятся и взрослые его виновники.
   ДУХОВНЫЙ ТРЕНЕР:  Джентльмены,  прошу  вас!  Я  решительно  против  любых
действий, которые могут создать хотя бы отдаленную угрозу благополучию  даже
одного ни в чем неповинного  взрослого  гражданина  нашей  страны.  Повинных
можете травить сколько вашей душе угодно, они меня не заботят.
   ВОЕННЫЙ ТРЕНЕР: Присоединяюсь, Ваше Преподобие. Я все-таки  предпочел  бы
их расстрелять. Я всегда считал,  что  если  солдат,  спуская  курок,  видит
результат собственными глазами, у него обостряется чувство участия  в  общем
деле, ощущение достигнутого результата.
   ДУХОВНЫЙ ТРЕНЕР (обращаясь к Юридическому): А вы как считаете?
   ЮРИДИЧЕСКИЙ ТРЕНЕР: Да, в общем, так же. Надо  только  заранее  осознать,
что крови нам избежать не удастся, и что средства массовой информации, и это
так же верно, как то, что мы с вами сидим здесь, выжмет из нее все до капли.
На этот счет у меня нет решительно никаких сомнений,  благо  я  хорошо  знаю
публику, которая заправляет прессой и телевидением.  Уж  они-то  раздуют  из
этого такую историю, что будь здоров, и ведь ни слова, к примеру, не  скажут
о сдержанности, проявленной нами, когда мы принимали решение не прибегать  к
отравляющим газам. Я что хочу сказать, мы ведь  вполне  могли  бы  отправить
этих ребятишек в автобусах через всю страну, в долгую, жаркую, изнурительную
поездку без пищи, без воды,  без  санитарных  удобств,  и  только  потом  их
поубивать, и все же, как все мы видели, никто из членов этой  администрации,
за исключением разве  Его  Преподобия,  не  высказался  в  поддержку  такого
решения проблемы. Но разве телевидение об этом расскажет? Уверен, что нет.
   ТРИККИ: О нет. Эту сторону вопроса они освещать ни за что не станут.  Для
них она недостаточно сенсационна, недостаточно кровава! Нет, они никогда  не
говорят о том, чего мы не  сделали,  только  о  том,  что  мы  сделали.  Все
остальное  представляется  этим  людям  недостойным  включения   в   выпуски
новостей.
   ЮРИДИЧЕСКИЙ ТРЕНЕР: По счастью, господин Президент,  народ  нашей  страны
все еще остается достаточно  инертным  и  равнодушным,  так  что  склонность
средств массовой информации к безответственным сенсациям  не  производит  на
него никакого впечатления.
   ТРИККИ: О,  не  поймите  меня  превратно,  я  никогда  не  терял  веры  в
восхитительное безразличие американского народа. И  оттого,  что  наши  люди
увидят по  телевизору  немного  крови  бойскаутов...  Крови  бойскаутов!  По
телевизору! (Верхнюю губу его внезапно  заливает  пот.)  Это  же  импичмент!
Они...
   ЮРИДИЧЕСКИЙ ТРЕНЕР: Да ни боже мой, господин Президент, ни боже  мой.  Вы
всего лишь столкнулись еще с одним кризисом, тоже мне, повод  для  волнений.
Ну-ка, давайте - спокойствие, уверенность и решимость.  Давайте,  повторяйте
за мной, вы  же  знаете  как  вести  себя  в  период  кризиса:  спокойствие,
уверенность и решимость.
   ТРИККИ: Спокойствие, уверенность и решимость. Спокойствие, уверенность  и
решимость. Спокойствие, уверенность и решимость. Спокойствие, уверенность  и
решимость.
   ЮРИДИЧЕСКИЙ ТРЕНЕР: Ну что, полегчало? Кризис миновал?
   ТРИККИ: По-моему, да, спасибо.
   ЮРИДИЧЕСКИЙ ТРЕНЕР: Вот видите, господин Президент,  нечего  вам  бояться
бойскаутов. Ну, прольется немного крови, ну, может, телевидение поднимет  по
такому случаю вой, однако когда страна увидит  вот  этот  плакатик,  которым
размахивал один из бойскаутов перед самым началом  кровопролития  (извлекает
из кейса плакат, гласящий "ДИКСОН ХОЧЕТ ВСЕХ ПОЕТЬ" - Его Преподобие ахает),
нам, я думаю, волноваться будет не о чем. Пусть газеты  печатают  фотографии
бойскаутских трупов, если это им нравится, - а мы распространим  пять  тысяч
фотокопий этого плаката, я уже попросил Управление правительственной  печати
приготовить их к завтрашнему утру. И тогда посмотрим, кто получит  поддержку
нации.
   ТРИККИ: Слушайте! Я даже потеть перестал!
   ЮРИДИЧЕСКИЙ ТРЕНЕР: Вот видите?  Вы  справились  еще  с  одним  кризисом,
господин Президент.
   ТРИККИ:  Черт!  Так  это   же   получается   шестьсот   один!   (Всеобщие
поздравления, в которых не принимает участия один  лишь  Умственный  Тренер,
впервые с начала совещания открывающий рот.)
   УМСТВЕННЫЙ ТРЕНЕР: Джентльмены, если позволите, я хотел  бы  несколько  с
иной стороны подойти к проблеме, ради решения которой  мы  здесь  собрались.
Все то  время,  что  я  слушал  ваши  предложения,  я  одновременно  пытался
сосредоточиться на нашей проблеме, обрушив на нее всю мощь моего интеллекта,
мудрости, все мои научные звания, хитроумие, оппортунизм, любовь к власти  и
тому подобное. Результатом моих усилий стал список, который я держу в руках,
список, содержащий имена пяти особ, а также организаций, которым мы,  как  я
полагаю, можем, ничем не рискуя, "пришить", - если  позволите  прибегнуть  к
жаргону, - это дело.
   ЮРИДИЧЕСКИЙ ТРЕНЕР (с внезапно вспыхнувшей заинтересованностью, сменившей
всегдашнюю подозрительность, с которой он слушал Профессора"): Дело?
   УМСТВЕННЫЙ ТРЕНЕР: Дело.
   ЮРИДИЧЕСКИЙ ТРЕНЕР: Какое дело?
   УМСТВЕННЫЙ  ТРЕНЕР:  А  какое   хотите.   Подстрекательство   к   мятежу.
Злоумышление  против  моральных  ценностей  несовершеннолетних.  Или,   если
угодно, развращение юности нации.
   ПОЛИТИЧЕСКИЙ ТРЕНЕР: "Развращение юности". Слушайте, так это  ж  отличный
лозунг для политической кампании!
   ДУХОВНЫЙ ТРЕНЕР: Рискуя показаться "отсталым", я бы высказался  в  пользу
"злоумышления против моральных ценностей несовершеннолетних". "Злоумышление"
всегда представлялось мне особенно привлекательным. На мой  взгляд,  в  этом
слове присутствует нечто, способное приводить людей в особую ярость.
   ЮРИДИЧЕСКИЙ ТРЕНЕР: Может оно и так, Ваше Преподобие, но по моему мнению,
если вы хотите запугать нашу  публику  до  икоты,  с  "подстрекательством  к