Электронная библиотека
Библиотека .орг.уа
Поиск по сайту
Детективы. Боевики. Триллеры
   Детектив
      Самбук Ростислав. Картина в тайнике -
Страницы: - 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  - 11  - 12  - 13  - 14  - 15  - 16  -
17  - 18  - 19  - 20  - 21  - 22  - 23  - 24  - 25  - 26  - 27  - 28  - 29  - 30  - 31  - 32  - 33  -
34  - 35  - 36  - 37  - 38  -
Даниил Гранин. Картина ----------------------------------------------------------------------- Л., "Советский писатель", 1987. OCR & spellcheck by HarryFan, 29 March 2001 ----------------------------------------------------------------------- 1 Дождь застиг Лосева на Кузнецком мосту. Чтоб не мокнуть, Лосев зашел на выставку. До начала совещания оставалось часа полтора. Не торопясь он ходил из зала в зал, отдыхал от московской мельтешни. После мокрых весенне-холодных улиц, переполненных быстрыми столичными людьми, здесь было тихо, тепло. Больше всего Лосева угнетало в Москве невероятное количество народу, которое толкалось в любом учреждении, у любого прилавка, в каждом кафе, в каждом сквере. Даже здесь, на выставке, несмотря на простор, Лосева все же удивляли посетители - что за люди, почему бродят здесь в рабочее время. Большей частью женщины. Тоже примечательно, поскольку и у себя в городе на культурных мероприятиях Лосев заметил, что в зале сидят главным образом женщины. И то, что в столице имело место то же явление, отчасти успокаивало Лосева, отчасти же было достойно размышления. Он шел вдоль стен, обтянутых серой мешковиной. Грубая, дешевая материя выглядела в данном случае весьма неплохо. Что касается картин, развешанных на этой мешковине, у Лосева они не вызывали интереса. Лично он любил живопись историческую, например, как Петр Первый спасает солдат, или Иван Грозный убивает сына, или же про Степана Разина, также батальные сцены - про гражданскую войну, партизан, переход Суворова через Альпы, да мало ли. Нравились ему и портреты маршалов, полководцев, известных деятелей искусства. Чтобы картина обогащала знаниями. Здесь же висели изображения обыкновенных стариков, подростков, разложенных овощей и фруктов с разными предметами, рисунки на бумаге, множество мелких картин в простых крашеных рамах. Лосев не мог представить себе, куда они все деваются после выставки, где находились до нее и вообще какой смысл создавать их для такого временного назначения. Музеи - другое дело, в художественных музеях Лосев неоднократно бывал, на подобных же выставках не приходилось. И сейчас он убеждался, что вряд ли от этого он что-либо потерял. Иногда, разглядывая московские витрины, он поражался количеству ненужных для него предметов. Сколько существовало ненужных для обычного человека тех же выставок, и всяких организаций, и мероприятий... Неожиданно что-то словно дернуло Лосева. Как будто он на что-то наткнулся. Но что это было - он не понял. Кругом него было пусто. Он пошел было дальше, однако, сделав несколько шагов, вернулся, стал озираться и вновь почувствовал смутный призыв. Исходило это от одной картины, чем-то она останавливала. Осторожно, стараясь не утерять это чувство, Лосев подошел к ней - перед ним был обыкновенный пейзаж с речкой, ивами и домом на берегу. Название картины, написанное на латунной дощечке - "У реки", - ничего не говорило. Лосев попробовал получше рассмотреть подробности дома и постройки. Но вблизи, когда он наклонился к картине, пространство берега со всеми деталями стало распадаться на отдельные пятна, которые оказались выпуклыми мазками масляных красок со следами волосяной кисти. Лосев попятился назад, и тогда, с какого-то отдаления, пятна слились, соединились в плотность воды, в серебристо-повислую зелень, появились стены дома, облупленная штукатурка... Чем дальше он отходил, тем проступали подробнее - крыша, выложенная медными листами с ярко-зелеными окислами, труба, флюгер... Проверяя себя, Лосев стал возвращаться к картине, пока не толкнул девицу, которая стояла с блокнотом в руках. - Картины не нюхать надо, а смотреть, - сказала она громко и сердито, не слушая его извинений. - Ну конечно смотреть, вот я и засмотрелся, - простодушно сказал он. - Я плохо разбираюсь, может вы поясните. - Это он умел, обезоруживать своей уступчивостью, открытостью. - Что именно? - сухо спросила девица. - Тут написано "У реки". А что за река? Как ее название? Девица усмехнулась. - Разве это имеет значение? - Нет уж, вы позвольте, - поглядывая на картину и все более беспокоясь, сказал Лосев. - Очень даже имеет. Мало ли рек. Это же конкретно срисовано. Она, снисходя, улыбнулась на эти слова, оглядела его аккуратно застегнутый костюм, галстучек, всю его провинциальную парадность. - Ну что изменится, если вам напишут название реки? Оно ничего не добавит, это просто пейзаж. - Как так - просто. Очень даже изменится. Как вы не понимаете! Лосев оторвался от картины, изумленно посмотрел на девицу. Длинный свитер, короткая кожаная юбочка, прямые волосы отброшены на плечи; несмотря на свой небрежный наряд, она выглядела уверенной в себе, нисколько не чувствуя своей бестолковости. - И так не говорят: срисовано, - поучительно пояснила она. - Это был большой мастер, а не ученик. Для него натура являлась средством, вернее поводом, обобщить образ, - тут она стала произносить еще какие-то слова, каждое из которых было Лосеву известно, но, складываясь в фразу, они почему-то теряли всякую понятность. - Здорово вы разбираетесь. - Лосев вздохнул, показывая восхищение. - Все же хорошо бы выяснить название. Образ хоть и обобщенный, а местность-то можно ведь уточнить, как по-вашему? - Вряд ли... Попробуйте у консультанта. Однако консультант куда-то отлучилась. Лосев еще прошелся, проверяя другие картины, но ничего подобного той не нашел... Девица в свитере издали поглядывала на него. Он вернулся к ней. - Концов не найдешь. Безответственный народ эти художники. - А в чем, собственно, дело? - В том, что незачем зашифровывать. - Не понимаю. Он строго посмотрел на нее, как будто она была виновата. - Надо точно указывать в названии. Лицо у нее от носа стало краснеть, краска разлилась по щекам. - Какого черта вы прицепились. Ходят тут!.. - с яростью прошипела она. - Оставьте его в покое. Хватит. Вам-то что? Вы же ничего не смыслите в живописи. Что вы имеете к этой работе? Ну?.. Самое безобидное выставили, нет, опять плохо... Какая-то жилка у нее на шее дрожала, зрачки сузились, уперлись в лицо Лосеву, так что он попятился и только на улице опомнился, стал придумывать от обиды всякие хлесткие ответы, пока не заподозрил, что гнев ее относился к кому-то другому. После совещания Лосев остался выпросить фонды для оборудования родильного дома. Каким-то чудом, плюс его слезные мольбы, ему вдруг отвалили импортную сантехнику - голубые умывальники, голубые ванны, роскошные души, и к вечеру, придя к себе в номер, попивая чай из большого фаянсового чайника, Лосев испытывал полнейшее умиротворение, довольство собою и время от времени улыбался своей удаче. Внизу шумела улица Горького нестихающим шелестом машин. Шум этот давно стал для Лосева как бы главным звуком Москвы, и когда у себя, в Лыкове, вспоминалась Москва, то прежде всего вспоминался этот идущий снизу слитный постоянный шелест машин вокруг гостиницы "Москва". И вспоминался вот такой высокий номер с простым шкафом, деревянной кроватью и приятное чувство одиночества. Над диванчиком висела гостиничная картина, тоже пейзаж: кусты в осеннем поле. Лосев впервые обнаружил ее, хотя жил в этом номере уже неделю. Щурясь, он разглядывал аккуратно нарисованные тени, жухлую травку, пушистые облака. Сама местность была, по-видимому, красива, а на картине получилось скучно. Вот тут Лосев и вспомнил ту картину на выставке. Разница была большая. В чем состоит разница, Лосев не сумел бы определить, странным было то, что он ощущал эту разницу. Вместо того чтобы идти в театр со всеми участниками совещания, Лосев позвонил к Фоминым и напросился в гости. Была такая традиция - приезжая в Москву, Лосев навещал земляков. Связи земляческие он всячески поддерживал, что во многих смыслах было полезно такому городу, как Лыков, достаточно известному и тем не менее сидящему на районном бюджете. 2 Фомин был генералом каких-то инженерных служб, дома он ходил в мохнатой клетчатой куртке, тюбетейке и был похож на старого профессора. Пришли еще Седовы, тоже лыковские, муж работал в Мосэнерго, жена - инженером на галантерейной фабрике. Все они покинули Лыков много лет назад, когда Лосев был мальчишкой, и познакомился он с ними уже в Москве, получив их по наследству от прежнего председателя горисполкома. За столом Лосев, как бы между прочим, рассказал про картину на выставке. Дом, нарисованный на картине, и все расположение полностью соответствовало дому Кислых, вплоть до того, что та же крыша, тот же флюгер, спуск к речке... На всякий случай посмеивался, потому что, слушая себя, засомневался: мало ли, может, совпадение - откуда запущенное место, которое видно из окон его кабинета, могло иметь такую красоту, как на полотне? Дом Кислых все хорошо помнили и доказывали Лосеву, что спутать его невозможно, второго такого - с медной крышей, с полукруглыми окнами - быть не могло. - Это тебе. Степаныч, не коробочки, какие ты ставишь, - сказал Фомин огромным своим голосом. - Дом Кислых - уникум. Индивидуальный проект. А знаешь, почему крыша у него медная? Лосев пил коньяк и слушал известную ему историю про женитьбу лесопромышленника Кислых на француженке, дочери фабриканта духовых инструментов, который разорился и дал в приданое медные листы и трубы для духового оркестра. С тех пор Кислых и организовал городской оркестр, тот, что играл в парке по воскресеньям. Выяснилось, что отец у Седовой играл в том оркестре на тарелках. А в революцию оркестр отправился в губернский город на поддержку пролетариата. А в доме Кислых расположился комитет бедноты. Позже там были курсы ликбеза. А потом, это уже на памяти Седовой было, там коммуна жила, коммунары. А рядом, вспоминал Фомин, стояла лавка Городилова, это при нэпе, там торговали живой рыбой в садках, а дальше тянулись яблоневые сады и там часовня святого Пантелеймона, где бандиты расстреляли партизана Мошкова... Нескончаемый этот поток воспоминаний обычно огорчал Лосева - нынешним городом его земляки интересовались куда меньше, чем тем Лыковым, что сохранился в их воображении; они вежливо выслушивали лосевские заботы о новом роддоме или пристани, помогали чем могли, но разговор всегда каким-то образом сносило к прежним временам, когда на рынок съезжались гончары и бондари с кадушками, кувшинами, горшками, свистульками, когда перед гостиным двором устраивали смотрины невест, а на майские праздники карусели и ярмарки. Прошлое выглядело у них милым, интересным, даже грязно-белые козы на улицах и двухэтажные дома "бывших" горожан, которых, оказывается, тоже раскулачивали и выселяли, и чайные, и пожарная каланча - все умиляло их и погружало в приятную грусть. А то, что новый универмаг с таким трудом достроили на месте разрушенной в войну петровской башни, что провели канализацию, - это их не занимало. - Башня придавала по крайней мере облик, - говорил Фомин, - а универмаги - они всюду. Ты, Степаныч, не фырчи, ты хоть и мэр, а не в состоянии создать физиономию городу. Ты своим стандартом только уничтожать можешь. Да я тебя не виню. Известно, тебе не разрешают. Но ты тоже пойми, что при стандарте Лыкову не угнаться за новыми городами. Был Лыков на всю Россию один. Цветные открытки выпускали с видами. Теперь он - рядовой райцентр. Таких сотни. Теперь ты открытки выпустить не можешь, на этих открытках изображать-то нечего. Вот если б ты гостиный двор восстановил... Да знаю, знаю, что не мог. Хотя Поливанов жалуется на тебя, считает, что ты не добился. Но представляешь, если бы... - И представлять не хочу, - сказал Лосев, - разве нам разместиться в гостином дворе! Поливанову легко жаловаться, ему что, ему любоваться, а людям жить надо. Куда мне их из домов угрозы расселять? - Нет, Поливанов прав, конный завод зачем снесли? - сказал Седов. - Какие там фигуры стояли! Наказать надо за них Рычкова, хоть он сейчас замминистра. Да так, чтобы через газету. Согласись, Сергей Степаныч, нас воспитывали в отрицании прошлого. Все старое плохо, все новое хорошо. Теперь спохватились - охраняем памятники... - Кто твой универмаг поедет рисовать? - гремел Фомин. - А вот дом Кислых, выходит, приезжал художник. Увековечил. Вмешался внук Фомина, студент, он был, оказывается, на выставке и сказал, что автор картины - Астахов - художник известный, сейчас его как бы заново открыли и считают новатором, художником мировой известности, даже удивительно, с чего такого художника занесло в дыру, подобную Лыкову. Студент явно поддразнивал их, особенно своего деда, и тот немедленно загорячился и пошел про исторические заслуги Лыкова в строительстве русского флота, про то, каким культурным центром был город еще при Павле... - Почему был? - спросил Лосев. - Да потому что по тем временам он выделялся, а нынче... В другое время Лосев тоже завелся бы на такой разговор, заспорил, но сейчас, глядя на лилово-раздутую шею генерала, он смолчал. Стареет Фомин. И Седовы стали старенькие. Он увидел, какие они прозрачные, реденькие. Вместе с ними уходил из жизни домотканый городок их юности, что витал перед их умственным взором в яблоневых облаках цветущих садов. Они сохраняли Лыков, каким он был, не смешивая с нынешним; это был Лыков краснознаменный, двадцатых, тридцатых годов, полный легенд, диковинных судеб, потрясений, с митингами, запахами пороха и самогона, игрой горнистов и колокольным звоном, и в то же время тихий, зеленый, застывший. Тот городок, который и Сергей Лосев успел захватить мальчишкой, самый малый довоенный последок. Будь его воля, он селил бы таких стариков в своем городе, чтобы они заменяли своей памятью бывшие здания и ушедшую красоту. Он стыдился и сожалел, что раньше без расположения слушал их рассказы и не запоминал для будущего. - И что ж, Сергей Степанович, понравилась вам эта картина? - вдруг туго натянутым голосом обратился к нему младший Фомин. Добрым, веселым лицом он был похож на деда. Однако воинственный взгляд неприятно напомнил Лосеву девицу с выставки. Почему-то этот мальчишка тоже заранее на него ощетинился. - Понравилась ли мне? - повторил Лосев, проверяя себя. Что-то было в этой картине странноватое, что-то ведь мешало Лосеву сразу признать дом Кислых; все похоже, а не совсем. - Не знаю, - сказал он. - Меня лично тут привлекает, что наше захолустье отразили. - Да, это у вас критерий... это подход, - ядовито подхватил молодой Фомин. - Леша! - Жена Фомина, в данном случае бабушка, посмотрела на внука со всей строгостью, какую могли изобразить ее круглые смешливые глаза. - Ничего, ничего, пожалуйста высказывайся, мне интересно, - сказал Лосев. Леша не сразу сообразил, каким образом все обратилось на него. - Я могу, мне-то что... - Он по-школьному вышел из-за стола - ушастый, нескладный, в тесных голубых джинсах, засунул руки в передние карманы и от этого вернул себе некоторую уверенность. - Для меня такие, как Астахов, - гордость нашего искусства. И перед Западом, и перед кем угодно. Они опередили всех! Что, не согласны? - запальчиво спросил он. - Между прочим, революция создала и Шагала, и Филонова, и Татлина... - Подождав, скривился насмешливо. - Молчите? Правильно. Соблюдайте осторожность. Мало ли что. Все-таки Астахов официально не вознесенный, еще не утвержден... - Я ведь, Леша, ничего такого не знаю, да и не понимаю в живописи, - как можно благодушнее сказал Лосев. - Редкий случай! Раз вы начальник, вы должны понимать во всех искусствах. - Конечно, я могу различить, если обобщенный образ или фотографичность. - Лосев скромно вздохнул, смеясь одними глазами. - Но дальше не берусь, мы люди темные, провинция, мы на плакатах воспитаны. Леша напряженно засмеялся, пытаясь ухватить, шутит над ним Лосев или же всерьез, но у Лосева это распознать было нелегко. - Какой же вы мэр, если о живописи стесняетесь судить? Может, вы и в музыке не сечете?.. Наконец-то нашелся, кто не понимает!.. Ур-ра! Знает, что не понимает! - Этот допризывник в мой огород швыряет, - пояснил Фомин. - Так что ты, Степаныч, не увертывайся. И не подлаживайся. У нас с ним своя битва идет. Нора его в армию. - А вы полюбуйтесь, вот что он признает. - Леша показал на застекленные гравюры с какими-то полуобнаженными красавицами и толстощекими рыцарями. - Трофейная безвкусица. У него это считается искусство, это можно вешать... Лосев почувствовал неловкость перед старшим Фоминым. За то, что схитрил, подыграл этому пареньку. На самом-то деле Лосев о живописи не стеснялся судить. Лосев мог не понимать в химии или в астрономии, а в живописи, и в тех же памятниках, в архитектуре, когда надо было, так разбирался не хуже других, чего тут особенного, например, на смотрах самодеятельности, на всяких конкурсах - попробуй не разберись, когда проект обсуждают. Естественно, делал это с умом, сперва заставлял других высказаться, сталкивал мнения, чтобы поспорили, выявили нюансы, потом уже заключал. - Ты, Леша, напрасно деда осуждаешь. А если ему по душе такие картины? Нельзя только свой вкус признавать, - сказал он. - Ты мне лучше объясни, как в астаховской картине в смысле соответствия натуре, что это - реализм или нет? Но тут выяснилось, что Леша никогда в Лыкове не бывал и сопоставить не может. - Какие же вы патриоты, внуку до сих пор родных мест не показали, - сказал Лосев, - да и сами-то, сколько лет приглашаю вас... - Это ты прав, - сказал генерал, - вот к спасу яблочному сядем в машину и нагрянем. И, как всегда, начались заверения и планы, чтобы всем на машинах отправиться в Лыков, а еще лучше пароходом по Плясве, не спеша, и пожить в городе недельку-другую. - Боюсь ехать... Одно расстройство, - сказала жена Седова, незрячим взглядом смотря на Лосева. - А хорошо бы картину такую дома иметь. А то ведь ничего не осталось, ни одной вещички. Если _купить_ ее?.. Слова ее почему-то взволновали Лосева. У него самого в доме никогда картины настоящей не было. Висели какие-то деревянные расписные доски из магазина "Подарки" и застекленная репродукция... Если бы он мог рассказать им про то особенное, что было в картине, - красота и в то же время какая-то несообразность, как будто там было что-то пропущено, то, что должно было быть - и не было. 3 На другой день Лосев зашел на выставку. То есть каким-то образом он оказался на Кузнецком и зашел. То есть даже не зашел, а очутился, потому что выставка была закрыта, и он прошел случайно вместе с рабочими в синих халатах, которые выносили скульптуры, таскали ящики. К счастью, до того зала еще очередь не дошла. Теперь Лосев стоял в этом зале один. Стучали молотки, с визгом волокли ящик по полу. Деловой этот шум нисколько не мешал. На картине, несомненно, был изображен дом Кислых в Лыкове. За ним слева, в дымке, проступала каланча. Нечетко, но все же. Нельзя представить, чтобы все так сошлось с другой местностью. Дом Кислых изображен был со всей точностью, во всех деталях. Свет падал на картину сбоку, переходя в нарисованные золотистые потоки лучей, что косо упирались в реку, вода светилась им навстречу

Страницы: 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  - 11  - 12  - 13  - 14  - 15  - 16  -
17  - 18  - 19  - 20  - 21  - 22  - 23  - 24  - 25  - 26  - 27  - 28  - 29  - 30  - 31  - 32  - 33  -
34  - 35  - 36  - 37  - 38  -


Все книги на данном сайте, являются собственностью его уважаемых авторов и предназначены исключительно для ознакомительных целей. Просматривая или скачивая книгу, Вы обязуетесь в течении суток удалить ее. Если вы желаете чтоб произведение было удалено пишите админитратору