Электронная библиотека
Библиотека .орг.уа
Поиск по сайту
Детективы. Боевики. Триллеры
   Детектив
      Сандлер Шмиэл. Призраки в Тель-Авиве -
Страницы: - 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  - 11  - 12  - 13  - 14  - 15  - 16  -
17  - 18  - 19  - 20  - 21  - 22  - 23  - 24  - 25  - 26  - 27  - 28  - 29  - 30  - 31  - 32  - 33  -
34  -
то мертвые тут ни причем? - спросил его озадаченный сержант Альтерман, но Кадишман промолчал, считая, что иным профанам следовало бы давно догадаться о некоторых очевидных вещах; согласно данным, которыми располагало на этот час Главное управление, скандальные мертвецы имели особый почерк, оставляя свои жертвы с распоротыми животами и вырванными внутренностями. Исчезнувших тель-авивцев среди таковых не оказалось. Это были преимущественно юноши и девушки от шестнадцати до двадцати лет, которые ушли от родительской опеки на поиски приключений, зная, что полиция, озабоченная делами поважнее, не станет искать их в такое смутное время. Комиссар Вольф не очень верил, что пропавшая молодежь "Гуляет сама по себе" и пребывал в полной растерянности. Бросив основные силы на борьбу с мертвецами, он на время ослабил усилия, направленные на поиски детей супругов Шварц; во-первых, это было абсолютно бесполезно (по крайней мере, на данном этапе), а во-вторых, нараставшие как снежный ком слухи о злобствующих привидениях абсолютно деморализовали людей, и у доблестных стражей порядка прибавилось работы с многочисленными мародерами, совершенно безбоязненно орудовавшими по ночам в злачных местах Южного Тель-Авива. * * * Гончих собак в охотничьей палате было не меньше, чем отважных рыцарей, чопорно восседавших за гостеприимным королевским столом. Под неудержимый хохот и пьяное улюлюканье пирующих они устраивали шумные свары из-за не поделенной кости, что весьма забавляло их не очень разборчивых в своих шутках хозяев. Король, успевший плотно закусить и хорошо выпить, рассыпал свои двусмысленные остроты налево и направо, продолжая интересоваться здоровьем мифического отца Васи. Между десертом и очередной кружкой душистого эля, он рассказал окружающим о приключении, в котором, по его утверждению, был замешан отец де Хаимова. - Однажды я попал в затруднительное положение, - сказал Генрих четвертый, с лукавым смешком похлопывая маэстро по плечу, - и ваш батюшка, ха-ха... оказал мне добрую услугу. Судя по тону, который сходу взял его Величество, речь шла о романтическом приключении юного, в те дни, принца, которого сопровождал, по словам завравшегося короля, де Хаимов старший, бывший при нем что-то вроде ментора. Придворная челядь, догадавшись, о неодолимом желании Генриха поведать миру забавную повесть с нравоучениями и моралью, вытекающими из нее, стала шумно убеждать его в том, что он просто обязан оставить для потомства подробное описание данного происшествия. - Ваше Величество, - ваш долг думать об истории! - словно сердясь на удивительное легкомыслие короля, воскликнул де Брук. Собственно, король не думал что-либо утаивать от любознательных потомков, но тотальное и ничем не спровоцированное давление преданных баронов - обнародовать вышеназванное приключение, придало ему цены в собственных глазах и он, поломавшись с минуту для приличия, приступил к утомительному повествованию, пересыпанному многочисленными не вполне уместными для его сана скабрезными шутками. - Однажды на большой королевской охоте, - сказал он, принимая позу бродячего актера, - мы с маркизом остановились близ неказистой деревеньки с каким-то б-ским названием. Откровенное сквернословие, к которому он нередко прибегал, подавалась Генрихом как шедевр монархического остроумия и горе тому заторможенному барону, не сумевшему вовремя сообразить, в каком месте следует смеяться. Хохот, раздавшийся в зале, казалось, вот-вот обрушит украшенный мозаикой потолок этого величественного строения. Порывом раскатистого смеха затушило одну из бронзовых лампад, и добрый Август зажег ее снова огрызком восковой свечи. Больше всех "погибал" от смеха дальновидный де Брук: - Б-ским названием... - подражая интонации, вошедшего в раж короля, повторял лорд-распорядитель, давясь от гомерического смеха. - Дело было осенью, - с шутовскими ужимками продолжал король, польщенный благодарной реакцией слушателей, - весь день накрапывал унылый б-ский дождь... И снова взрыв неудержимого хохота затушил тлеющий в лампадах огонь и бросил смешливого де Брука к ногам довольного короля. - Б-ский дождь... - полузадушено прокаркал лорд-распорядитель, якобы не в силах сдержаться, от распиравшего его смеха. - Мы не позволили свите развернуться лагерем, несмотря на то, что небо над нами хмурилось, - развязно продолжал король, - и почти до вечера впустую прошлялись в холодном лесу. Дичь не шла в загон, и ничего с этим нельзя было поделать. Вскоре мы вымокли до нитки, и благородный маркиз вывел нас к графству Мен, где мы решили, посоветовавшись, провести, обещавшую быть ненастной ночь. Чтобы отвлечь мое внимание от неудавшейся охоты, местный шериф - Ансельм Долгорукий, привел ко мне милую девчушку с пухлым задом и едва распустившимися грудками, от которых исходило благовоние сладчайшего нектара... "Браво!" - неистово закричали знатные сеньоры, восхищаясь сомнительным слогом завравшегося величества. - Всю ночь, господа рыцари, я был занят тем, что впитывал в себя благословенный нектар ее грудок в доме моего славного вассала Ансельма Долгорукого... Юмор, надо полагать, состоял здесь в том, что король в данном случае намекал на затянувшийся половой акт с юной невольницей, которую Ансельм отбил в последнем походе на Малую Азию у самого предводителя неверных Кылыч Арслана. Была ли она ему дочерью, или ее готовили в наложницы свирепому сельджуку, так и осталось загадкой. Три года Ансельм Долгорукий лелеял и холил девицу, надеясь в один прекрасный день преподнести ее в дар сластолюбивому принцу. И такой момент настал. Нежная дева была торжественно препровождена в походную спальню Генриха четвертого, где с нетерпением (по утверждению монарха) ожидала счастливого разрешения от нестерпимого бремени девственности. Цион, пьющий в этот вечер больше для удовольствия, нежели для всевидящего ока лорда-распорядителя, дал, кажется, лишку и теперь у него гудело в голове. " Если правда все, о чем рассказывает этот коронованный шут, он просто грубая скотина. Так испакостить таинство первой любви" Придворные, привыкшие к своеобразию королевского юмора, снова принялись ржать, да так, что вспугнули старину Августа, всхрапнувшего было на бочке с пуатинским вином. - Утром, лишь только я заснул, - сказал король, призывая надрывающихся от смеха гостей к тишине, - ко мне без доклада в одних подштанниках (снова смех) врывается маркиз, ваш отец, и сообщает прискорбную весть (в зале повисла напряженная тишина) - к дому дорогого нашего брата Ансельма Долгорукого срочно прибыла моя жена, в то время принцесса Уэльская, обеспокоенная, видите ли, моим долгим отсутствием. Я растерялся. Принцесса имела обыкновение бесцеремонно нарушать иногда наше уединение, в надежде застать нас в постели с местной потаскухой. (Хохот) Не скрою, я питал к ним страсть одно время. Они более естественны, чем наши аристократические дуры, которые только и умеют, что жеманиться и притворно вскрикивать на ложе страсти. (Хохот вперемежку с аплодисментами). Мне вовсе не хотелось семейных сцен на глазах у придворной челяди, и я сказал об этом вашему батюшке. Тогда маркиз, не теряя присутствия духа, вывел меня совершенно нагого из теплой постели в боковую комнату, а сам нырк под одеяло к моей пастушке... (продолжительный хохот) и что вы думаете, господа, - спас ведь, благородный человек, будущего властителя от бесчестья. Дружный смех вперемежку с бурными аплодисментами украсил финал этой диковинной истории. Чувствительный де Брук прослезился даже, не в силах совладать с собой, а у маэстро, который, как и сам король, всерьез поверил в то, что в этой сомнительной авантюре участвовал его добропорядочный отец, хватило ума воспользоваться случаем, чтобы просить короля об ответной услуге. - Ваше величество, - прямо сказал он, - я люблю герцогиню де Блюм и прошу вас благословить наш брачный союз. Это было сработано по знаменитой системе маэстро, - сначала глобально ошарашить и затем приступить к локальным комплиментам. Король, найдя в этой просьбе новый способ, досадить занудливой королеве, охотно согласился. - Вы стоите своего отца, доблестный друг, - весело сказал он, - поверьте, вам будет оказана гуманитарная помощь... Слово гуманитарная, не очень вязавшееся с местом и временем, стоявшим за окном, поначалу весьма встревожило Циона, но, заметив с какой благодарностью, оно было воспринято самим маркизом, он успокоился. "Ну и что, если этого понятия нет пока в английском словаре, разве сам король по эрудиции и уму не может стоять выше своих современников?" Ушибленное на рынке колено давало о себе знать, и он, забыв об осторожности, вытащил из кармана склянку с целебной мазью; уже неделю измученный болью оруженосец растирал вспухшую коленку пахучей жижей, приготовленной по рецепту добрейшей тети Доры. Размякшие после королевского рассказа придворные продолжали по инерции улыбаться. Де Хаимов вежливо заметил, что лично он потрясен до глубины души отзывчивым и добрым сердцем короля Англии. Его поддержал де Брук: - Как это свойственно Плантагенетам!" - как бы вскользь, но к месту, вставил он. И вдруг внимание лорда-распорядителя привлекло странное поведение Заярконского; задрав под столом штаны, он медленно втирал волшебное снадобье в опухшее красное колено. Глава 25 22 апреля, ночью, на территории кладбища "А-яркон" было замечено странное передвижение некоего однорукого существа в жалком оборванном одеянии. Минуя заслон, застывших от ужаса полицейских, существо вплотную приблизилось к зияющей могиле, откуда, по сведениям Вольфа, несколько дней назад восстал Румын, бросило туда предмет непонятного назначения, завернутый в грязное тряпье, и стало старательно забрасывать его землей. Единственная рука оборванца, к удивлению полицейских, довольно сноровисто орудовала сапковой лопатой. По странному стечению обстоятельств, "инструмент" сей, находился в двух метрах от злосчастной могилы, хотя сторож кладбища убеждал позже, что "Никакого садового инвентаря на данном объекте не было" "Привидение!" - дико взвизгнул один из полицейских и резво побежал к ржавой железной ограде. Другой, спрятавшись за полуразрушенной могильной плитой, принялся беспорядочно палить из карабина в зловещую ночную темень. Сделав свое нехитрое дело, мертвец (судя по всему, это был он, никто иной не стал бы рисковать жизнью, закапывая под градом свистящих пуль какие-то гнилые тряпки), преспокойно удалился за пределы городского кладбища. К стрелявшему вскоре подоспели оправившиеся от страха товарищи и, все вместе, они срочно запросили подкрепление. "Продержитесь еще минуту! - живо откликнулся лейтенант Кадишман, не подозревая, что держаться в сущности, уже нет надобности, - направляю к вам подразделение армейских десантников" Спустя час глубокую яму, засыпанную привидением, снова откопали (предварительно обследовав ее миноискателем) и обнаружили в ней окровавленную руку, тщательно завернутую в грубое хлопчатобумажное полотно, предназначенное для шитья автомобильных чехлов. Эксперты из Абу-Кабира, которым срочно отправили "Часть тела не установленной личности", определили, что речь идет о человеческой руке (будто без них это не было ясно), судя по пороховым ожогам, метко срезанной автоматной очередью. Обследовав изуродованную кисть "Вышеназванного органа", специалисты обратили особое внимание на отсутствие в нем указательного пальца. По утверждению главного патологоанатома, палец был отрублен или откушен острыми зубами "возможно, хищника" - прибавил он в конце длиннющего протокола, не допуская мысли о том, что люди в принципе тоже могут кусаться при определенных обстоятельствах. Нехватка одного пальца на почерневшем почти разложившемся обрубке, дала повод лейтенанту Кадишману предположить, что налет на магазин и зверское убийство солдата дело рук восставшего Румына, теперь уже однорукого, судя по кладбищенской находке. Армейская рвань, бывшая на нем во время данного налета, навела лейтенанта на мысль, что Румын при жизни имел какое-то отношение к генералу Хильману. Порывшись в пыльных военных архивах, где хранились документы времен освободительных войн, которые вела страна, лейтенант к своему удивлению обнаружил, что, начиная с 1952 года, и вплоть до отставки боевого генерала, при нем неизменно служил в качестве ординарца некий сержант Иосиф Фишман. В Израиль он прибыл из далекого Бухареста и в конце 1954 года совершил героический поступок - вынес раненого командира с поля боя, за что был награжден соответствующим знаком отличия. Глава 26 Подали жаркое из мозга степной косули. Цион приготовился вкусить пикантное заморское блюдо, но вдруг услышал запоздалый звонок инструктора. Сигнал был едва слышен, но Цион испугался, что "Жучок", вмонтированный в железную рукавицу, вызовет подозрения любопытного лорда-распорядителя. Де Брук, действительно заподозрил неладное, и чуткие уши его мгновенно навострились, прислушиваясь к странным звукам. Выйдя из-за стола, будто бы облегчиться, а на самом деле, дабы не раздражать насторожившегося лорда, знаток английской поэзии поспешно направился в уборную, подняв тяжелую рукавицу к уху. - Зачем вы послали к нам этого хулигана?! - орал вне себя очкастый инструктор, - он сломал мне два ребра и сбежал непонятно куда. - Видите ли, - нерешительно замялся оруженосец, - у нас тут заминка вышла небольшая с отъездом. Но инструктор, настроенный агрессивно, не стал слушать нелепые оправдания Циона: - Вы за это ответите, Заярконский, - твердо пообещал он, - и, помолчав немного, добавил растерянным и не вязавшимся с предыдущим заявлением тоном, - это чучело в доспехах надо срочно переправить назад. Он здесь такое натворил... - Что вам мешает это сделать? - удивился Цион, - в доспехах его не трудно обнаружить. - Как бы не так, - криво усмехнулся инструктор, - дружок ваш уже сообразил, что привлекает внимание своим шутовским нарядом и раздел в переулке какого-то бедолагу прохожего, который до сих пор не может прийти в себя. - Кого бы он там не раздел, господин инструктор, это не дает вам право, называть сей железный ящик моим другом! - Специалисты из института Времени утверждают, что беглец будет контактировать только с вами - задумчиво произнес инструктор, пропустив мимо ушей последние слова Циона, - его биополе будто бы настроено на вас. - Чушь собачья, - чертыхнулся возмущенный Цион, - вы, что там с ума все посходили что ли? - Если бы это была чушь, господин Заярконский, - обиженно возразил инструктор, - полиция давно бы его сцапала. - Причем тут полиция, уважаемый? - Циона стала раздражать странная зацикленность вздорного очкарика. - Как это причем? - разволновался инструктор, - сегодня он раздевает людей, а завтра начнет душить их в темных переулках! - Что вы от меня то хотите, чудила? - От мудилы слышу, - огрызнулся инструктор, - у нас тут заварушка началась с привидениями, а вам хоть бы хны! Циона утомило затянувшееся нытье очкарика; насмотрелся, видать, фильмов ужаса, придурок. - Привидения ваши меня не интересуют, мистер, - решительно заявил он, - сами заварили кашу, сами ее расхлебывайте. - Господин Заярконский, - ехидно заметил инструктор, - еще неизвестно кто заварил эту кашу и кому придется расхлебывать. - Уж не хотите ли вы сказать... - Вот именно, любезный, на вашем месте я бы не стал усугублять и без того незавидное положение, в котором вы оказались благодаря несоблюдению инструкций и глупым амбициям вашего хамоватого друга. - Спасибо, обойдусь без ваших ценных указаний... - Напрасно, Заярконский, прислушайтесь к дружескому совету и возвращайтесь домой. Завтра в десять Институт направит к вам дежурную машину. Держитесь на связи. - Я сказал вам, что это невозможно, - устало, повторил Цион и вдруг услышал подозрительный шорох за спиной. Резко обернувшись, он увидел подкравшегося лорда-распорядителя. Вид у этого придворного стукача был совершенно оторопелый и Циона это сначала позабавило. " С вами все в порядке, сэр?" - озабоченно спросил он рыцаря, но тут же понял, что тот, может расценить его заботу как вызов и чего доброго, полезет драться, дурак. Лорд, однако, драться не стал, а напуганный не на шутку странным поведением чужака (впервые в жизни он видел, чтобы человек так энергично жестикулировал, разговаривая с самим собой), решил действовать наверняка. Цион улыбнулся царедворцу и мгновенно отключил связь. "Стоять, не двигаясь! " - четко скомандовал де Брук, положив руку на бронзовую рукоять клинка. Он был уверен, что проклятый незнакомец говорит с нечистой силой и уже собрался поразить его мечом, но тут в голову ему пришла счастливая мысль. Глава 27 "Перестрелка на кладбище" - так броско была озаглавлена в то утро одна из передовых статей в центральной газете страны. В ярких красках, описав события, имевшие место прошлой ночью на "А-Яркон", автор передовицы, журналист Иосиф Факельман, известный тель-авивский пасквилянт и остроумец, не забыл подчеркнуть, что одновременно с дикой пальбой на кладбище, стражи порядка вновь не постеснялись "Вскрыть" могилу одного из усопших недавно жителей Петах Тиквы. По сути дела, никто из полицейских ничего не "вскрывал" и не думал вскрывать минувшей ночью на "А-Яркон", а просто людьми Кадишмана был обстрелян увечный Румын, решивший захоронить на кладбище собственную руку. Лживая провокационная информация пасквилянта взбесила Иуду Вольфа, и он потребовал от газеты немедленного опровержения, грозясь в противном случае предъявить иск на два миллиона долларов. Угроза комиссара неожиданным образом подействовала, и главный редактор газеты милостиво выступил с опровержением. Но запоздалое признание издателя не имело уже никакого принципиального значения; мерзкая утка, запущенная недобросовестным журналистом, сработала, и утренние газеты были раскуплены в течение получаса. Статья наделала невероятный шум в городе, доведя до истерии и без того фанатично настроенных ортодоксов. К обеду весь южный Тель-Авив был похож на встревоженный улей. Взволнованные ортодоксы, потрясая пейсами, организовали мощную демонстрацию протеста против произвола распоясавшейся полиции. Масло в огонь подлили двое оперативников, жестоко избившие ешиботника, который пытался проникнуть на кладбище, чтобы проверить "факты" осквернения священных могил. На крышах жилых домов Южного Тель-Авива были развешаны транспаранты: "Долой режим полицейских!" "Не позволим трогать останки упокоенных евреев!" "Руки прочь от вечного пристанища предков!" Вместо того, однако, чтобы вступить с ортодоксами "В мирные переговоры", как ядовито заметил журналист Факельман, комиссар тель-авивского округа Иуда Вольф приказал пустить на них конную полицию. Полицейские в касках и черных бронежилетах начали избивать демонстрантов дубинками. Те, разбегаясь, стали забрасывать не очень искусных всадников камнями. Испуганные кони, нервно всхрапывая, заметались на узких мостовых улицы Флорентин, сбрасывая с себя незадачливых блюстителей порядка, которых тут же, не без удовольствия, принялись дружно топтать ортодоксы. Комиссар Вольф, которому какой-то проходимец камнем разбил солнцезащитные очки, пришел в неописуемую ярость и со словами "Это есть наш последний и решительный бой" - скомандовал вывести на улицы города резервный мотострелковый полк. Разбитые очки были подарком студентки юридического факультета, и он был готов уже подпалить бороды "Этим пархатым жидам!", но в последнюю минуту, получив нагоняй от министра за "излишнее нагнетание напряженности" решил не раздражать более демонстрантов применением экстраординарных мер, а отступить на параллельную улицу, то есть оставить их в покое, а вернее на попечение опытных ораторов, умеющих убеждать и охлаждать взвинченную до пр

Страницы: 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  - 11  - 12  - 13  - 14  - 15  - 16  -
17  - 18  - 19  - 20  - 21  - 22  - 23  - 24  - 25  - 26  - 27  - 28  - 29  - 30  - 31  - 32  - 33  -
34  -


Все книги на данном сайте, являются собственностью его уважаемых авторов и предназначены исключительно для ознакомительных целей. Просматривая или скачивая книгу, Вы обязуетесь в течении суток удалить ее. Если вы желаете чтоб произведение было удалено пишите админитратору