Страницы: -
1 -
2 -
3 -
4 -
5 -
6 -
7 -
8 -
9 -
10 -
11 -
12 -
13 -
14 -
15 -
16 -
17 -
18 -
19 -
20 -
21 -
22 -
23 -
24 -
25 -
26 -
27 -
28 -
29 -
30 -
ровна. Будьте так добры, вызовите наряд
милиции для этого вот гражданина, - и Мазуров кивнул на стоящего за его
спиной Афонькина.
- Иван Михайлович, признаться, мы уже устали от вашего самоуправства.
Пожилая врач давно работала в больнице и чувствовала себя в этих
стенах истинной хозяйкой.
- Это лечебное учреждение, а не отделение милиции. Вы нарушаете
режим, покидаете без разрешения территорию, потом притаскиваете каких-то
непонятных личностей, чего стоит хотя бы тот бомж в прошлую пятницу!
Избавьте нас от этого!
Мазуров сердито засопел, грузно перевалился с одной ноги на другую,
что было первым признаком его гнева.
- Ну я тогда пошел? - с надеждой пискнул Афонькин.
- Стой, где стоишь, - приказал майор и, упершись пудовыми кулаками в
стол, начал говорить, делая ударение на каждом слове:
- Вам что, трудно набрать "ноль два"? Я не водку здесь пью и не баб
привожу. Ну, а насчет того, что я притаскиваю разных воришек, то этого
вы мне запретить не можете. Если что случится, вы первая пойдете не
куда-нибудь, а к нам и скажете: "Помогите, защитите, найдите украденное,
Христа ради!" И то, что я его сейчас задержал, - майор ткнул большим
пальцем себе за спину, - говорит о том, что кому-то вернутся вещи,
купленные на честно заработанные кровные деньги. Так вы будете звонить?
Мария Александровна неприязненно посмотрела на чересчур надоедливого
пациента, но телефонную трубку все же подняла.
***
Понедельник - день тяжелый, в этом окончательно убедился лейтенант
милиции Юрий Астафьев, вошедший утром в девятый кабинет городского
отдела внутренних дел. Высокий, симпатичный, сейчас он выглядел лет на
пять старше своих двадцати шести, зафиксированных в паспорте.
Особенностью внешности Астафьева были его глаза, вернее, их цвет. Один -
голубой, другой - зеленый. Друзья его подкалывали: один мамин, другой
папин. Надо сказать, что эта особенность придавала его лицу выражение
некоторой незащищенности и вместе с тем особой привлекательности.
Сегодня глаза Астафьева были неопределенного цвета, мутноватые, с
красными прожилками. Дело в том, что накануне Юрий допоздна обмывал с
приятелями новую тачку школьного друга Вадика Долгушина. Обилие и
разнообразие выпивки означало непременное смешение водки, шампанского и
пива. Воспоминания о вчерашнем веселье и нынешнее отвратительное
состояние наводили лейтенанта на философские размышления о неизбежности
расплаты за все хорошее в жизни.
Осторожно опустившись на стул, Астафьев с отвращением посмотрел на
заваленный бумагами письменный стол и потянулся к графину с водой. С
пятницы стоявшая на столе вода мало напоминала элексир здоровья, но
мысль о том, что идти менять воду надо в противоположный конец коридора,
вызывала у Юрия ужас.
За этими невеселыми размышлениями и застал его вошедший в кабинет
дежурный по городу капитан Мелентьев.
- Хоть одна живая душа есть! - обрадовался он. - А я звоню всем,
звоню - никто трубку не берет.
- Нашел тоже живую душу, я в этом сильно сомневаюсь, - слабо
отозвался лейтенант, наливая в стакан теплую, противную воду.
Мелентьев засмеялся и незамедлительно высказался:
- "В пьянстве замечен не был, но по утрам жадно пил холодную воду..."
- Да если бы холодную, а то моча мочой. И вообще, молчи, несчастный,
кого в прошлую субботу я на себе транспортировал до личных апартаментов?
- Ну, знаешь, как говорится: "...сегодня ты, а завтра я..."
Астафьев посмотрел на Мелентьева. По образованию тот был педагог и
даже года два преподавал в школе литературу, но потом, как шутил сам
Мелентьев, понял, что иметь дело с преступниками гораздо проще, чем с
подрастающим поколением, и подался в органы.
- Хочешь не хочешь, а придется тебе, Юрочка, сейчас ехать в
горбольницу, на девушку одну посмотреть.
- А почему это я?
- Ну как же, ты ведь у нас пропавшими занимаешься? Твоя это работа.
Мазуров в больнице, а клиент, похоже, по твоему профилю.
- Труп?
- Пока нет. Молодая девушка с ножевым ранением в области сердца и
черепной травмой.
- Документы есть?
- Даже одежды нет.
- Вот как? - слабо удивился лейтенант. - Что, совсем?
- Представь себе. Сколько у тебя в розыске?
- Да штук пять. Симонова, Арефьева... всех и не упомнишь.
- Вот и езжай, милай! Отрабатывай свой хлеб.
- Машина-то хоть будет?
- Это вряд ли. Бензина нет. Попробую, конечно, но не обещаю.
Астафьев представил, как он потащится через весь город в автобусе, и
ему стало совсем худо. А жизнерадостный Мелентьев продолжал:
- Так что ноги в руки - и вперед!
- Хорошо, сейчас поеду.
Собрав в папку документы с данными на всех пропавших за последнее
время девушек, лейтенант направился к выходу, но перед этим все-таки
завернул в туалет и вдоволь напился холодной воды. Временно полегчало, а
еще обрадовал высунувшийся из своего закутка Мелентьев.
- Юрка, скажи спасибо, есть попутный "уазик", подбросит тебя. Иди к
воротам, они уже выезжают.
Астафьев еле успел перехватить старенький "уазик" с ГНР - группой
немедленного реагирования. С шуточками он угнездился у ребят на коленях,
а через двадцать минут уже входил в приемный покой.
Врачи, дежурившие ночью, ушли, и в отделении к этому времени
оставалась одна медсестра, немолодая женщина, по всей видимости, долгие
годы проработавшая в больнице. На вопросы Астафьева она отвечала четко и
толково.
- В котором часу она к вам поступила? - спросил лейтенант, заполняя
протокол.
- В четыре тридцать.
- Кто ее привез?
- Высокий такой парень, широкоплечий. Лицо, квадратное, как будка.
Только... - медсестра замялась, подбирая слова. - Неухоженный он
какой-то, в кирзовых сапогах грязных, волосы нестриженые.
- Нестриженые - длинные, что ли? - не понял Астафьев.
- Да нет, это когда стригут не в парикмахерской, а сами подрезают и
все.
Неровно, торчат в разные стороны.
- Ну что ж, посмотрим на вашу клиентку. Говорите, она в реанимации?
- Да.
Астафьев уже уходил, когда медсестра крикнула ему вслед:
- А сапоги у этого парня все в земле были!
Юрий, не оборачиваясь, кивнул головой, поправил на плече белый халат
и пошел на третий этаж.
Заглянув в ординаторскую, он поздоровался с врачом, которого немного
знал:
- Добрый день, Аркадий Михайлович. Вы сегодня дежурите?
- Да. Вы к нашей новой пациентке?
- К ней, к кому же еще.
- Девчонке повезло. Ножом целили в сердце, но лезвие ударилось об
ребро и ушло ниже. Рана неглубокая, но крови прилично потеряла... Еще
немного, и мы бы ее не спасли. Сейчас меня больше волнует рана на
затылке - ударили чем-то тяжелым. Она в коме, но делаем все необходимое.
Будете смотреть?
- Конечно.
Астафьев заранее готовил себя к тому, что сейчас увидит. Реанимация
была, мягко говоря, не самым приятным местом в больнице: ряды коек с
обнаженными пациентами обоих полов, аппараты со множеством проводков,
мониторы со скачущей диаграммой и специфический запах, как определил
Юрий, - запах беды. От этого запаха его замутило, но, с трудом подавив
тошноту, он двинулся дальше, стараясь смотреть только на спину идущего
впереди врача. Наконец тот остановился и кивнул:
- Вот она.
Невольно, по истинно мужской привычке, Астафьев сначала взглянул на
тело девушки.
"Ого! - подумал он. - Вот это да!" Сказать, что он был поражен
красотой, - значит не сказать ровным счетом ничего. У Юрия даже дыхание
перехватило. Но, посмотрев на лицо пациентки, Астафьев в голос ахнул и
судорожно начал раскрывать свою папку. После разговора с медсестрой он
ожидал увидеть какую-нибудь бомжиху, подругу так точно выписанного ею
парня. Но этот безупречный девичий облик Юрий за последние дни видел не
раз. Вытащив фотографию, он сравнил ее с оригиналом, потом опять перевел
взгляд на тело девушки. Конечно, это белое, без кровинки лицо мало
напоминало образ цветущей красавицы с фотографии, но, без сомнения, это
был один и тот же человек.
- Вот это да, - пробормотал он опять. - Где у вас телефон?
- У меня в ординаторской, - ответил доктор.
- Мне надо срочно позвонить. Торопливо набрав номер, Юрий сообщил:
- Мелентьев, слушай сюда. Нашлась Ольга Орлова. Да-да, именно она,
ножевое ранение и черепная травма. Давай сюда бригаду Колодникова
Глава 3
Весть о том, что нашлась Ольга Орлова, мгновенно разнеслась по всему
ГОВД.
Ольга была не только молодой, красивой девушкой - она была
победительницей первого городского конкурса красоты. Удивительно было ее
исчезновение ночью, с банкета, сразу после награждения. Когда утром на
следующий день лично к полковнику Фомину, начальнику ГОВД, пришли
родители девушки, тот поначалу не смог сдержать ухмылки:
- Ну что вы так волнуетесь, найдется ваша дочка, никуда не денется.
Банкет затянулся, потом поехали за город, на дачу к кому-нибудь из
спонсоров, например.
- Как вы можете?! - вспыхнула от негодования мать Ольги, Анна
Владимировна. - Моя дочь - приличная девушка. Она хочет закончить
университет, а потом уже думать о замужестве. Если она задерживалась, то
нам непременно звонила:
"Милая, какое замужество, - ехидно подумал Фомин. - Сразу видно
оторвавшуюся от жизни интеллигенцию. Твоя дочь сейчас, поди,
отрабатывает свою победу в постели кого-нибудь из членов жюри".
Родители Ольги ушли ни с чем.
Фомину все-таки пришлось отдать приказ о розыске девушки, но она
словно в воду канула. Оперативники рыскали повсюду, но безуспешно.
Вопреки ожиданиям начальника ГОВД, у всех так называемых "спонсоров", в
основном кавказского происхождения, Ольги не было. Обсуждая исчезновение
первой красавицы на совещании с замами, Фомин удрученно заключил:
- Намучаемся мы с этой девицей.
Дело завертелось с невероятной быстротой, потому что сам мэр Кривова
Александр Иванович Стародымов позвонил Фомину и поинтересовался ходом
расследования. Волнение его можно было понять: он лично вручал награду
победительнице конкурса, и сюжет этот был показан по областному
телевидению.
Мэр прекрасно представлял себе ехидные комментарии журналистов по
поводу пропавшей мисс.
В преддверии перевыборов городского головы подобная реклама ему была
ни к чему. В городе его называли не мэром, а бургомистром, тем самым,
видимо, стараясь придать Кривову некий европейский статус. Александр
Иванович царствовал в городе уже несколько лет и в ближайшем будущем
никому не собирался уступать свое кресло, поэтому и взял дело об
исчезновении Ольги под личный контроль.
Старший лейтенант Ковчугин, заместитель начальника роты
патрульно-постовой службы, одним из первых узнал от дежурного, что
Орлова нашлась. Он побежал в свой кабинет, схватил телефонную трубку и
торопливо набрал домашний номер.
Когда отозвался сонный женский голос, лейтенант с усмешкой начал
выговаривать:
- Все спишь? Я тут на тебя пашу как вол, а ты дрыхнешь целыми
сутками.
- Ой, не смеши, ты пашешь на меня! - насмешливо отозвалась далекая
собеседница Ковчугина. - Что ты такого напахал? Опять какая-нибудь
пьяная драка?
Ковчугин сразу представил себе Ленку, как всегда, в короткой
ночнушке, ее потрясающие ножки, и ему нестерпимо захотелось домой. Елена
и Ковчугин не торопились узаконивать свои отношения, считая, что два
года добровольной совместной жизни значат гораздо больше, чем какой-то
штамп в паспорте.
Михаил продолжал интриговать свою подругу:
- Нет, в этот раз кое-что поинтереснее.
Сделав паузу, Ковчугин торжественно закончил:
- Орлова нашлась.
- Что, труп? - спросила Ленка, и Михаил услышал в трубке ее
возбужденное дыхание.
Он невольно улыбнулся, хорошо зная свою подругу, - для нее это
сообщение прозвучало как выстрел стартового пистолета для спринтера.
- А вот и нет. Жива, но ранена и без сознания.
- Где же она была и что с ней произошло?
- Больше ничего не знаю. Остальное - твоя забота. Ну как, не зря я
тебя пробудил?
- Молоток! - чмокнув микрофон, Ленка бросила трубку и начала
торопливо одеваться. Всю свою сознательную жизнь двадцатичетырехлетняя
Елена Брошина посвятила журналистике. Лет с тринадцати начала писать в
местную газету, потом закончила институт и стала работать
корреспондентом, подвизаясь сразу в нескольких областных газетах, а с
прошлого года и на телевидении. Именно она снимала первый кривовский
конкурс красоты для областной телекомпании "Скат", а потом и репортажи
об исчезновении Орловой с собственными острыми комментариями.
Через полчаса после звонка она уже находилась в приемном покое
больницы и моментально умудрилась взять интервью у того же самого
доктора Аркадия Михайловича.
В тот же вечер репортаж Брошиной вышел в эфир, но в самом Кривове его
мало кто видел. За пять минут до его начала в большей части города
вырубился свет.
Гораздо больший эффект вызвала небольшая заметка Елены в местной
газете, поступившей в продажу следующим утром.
Случайно ее прочитал Шурик, "доставивший" Орлову к Бурлаку. Решив
поправить здоровье пивком, он разложил на столе первую попавшуюся газету
с целью почистить на ней тарань и глазами машинально уперся в заголовок
"Криминальные новости". Сообщения о взломанных гаражах и срезанных
проводах не вызвали у него интереса, но самый большой сюжет колонки
заставил его буквально подпрыгнуть на месте. Коротко выругавшись, он
спросил вошедшую на кухню мать:
- Мать, это за какое число газета?
- Эта? Да это же новая совсем, сегодняшняя! Ты что это устроился тут
со своей воблой, мы ее еще не читали! Отец ругаться будет...
Она продолжала что-то ворчать, а Шурик уже рванул в свою комнату,
прихватив телефон на длинном шнуре. Пару минут он не решался набрать
номер, но потом все-таки начал крутить диск, потея от накатившего ужаса.
Не только понедельник, но и вторник оказался для Астафьева днем
тяжелым.
Нет, похмельный синдром на этот раз не мучил лейтенанта. Случилась
большая неприятность: на работу вышел его непосредственный начальник,
майор Мазуров.
Вчерашний разговор на повышенных тонах с главврачом отделения о
нарушении режима не прошел даром, конфликт разрастался как снежный ком,
и Мазурова выписали. Ивана Михайловича это нисколько не огорчило, а,
наоборот, обрадовало.
Язва его окончательно успокоилась, так что в семь утра он был на
боевом посту, а ровно в восемь начал разнос своему подчиненному.
- Так, и это все? - спросил он, поднимая тоненькую папку с делом
Орловой.
- А что, разве мало? - искренне удивился Астафьев.
- Мало. Ты не сделал и половины положенной работы.
- Как это?
- А вот так! Ты опросил одну медсестру, а где остальные, кто дежурил,
когда поступила Орлова, врачи, санитары? Важна любая информация, и ты
это прекрасно знаешь!
- Но их уже не было.
- Что они, померли, что ли? Надо было взять телефоны, адреса,
опросить, может, кто-то знает этого парня, который привез Орлову.
- Поднимать людей после ночного дежурства?
- Ну и что?! Работа у тебя такая.
- Да она придет в себя и сама все расскажет! - возмутился Астафьев.
- А если не придет?
- Врач говорит, что они надеются...
- Врач! А если он такой же врач, как ты опер?
Астафьев помрачнел, предчувствуя продолжение разноса.
Вместе они работали два года, и все это время Мазуров постоянно пенял
лейтенанту, что тот халтурно относится к своей работе. Оба они
занимались поисками пропавших без вести людей и укрывающихся от
правосудия нарушителей закона. Сам майор отличался редкой въедливостью и
был из племени трудоголиков.
На работу он приходил чуть свет, а дома появлялся лишь поздним
вечером.
Астафьев же четко соблюдал трудовое законодательство: от и до.
Мазуров признавал его ум, энергию, умение вывести людей на
откровенность, но кроме этого требовал полной самоотдачи. Начальник
забывал, что лейтенант молод и, кроме работы, у него существует еще и
бурная личная жизнь. Большой поклонник женского пола, Юрий постоянно
заводил скоротечные и фатально невезучие романы.
Такими они были по причине удивительного умения лейтенанта "западать"
на замужних женщин...
Как и предполагал Астафьев, разнос продолжался.
- Ты даже не выяснил, как Орлова попала в больницу. Что, этот бомж в
автобусе ее вез? Или на руках по городу тащил? Была машина, я уверен.
Эту версию ты совсем не отработал.
Наконец Астафьеву удалось вставить слово:
- Иван Михайлович! Но я же бригаду в больницу вызвал, Колодникова с
его орлами. Вычислил он машину, вы правы: кто-то из приемного курил на
улице и видел, как мужик этот с Орловой из старенького "Москвича" вылез,
четыреста двенадцатого. Таких в городе единицы, а может, вообще одна.
Водилу найти элементарно.
- Ну вот видишь! А сам что не подключился? Знаешь ведь, людей мало.
- Иван Михайлович! У меня на десять была назначена встреча в морге с
родственниками Перфилова.
- Ну и что? Опознали? - тотчас же заинтересовался Мазуров.
- Да вроде бы.
- Что значит вроде бы? - возмутился майор. - Вроде бы у нас не
считается.
Либо опознали, либо нет!
- Ага, Мамонтову тоже вон опознали, - ухмыльнулся Юрий.
Зимой у Мазурова произошла неприятная история, связанная с розыском
пропавшей девушки по фамилии Мамонтова. Через месяц после ее
исчезновения в лесопосадке нашли труп, пригласили близких родственников,
и те дружно опознали в убитой сестру и дочь. После похорон те же
родственнички, все как на подбор склонные к злоупотреблению спиртным,
мирно сидели за поминальным столом, когда открылась дверь, и живая и
невредимая, только очень пьяная Лена Мамонтова ввалилась в дом. Увидев
обильный стол, она закричала во всю глотку:
- Что, с-суки, опять без меня пьете?!
Одного из сидевших за столом хватила кондрашка, трое свалились в
обморок.
А "воскресшая" прорвалась к столу и налила себе полновесный штрафной
стакан водки.
Операм же светила жуткая процедура с эксгумацией трупа,
многочисленные экспертизы по установлению личности. Начальство устроило
нешуточный разбор, а коллеги с удовольствием пересказывали о явлении
"усопшей" на собственные поминки.
- С Мамонтовой это недоразумение, - поморщился майор и быстро перевел
разговор. - Рассказывай, что с Перфиловым?
- Там трудно уже что-то понять - всю зиму под снегом. Мы пока его
откопали в куче трупов, измучились.
Мазуров кивнул. Об особенностях хранения невостребованных трупов в
кривовском морге он знал не понаслышке. Не проходило и недели, чтобы ему
точно так же не приходилось копаться в куче смерзшихся, весьма
несимпатичных жмуриков.
- На нем еще четверо лежало, - продолжал лейтенант. - Сын его -
инвалид однорукий, сестра за сердце хватается. Хорошо хоть брат
Перфилова здоровый, пришел, помог, правда, пьяный, как обычно.
Распознали ботинки, по ним и выдернули.
- Что, кроме ботинок, сходится?
- Все до мелочей. Татуировка на руке, якорь с именем "Саша",
отсутствие трех передних зубов.
- Ну, слава богу, можем считать, что это дело свалили, одна "палка" у
нас за этот месяц есть.
"Палками" на местном милицейском жаргоне называлось успешно
законченное и переданное в суд дело.
- А потом Мамонов меня отозвал, - продолжал Астафьев. - Велел
заниматься похоронами Петренко.
-