Страницы: -
1 -
2 -
3 -
4 -
5 -
6 -
7 -
8 -
9 -
10 -
11 -
12 -
13 -
14 -
15 -
16 -
17 -
18 -
19 -
20 -
21 -
22 -
23 -
24 -
25 -
26 -
27 -
28 -
29 -
30 -
- Это Вадим.
- Какой Вадим? А, Вадим, и что вы хотите?
- Хочу немного вас просветить о проделанной работе. Оказалось, что
нас снимали на видео.
- Что снимали? - не понял мэр.
- Нашу вчерашнюю дружескую встречу, через окно, с дерева.
- И что? Кто это делал?
- Делали это несколько ментов из хозяйства Мамонова, а снимала некая
Елена Брошина, ну вы ее хорошо знаете, - сказал Гусев, намекая на
благосклонное отношение Стародымова к журналистке.
- Да?
- Точно. Ну, так вот, мы успели подсуетиться: пленка эта изъята, а
сама Брошина уже ничего не расскажет.
- Как?! - закричал Стародымов, вскакивая. - Что значит - не скажет?
- А то и значит. Ушла в мир иной, не без нашей помощи.
Он говорил что-то еще, но бургомистр не слышал, он бессмысленно
уставился в стену. За свою жизнь он имел связь со многими женщинами, но
только две из них сумели разбередить в нем чувство, которое романтики
называют любовью. Когда-то давно это была молоденькая Валентина
Прошкина, ставшая впоследствии женой, а четыре года назад это же чувство
в нем разбудила журналистка Елена Брошина.
Получив отпор, Александр Иванович почувствовал себя школьником,
неудачно ухлестнувшим за студенткой-практиканткой. Может быть, это и
сыграло свою роль, но Стародымов после отставки стал уважать Брошину. В
последнее время господин мэр ни разу не сталкивался с проблемой
преодоления "женских бастионов". Больше приставать к Елене он не
решился, хотя всегда помнил о ней и при коротких встречах чувствовал
прежнее волнение и тягу к этой красивой, яркой девушке. И вот теперь ее
нет, и в этом в огромной степени виноват он сам.
"Это кара Божья, - решил Стародымов, опускаясь на колени перед
иконой. - Я убил ее собственными руками, не покарав родного сына за
чудовищный грех. Если этот грех так и будет висеть надо мной, то
погибнут все, кто мне дорог".
- Саша, что случилось? - пролепетала Валентина, пытаясь заглянуть в
лицо мужа. Но тот не обращал на нее никакого внимания, лишь губы
продолжали двигаться, прорываясь словами молитвы. Наконец Стародымов
поднялся с коленей, казалось, он был спокоен, а взгляд полон решимости.
- Я оборву эту нить преступлений, - сказал он. - Я сейчас же иду в
прокуратуру.
- Зачем?
- Затем, что я должен понести наказание за свои грехи. Я признаюсь во
всем: в том, что воспитал убийцу, что покрыл преступников. Искупить это
можно только страданием.
- А как же наш сын?
- При чем тут сын? Мы виноваты в том, что воспитали это чудовище, и
Господь не простит нам этого.
Бургомистр повернулся было, чтобы уйти, но Валентина Павловна резко
развернула его лицом к себе и закричала:
- Ты что, с ума сошел?! Ты хочешь, чтобы наш ребенок сел в тюрьму?!
- Да! - резко выкрикнул мэр. - Он тоже должен искупить свой грех! Но
его грех ничто по сравнению с моим! Господь уже указал мне на мои
ошибки, но я не внял ему...
- Ты дурак, - оборвала мэра жена. - Ты совсем рехнулся со своей
религией.
В то время как наш сын может сесть в тюрьму, ты думаешь о какой-то
ерунде. Ты знаешь, что такое тюрьма, ты понимаешь, что Петруша не может
там находиться?!
- Что значат страдания физические по сравнению со страданиями души.
Он искупит свои грехи и очистится...
- Я тебя не пущу, я тебя никуда не пущу!
Она встала, закрывая собой дверь, но Стародымов только усмехнулся и,
развернувшись, пошел в другую сторону, в спальню. Валентина увидела, что
он вытащил свой парадный костюм и неторопливо, тщательно начал
одеваться. Вот тогда первая леди города и метнулась к телефону.
- Он сошел с ума, - повторила Валентина Павловна. - Он хочет пойти в
прокуратуру и рассказать все про - наших детей и эту девку.
- Точно свихнулся, - пробормотал Мамонов, ошалевший от такого
неожиданного поворота дел. - Это он серьезно?
- Вполне. Сейчас одевается.
- Он, может, пьяный? - предположил подполковник.
- Нет, абсолютно трезвый.
- Это хуже.
- Да он сдвинулся на своей религии, ты бы слышал, что он тут нес!
- Я уже слышал это вчера.
- Миша, что же нам делать, ведь наших детей посадят, ты понимаешь
это?! - она уже кричала в телефонную трубку, а из глаз текли слезы.
- Тихо! Во-первых, не кричи, дай подумать.
"Позвонить Гусю, сказать, чтобы тот послал людей и убрал старого
придурка.
Но это долго, прокуратура в двух шагах от его дома. Да и надо еще
найти человека, который согласится пойти на такое дело, все-таки не
кто-то, а сам мэр. Тут нужна решимость..."
- Миша, ну сделай хоть что-нибудь! Надо его как-то остановить!
"Как?! - подумал Мамонов. - Кто его может остановить?"
Но тут в голову ему неожиданно пришла совсем простая мысль.
"Только жена и сможет его остановить".
- Валя, у вас где-то был пистолет? - спросил Мамонов.
- Да, есть, небольшой такой.
- Найди его:
Не понимая, зачем это нужно, Валентина метнулась к стенке, открыла
бар и начала в нем рыться, нещадно вышвыривая на пол шкатулки с
украшениями, папки с документами. Наконец она нашла то, что искала.
В шкатулке с палехской росписью лежал небольшой пистолет, "ПСМ",
приобретенный Стародымовым года три назад по совету того же Мамонова.
Взяв пистолет, она вернулась к телефону и, тяжело дыша от волнения,
спросила:
- Я нашла его и что теперь?
- Возьми его в левую руку, ты ведь левша?
- Да. Взяла.
- Там сзади, с тыльной стороны, есть такой выступ. Отожми его назад.
- Отжала...
- Теперь слушай. Стрелять лучше в висок, желательно один раз. Можно в
сердце, но это хуже, можно промахнуться, и он будет еще долго жить.
Наконец до Валентины дошло, на что ее толкает Мамонов.
- Так ты... предлагаешь мне убить Сашу? - запинаясь, спросила она.
- А что, разве есть другой выход? - спокойно спросил Мамонов. - Ты же
говорила, что ради сына способна на все. Я тебя прикрою, изобразим это
все как самоубийство или, наоборот, как убийство по заказу претендентов
на кресло мэра.
Главное, ты не бойся. Сделаешь . это, я приеду, и все будет хорошо.
- Нет, я... я не могу вот так, сразу! . - Можешь! - Мамонов говорил
жестко и уверенно. - Ты все можешь! Потому что любишь своего сына. Разве
не так?
- Да... - слабым голосом сказала она, впадая в транс от слов
подполковника. - Я сделаю.
Дверь спальни открылась, и Александр Иванович Стародымов, в черном
парадном костюме, строгий и решительный, прошел мимо жены в прихожую. Он
даже не посмотрел в сторону Валентины, не увидел в ее руках оружие. А та
словно окаменела - стояла с телефонной трубкой в одной руке, с
пистолетом в другой.
Она слышала, как звякнула обувная ложка, - муж надевает ботинки,
сейчас уйдет.
И лишь когда щелкнул замок входной двери, Валентина кинулась вперед,
закричав во все горло:
- Саша!
Стародымов остановился на пороге, обернулся на вопль жены.
Та быстро пробежала через прихожую, вскинула пистолет двумя руками и,
почти вплотную приставив его к виску мужа, со всей силы нажала на
спусковую скобу указательным пальцем. Бургомистра отбросило в сторону,
громоздкое тело начало заваливаться вправо и, упершись в дверной косяк,
сползло на пол.
Пальцы не подчинялись Валентине Павловне, она с трудом разжала их,
выпустила пистолет, и тот мягко шлепнулся на упругий линолеум. Подойдя к
телу, она потянула его за плечо и, когда оно полностью завалилось на пол
прихожей, закрыла входную дверь. После этого Валентина вернулась в
комнату, подняла телефонную трубку и, нисколько не сомневаясь, что ее
по-прежнему слушают, сказала:
- Я сделала это.
Глава 28
Когда на милицейском "уазике" увезли арестованных, ставших заплывшими
от побоев лицами похожими на разъевшихся бурятов, Колодников начал
думать, что делать дальше. Он решил загнать в ангар "ауди", оставив
автомат в багажнике, и прихватить лишь пистолет Мысина. Но вторая
машина, старенький патрульный "жигуленок", неожиданно сдохла и никак не
хотела заводиться.
- Она еще по дороге начала барахлить, а сейчас и искра пропала! -
чуть не плача объяснял водитель.
Андрей разволновался. Его не оставляло ощущение, что в его отсутствие
в городе происходит что-то не то. Это можно было назвать как угодно:
предчувствием, интуицией, в душе он рвался в город со страшной силой.
- И как же нам отсюда выбираться? - спросил он Пашу. Тот, как всегда,
невозмутимо пожал плечами, и кивнул в сторону "ауди":
- Только на ней.
Майор покосился в сторону их трофея. Это, конечно, выходило за все
рамки уголовно-процессуальных мероприятий, по идее машину надо было
отдать в руки бригады криминалистов, те бы сняли все отпечатки пальцев,
зафиксировали все вмятины и наличие оружия.
Но сейчас в городе творилось нечто напрочь ломающее все устоявшиеся
нормы и каноны делопроизводства. Кроме того, у них на руках остался еще
один человек - преступник, нуждающийся в срочной медицинской помощи,
неудачливый Шурик Медведкин.
- А ты на ней уедешь? - спросил Андрей.
- А почему бы и нет?
Колодников, несмотря на свои сорок прожитых лет, так и не научился
водить машину. Своей не было и, как он шутил, с его зарплатой никогда и
не будет. А вот Пашке от отца осталась древняя "копейка", над которой
Зудов трясся, как над ребенком.
- Ну что ж, давай снимем ее для протокола на камеру, а потом поедем,
- велел Колодников капитану и обратился к водителю "жигуленка":
- Давайте принесем этого несостоявшегося утопленника.
Погрузив Шурика на заднее сиденье, оперативники разместились в
иномарке, повозились, устраиваясь на непривычно удобных сиденьях, потом
Паша долго рассматривал панель управления, тронул "ауди" с места
осторожно, словно сел за руль впервые. Выехав на проселок, он немного
освоился и начал потихоньку прибавлять скорость, а когда выбрались на
шоссе, и совсем разогнался под сотню.
- Ну, как тачка? - спросил Андрей.
- Зря я на нее сел, - вздохнул Зудов.
- Почему?
- Ездил и ездил бы себе на своей "копейке", а теперь есть с чем
сравнить.
- Ну ладно уж, подумаешь, какая-то вшивая "ауди". Ты сильно-то не
гони, машина для тебя новая, как бы не влететь куда.
Чтобы как-то отвлечь Пашку от грустных мыслей, Андрей решил похвалить
его:
- Ты сегодня у нас вообще как Дантес, такую дуэль в ангаре устроил.
Зудов покосился на майора и поблагодарил:
- Спасибо, брат, что с Гитлером не сравнил. Это Винт за Пушкина у
тебя пошел, да?
"Ну вот, обиделся, - подумал Колодников. - И потянул меня черт за
язык!
Что-то я действительно не то ляпнул, нашел с кем сравнивать".
- Ладно уж, молодец - это ты, - примирительно сказал Паша. - Я бы ни
за что не стал отвлекать на себя внимание. Это ж надо, стоять под пулями
в полный рост.
Колодников вспомнил, как он впал в ступор, и ему стало не по себе.
Оказалось, что его трусоватую заторможенность сочли за геройство.
Кашлянув для приличия, он решил перевести разговор на другое.
- А знаешь, с чем были те бочки, за которые ты прятался? - спросил он
капитана. - Я потом качнул их, оказалось - с бензином.
- Здорово, как только на воздух не взлетели, - покачал головой Пашка.
- Дураком я был, дурак есть, дураком и подохну.
"Тьфу, черт! Опять что-то не то ляпнул!" - выругал себя Андрей и,
чтобы окончательно отвлечься, спросил:
- Как ты думаешь, что сейчас Гусь делает?
- Гусь? А черт его знает... Хотя нет. Знаешь, какая у него сейчас
первая проблема?
- Какая?
- Ольга Орлова.
- Да, это верно. А вторая - кассета. Не зря ведь Мамонов около
видиков топтался. Они ведь не дураки, поняли, что та кассета, которую
Ленка везла в Железно-горек, только фрагмент записи.
- И значит, сейчас они попытаются ее уничтожить.
- Почему уничтожить? - опешил Андрей..
- А потому что найти ее в той куче - невозможно.
- Как это Ты ее уничтожишь, когда там полно народу и все менты?
- Ну, ведь когда-нибудь они разойдутся.
Колодников удивленно посмотрел на Павла и приказал:
- Ну-ка, поддай-ка газку. Плетешься, как на кобыле, ей-богу!
Они уже мчались по улицам города, когда ожил динамик мобильной рации.
- Всем постам, горит квартира по улице Ленина, дом сорок пять...
- Ковчугина! - одновременно воскликнули оперативники.
Когда они остановились у знакомого дома, там уже вовсю вкалывали
пожарные.
Из окон квартиры на третьем этаже вырывались мощные языки пламени.
Среди шума, криков погорельцев и суетившихся пожарных Колодников нашел
самого старшего, майора, и, ухватив его за рукав, представился:
- Майор Колодников, уголовный розыск. Это квартира нашего сотрудника,
люди в ней были?
- Пока неизвестно, мы недавно прибыли.
- Поджог?
- Судя по запаху бензина, да.
Колодников хотел спросить что-то еще, но в этот момент подъехал
милицейский "жигуленок", и первым из него вылез человек, которого Андрей
меньше всего ожидал увидеть, - хозяин квартиры, Михаил Ковчугин. Он был
в форме, без фуражки, лицо лейтенанта было бледным, а глаза на нем
казались неестественно темными. Михаил, пошатываясь, сделал несколько
шагов, но потом как-то обмяк и начал оседать на землю. Упасть ему не дал
один из ближайших его друзей, капитан Могильнов, рослый малый с
роскошными мушкетерскими усами.
- Врача, быстро! - рявкнул он.
Машина "скорой помощи" оказалась на месте пожара, так что ждать не
пришлось. Колодников пробился через толпу к Могильнову, тронул его за
плечо.
Капитана он знал хорошо, и, по его мнению, он был свой в доску, хотя
и старше Ковчугина и по возрасту, и по званию, но на повышение не пошел.
Капитан частенько перебирал горячительного, и тогда его непременно
тянуло на подвиги, вроде мордобоя или битья посуды в ресторане. Так что
место заместителя командира роты досталось Ковчугину, но Могильнов после
этого не перестал с ним дружить.
- Алексей, кто оставался в квартире? - с тревогой-спросил Колодников.
- Мишкины родители. Мы поехали в морг, из Железногорска привезли тело
Елены, а их решили оставить дома, у тети Ани снова прихватило сердце,
вернулись, а тут такое...
Капитан кивнул в сторону окон, из которых с бешеной силой рвалось
пламя.
- Это поджог, - сказал Колодников. - В подъезде воняет бензином, как
на заправке.
- Кому это было нужно?
- Ленка сняла одну веселую компанию, за это ее и убили.
- Убили?! - не поверил своим ушам капитан.
- Да. Столкнули с дороги вот этой "ауди", - Андрей кивнул в сторону
машины. - Вмятину на крыле видишь? В машине мы нашли Ленкину камеру. Но
она везла только часть записи, а в квартире находилась кассета со всей
записью.
- И кто это сделал?
- А ты не догадываешься?
Могильнов думал недолго. Хранить секреты в своей профессиональной
среде, дело неблагодарное.
- Мамонов?
- И Гусев.
Лицо капитана закаменело, а Колодников продолжал:
- Алексей, сейчас Мамонов может пойти ва-банк, он попытается
уничтожить все улики против него, натравит на нас банду Гуся. Надо
потихоньку попробовать изолировать гусевских братков.
- Как?
- Любой ценой!
Могильнов кивнул:
- Хорошо, сделаем. Сейчас лично проедусь по городу, поговорю с
ребятами, рацией пользоваться не буду.
Он оглянулся:
- Узнаю только, что там с Мишкой.
Но Ковчугин уже стоял на ногах и слабо отбивался от врачей.
- Что с ним? - спросил Могильнов.
- Сердечный приступ, а в больницу ехать не хочет, - пожаловался
фельдшер.
- Не поеду, - подтвердил лейтенант. Он все-таки вырвался из рук
докторов и пошел в сторону подъезда.
- Мы ему вкололи успокаивающее, но у меня есть подозрение, что у
парня может быть инфаркт, - сказал врач. - Ему обязательно надо в
больницу, необходимо обследование. С сердцем шутить нельзя.
- Доктор, какой покой?! - взорвался Могильнов. - Он потерял самых
близких и дорогих людей - жену и родителей.
Капитан оглянулся на группу сослуживцев, махнул им рукой и крикнул:
- Присмотрите за Мишкой, а мне надо прокатиться по городу.
В это время и "ауди" с оперативниками отъехал от места пожара и
направилась в сторону больницы.
- Да, Мамон обрубает все хвосты. С кассетой его прищучить не удалось,
- обреченно сказал Колодников.
- Почему? - спросил Павел.
- Как почему? Ее просто нет, она теперь не существует в природе.
- А вот это ты зря.
Зудов полез в нагрудной карман и извлек из него компактную кассету,
размером не больше обычной аудиокассеты.
- Вот она, та самая.
- Откуда ты знаешь, что это она? - ошеломленно спросил Колодников.
- А я когда проводил тетю Аню в спальню, то увидел там камеру,
помнишь, эту, призовой "Кэнон"?
- Ну.
- Я взял ее, прокрутил назад, просмотрел. Она. Понимаешь, чтобы
переписать на обычный формат, с камеры записываешь на видик. Ленка так и
сделала, и кассета осталась в камере. А с собой она взяла другую, ту,
что мы нашли в "ауди".
- И как же ты ее взял? - ошеломленно спросил Андрей, вертя в руках
бесценный вешдок.
- Да просто попросил разрешения у тети Ани. Сказал, что это
оперативная съемка. Вот и все.
- Какого ж ты хрена раньше молчал!? - взорвался Андрей.
- А когда мне было говорить?! - Зудов стал похож на обиженного
ребенка. - Тут с Андрюхой эта история закрутилась, потом ангар, теперь
этот пожар. Кто знал, что они на такое пойдут, - Павел мотнул головой
назад, где синели последние языки пламени.
- Да, это я тоже как-то упустил из виду. Не думал я, что они
осмелятся. Но выхода, с другой стороны, у них не было. Вот уж воистину -
"сжигать мосты".
Они подкатили к приемному отделению, выгрузили счастливого - оттого,
что живой - Шурика и, дав соответствующие инструкции дежурному врачу,
вернулись к машине.
- Знаешь, что теперь самое главное? - спросил Колодников.
- Что?
- Найти Астафьева и эту пока везучую мисс Кривов. Мамонов и все эти
сволочи пойдут до конца.
Этой же проблемой с полудня занималась группа людей, предельно
далеких от правоохранительных органов. Получив от Мамонова адреса
родственников Орловой и Астафьева, Гусев отправил на поиски Ольги и Юрия
пятерых своих качков.
Возглавлял их парень по кличке Базар. Когда и по какому поводу она
прилипла к нему, никто уже и не помнил, но этот самый Базар как раз
отличался редкой неразговорчивостью, если и говорил что-то, то голос его
напоминал скрежет ржавого замка.
К четырем часам дня они объехали две трети адресов. Остановив свой
"БМВ" около одного из панельных домов, Базар достал список и прочитал:
- Дом семь, квартира пять. Пылева Анна Ивановна, тетка этого летехи.
Валите.
- Петруха, может, ты один сходишь? - обратился один из пассажиров к
своему соседу. - У меня уже ноги гудят. По этим этажам, как муравьи,
туда-обратно, и никакого толку!
- Ты че, Каша, совсем офонарел? Кто с моей рожей поверит, что я друг
мента? Она меня как увидит, наоборот, сразу ментов вызовет.
В самом деле, свирепая физиономия Петрухи, с перебитой переносицей,
оттопыренными ушами и многочисленными мелкими шрамами, не располагала к
доверию.
- К тому же, что я ей "петь" буду? Еще ляпну по привычке "гони баксы,
падла", и хана.
Петруха специализировался по части ежедневных поборов на местных
рынках, что не требовало от него особого дара красноречия. Вот Каша, это
да, совсем другое дело. Высокий, с симпатичным лицом и живыми карими
глазами, Валерик даже окончил три курса пединститута, но больше не
потянул по причине острой любви к бол