Есть пальчики, и хорошие.
   - Э-э, вы что!.. - начал догадываться Афонькин.
   - Что-что, изымаем мы у  тебя  твой  трофей,  на  предмет  проведения
экспертизы.
   - Ну вот! - лицо свидетеля приобрело выражение обиженного ребенка.  -
И это забираете.
   - Что делать,  Афонькин,  -  сказал  Мазуров,  вытряхивая  из  пакета
протухшие продукты и осторожно загружая туда бутылки. - Лучше с нами  не
связываться. Вот позарился на дармовщинку, и что получилось?  Жить  надо
честно.
   Колодников  вспомнил  про  мужичка-экскаваторщика.  Тот  и  так   был
небольшого росточка, а сейчас стал и вовсе незаметным, казалось, он даже
дышать боялся.
   - Ну, а ты, брат, припомни, когда вчера домой вернулся?
   В ответ тот неуверенно пожал плечами:
   - Темнело уже.
   - На мопеде возвращался?
   - Да. Я здесь чуток отоспался, добавил еще и поехал. Жена  скажет,  я
не вру, ей-богу!
   - Что значит темнело? Насколько стемнело? - решил уточнить Мазуров.
   - Ну, хорошо так стемнело, фару пришлось включить.
   - Около одиннадцати примерно, - решил Мазуров, припомнив вчерашний их
поход по следу Бычка-Свинореза.
   - Бурлак был один?
   - Да.
   - К нему никто не приезжал?
   - Как это?
   - Ну, вечером никто к нему не приезжал? Не заказчики, а  так,  другие
люди.
   - Нет, никого не было.
   - Он  ничего  не  рассказывал  про  девушку?  Про  ковер?  -  спросил
Астафьев.
   Кладбищенский работник с недоумением посмотрел на негр:
   - Да вы что, из него слова-то не выдавишь. Бирюк бирюком.  Ничего  он
про это не говорил.
   - А как он объяснил вырытую могилу?
   - Да никак. Я его  еще  спросил,  чего,  дескать,  выкопал,  меня  не
дождался. А он только рукой махнул. Я ж говорю - бирюк. Как работы  нет,
заберется куда-нибудь в  глубь  кладбища  и  сидит  там  один  как  сыч.
Малохольный какой-то, хоть и здоровый, как  бык.  Как  нужно  чего,  так
оборешься, пока его найдешь.
   - Ну хорошо, иди к сторожке, напишешь там  все,  что  сказал.  Ты,  -
Колодников  ткнул  .пальцем  в  грудь  Афонькину.  -  Тоже  иди  с  ним.
Расскажете все Шалимову,  он  в  синем  кителе,  рассказывать  все,  без
утайки.
   Оставшись втроем, оперативники дружно закурили.
   - Ну, что дальше делать будем? - спросил Колодников.
   - Надо эти бутылки отправить на экспертизу, снять отпечатки  пальцев,
- предложил Мазуров.
   - Ну, это само собой, - согласился Андрей. - Я  их  с  собой  заберу,
прокатаем.
   - Надо бы ковром заняться,  там  должна  остаться  кровь  Орловой,  -
предположил Мазуров.
   - Попробую выпросить у Шалимова Сычева, ему и двоих экспертов там  за
глаза хватит. Берите его и езжайте, оформляйте, как вещдок.
   - У нас Рваный объявился,  из  своей  засады  вылез.  Брать  надо,  -
пожаловался Мазуров. Его, матерого мента-профессионала, гораздо  больше,
как и Астафьева, влекло запутанное и пока малопонятное дело Орловой.  Но
он также понимал, что с Рваным тянуть нельзя. Не будет тот  отсиживаться
на одном месте, скроется опять в тех же  заливных  лугах,  так  и  будет
висеть на отделе скрывающийся преступник.
   - Ну, вы отдайте ковер Сычеву, а сами езжайте брать своего Рваного!
   - Ладно, уговорил.
   Колодникову удалось вызволить из бригады самого опытного  эксперта  -
Николая Сычева, отличавшегося полной невозмутимостью и хладнокровием при
самых сложных и кровавых делах. С Мазуровым  они  раскланялись  довольно
сухо. В свое время  у  них  был  конфликт  из-за  побочной  деятельности
эксперта. Мать Сычева держала на городском рынке  небольшой  магазинчик,
реализующий мясо из соседних сел. Торговали там жена и мать эксперта, но
и самому Сычеву приходилось порой  тратить  рабочее  время  на  доставку
товара. Поползли слухи, что  он  работает  "крышей"  собственной  родни.
Мазуров как-то не выдержал и  взорвался,  в  очередной  раз  не  получив
сделанных неделю назад снимков неопознанного трупа.  Тогда  он  высказал
все, что думает о работниках, подобных Сычеву, и сделано это было далеко
не в дипломатической форме.

Глава 8

   Чтобы заснять ковер во всей красе, пришлось искать помещение по всему
зданию ГОВД. Наконец его расстелили в комнате отдыха, потеснив теннисный
стол.
   Рассматривая вещдок, Мазуров покачал головой:
   - Красивый, собака. Правда, машинная вязка. Три на пять.
   Действительно,  ковер  был  хорош!  Классический  восточный  узор,  с
преобладанием красного, коричневого и желтого тонов.
   - Да, кровь тут не очень-то и разглядишь,  -  сказал  Мазуров.  -  Но
почему Орлову завернули именно в ковер? Неужели ничего другого под рукой
не было? Он же очень дорогой, сколько такие сейчас стоят, кусков пять?
   - Больше, - сказал Астафьев.
   - На стене он не висел, - сказал  Сычев,  исследуя  вешдок,  сидя  на
корточках. - Судя по некоторой  вытертости  и  крупнозернистой  пыли  на
ворсе, этот ковер лежал на полу. А кровь вот она,  -  Сычев  показал  на
большое бурое пятно в самом центе. - И вот тут тоже, с краю.
   - Точно?
   Сычев обиженно хмыкнул:
   - Уж это я различаю с первого  взгляда.  Сколько  такого  повидал  на
своем веку.
   Астафьев присвистнул и переглянулся с Мазуровым.
   - Сейчас я принесу софит и сделаю фотографии, - сказал эксперт, -  ну
а потом займемся кровью.
   Сычев с софитом в руках привлек внимание высокого человека с погонами
подполковника. Широкоплечий, плотный, но  еще  не  толстый,  с  редеющей
шевелюрой, Мамонов вызывал  чувство  уважения  и  одновременно  какой-то
опасности. Он будто подавлял людей своей внутренней  энергетикой.  Проще
говоря, Мамонов обладал качествами,  присущими  властным  руководителям,
умеющим без особых усилий держать подчиненных в узде. Вслед за экспертом
он зашел в комнату и остановился на пороге.
   -  Здравия  желаю,  товарищ  подполковник,  -  поздоровался  Мазуров,
подтаскивая ковер поближе к софитам!
   - Привет-привет, чем это  вы  занимаетесь?  -  спросил  подполковник,
пытаясь понять причину суматохи вокруг восточного чуда.
   - Да вот, оформляем улику. В этот  ковер  была  завернута  Орлова,  и
здесь должны остаться следы  ее  крови.  Сычев  включил  лампы  и  начал
щелкать стареньким "Зенитом".
   - У тебя пленка-то цветная? - спросил Мазуров.
   - Обижаешь, "Кодак", другой не держим.
   В самый разгар съемок подполковник тихо сказал:
   - Ладно, работайте, - и вышел из комнаты.
   - Что-то Мамонов сегодня тихий, -  сказал  Сычев,  косясь  в  сторону
двери.
   - Да поди болеет после вчерашнего, - предположил Астафьев.
   Подполковник Мамонов, начальник криминальной  милиции  и  заместитель
начальника ГОВД поднялся к себе в кабинет и сел за письменный стол. Лицо
его вырожало крайнее беспокойство. Зазвонил телефон,  и  Мамонов  поднял
трубку.
   - Как дела, Михаил Андреич?
   Подполковник   мгновенно   узнал   голос   своего   непосредственного
начальника, полковника Фомина.
   - Все нормально, Василий Николаевич.
   - Как там, ничего сверхсрочного нет?
   - Все нормально, отдыхайте.
   - Хорошо. Но завтра я обязательно  выйду  на  работу,  -  предупредил
Фомин.
   - Буду вас  ждать,  -  почтительно  отозвался  Мамонов,  но,  положив
трубку, скептически хмыкнул.
   Полковник Фомин медленно, но уверенно двигался к предстоящей пенсии.
   Начало пошаливать сердце, давление прыгало... И  весь  основной  груз
работы он взвалил в последнее время  на  Мамонова,  иногда  неделями  не
появляясь на работе.
   Подполковник осторожно начал наводить мосты в  областном  УВД  и  уже
заметил некоторые положительные сдвиги,  приближающие  его  к  должности
начальника ГОВД и, соответственно, званию полковника.
   Телефон зазвонил вновь. Услышав голос в трубке, подполковник невольно
подобрался и,  даже  не  видя  своего  собеседника,  изобразил  на  лице
почтительную мину:
   - Да, Александр Иванович, здравствуйте.  Да-да,  делаем  все,  что  в
наших силах.
   - Надеюсь, это не выйдет за пределы города?
   - Конечно. Даже за стены нашего учреждения.
   - Хорошо, я на вас надеюсь, Михаил Андреевич.
   Положив трубку, Мамонов как бы увидел воочию широкое, скуластое  лицо
мэра с пигментными пятнами. Раздражали подполковника глаза  Стародымова,
будто  Подернутые  болотной  ряской.  Мамонова   даже   передернуло   от
отвращения.
   Подполковник числился среди друзей первого лица города, но  относился
к нему без всякого почтения.
   - Старый хрен, боится, что  из-под  его  задницы  вытащат  кресло  на
выборах, - пробормотал он.
   Мамонов взглянул на часы и поморщился. Время  шло,  и  сейчас  каждая
минута была дорога. Он нажал кнопку селектора и сказал в микрофон:
   - Дежурный! Найдите капитана Касьянова, и срочно ко мне.

***

   Аксеновка была  обычной  пригородной  деревней,  давно  и  безнадежно
поглощенной Кривовым. Сюда сейчас на "уазике"  направлялись  Астафьев  и
Мазуров.
   Водитель в этот раз был незнакомый молодой парень. По мнению  майора,
шоферы в ГОВД менялись слишком часто: как и всему рядовому  составу,  им
платили сущие крохи. А от  этих  парней  порой  зависело  очень  многое.
Полгода назад разбился на служебной машине начальник отдела по борьбе  с
незаконным оборотом  наркотиков  майор  Михайлов.  Точно  такой  же  вот
пацан-шофер не справился с управлением в рядовой ситуации.
   - Тебя как зовут? - спросил Мазуров водителя.
   - Андрей.
   - Давно работаешь?
   - Первый день.
   Астафьев хмыкнул.
   - Да, везет нам, -  констатировал  он.  -  Вот  что,  Андрей,  сейчас
приедем на Чапаевскую, поставишь машину, где скажу, и будешь смотреть  в
оба. Если заметишь что-нибудь подозрительное, погудишь.
   - Что значит подозрительное?
   - Подозрительное? Ну, например,  убегающего  мужика  лет  пятидесяти,
высокого роста, худого, с большим шрамом на левой щеке, ясно?
   - А что он сделал?
   - Что может сделать у нас трижды судимый  алкоголик?  Запороть  ножом
своего собутыльника, только и всего.
   Шофер поежился.
   - Да не бойся ты, мы  с  ним  сами  разберемся,  твое  дело  быть  на
подхвате.
   Как  обычно,  оставив  машину  метрах  в  ста   от   нужного   места,
оперативники двинулись к  дому,  в  котором  предположительно  находился
Жесткий, по кличке Рваный.
   -  Все-таки  нужно  нам  было  попросить  еще  людей,  -  пробормотал
Астафьев, нервно  поправляя  кобуру  под  джинсовой  курткой  и  вытирая
платком пот со лба.
   Астафьев обливался потом не столько от жары, сколько от волнения.  Он
никак не мог привыкнуть к  этой  части  своей  профессии,  а  именно,  к
задержанию  преступника.  Вроде  не  трус  -   долгие   годы   занимался
мотокроссом, пару лет ходил на популярный  в  Кривове  бокс.  Но  каждая
встреча с преступником  являлась  для  Астафьева  тяжким  испытанием,  и
привыкнуть к этому  он  никак  не  мог.  Каждый  раз  это  был  риск,  с
непрогнозируемыми  событиями.  Невозможно  было  предсказать,  что  ждет
впереди.  Порой  самые  отъявленные  варнаки  сдавались  без   малейшего
сопротивления, а тихие, мирные алиментщики кидались на них очертя голову
с первым попавшим под руку холодным оружием.
   - Ничего, управимся вдвоем,  -  пробормотал  Мазуров.  В  отличие  от
своего молодого напарника он выглядел лишь озабоченным.
   - И что будем делать? - замирая от страха, спросил Астафьев.
   - Да черт его знает. На месте сориентируемся.
   Дом пятьдесят два мало чем отличался от соседних строений. Низенький,
потемневший от старости. Полутораметровый забор также доживал  последние
дни, прогибаясь в разные стороны. Залаяла, надрываясь, собака.
   - Может, попробуем взять его на арапа? - предложил Мазуров.
   - Давай! - решился лейтенант,  и  по  знаку  майора  оба  в,  секунду
перемахнули через забор. Михалыч услышал, как в кармане  у  него  что-то
тихо хрустнуло.
   "Опять авторучку сломал! Нет, чтобы положить в папку!"  -  с  досадой
подумал он.
   Но рассуждать было некогда. Оперативники кинулись к крыльцу. Мазурову
удалось избежать встречи с собакой, а Юрий сразу  же  попал  под  острые
зубы. С яростью собаки Баскервилей эта небольшая  дворняга  вцепилась  в
брюки лейтенанта.
   С трудом стряхнув с себя это исчадие ада, Астафьев вслед  за  майором
проскочил в дом.
   Отворив дверь в летнюю кухню, Мазуров увидел  рослую,  здоровую  бабу
непонятного возраста в застиранном байковом халате.
   - Вовка где? - неожиданно тихим голосом спросил Мазуров.
   Несколько секунд дама соображала,  а  потом  слабым  жестом  показала
куда-то вперед, и сразу стало ясно, что хозяйка дома абсолютно пьяна. Но
майор понял главное:  Рваный  действительно  здесь,  в  доме,  и  шепнул
напарнику:
   - Вперед, - и первым ворвался в зал.
   На ходу он выдернул из кобуры пистолет,  но  пускать  его  в  ход  не
пришлось.
   Жесткий, он же Рваный, спал мертвецким сном. Он лежал в одних  трусах
на тахте, лицом вниз, свесив руку до полу. Остатки трапезы  на  столе  и
три пустые бутылки  на  полу  в  полной  мере  объясняли  причину  столь
глубокой нирваны. Мазуров осторожно приблизился к "телу", зашел с другой
стороны, посмотрел в лицо  спящего  и  удовлетворенно  кивнул.  Основная
примета - багровый шрам поперек щеки - была на месте.
   - Ну, давай будить беглеца, - предложил  майор,  засовывая  в  кобуру
свой табельный "Макаров". - Э, друг, вставай, собирайся!
   Мазуров перевернул Рваного и начал трясти его.
   Астафьев  поморщился.  Из  всех  и  без  того   не   очень   приятных
профессиональных обязанностей возня с пьяницами была для него просто как
нож в горло. Липкие от  пота,  рыхлые  от  пьяной  расслабленности  тела
вызывали в нем чувство глубокого омерзения. Окончательно  убивал  жуткий
запах столетнего перегара, а частенько и мочи.  Ей-богу,  лейтенант  был
готов  освидетельствовать  десяток  трупов,  нежели  возиться  с   одним
пьяницей, чем сейчас занимался Мазуров.
   Но помогать майору ему не пришлось. Неожиданно Юрий  получил  сильный
удар по затылку и, отлетев на середину комнаты, ошалело оглянулся назад,
автоматически хватаясь за  пистолет.  Но  применение  оружия  лейтенанту
пришлось отставить. В комнате ожившей статуей командора  стояла  хозяйка
дома. Все такая же прямая, как столб, и такая же немая, как укор судьбы,
она с методичностью механической молотилки махала перед  собой  пудовыми
кулачищами. Астафьев еле успевал уворачиваться  от  ее  ударов,  и  так,
постепенно отступая, он спиной наткнулся на Мазурова.
   - Чего ты там толкаешься, -  недовольно  сказал  майор  и  оглянулся.
Увидев  душещипательную  сцену,  он  мгновенно  оценил  происходящее   и
приказал:
   - Уводи ее из дома.
   "Легко сказать - уводи! Уведешь ее, как же! -  подумал  лейтенант,  в
очередной раз отклоняясь от кулака великанши. - Сейчас  я  тебе,  майор,
предоставлю эту возможность".
   После очередного удара он поднырнул под мышку "гвардейца  в  юбке"  и
рванул к выходу. Но, обернувшись у порога, Юрий с изумлением увидел, что
"мадам" не заинтересовалась майором, а  развернулась  и  последовала  за
ним.
   - Вот привязалась! -  в  сердцах  выругался  лейтенант  и  машинально
отступил в сени, а  потом  и  на  крыльцо.  Он  искренне  надеялся,  что
"девушка" Рваного на свежем воздухе протрезвеет  и  остановится,  но  не
тут-то было! На улице дама действительно пришла  в  себя,  в  ее  глазах
появилось даже осмысленное выражение, но ярости от этого  не  убавилось.
Удары она  теперь  наносила  с  еще  большей  силой,  при  этом  утробно
порыкивая. Астафьев решил  перейти  в  наступление,  но,  не  рассчитав,
споткнулся о корыто и тотчас же получил  удар  в  ухо,  перелетел  через
корыто и приземлился на многочисленные кучки куриного помета, в изобилии
покрывавшие землю, и тут же попал в зубы дворового шакала.
   В голове лейтенанта зазвенели колокольчики и  загудели  колокола,  но
отлеживаться было некогда:  потомок  Му-му  с  неистовым  рычанием  рвал
куртку Астафьева. Невероятная злость охватила лейтенанта,  и  он  ловким
пинком  отбросил  жалобно  взвизгнувшую  псину  за  забор.  С   грохотом
натянулась  цепь,  и  из-за  забора  послышался  жуткий  вой,   а   Юрий
развернулся к хозяйке мини-волкодава. Теперь он  ее  хорошо  рассмотрел:
Машка Глухня оказалась гораздо старше, чем ему показалась вначале, -  по
оплывшему, в морщинах, лицу, полуседым космам было очевидно,  что  Машка
Глухня переступила  пятидесятилетний  рубеж.  Тем  не  менее  она  вновь
надвигалась на лейтенанта.
   - Ну, держись, - пробормотал вконец разозлившийся Юрий. Разогнавшись,
он толкнул обеими руками мощный торс атакующей Артемиды. Ему показалось,
что он ударился о скалу. Но, отлетев назад, он с изумлением увидел,  что
баба, быстро набирая скорость,  заваливалась  назад  и  в  конце  концов
прямиком угодила во врытую в землю бочку  для  дождевой  воды  и  мощным
задом намертво закупорила ее.
   Она сидела там так же прочно, как пробка в шампанском. Суча ногами  и
руками, спутница Рваного пыталась выбраться, но безрезультатно. Довольно
хмыкнув, Астафьев сказал:
   - Посиди там, подумай о своем недостойном поведении.
   Сняв куртку, матерясь, он начал  очищать  ее  от  куриного  помета  и
обнаружил  несколько  мелких  дырок  от  зубов  четвероногого   сторожа,
пострадали и брюки лейтенанта. Исследуя руки и  ноги,  Юрий  вздохнул  с
облегчением, не увидев следов кровожадной дворняги.
   - Хорошо хоть уколы от бешенства не придется  делать,  -  пробормотал
он.
   Мазуров вывел на крыльцо Рваного. Тот хоть  и  пошатывался,  но  ноги
переставлял сам. Астафьев внимательно рассмотрел "клиента".  Признаться,
он его разочаровал - высокий, худой старик  с  впалой  грудью  и  седыми
волосами. Юрии знал, что Жесткину пятьдесят лет, но выглядел тот гораздо
старше.
   Увидев хозяйку дома в столь странном положении,  Мазуров  укоризненно
взглянул на молодого напарника и сказал:
   - Вытащи ее.
   Неохотно Юрий пришел на помощь даме. Взяв ее  за  руку,  он  с  силой
дернул, но Машка Глухня даже не сдвинулась с места.
   - Бесполезно. Крепко сидит, без штопора тут не  обойтись,  -  пошутил
он.
   Мазуров покачал головой.
   - А потом про нас говорят черт знает что, - недовольно процедил он.
   Вызволить ее из бочки им удалось только с третьей попытки.
   - Тяжела же ты, матушка, - сказал, отдуваясь, майор. Юрий побаивался,
что, очутившись на свободе, дама продолжит прерванный поединок, но мысли
о битве оставили ее.  Странно  подвывая  и  вскидывая  вверх  руки,  она
заковыляла вслед за троицей.
   - Слушай, а она что, немая? - наконец-то догадался Астафьев.
   - Конечно. Ты разве не знал?
   - Нет.
   - Давняя подруга Рваного. После каждой отсидки он к ней возвращается,
а ведь раньше у него семья была...
   За  воротами  милиционеров  ждало  довольно  неприятное  зрелище.  На
заборе, на собственной цепи,  висел,  чуть-чуть  не  доставая  до  земли
лапами, доблестный страж немой хозяйки,  -  из  раскрытой  пасти  торчал
язык. Осуждающий взгляд Мазурова был преддверием очередной взбучки.
   - Как ребенок, ей-богу, - только и сказал майор,  впрочем,  и  самому
Астафьеву было несколько не по себе, ведь собака с честью исполняла свой
служебный долг. Пса  стало  жалко.  "И  мы  выполняем  свой  долг..."  -
подумалось почему-то лейтенанту.
   Подъехал "уазик". А Машка  Глухня  все  старалась  что-то  объяснить,
эмоционально жестикулируя. По лицу ее текли слезы, и  Юрий  окончательно
расстроился - настолько безысходно было горе этой ущербной бабы.
   К приезду в отдел Рваный достаточно протрезвел - его уже  можно  было
допрашивать.
   - Давай оформлять, садись пиши протокол, - сказал Мазуров, вытаскивая
из кармана сверток. В нем оказались два ножа: старый складник  "белочка"
и  новенький  выкидной  нож  с  узким  лезвием  и   накладными   черными
эбонитовыми "щечками".
   - Вот все его хозяйство, что было в карманах, - пояснил Мазуров. - Ну
и каким из них ты запорол Витю Благинина? - обратился майор к Рваному.
   - Никаким. Бутылкой, сами знаете, - прохрипел Рваный. - Дай закурить.
   Раскурив сигарету, старый у