было маленько сбить чрезмерное благодушие врио.
     --  А почему нет?  -- невинно  спросил он,  наблюдая, как тот  пытается
прикурить от золотой зажигалки. Непослушные  руки Анатолия Николаевича никак
не могли высечь искру.
     --  Но...  Но...  Но  помилуйте, с какой  это стати? -- зло швырнул  он
зажигалку на стол.
     -- Чтобы место занять, -- протянул ему свою дешевую зажигалку Кис и дал
прикурить.  --  Местечко-то  тепленькое!  Да  и к  начальству поближе  --  к
акционерам вашим. Чем не мотив?
     --  Но  это же  не значит, что  я убил  Тимура!  --  выпустил непомерно
большое облако дыма Анатолий. -- Мало ли кто мог выгадать от его смерти! Тут
и покруче моего найдутся интересы!
     -- Вот вы мне о них и расскажите.
     -- Да я не знаю ничего!
     -- А  говорите  -- покруче найдутся  интересы. Так что  же?  Либо  ваши
интересы, либо чьи-то еще, "покруче". Выбирайте.
     Исполняющий обязанности совсем сник. Он жалобно  посмотрел  на Киса  и,
почему-то понизив голос, произнес:
     -- Я правда не знаю ничего. Там,  -- он  показал глазами куда-то вверх,
--  люди крутые, а у  крутых  людей всегда  есть  проблемы, сами  понимаете.
Чего-то не поделил, или не  вернул, или еще  чего --  я, честное  слово,  не
знаю. Я в курсе только тех дел, которые касаются нашего агентства. А в нашем
агентстве все чисто.  Мы выполняем заказы, делаем видеоклипы, художественную
рекламу, световую,  делаем  в прессе публикации -- все  нормально,  работаем
профессионально, ребята у нас квалифицированные, нанимаем по дипломам, а  не
по дружбе...
     -- Хорошо зарабатываете?
     -- Прилично.
     -- В чей карман идут доходы агентства?
     -- Акционерам!
     -- Проблем не было?
     -- Если и были, то до моих  ушей не доходило.  У нас все  очень  четко:
дела агентства --  для  всех,  а что у них наверху происходит -- один  Тимур
знал.
     -- Он был хорошим директором?
     -- Я  бы даже сказал -- отличным! Все-таки он специалист,  много лет на
журфаке МГУ преподавал. Только  один у него был недостаток -- времени уделял
маловато. Приходил сюда на несколько  часов. Он,  конечно, за  эти несколько
часов успевал все сделать:  и приказы  раздать, и  проверить, и подписать, и
важных клиентов принять... Но  нам приходилось на ушах стоять. Бывало, Тимур
нужен  --  хвать,  а его нет.  Правда,  у  нас с  ним  всегда  была связь по
мобильному.
     -- А где он пропадал?
     --  Да  кто ж его  знает? Мобильный -- он всегда с собой, не поймешь --
может, с  клиентами, может,  просто  дома или на даче,  может, в сауне или в
ресторане -- пойди разбери.
     -- Конфликтов с заказчиками не было?
     --  Что вы, Тимура знать  надо! Умел обаять и  расположить  к себе даже
врага заклятого.  Он умел себя вести! Он со всеми дружил!  Ему люди доверяли
-- и в деловом отношении, и в личном.
     -- И не подводил?
     -- Никогда.  У  меня  даже  такое ощущение,  что  к  нему  приходили за
советом,  за помощью  --  так доверяли.  В наши  времена,  согласитесь,  это
большая редкость.
     -- А поподробнее?
     -- Поймите, я действительно не знаю. Никогда при посторонних  он не вел
личные беседы. Только иногда уловишь пару первых фраз по телефону, и он тебе
показывает  на дверь --  закрой, мол, с  той  стороны.  У нас тут не принято
подслушивать, да и не подслушаешь, -- Анатолий Николаевич показал на надежно
обитую кожей плотную  дверь. -- А вот  с каких-то отдельных фраз и сложилось
впечатление, что люди звонят посоветоваться...
     -- Список ваших заказчиков дадите?
     -- Пожалуйста, пожалуйста, -- засуетился временный директор и кинулся к
селектору, чтобы вызвать секретаршу.
     -- Погодите, -- остановил  его Кис. -- Потом. Среди ваших клиентов есть
фирма "Орхидея"?
     -- Нет.
     -- Вы не слишком ли быстро отвечаете? Помните всех наизусть?
     -- Помню! -- насупился врио. -- "Орхидея" не была нашим заказчиком.
     -- Расскажите мне о ваших акционерах.
     -- Что именно?
     -- Кто такие, для начала.
     -- Два акционерных общества: "Квадро" и "Карат".
     -- "Карат" -- это  тот самый,  который проводит аукционы антиквариата и
ювелирных изделий?
     --  Он самый.  А  "Квадро" занимается сложными  электронными  системами
охраны повышенной надежности -- в основном для  музеев, ювелирных магазинов,
банков... У них свое конструкторское бюро есть.
     -- Тимур часто выезжал за границу по делам?
     -- Частенько. У нас свои иностранные контакты да плюс по делам АО.
     -- Не летал ли он в Швейцарию год назад?
     -- Секретарша даст вам список его командировок.
     -- Знаком ли вам  Андрей Зубков?  --  Кис  решил прощупать  связи между
"Фениксом" и "Орхидеей" с другой стороны.
     -- Нет. Кто такой?
     -- А Александра Касьянова?
     -- Не слыхал. У нас таких клиентов нет.
     -- Тимур никогда не упоминал эти имена?
     -- Нет.
     -- Почему  он  снимал квартиру, а  не купил себе какие-нибудь хоромы  в
центре Москвы?
     -- Не хотел светиться. Вот дача у него -- это не то что хоромы, а целый
дворец! А в городе он не хотел.
     -- Вы бывали на даче?
     -- Бывал. Он там всегда устраивал приемы...
     У Анатолия Николаевича разлилось по лицу блаженное выражение, и он даже
зажмурился от удовольствия, вспоминая "приемы".
     -- Вкусная  жратва,  сауна, девочки? --  предположил  Кис, глядя на его
замаслившиеся среди жирных щек глазки.
     Временный директор  неожиданно  покраснел  и,  нервно сглотнув,  кивнул
головой. Кис  не  стал акцентировать щекотливый поворот в сюжете и,  подавив
волну отвращения, сменил тему:
     -- Бумаги Тимура еще здесь?
     -- Нет, забрали все, что было...
     -- Милиция?
     -- Акционеры.
     -- Что там было?
     -- Это его личный сейф, и я не могу знать...
     -- И все же?
     --  Папки  с  данными  на   каждого  заказчика,  все  наши   финансовые
документы...
     -- Приворовываете?
     Анатолий Николаевич уставился на Киса с таким изумлением, что глаза его
заслезились.  Кис  понимал,  что шок вызван вовсе  не повышенной  честностью
временного директора, а циничной прямотой вопроса, и молчаливо ждал, холодно
глядя на покрасневшее лицо собеседника.
     Тот поглотал-пожевал свою слюну и нашелся наконец:
     -- Что вы себе позволяете?!
     -- Я позволяю себе задать вопрос. Кладете ли вы деньги к себе в карман?
     -- Лично я?
     -- Лично вы.
     -- Нет!
     -- А Тимур приворовывал?
     -- Знать не знаю!
     "Он, конечно,  тащит  и берет -- где может и с  кого может,  -- подумал
Кис.  -- А  вот Тимур...  Не исключено, что этот  толстяк и впрямь не знает:
вряд  ли Тимур, будучи  человеком тонким и умным -- а он таковым был, раз  к
нему обращались за советом, -- посвящал эту свинину в свои дела..."
     -- Ну что ж, давайте мне ваши списки, -- сказал он, вставая.


     Пока  красноротая   секретарша  искала  запрошенные   Кисом   сведения,
временный директор нетерпеливо переминался, словно ему занадобилось срочно в
туалет. Наконец он не выдержал и, не дожидаясь ухода Киса, спешно попрощался
с ним, но направился не в сторону туалетов, а к себе в кабинет.
     "Звонить  будет, докладываться  акционерам, -- понял Кис. -- Сейчас там
тоже засуетятся... Ну и нехай суетятся".
     Получив  в  руки список  заказчиков, адрес дачи и  список  командировок
Тимура  за последние  два  года, Кис  покинул особняк в полном недоумении. У
него на руках  была информация, которая  могла  оказаться очень  ценной  для
следствия. Но вот только вопрос заключался в том,  ведет  ли  он  следствие?
Зачем  ему  все  это  нужно?  Следуя  профессиональной  привычке, он  собрал
максимум  сведений в разговоре, а ведь все,  что ему было необходимо, -- это
узнать, летал ли Тимур Алимбеков в тот день в Лугано! Из списка командировок
следовало, что не летал. Ни  в Лугано,  ни вообще никуда. Хорошенький у него
улов:  выяснил,  что  все вокруг лгут.  Ксюша  солгала, что  Тимура видела в
аэропорту -- поскольку, если он не улетал, то что он там делал? Александра и
Андрей Зубков  -- что не знали  Алимбекова раньше. Поскольку они  на журфаке
МГУ учились, а он там много лет преподавал...
     Впрочем, возможно,  что  Алимбеков  не  улетал,  а  встречал кого-то  в
аэропорту, и Ксюша ошибочно связала объявление о регистрации на Лугано с тем
фактом,  что он поднялся со  стула; а Александра  и  Андрей могли  учиться в
университете в годы, когда Алимбеков уже -- или еще -- там не работал... Все
это следовало  проверить, но зачем?  Ему никто не  поручал  вести следствие,
правильно? Он  и так уйму  времени потерял  для  Реми,  а у  него свои  дела
стынут. Хорошо бы, конечно,  на дачу  наведаться, и к акционерам  этим,  и к
заказчикам...  Но  опять  же  зачем?  Остается  еще, конечно,  этот  парень,
чернявый, который расспрашивал про посетителей Тимура  и получил от  соседки
описание Ксюши... Кто и  зачем интересовался посетителями?  Ну,  зачем,  это
понятно:  кто-то ведет свое следствие. А вот кто?.. И насколько это  чревато
последствиями для Ксюши? Трудно предположить, что девочку разыщут: в друзьях
Тимура  она  не  числится,  в  записных  книжках  не указана --  это он  уже
проверил, никто из его знакомых ее не видел и не знает. Все равно что искать
иголку в стоге сена...
     И Кис поехал домой.

x x x

     Дома Кис для очистки  совести снова уткнулся в ежедневник Алимбекова. В
адресном разделе не было  Александры. Андрей Зубков был, но наличие телефона
владельца  квартиры было абсолютно естественным и вовсе не свидетельствовало
о том, что они с Тимуром давно знакомы...
     Кис уже было убрал еженедельник в секретер,  как снова вытащил его. Сам
себя ругая за лишнюю трату времени, Алексей полез в раздел, где были цифры и
шифры.  Достав  полученный  в  "Фениксе"  список  заказчиков  агентства,  он
принялся  сверять  инициалы.   Совпадения  были.  Немного,  но  были...  Это
заставляло  задуматься. Список из агентства указывал сначала фирму, затем ее
директора, затем ответственного -- то есть того, кто непосредственно вступал
в  контакт  с  "Фениксом"  от  фирмы-заказчика.  Было,  помимо  организаций,
несколько политиков, обращавшихся за  помощью в предвыборных кампаниях; было
несколько звезд шоу-бизнеса -- эти две категории совпадали напрямую:  Сергей
Шувалов  -- СШ,  Аня  Протова  -- АП,  Елена Цветова -- ЕЦ, и  так  далее...
Напротив были суммы  в долларах. Взятки? Хорошо бы узнать,  какие суммы были
уплачены  "Фениксу" официально -- тогда  можно будет понять, выражают ли эти
цифры стоимость  работы агентства или суммы эти не имеют прямого отношения к
работе и тогда -- имеют прямое  отношение лично  к Тимуру... Тогда взятки. А
может, долги?
     Была в еженедельнике еще одна странная таблица,  в которой стояли цифры
напротив цифр. Похоже, что порядковые номера. Но номера чего?
     Вопросов много. Работы много.
     Но с какой стати Кис будет ее делать?

Глава 10

     ...Весь вечер в ресторане Реми  пытался быть непринужденным, но ему это
слабо удавалось. На  душе было смутно,  и он,  произнося какие-то  банальные
фразы, то и  дело  погружался  в размышления.  До  отъезда  оставалось  мало
времени, и необходимо было разобраться в себе, понять, с чем он уезжает...
     Реми  был  истинным французом. А это означает, вопреки легенде,  прочно
утвердившейся  в   мире,  что   он   был  человеком,  неуверенным  в   себе.
Неуверенность сия, хорошо спрятанная за веселой раскованностью, черпала свои
истоки в коренной  преданности  французов традициям  и постоянной  борьбе  с
ними. Медленно, но  тяжеловесно вступали в силу новые ценности -- достаточно
тяжеловесно,  чтобы  расшатать представления о том, как  должно, но  слишком
медленно, чтобы их полностью опрокинуть. Как должно -- "comme il faut",  или
знаменитое  "комильфо" -- о, француз в этом силен!<Речь здесь идет не обо
всем  французском  обществе, а о представителях  его  наиболее  обеспеченной
части.  (Примеч.  авт.)> Он  знает,  как  и где  надо учиться,  как  надо
одеваться, себя  вести, работать,  заводить семью, обставлять дом, принимать
гостей, растить детей... И француз всегда поступает "комильфо", как надо; он
живет, как должно.
     Но  на традиционные  "надо" и  "должно"  наехали  новые, разрушительные
идеи.  Так, вдруг  стало очевидным, что надо найти себя, что должно время от
времени  заглядывать в собственную душу, жизнь которой не всегда совпадает с
жесткими  границами  определенного традицией  круга.  Как совместить  это  с
представлениями  о   предначертанном  пути,  который  начинается  со  школы,
продолжается в высшей -- престижной, несомненно, -- школе, затем в приличной
фирме и ведет к вершинам успешной карьеры?  К тому же вдруг оказалось, что в
представления о  необходимости иметь семью,  обеспечивать ее  и  воспитывать
детей,  основанные  на   долгих  католических  традициях,  врывается   слово
"любовь".  Любовь  как самоценность, любовь как личностная самореализация...
Не то чтобы француз  женился  не по любви, но это --  если повезет  -- могло
стать  хорошим,  удачным  приложением  к  делу.  Само  же  дело  было   куда
значительнее, фундаментальнее: основание семьи -- то есть  выполнение своего
гражданского и  общественного  долга. Понятно,  что  с  таким сверхсерьезным
делом  не торопились, отгуливали  сначала молодость, становились  на ноги  в
карьере,  в финансовом  положении,  затем  происходил выбор  подходящей  для
такого  важного  дела кандидатуры,  и  в  выборе  руководствовались  многими
соображениями,  среди  которых любовь была лишь одним из. И то  не всегда --
Реми помнил, как еще  друзья-мальчишки в лицее  прикидывали: сделаю карьеру,
женюсь на скромной женщине из хорошей семьи,  которая будет заниматься домом
и  детьми, -- и вот  тогда, в придачу, заведу себе  пару-тройку  хорошеньких
любовниц... Вот он, предел мечтаний, вот она, личностная самореализация, вот
она, любовь а-ля франсез...
     Да  и  с  самим  этим  чувством   не  все  было  ладно  во  французском
королевстве...  В  менталитете,   сложившемся  веками,  этому  чувству  было
отведено столь ничтожно малое место среди  амбиций, тщеславия, притязаний на
успех,   стремления   сделать   карьеру  --  всего  того,   что  связано   с
самоутверждением в  обществе, -- что когда оно вдруг накатывало на француза,
то  оному  французу  начинало  казаться, что  внутри его  происходит  нечто,
сравнимое со взятием Бастилии -- символом разрушения устоев общества.
     И,  будучи  истинным  французом,  Реми  терял   почву  под   ногами  от
нахлынувших чувств,  а в голову при  полной неразберихе лезли мысли плоские,
будничные,  не  соответствующие  по размаху его чувствам, мелочно-бытовые...
Хотя и  важные.  Например,  что  квартира  для двоих маловата, что  со своим
незаконченным журналистским образованием Ксюша никогда не найдет работу и ей
надо будет либо сидеть дома -- а современные женщины этого не любят, -- либо
начинать заново учиться чему-нибудь другому во Франции... В общем, он не был
готов столкнуться лицом к лицу с проблемами семейного устройства своей жизни
и жизни своей будущей жены.
     Но он и вовсе не был готов столкнуться с тем,  что любовь разрывала его
сердце на части, а тревога за Ксюшу просто добивала  его. Он  смотрел на  ее
живое  кареглазое  личико,  на  вздернутую  верхнюю  губку,  тонкие  пальцы,
роскошные  душистые волосы  и  умирал от  желания быть  с  ней неразлучно  и
невозможности устроить это прямо  сейчас...  Однако Ксюше  он  не мог  всего
этого  высказать  и  только молча терзался. И ему казалось,  что  Ксюша,  не
понимая  его  задумчиво-растерянного  молчания,  и  сама  впала  в  какое-то
отчуждение, ушла в себя...


     Ксюша  весь  вечер  пыталась  быть  непринужденной,  но  ей  это  слабо
удавалось.  Она  улыбалась  Реми,  роняя  какие-то   слова,  но   мысли   ее
возвращались постоянно к сестре, к их недавнему разговору. Она винила себя в
том,  что не  была  внимательна  к Александре раньше, что  ведь давно  с ней
что-то  странное  происходит, а Ксюша, как последняя  эгоистка, была  всегда
занята только собой, как будто у сестры, старшей и самостоятельной, не может
быть бед и печалей...
     Любительница хорошей  литературы и почерпнутых оттуда возвышенных идей,
которые до сих пор не входили в противоречие с жизнью, Ксюша осмысливала все
в простых понятиях  добра и  зла.  Жизненный опыт  еще  не  сместил,  еще не
размыл, не углубил и не омрачил эти понятия. Она была убеждена, что из любой
ситуации  есть  выход, что тому, кто в беде, надо помогать. И она  была даже
готова навязывать свою помощь, относя нежелание других эту  помощь принимать
за счет их деликатной застенчивости и боязни обременить своими проблемами...
     Вот  и сейчас  она  продумывала  меры  оказания помощи старшей  сестре.
Необходимо  срочно восстановить  в ее душе мир, покой и любовь к  людям. Что
может  быть  спасительней  этой  любви? Только  она способна помочь прощать,
переносить стойко удары судьбы и не чувствовать себя несчастной и обделенной
жизнью.
     Но для начала надо было понять, что могло с Александрой приключиться --
и когда? И Ксюша копалась в памяти,  пытаясь восстановить лица  и разговоры,
пытаясь уловить в мешанине воспоминаний  того или  то,  что  было виновником
горьких перемен с сестрой.
     Но  не  находила. Да, старшая сестра никогда не делилась  с ней  своими
секретами.  Понятное дело, ведь разница между ними была большая и Александра
для Ксюши была  скорее чем-то вроде третьего родителя, чем подругой-сестрой.
Но  одно  дело, когда Ксюше было  одиннадцать лет, а Саше двадцать два, -- и
совсем другое  сейчас,  когда  Ксюше двадцать один и  когда она уже взрослый
человек, способный понять многие вещи и даже дать совет. Необходимо поломать
эту  инерцию отношений, эту  разделенность на категории "взрослые" и "дети",
которая мешала  им сблизиться! Нужно заставить Александру увидеть и признать
в  младшей сестре  равноправного  человека, у которого  есть  мысли, который
способен  ее  понять и  разделить ее  проблемы, а  может быть, и помочь в их
разрешении...
     И  только поймав  растерянный, какой-то беспомощно-обеспокоенный взгляд
Реми,  Ксюша поняла, что их предпоследний  вечер провален.  У них  оставался
впереди еще один день, последний -- воскресенье. В понедельник он должен был
улетать.
     Проводив    Ксюшу   до    дома,    Реми,    расстроенный    собственной
нерешительностью, поехал к Кису.
     Но и Кис ничем  его не утешил. Дело представлялось запутанным, сложным,
в нем было множество ходов и ниточек,  ведших к разным людям, но это было не
их дело.  Они не имели к этому Тимуру никакого  отношения  и  не  собирались
распутывать клубок загадок, связанных с его убийством.
     Ровно до полудня в воскресенье.

Глава 11

     В полдень Реми пришвартовался у Ксюшиного подъезда --  в программе была
Поклонная гора. Ксюша опаздывала, Реми спокойно ждал, шофер  такси нервничал
и  угомонился  только  тогда,  когда  Реми  вытащил  из  кармана  еще   одну
десятидолларовую бумажку.
     Реми был готов к разговору. Ночь не прошла для него даром. Он знал, что
он предложит  ей выходить за него замуж, он знал ответы на все вопросы -- на
свои и  на  ее, которые он предвидел; он придумал, как все устроить во  всех
отношениях, как развеять все сомнения. Пусть только скажет, что любит его...
Он, конечно, сам начнет с  признания.  Когда они будут на Поклонной горе, он
остановится, возьмет ее за плечи,  посмотрит в эти дивные глаза и скажет:  я
люблю  тебя, Ксения. Я  люблю тебя так, что мне даже  не хочется произносить
это слово -- я произносил  его уже в своей  жизни, и то, что  я этим  словом
называл, совсем не похоже на то, что  я испытываю к тебе. Если именно это --
любовь, то,  значит, я никогда  раньше  в  жизни не любил...  Ты  мне нужна,
девочка, как воздух, --  без тебя не дышится, не  живется, не чувствуется...
При  мысли о том, что я должен уехать и оказ