кажете  понимать? --  ткнул  ногтем  в  распечатки из
компьютера Тимура Кис. -- Сплошные Версаче?
     Безостановочные  пожатия   пухлых  плеч  временного  директора  вызвали
головокружение у детективов, и Кис велел ему прокрутить ролики.
     Вне зависимости  от предмета рекламы,  версачевские  медузы  и  росписи
мелькали  повсюду --  на  спортивных костюмах, на  джинсах и купальниках, на
поясах и  солнечных очках; а на  "серьезной"  одежде  было  просто  написано
"Версаче Классик".
     Врио был растерян:
     -- Я  художественным  производством не занимался при Тимуре,  не  знаю,
почему здесь марка Версаче... Но  у  нас нет никакого контракта  на  рекламу
Версаче, клянусь вам!
     Растерялись и детективы. Некоторое время прошло в задумчивом  молчании.
Анатолий Николаевич взбодрился и велел принести кофе для гостей.
     -- Спроси его,  какие еще рекламные средства задействует  их агентство,
кроме видеоклипов, -- шепнул Реми Кису.
     -- Это  зависит от заказа, -- охотно откликнулся временный директор. --
Можем сделать кампанию в прессе, уличную стендовую рекламу...
     --  Ля пресс?  -- откликнулся на знакомое  слово Реми. -- Пресса -- это
любопытно, у нас тут завелось много знакомых журналистов... Спроси его, Кис.
     -- В прессе вы  что-нибудь делали по  рекламе Версаче? -- посмотрел Кис
на вновь струсившего директора.
     -- Нет.
     -- Послушайте, Анатолий Николаевич, -- Кис придвинулся к нему поближе и
доверительно  заглядывал  в глаза,  --  может,  вы просто  забыли? Может, вы
посмотрите ваши деловые бумаги?
     -- Я лично, -- вдруг гордо выпрямился Анатолий Николаевич, и его полные
щеки  порозовели, --  лично занимаюсь  учетом всех  наших заказов! И заверяю
вас, что знаю их наизусть!
     --  Ну  что ж... -- Кис поднялся.  --  Спасибо  и на том.  Можно от вас
позвонить?
     "Ваня? -- говорил он  в  трубку,  кося одним  глазом на  "свинину".  --
Пойди-ка,  милок,  в библиотеку,  и посмотри, что было  в  прессе  по поводу
Версаче за... примерно последние два года".
     Разработки Тимура по рекламе как раз покрывали этот период.
     "Да-да, где-то как раз после его убийства. Как только будут результаты,
звони на мой мобильный".
     Анатолий Николаевич  ерзал на стуле и смотрел на  детективов преданными
честными глазами.  Киса  от него уже тошнило, но нужно было сделать еще один
звонок -- Андрею Зубкову.
     Однако  его домашний  телефон  не  отвечал.  Кис набрал  рабочий  номер
Зубкова,  указанный на переливчатой визитке, но  там нежный  девичий голосок
сообщил, что Андрей Палыч на совещании и освободится не ранее пяти...
     На дачу! -- решили дружно детективы и покинули Анатолия  Николаевича, к
его  заметному облегчению,  которое  он  неумело пытался скрыть,  суетясь  у
дверей и суя сыщикам на прощание свою потную мягкую ладошку.

x x x

     Реми поразил резкий контраст между неухоженностью раскисших от осеннего
дождя дорог поселка, неприглядностью  газонов (если таким словом можно  было
назвать  полосы   стихийно  разросшегося  бурьяна,  тянувшиеся  по  обочинам
слякотной проезжей  части) и добротными и дорогими,  хотя  и безвкусными  по
большей  части домами,  видневшимися за заборами. "Дачей"  Тимура  оказались
хоромы,  которые  они  заметили еще  издали,  при  въезде в поселок. Это был
огромный трехэтажный дом из  красного кирпича,  увенчанный двумя башенками с
острыми  жестяными  крышами. Обнесенные  высокой кирпичной стеной,  по верху
которой сидели  вдобавок  железные прутья-пики, выкрашенные  в зеленый цвет,
хоромы  были  похожи  на  небольшую крепость.  Сплошные зеленые  ворота были
глухими. Площадка перед ними  была усыпана мелким гравием. Возле них  висело
переговорное устройство.
     Кис нажал  кнопку и минут десять  объяснял мужскому нелюбезному голосу,
кто они такие и зачем явились. Наконец створки ворот разъехались и детективы
ступили во двор.
     Прямо у ворот была будочка, из которой навстречу им вышел неприветливый
белокурый  парень лет двадцати шести. Его старая рабочая  куртка не скрывала
фигуры  атлета,  а  хмурое  лицо  не оставляло  сомнений,  что  парень  этот
чертовски красив.
     Справа  и слева от ворот были разбиты две большие  клумбы с увядающими,
подмороженными  астрами и хризантемами, в центре  двумя полукружьями пологих
лестниц  спускалось  крыльцо.  На крыльце  стояла  девушка.  Кажется,  очень
миловидная.
     Детективы остановились посередине, ожидая, кто к  ним подойдет. Подошли
оба -- парень и девушка.
     Девушка действительно  оказалась  миловидной:  прямые  русые волосы  до
плеч, светло-серые  кошачьи глаза...  Или,  пожалуй,  непроницаемые эмалевые
глаза фарфоровой кошечки. Личико, немного треугольное, сужавшееся к  острому
подбородку, было отмечено капризным ртом "сердечком"... Что-то в ней было от
Хилари  Клинтон,   супруги  американского   президента,  только   эта   была
миловидней, моложе и кокетливей. Но  вот  треугольное  личико  действительно
напоминало  Хилари.  И  эти   глаза  фарфоровой  кошечки.  Или,  скорее,  их
выражение.
     Молодые  люди смотрели на  детективов настороженно и недоброжелательно.
Кис заторопился задать тон деловой и дружелюбный:
     --  Алексей Кисанов. -- Он протянул парню удостоверение, затем руку для
пожатия, на что тот  неохотно ответил. -- Реми Деллье, мой друг и коллега. И
француз.
     -- Павел,  -- обронил парень. И, подумав,  добавил:  --  Самойленко.  А
зачем тут француз?
     -- Мы вместе ведем расследование... А  вас как звать? -- повернулся Кис
к девушке.
     -- Варя, -- томно махнула прямыми ресницами она. -- Варвара.
     -- Она тоже Самойленко, -- добавил Павел. -- Жена моя. Пошли в дом.


     Кис  задавал вопросы, на которые эти  молодые  хранители Тимурова  дома
отвечали крайне сухо и кратко. Каждое слово приходилось  вытягивать клещами.
Кто ходил в гости, когда ходил, что делал, как время  проводил --  послушать
этих, так либо они не помнят, либо никого и не было.
     -- Толстый  такой?  -- задумчиво  переглядывались  супруги. --  Как  вы
говорите, лет сорока с небольшим? С работы?
     --  Да,   Анатолий  Николаевич,  --  нетерпеливо  подсказывал  Кис.  --
Заместитель Тимура.
     --  Не  знаем...  Тимур нам  не  представлял  своих  гостей... Мы  ведь
прислуга.
     -- Бог мой, но был среди них толстый сорока с небольшим лет?
     -- Да они почти все толстые...
     Кис попытался описать Андрея Зубкова, затем Александру -- с еще меньшим
успехом. Супруги не были намерены узнавать кого бы то ни было.
     Была  ли женщина  у  Тимура? Не  было. Был ли  близкий друг или друзья,
хаживавшие в дом по-свойски? Не было. Родственники? Не было.
     Ничего не было, никого не было. Да и был ли сам Тимур?..
     -- Когда вы видели Тимура последний раз?
     --  В пятницу, -- охотно  ответила Варя. -- Он ненадолго приезжал после
работы, а потом уехал обратно в Москву. Должен был сюда в субботу вернуться.
Но не вернулся...
     Лицо ее  приняло  скорбное  выражение,  полагающееся  при  разговоре  о
мертвом.
     -- Зачем Тимур ездил  в пятницу вечером в Москву? У него была встреча с
кем-то?
     -- Он  нам  не докладывал! -- возмущенно ответила Варя. -- Я же вам уже
объяснила: мы прислуга. И знать ничего не можем!
     Слушая  бесконечные  вопросы и  ответы,  которых он  не  понимал,  Реми
потихоньку изучал эту странную пару. Оба были красивы, лица самолюбивы, цену
себе  знают...  Что  же заперли себя эти люди в глуши, на даче? Муж  сторож,
жена домработница... Неужто ничего  лучшего не  сумели найти?  У парня морда
глуповата, это  верно,  а вот у Барбары -- так он переделал  на западный лад
Варвару -- глаза умные...
     Умные!  Ох, не  то это  слово, не то!  Мы говорим  "он умный", когда он
всего-навсего лишь хитрый, практичный, расчетливый.  Опять говорим  "умный",
когда  следовало  бы  сказать "хищник"  -- осторожный,  умело  выслеживающий
добычу охотник, готовый  перегрызть глотку  как своей  добыче,  так и  своим
конкурентам... А вот действительно умных, тонких  интеллектуалов, понимающих
сокровенные  глубины  бытия, недоступные  всем  этим  хитрецам  и  хищникам,
называем дураками,  потому  что  они не умеют  урвать  свой кусок  зубами...
Странен  человеческий язык, странны человеческие  представления об уме! Как,
впрочем, и обо всем остальном...
     Да, если  у Барбары глаза и  умные, то  именно  в  таком  обывательском
смысле: это глаза осторожной хищницы, голодной, продажной и расчетливой. Она
постреливала  в  Реми  своими  фарфоровыми  глазками,  самолюбиво  проверяя,
удалось ли ей произвести на него впечатление. Реми ей улыбнулся почти нежно:
пусть думает, что поддается ее чарам.  Что ни говори, а для домработницы эта
девица слишком высокого о себе мнения, чересчур уверенно себя держит... Да и
одета странно: обтягивающие стройные  --  о,  да, весьма  стройные! --  ноги
белоснежные  лосины заканчивались на середине икр, оставляя  открытой  часть
золотисто-загорелой,   гладкой  кожи:  прямая  провокация,  так   и  хочется
погладить; на ногах  пушистые  тапочки  без задников, с большими  помпонами;
темно-красная майка ловко сидит на  тонкой фигуре, облегая  высокую грудь. В
такой одежде убирать дом? А дом большой, работы в нем много...
     -- Спроси  их, есть  ли еще персонал в  доме, --  негромко  сказал Реми
Кису.
     И, словно в ответ на вопрос, который Кис  еще не успел задать, в дверях
просторной  столовой,  где  они  сидели, возникла  женщина  средних  лет,  в
переднике и с тряпкой в руке:
     --  Паш, мне  только  тут осталось пыль протереть... Может,  в гостиную
перейдете?
     -- Потом протрешь, -- буркнул Паша.
     Женщина моментально исчезла.
     -- Это кто? -- спросил Кис.
     -- Евдокия. Ходит помогать Варе по хозяйству.
     -- Кто еще вхож в дом из персонала?
     -- А вам зачем?
     --  Я ведь вам уже объяснил, Павел, у Тимура пропали  ценные документы.
Поэтому я должен знать всех, у кого имелся к ним доступ.
     -- Поварша ходит. Ходила, вернее... Теперь надобности нет -- ни Тимура,
ни приемов. А с чего вы взяли, что бумажки эти тут, на даче, были?
     Тимур после работы заезжал  на дачу. А, как  сказали  Кису  в рекламном
агентстве,  уходя  с   работы,   он  прихватил  с  собой  какие-то  досье...
Следовательно, весьма возможно, что  он оставил  их на  даче!  Собирался над
ними  в субботу поработать? Но вернулся вечером в пятницу зачем-то в Москву.
Зачем? Просто так он бы не поехал обратно --  ведь с утра собирался снова на
дачу приехать.  Следовательно, было  дело. Возможно,  встреча.  И  тот,  кто
явился на это последнее рандеву с Тимуром, скорей всего и был его убийцей...
     -- Я ни с чего не взял, Паша, -- отвлекся от своих размышлений Алексей.
-- Пока что я только гадаю, где они могли бы быть.
     -- Тут ничего такого не было.
     -- Вы же мне  с  первых  же слов заявили,  что не имеете понятия, о чем
речь! Откуда же вам знать, были тут документы или нет?
     -- Ну...  Что  я, по-вашему,  не  могу  документы отличить  от  простых
бумажек?
     -- А  вы  разве имеете доступ к бумагам Тимура? Вы  ведь,  кажется,  не
являетесь его секретарем?
     -- Сторожем я являюсь. Но не дураком.
     --  Разумеется,  вы  бы  отличили  документы  от простых  бумажек.  При
условии, что вы могли бы их увидеть. Но вы их не видели, не так ли?
     -- Не видал.
     -- Возможно, потому, что Тимур их спрятал. Сейф в доме есть?
     Кис  прекрасно  понимал,  что  уж  такие  места,  как  сейф,  секретер,
письменный  стол, хозяева  Тимура  уже  проверили.  Но  ему  было необходимо
разговорить этого угрюмого Пашу,  который  вызывал у него  пока  еще неясные
подозрения. Как и его жена, впрочем. Тоже  мне домработница:  ноги на другой
стул закинула, бедро изогнула, смотрит на Реми блудливо, а в это время некая
тетя Дуня дом убирает... Да  и много ли в таких тапках с пушистыми помпонами
можно  наубирать?  Тапки  без  задников,  при  ходьбе шлепают  по ухоженным,
чистым,  гладко-розовым  пяткам -- тапки для спальни, не  для  хозяйственных
дел. Да и розовые  пятки -- Кис помнил, как его бывшая  жена надраивала их в
ванной пемзой, -- чуть упустишь, жаловалась она Алексею, сразу кожа начинает
шелушиться  и отслаиваться...  Была ли Варя любовницей Тимура? Кис сказал бы
"да", мешало одно: муж. Любовница при наличии собственного мужа в доме?
     -- Есть  сейф. Только  там пусто,  туда  уже  кто только не заглядывал.
Сначала из фирмы пришли, потом милиция наведалась...
     -- Кто из фирмы приходил?
     -- Какие-то люди.
     -- Я догадываюсь, Паша,  -- едва сдерживаясь, проговорил  сквозь сжатые
зубы Кис, -- что приходили люди, а не инопланетяне. Я спрашиваю -- кто?
     -- Чего это вы на меня наезжаете! Они мне не представились!
     -- Вы же  сторож,  Павел! -- матерные ругательства  едва не  слетели  с
языка Киса. -- Вы меня десять минут у ворот продержали,  расспрашивая, кто я
да что я. И удостоверение не забыли посмотреть! Так кто приходил?
     За мужа вступилась Варя.
     --  Ой,  мы так испугались!  -- всплеснула  она  театрально руками.  --
Приехали двое мужчин, а с ними шестеро качков было! Они как рявкнули, так мы
ворота по-быстрому открыли и больше вопросов не задавали!
     Это  могло быть правдой, но отчего-то каждое  слово, произнесенное этой
парочкой, казалось Кису фальшивым. Но делать  было нечего, и, вздохнув,  Кис
продолжил расспросы, имеющие мало результата и смысла.
     -- Вам известны какие-нибудь тайники в доме?
     --  Вот еще!  -- переменила положение  ног Варвара. -- Вы как  скажете!
Какие еще тайники?
     -- Подпол, погреб, чердак, потайной шкаф... Не знаю.
     --  Ничего такого  в  доме нет,  -- заверила  она детективов, не  сводя
фарфоровых глаз с Реми. -- Правда, Паша?
     Паша  с  энтузиазмом  поддакнул.  Кис  решил,  что  энтузиазма  было  с
перебором.
     Поднявшись, он вложил свою визитку в руки Вари.
     -- Вдруг память прорежется, -- прокомментировал  он и продолжил: -- Нам
надо дом осмотреть. Проводите?
     Нехотя поднялся Паша, и Варя опустила красивые ноги на пол.
     -- Пойдемте, -- сказала она, стрельнув глазами в сторону мужа. -- Я вас
провожу. Ты, Паша, с нами пойдешь?
     -- Ключи-то у меня, -- проворчал тот и пошел вперед.


     Внизу было четыре больших квадратных помещения: гостиная, столовая, еще
одна гостиная,  поменьше,  с  камином, огромным телевизором и низкой  мягкой
мебелью  -- Кис  окрестил ее  "телевизионной", --  и  отлично  оборудованная
кухня. Паркет, дубовая мебель,  мраморная отделка камина, ковры... На втором
этаже находились  спальные  комнаты.  Самая  большая, двойная,  принадлежала
Тимуру  и   была   обставлена  по-царски:  огромная  кровать  под   бордовым
балдахином,  покрытая  золотой с  бордовым парчой,  мебель,  смахивавшая  на
французский антиквариат, восточный ковер, в котором утопали ноги... На стене
висел  портрет самого Тимура  в  рост.  Сыщики с  любопытством  рассмотрели:
польстил  ли  Тимуру  художник или  нет,  но  портрет  изображал  худощавого
стройного  человека среднего роста, с  породистым, немного удлиненным лицом;
правильные  черты,  крупный,  чувственный,  хорошо  очерченный  рот,  темные
внимательные  глаза  с  легкой  азиатской  раскосостью  --  лицо приятное  и
интеллигентное, выражение мягкое и вдумчивое...
     Кис не  к  месту вспомнил анекдот  про филина: "Нет, он не  говорит. Но
такой  внимательный!"   Но  сразу  же  понял  почему:  у  Тимура  было  лицо
внимательного  слушателя, располагающее  к откровениям,  и Кис  очень хорошо
представил, как Тимур, роняя время от  времени слова понимания и сочувствия,
выслушивал людей, и  те шли  к нему, шли,  несли свои проблемы и печали... А
проблемы   и  печали   возрастают  в  геометрической   прогрессии  с  ростом
благосостояния  отдельных представителей народа. И растет их страх -- каждый
знает, как и на чем делалось его благосостояние... И уже по ночам не спится.
И уже  не естся. И не любится. И все  те дорогие штучки, на которые кидались
поначалу с жадностью оголодавших акул, уже не  радуют. И куда-то надо девать
этот подступающий к  сердцу ужас,  эту  тоску пустоты и гадостности бытия. А
тут Тимур -- надежный сливной бак,  в который можно собственные помои отлить
и душу  облегчить... А умный  Тимур  смотрит  ласково  и  вдумчиво,  слушает
понимающе и внимательно и помои в компрометирующие документы превращает...
     Реми  сравнил  бы  выражение  лица  Тимура  с  той располагающей маской
безграничного  внимания,  которую  надевают  на  себя  психоаналитики  перед
клиентами. Люди любят говорить о себе, а слушать их мало кто умеет -- никому
нет дела до других!  Вот  и  ходит  народ к  психоаналитикам,  и  платит  им
безумные  деньги  за  право  выговориться!  А Тимур  бесплатно  слушает,  да
вдобавок помогает разрешить любую проблему. Ясное дело,  люди на него должны
были   просто   кидаться  --   на   этот   гибрид   моральной   отдушины   с
палочкой-выручалочкой! Тем более  люди, живущие  в условиях начальной стадии
дикого капитализма...
     Во  второй, смежной комнате  был кабинет.  В нем и  находился  сейф  --
довольно вместительный несгораемый шкаф с двойным кодовым замком, встроенный
в книжный  стеллаж и прикрытый  несколькими книгами. Он, как и предсказывали
Паша с Варей, был совершенно пуст и даже не заперт. Из спальни дверь  вела в
ванную: низкая ванна с жакузи была вделана в зеленый  мрамор. Разноцветные и
разнокалиберные флаконы с косметическими средствами,  великолепные бирюзовые
полотенца с длинным бархатистым ворсом...  И на вешалке  за дверью роскошный
халат из черного блестящего шелка с едва заметными серебряными полосками.
     Реми заинтересовался халатом и, оттянув на себя шелковую полу, окликнул
Киса. На груди было написано: "Версаче Классик".
     -- Откуда этот халат? -- обернулся Кис к Варваре. -- Тимур его покупал?
Подарили? Поручил кому-то купить?
     -- Кажется, он  его получил в  подарок.  Я помню, как  после  какого-то
приема   я  распаковывала  подарочную  коробку...  Еще  спросила  у   Тимура
Рустамовича, что с ним делать. Он сказал -- повесить в ванной...
     Остальные комнаты на этаже были попроще и поменьше: одну занимали  Варя
с Пашей, три другие предназначались для гостей.
     На третьем этаже было всего две больших комнаты. В одной стоял стол для
пинг-понга,  вторая  была библиотекой, еще явно не  законченной. Ряд полок в
огромных книжных шкафах был  пуст, на остальных  стояли собрания сочинений в
дорогих переплетах. В подборе писателей  Кис не усмотрел никакого смысла или
плана  и   решил,   что  "библиотека"  --  не  более  чем  пижонство,  чтобы
поддерживать имидж и производить впечатление на простоватых "новых русских".
Тимур,   видимо,   считал   себя   интеллигентом,  имел  репутацию  человека
культурного  и  старался  ее  поддержать.  Кроме   табуретки  и  лесенки,  в
библиотеке не было никакой другой мебели -- Тимур не торопился закончить эту
комнату, да и было совершенно ясно, что эта библиотека, по сути, дублировала
его  кабинет, примыкавший к спальне, где  тоже были книги и  книжные полки и
где Тимур мог спокойно работать или читать.
     Остальную   часть   третьего   этажа    занимало    пустое   помещение,
предназначенное, как пояснили Варя с Пашей, для  зимнего сада, который Тимур
не успел закончить. Пол в  нем  был выложен  керамической плиткой, а по нему
тянулись высокие пустые ниши затейливой формы из цветного кирпича, в которых
предполагалось посадить растения. В некоторых уже была насыпана земля, часть
еще  пустовала. Потолок над этой  комнатой  был  стеклянный,  и  в ней  было
холодно.
     Повсюду Кис с Реми оббегали цепким взглядом стены, щели, двери и стены,
пытаясь обнаружить присутствие тайника, в котором могли -- кто  знает! -- до
сих пор лежать искомые документы, считающиеся пропавшими. Или хотя бы место,
в котором они могли  находиться раньше, потому что,  установив  мест