должно было растопить прохладные сугробы.
     Анатолий  был  щедр.  Нет, не о деньгах речь,  вовсе не об этом, - щедр
душою. В нем не было ущербности,  он нисколько  не чувствовал  себя  задетым
женским  умом;  напротив,  высоко  ценил  его. Но главное, он давал  ей,  не
торгуясь, именно  то,  в чем она так  нуждалась: просто  - любовь, просто  -
уважение, просто - заботу. Просто - счастье...
     Однако  очень  быстро  Вера  поняла,  что  их  отношения  ограничены во
времени, пространстве и перспективе: Анатолий был женат.
     И вот уже третий Новый год Вера встречала в  одиночестве - не может же,
на  самом деле, Анатолий бросить  в праздник свою жену и их гостей? И думала
Вера в  канун  Нового года  о том, что  пора разрывать тупиковые отношения с
Анатолием. Нет, она  его любила, по-прежнему любила, и  за неполные три года
Толя  стал не  просто близким,  он стал  родным,  - а  это близость  особая,
дорогая  и  редкая...  Да  только  любовь  исподтишка, любовь  украдкой  и с
оглядкой, любовь без  всяких перспектив быть вместе - это  уже  не любовь. А
сплошная мука.
     Все это время она надеялась, все это время он обещал. Не врал, Вера это
понимала, - а сам верил, что  наступит день,  когда  он отважится сказать: я
ухожу от тебя, Ирина. Но  этот день никак не наступал, и, скорее всего, - не
наступит никогда.
     Супруга Анатолия,  Ирина Львовна,  была очень солидной  дамой. И  стиль
свой  -  быть солидной  -  выдерживала  с  блеском. Ирина  Львовна держалась
степенно, важно,  высокомерно; к молодым  женщинам  обращалась исключительно
"милочка",  -  в  крайнем  случае  уменьшительно:  Танечка,  Манечка.... Она
вплывала в помещения с таким видом, будто была атомным ледоколом "Ленин",  и
всем следовало посторониться - в их же интересах.
     Все  и  сторонились, расступались, как  антарктические льды,  пропуская
ледокол  по  пути  его  следования.  Путь  следования  всегда  был один:  "к
главному".  Куда бы ни попадала  Ирина  Львовна,  она  безошибочно угадывала
"главного" - прочие людишки просто не вписывались в зону ее восприятия. Если
ей что-то бывало нужно - а ей, собственно, всегда  что-то бывало нужно, - то
просьбу Ирины  Львовны  спускал  "главный"  своим  подчиненным  уже  в  виде
приказа,  и  тогда Ирина  Львовна  со  снисходительной и  приторной  улыбкой
пускалась в объяснения и уточнения, что и как нужно для нее сделать.
     Самое странное, что манера  эта действовала на людей безотказно, и они,
не задаваясь вопросом, с какой стати Ирина распоряжается да по какому праву,
торопливо бросались ей услужить. Она распоряжалась  с такой естественностью,
что с  момента ее  возникновения на пороге  всем начинало казаться, что  так
надо и так давно было с кем-то условлено, и вот теперь пора выполнять старый
договор...
     Надо  сказать,  что уже в школе толстенькая Ира отличалась важностью  и
степенностью,   что   создавало  обманчивое   впечатление   надежности.   Но
окончательные очертания ее стиль принял  в пору ее  работы администратором в
одном модном  московском  театре:  никогда  не  иссякавшая  толпа  униженных
просителей  пропуска  или  билетика  бесповоротно  укрепила  ее  в  сознании
собственного   величия  и  превосходства.   Однако  кажущееся  всемогущество
администратора было на деле весьма ограниченным: да, перед ним немало народу
приседало,  но и  немало  народу  им  распоряжалось  и помыкало,  насмешливо
поглядывая  сверху  вниз   на  то,  как  маленький  администратор  крутится,
устраивая  свои  мелкие делишки.  Соответственно, и солидность Ирины Львовны
была ограниченной, что ощущалось ею весьма болезненно.
     Теперь же, когда Анатолий открыл свое дело и быстро пошел в гору, Ирина
быстренько подсуетилась  и тоже  организовала  фирму,  которая  должна  была
заниматься  прокатом спектаклей  и эстрадно-цирковых программ. Наконец-то ей
предоставилась  возможность,  давно  и  заманчиво  улыбавшаяся  ей  в  самых
задушевных мечтах: безраздельно руководить.
     Бедный   театральный   люд,   брошенный  партией  и  правительством  на
самофинансирование, охотно кинулся в ее щедро разрекламированные  на мужнины
деньги объятия, ища прокорма и поддержки своим художественным идеям. Помогли
и старые контакты Ирины Львовны, знание театрального мира - и фирма ни шатко
ни валко начала функционировать. Руководителем Ирина была из рук вон плохим,
с людьми контактировать  не  умела, ее презрение к  неимущим и к "неглавным"
отталкивало многих творческих людей и, что существенно,  мешало ей увидеть в
каком-нибудь зарождающемся подвальном театрике будущих гениев и связанную  с
ними будущую прибыль; но Анатолий держал руку на  пульсе и вовремя удерживал
супругу от ошибок или  исправлял уже допущенные. Несколько успешных операций
по трансформации чужих талантов в ее личный  капитал  создали Ирине  Львовне
репутацию. Правда, репутацию довольно своеобразную - ее не любили, но верили
в то, что она может вытянуть какой-то коллектив, выгодно продав  его. К тому
же  театральное  племя  -  народ по  большей  части  зависимый, в  силу чего
покладистый... В общем, дела пошли.
     Ирина прекрасно отдавала себе отчет в том, что без  Анатолия  ее  фирма
развалится, но  вполне  удачно скрывала  это  от всех  а, главное,  от  него
самого,  -  чтобы  не  вздумал  задаваться,  чтобы  не  осознал  ее реальную
зависимость от мужа. Все Ириной было устроено давно и прочно, заведено раз и
навсегда: Анатолий,  как  и  все остальные,  безмолвно подчинялся  ее манере
всеми   распоряжаться.   Это   на  посторонних   он  производил  впечатление
независимого,  властного   и  строгого  руководителя,  умного  и  удачливого
бизнесмена,  крепкого и  смелого мужика и прочая,  прочая... А Ирине он  был
послушным и исполнительным мужем. Под каблуком он у нее был, вот так-то.
     Разумеется,  Ирина Львовна  своим супругом - таким  во  всех отношениях
удачным супругом,  - дорожила,  и  потому,  несмотря на занятость, бдительно
охраняла его от любых поползновений разных секретарш и стажерок.
     А вот Веру проворонила...


Домовой.

     В  темной  прихожей Галю встретила  тишина.  Подозрительная,  тягостная
тишина, не  наполненная звуками торопливых шагов Стасика, его приветственным
голосом,  его  руками  и  губами,  дружно  встречавшими  ее  у  порога.  Она
забеспокоилась, аккуратно  прихлопывая  за собой  дверь, -  пока  еще смутно
забеспокоилась, пока еще неопределенно...
     Но  определилось все очень быстро: густой,  тяжелый воздух квартиры был
насыщен алкогольными парами.
     Не сняв шубки, Галя ринулась в комнату.
     -  Господи,  -  всплеснула  она  руками. -  Да  ты  никак пьян?  -  Она
потормошила Стасика, валявшегося на диване в ботинках.
     -  Н-не кантовать! - губы его расползались,  как улитки.-  Я-не-пьян! У
меня голова болит! - с трудом выговорил Стасик.
     - Ну да, ну да... - Галя распрямилась и отодвинулась от Стасика на шаг,
пристально разглядывая  его. - Конечно, ты не пьян, - ты просто напился, как
скотина!
     Галя смотрела на  Стасика в раздумье. Последнее  время  ее стала иногда
посещать мысль, что пора с этими отношениями завязывать. Конечно, Стаська  -
лапочка, нежный, ласковый любовник,  Гале с ним хорошо... Да и пропадет этот
"тюня"  без нее... Хоть он и  талантлив, да  голова у него  дурная, мужик он
ленивый и  слабовольный, и, строго говоря,  именно Гале обязан успехами: это
она ему методично проедала плешь, чтобы за  ум взялся, а не тратил время  на
нытье да жалобы в пространство на несовершенство мира...
     Послушный  Галиной воле,  Стасик,  наконец,  напрягся,  сорганизовался,
изучил  компьютер, создал фирму... Галя  бдила, Галя направляла его  твердой
рукой, Галя не позволяла ему сорваться в лень да хныканье, - и результаты не
замедлили себя проявить: Стасик расцвел вместе со своей фирмой, у него  даже
изменилось  что-то  во внешности,  плечи  развернулись,  а на  них  и голова
приосанилась в горделивой посадке...
     И  вдруг -  нате вам, принялся пить. Пока еще не очень, пока еще редко,
но зато как! В  дымину, в дупель, вусмерть! Не помнит ни где, ни когда, ни с
кем! Да  еще и врет, что  ничего, кроме своего обычного пива, не употреблял.
Только ведь от пива не приходят в такое скотское состояние! Что ж это такое,
спрашивается?  И зачем, спрашивается, ей такой любовник? Алкоголик - человек
непригодный ни к любви, ни к работе...
     - Я, Галка, чем-то отравился, - лепетал Стасик.
     - Ага. Алкоголем. Так и называется: алкогольное отравление!
     - Они мне какой-то денатурат подлили...
     - Они - это кто? И подлили - куда?
     Гале  желала  услышать  объяснения,  протокол  с места  происшествия. А
заодно убедиться, что за словом "они" не скрываются особи женского пола.
     - У-у-у, как  голова раскалывается,  - простонал Стасик. - Прямо сейчас
лопнет. Дай воды...
     - Кто - они? - сурово переспросила Галя.
     -  Галка,  зверюга,  - жалобно хныкнул  Стасик,  -  принеси  воды, будь
человеком...
     Галя сходила на кухню за водой, нашла в ящике с  лекарствами аспирин и,
подав стакан и таблетку Стасику,  холодно наблюдала, как он пьет. Если так и
дальше  пойдет,  то  придется  пополнить  его  домашнюю  аптечку  хитроумным
лекарством "Алка-Зельтцер"  -  Галя  была  фармацевтом и заведовала,  помимо
Стасиковой аптечки, большой аптекой в центре Москвы.
     - Так кто это - они, и подлили они - куда? - повторила она, едва Стасик
вернул ей стакан.
     - Я в пивной был... Там мужики подсели, водку в пиво доливали, ну и мне
и предложили...
     - А ты, как всегда, не смог отказаться!
     - Ну, неудобно, ты не понимаешь, - у мужчин так не принято...
     - Зато потом подыхать от отравления - принято! Такое  мужское братство:
вместе сдохнуть! - злилась Галя.
     - Ну, я не знаю, как им, у них, может, организмы привычные...
     - Да уж, они, наверное, сильно веселились, глядя, как тебя развозит !
     - Не знаю... Я почти сразу вырубился...
     - А как же ты до дома добрался? Ты когда пришел-то?
     - Утром... Мне так  плохо  было, тошнило... Я лег и снова отключился...
Вот, только сейчас проснулся... Голова как болит, знала б ты! В жизни так не
болела! Разламывается прямо!
     - Погоди, ты что же это,  всю  ночь пил?  Что значит  "утром"? А где ты
ночь провел?
     - Не помню... Вырубился, говорю  тебе... Проснулся под утро на лавочке,
на  Пушкинской  площади.  Милиционер  за  плечо  тряс,  разбудил,  документы
попросил... Ну я и поехал домой: метро уже открылось...
     - Да как же ты на Тверской оказался? - недоверчиво спросила Галя. Врет?
Был с женщиной? Или вправду?... - Твоя пивнушка ведь где-то здесь недалеко!
     - Не знаю, говорю тебе! Наверное спьяну на  метро сел, потом вышел и на
лавочке уснул...
     - Господи, зимой, в январе, на лавочке! Не замерз?
     - Нет вроде... - виновато потупился Стасик.
     - Ну да, изнутри был подогретый...  Ничего не скажешь,  хорош... - Галя
была крайне раздражена. - Напился в зюзю! На работе, стало быть,  сегодня не
был?  А  фирма,  Стасик,   требует  ежедневного  присутствия!  Как  цветочек
ежедневного  полива! Иначе  она  засыхает!  Если  ты  на  работу  не  будешь
являться, - твои сотрудники тоже разбегутся!  Неужто ты не понимаешь  этого?
Ну какого, спрашивается, черта, ты поперся в пивнушку?
     - Мне не  по себе было... Тебя со мной  по вечерам нет, а меня угнетает
пустая квартира... Мне хочется к людям! Дай еще воды, а?
     -  "Не по себе"! -  вещала Галя,  возвращаясь со  стаканом. Ты прям как
слабонервная девица! Квартира  его,  видите ли, угнетает  пустая...  -  Галя
брезгливо посмотрела на Стасика: совсем  распустился, ничего не скажешь! Это
даже не  тюня,  это какой-то  недотюня получается.... - Не по  себе ему! Ну,
женись тогда! Или собаку заведи! - с издевкой посоветовала она.
     -  Ты зря на меня нападаешь!... - нашел в себе силы обидеться Стасик. -
Вчера такое  было!.. Я хотел тебе  позвонить,  но  ты же  мне  по вечерам не
велела... Вот я и пошел в пивную!
     -  И что  же  вчера  было?  -  недоверчиво переспросила  Галя:  она  не
допускала, что у Стасика могут оказаться веские оправдания.
     -  Я,  Галя, сошел с ума. Окончательно и  бесповоротно. И  вчера в этом
убедился.
     - То есть?
     - Ты не  поверишь... Прихожу  я с работы домой... А тут... Ты только не
смейся... Тут мебель не так стоит!
     - Что значит - "не так стоит"?
     - То и значит!  - огрызнулся Стасик. - Телевизор с тумбочкой - на месте
стола, а стол - на месте телевизора! И стулья были на столе!
     - Но ведь все на местах! - возразила Галя.
     - Так я же сразу и переставил обратно!
     - Ты уверен?...
     - В чем? В том, что она не так стояла, или в том, что я ее переставил?!
     - Погоди-погоди... - Галя направилась к телевизору, осмотрела тумбочку,
даже пол зачем-то потрогала.  - Стулья ставят на стол,  когда уборку делают!
Ты, может, в кои веки навести порядок решил?
     Надобно  заметить, что Галя, по своему обычаю,  сильно  преувеличивала:
Стасик был мужчиной опрятным, грязи у него никогда не водилось, - так разве,
легкий бардак.
     - Смотри сюда, пол под тумбочкой  чистый...  Ты,  когда ее отодвинул  и
поставил на это  место  стол, увидел,  что  там  грязно... И  решил  помыть,
правда? Ну, подумай,  Стас! Ты, может, выпил немножко, - Галя, будучи сама в
полной  растерянности, на сей раз выбрала выражение помягче, -  и тебе вдруг
захотелось  мебель переставить...  Так  бывает,  знаешь: иногда  хочется все
поменять местами в  квартире...  И потом,  когда начал переставлять, увидел,
что пол грязный,  и решил его  помыть. И - и стулья на стол поставил... А? -
Галя с надеждой вглядывалась в глаза Стасика. - Смотри, пол-то чистый!
     -  Галка, это  я  потом  пошел в пивную,  а домой  пришел  трезвый, как
стеклышко!
     - Но кто же мог это сделать?!
     - То-то и оно, Галка, что никто.
     - Домовые завелись, да? - усмехнулась недоверчиво Галя.
     - Может, и домовые... - отмахнулся Стасик.
     - Хм... А ничего не пропало?
     - Нет. И замки в целости.
     -  Ты хорошо проверил? Все вещи на местах? - Стасик кивнул. - И деньги?
- Еще один кивок. - Все  равно,  надо  было  милицию вызвать!  Они могли  бы
сделать экспертизу замка!
     - Шутишь? И  что бы я  сказал? Вот, понимаете ли,  кто-то залез  в  мою
квартиру,  только  чтобы  мебель  переставить?  Да  еще  у  меня пол помыть?
Милицию! Скорее психовозку...
     - Погоди...  Что  же получается?  Что ты сам  все  передвинул, а  потом
забыл?
     - Но  кто-то же должен был это сделать! Или вправду у меня какой-нибудь
домовой завелся?.. Скажи, ты веришь во всех этих, как их, Барабашек?
     - Стасик, ты, наверное, все-таки нетрезвый был... А?
     - Нет!
     Галя  потупила  глаза. Она решительно не знала, ни что  сказать, ни что
думать об этом.
     - Вот видишь, - горько продолжил Стасик, -  даже ты  молчишь...  Помоги
мне, я сяду... Осторожно, у меня голова раскалывается....
     -   Сейчас   аспирин   подействует,   полегчает,   -   смягчилась   его
наставительница  на  путь  истинный,  помогая  "тюне"  принять  вертикальное
положение.
     Стасик в ответ только  вздохнул, аккуратно пристраивая голову  к спинке
дивана...


     Неожиданный звонок в дверь заставил вздрогнуть обоих.
     - Кто это? - спросила Галя, почему-то шепотом.
     - Домовой, - усмехнулся Стасик. - Пришел пол домыть... Пойду открою. Ты
не выходи, на всякий случай.
     Стасик,   сгорбившись   под   тяжестью  головной   боли   и  загадочной
перестановки мебели, направился, шаркая тапочками, в коридор.
     За  дверью  оказалась девушка.  Невысокая,  румяные  щечки,  коричневая
парка, красная шапочка с помпоном.
     "Ваш домовой!", - радостно отсалютовала она, завидев Стасика на пороге.
     Если он не рухнул, так это только благодаря Гале, которая, заслышав сии
странные речи, вылетела в прихожую и подперла его со спины.
     Едва Галина набрала  воздуха в легкие, чтобы взять  инициативу на себя,
как Стасик вдруг выпалил: "Это вы мебель в квартире переставили?"
     Девчушка посмотрела на них с испугом.
     - В какой, - пролепетала она, - квартире?
     - В моей!
     - Когда?
     - Сегодня!
     - Но я же только что пришла!...
     Галя вмешалась.
     -  Вот-вот, я хотела как  раз выяснить:  зачем вы пришли? И  почему  вы
"домовым" назвались?
     - Как же, - оживилась девушка,  глядя на странную пару  во все глаза, -
вчера  вот  этот мужчина... - она  заглянула  в бумажку,  -  Стас Кудрявцев,
правильно?  - у нас  в фирме был и оформил заказ на уборку  квартиры. А наша
фирма называется  "Ваш домовой". Мы обычно заказы по телефону принимаем,  но
вы, - кивнула она на Стасика, - сказали, что мимо шли и решили заглянуть. И,
ознакомившись с  перечнем наших услуг, сделали заказ на уборку квартиры. Мне
наша  диспетчер,  Ольга  Михайловна,  рассказала. И еще  сказала, что  у вас
бородка и  что вы симпатичный...  И еще вы ручку у нас  свою забыли, и Ольга
Михайловна мне  велела  вам передать,  потому что ручка  эта  вам дорога как
память об отце. Вы так сказали, когда расписывались..."
     И с этими словами девушка протянула ему ручку.
     - Твоя? - прищурилась Галя.
     Стасик обреченно кивнул в ответ.
     - Вы что-то путаете,  - горячо  заговорил  он,  - я никаких  заказов не
оформлял!
     Девчушка усмехнулась:
     - Как же, ведь это ваш адрес указан, верно?
     И  протянула  Стасику какую-то  бумажку под нос.  Галя  заглянула через
плечо. Адрес был правильным.
     Стасик только безнадежно махнул рукой, повернулся  и  исчез  в  глубине
квартиры, оставив Галю выпутываться самой.
     Пробормотав,  что это недоразумение, и сунув  девушке деньги за расходы
на транспорт, Галя закрыла дверь и последовала за Стасиком.
     Стасик лежал на диване, бледный, закрыв глаза.
     - Ручка действительно твоя?
     -  Моя,  - не  раскрывая глаз, отозвался Стасик. - Она  у меня всегда в
нагрудном кармане лежала.  Я думал, что ее потерял... Но она вовсе не память
об отце, не знаю, как я мог это ляпнуть, - я ее сам в прошлом году купил!..
     - Так ты там был?!
     - Где?
     - В фирме "Ваш домовой"!
     - Да нет же!
     - Тогда почему ты говоришь, что ты это "ляпнул"? Если ты там не был, то
и не мог "ляпнуть"!
     - Слушай,  у меня  башка совсем не варит...  Может,  мне  еще  аспирину
принять?
     - Погоди, так ты был или не был в "Домовом"?
     - Галка, ты садистка! Ты инквизиция!  Ты понимаешь, что я сейчас сдохну
- так голова раскалывается?
     Галя  сходила  снова  на кухню и,  едва бульк воды  в горле  у  Стасика
засвидетельствовал о прохождении  таблетки по назначению, упрямо  повторила:
"Ты был в "Домовом"?
     - Не  бы-ыл!!! - застонал Стасик,  осторожно опуская  голову  на  валик
дивана. - Это у меня домовые были!!! Они мне мебель передвинули!!!
     - Тогда откуда у них твоя ручка? - твердо вела следствие Галя.
     - Галя, Галочка, родная, оставь меня в покое, а?
     - Ручка действительно твоя? А то, может, просто такая же?
     - Моя, моя... Я не знаю, как она у них оказалась, я в "Домовом" никогда
не был и никогда о нем не  слышал,  и почему  ко мне  пришли домовые - я  не
знаю!!! И  зачем  мне мебель  передвинули - тоже!!! Или ты  скажешь,  что  я
грузчиков вызвал, а потом забыл?!!!
     -  Знаешь что, Стасик, - задумчиво  проговорила Галя, - не нравится мне
все это. Сходи-ка ты вправду к врачу... Да поскорее!


Роман с Романом

     Вера  Лучникова была  психологом. На психфаке отучилась еще  в те годы,
когда там преподавали  кондовую психологию  по-советски. Но позже,  уже  под
ветрами  перестройки,  она  написала  книгу  для  начинающих  бизнесменов  о
поведенческой специфике  иностранных  партнеров,  связанной  с особенностями
национального менталитета. Книга  была  написана языком простым  и  понятным
любому (даже  "начинающему бизнесмену"),  примеры и  советы  были конкретн