тречалось, ну да ладно;) - но
очень  уж странным  образом  эти потери  памяти  совпадали с  преступлениями
шайки, хоть и не все. Либо надо взять за исходную  точку  (а мы  уже взяли!)
мысль о том, что Стасика  подставляют... Тогда  и вывод  совсем простенький:
провалы в  памяти Стасику  организовывали. И, вне всякого  сомнения,  в  его
любимой пивной.
     Стасик не помнит,  чтобы  рядом  с ним  всегда оказывались одни и те же
люди.  Но преступник мог работать  и через кого-то,  нанимая разных мужиков,
оплачивая им пиво и  поручая всыпать некое средство Стасику в кружку. Что за
средство,  Кис  не  знал,  но  выбор  был  невелик: снотворное  и  наркотик.
Помнится, друг и коллега, он же француз Реми рассказывал о  таком наркотике,
который  полностью  стирает  память  на  период  его  действия:  "date  rape
drug"..." Следовательно, надо поспрашивать завсегдатаев пивной.


     Было уже  темно, мартовский снег,  при  свете  дня грязный  и  тусклый,
искрился, как  новенький,  под фонарем у  входа.  Из  открытой двери пахнуло
теплом, табаком и солено-пивными парами. В зальчике было шумно, народ гудел:
беседовал  за  жизнь.  За стойкой  управлялась  довольно молодая, невероятно
тощая  крашеная блондинка, игриво строившая глазки, ярко обведенные зелеными
тенями, всем мужчинам без разбору. Состроила она их и Алексею.
     Кис  немедленно  подобрался, улыбнулся со всей  возможной задушевностью
(которую он  наивно принимал за  ответную игривость), взял кружку разливного
пива  и доверительно  сообщил, что  он частный детектив. Красотка посмотрела
настороженно и  заинтриговано одновременно:  в этом  словосочетании "частный
детектив" звучало что-то  экзотическое,  отдающее киношками и телесериалами,
но в то же время неприятно близкое к милиции.
     Кис  пустился  в  разъяснения  особенностей  своей  профессии,  говорил
нарочито  громко,  привлекая  к  себе  внимание  публики,  и  вскоре  вполне
естественным путем оказался в центре внимания ближайших столиков, а за ними,
вслушиваясь в разговор, притихли и отдаленные. Расчет оказался верен: ему не
пришлось обходить посетителей, задавая всем  одни и те же  вопросы -  народ,
пришедший  в  пивную  не  столько  за пивом,  сколько за  общением, принялся
интенсивно общаться с залетным диковинным детективом.
     Оказалось, что Стаса прекрасно помнили несколько человек, включая тощую
блондинку Надю, - последняя, впрочем, отозвалась о "красавчике" с кривоватой
усмешкой,  из  которой Кис сделал вывод, что "красавчик" не слишком  баловал
кокетливую Надю ответным вниманием. И то, чистенький и интеллигентный Стасик
должен    был    смотреться    весьма    выгодно    на    фоне   краснорожих
завсегдатаев-работяг,  и неудивительно, что нежное Надино сердце не простило
обиды невнимания...
     Версия, предложенная вниманию слушателей, была сформулирована следующим
неопасным  образом:  Стаса  несколько раз напоили до  бесчувствия,  и видимо
специально,  потому как бедный  парень  потом оказывался  на  месте краж  со
взломом ларьков...  А сами  понимаете, милиция - это  еще  не вся беда; куда
хуже, что те, кому ларьки принадлежат, считают, что за парнем должок...
     Рассочувствовавшись,  мужики, одинаково  не  любившие  ни  милицию,  ни
ханыг, которым ларьки  принадлежали, начали действенно вспоминать, с кем пил
Стасик.  Посыпались воспоминания и описания.  Некоторые сошлись  с теми, что
Кису уже  были известны  от Стасика.  Но  детектива, усердно  строчившего  в
блокноте, вовсе не описания интересовали. Он вслушивался в интонации и зорко
окидывал глазом зал, просматривая одно за  другим  лица:  не  выдаст  ли кто
своей причастности к делу всыпания или вливания в  Стасиково  пиво инородной
субстанции?
     Большинство лиц красноречиво заявляло о своей непричастности; некоторые
были  неразборчивы. Но Кис все продолжал усердно строчить и задавать вопросы
с самым  заинтересованным  видом.  И,  дождавшись,  пока народный  энтузиазм
достигнет апогея, небрежно выложил свою гипотезу:
     -  Думаю  я, мужики,  что Стаса  не  просто  спаивали. А что-то  в пиво
подсыпали,  вроде снотворного  или  еще  чего,  чтоб его вырубить! - Алексей
строго обвел глазами лица  и,  выдержав паузу,  веско  добавил:  "Вот только
кто?!"
     С этими словами Кис, давно уже стоявший спиной к стойке, демонстративно
обернулся  и устремил проницательный сыщицкий взгляд  на  Надю,  потому  как
вполне  допускал,  что  именно  она могла  это сделать на  раздаче. Вслед за
детективом  и  мужики вытянули  шеи, и  Надя,  оказавшись под прицелом  пары
десятков  глаз,  сначала  было ответила гримасой возмущенного  протеста,  но
вдруг залилась пунцовым  цветом, дернулась к  двери в подсобку, будто хотела
убежать, - но не убежала, а  схватила какую-то тряпку и  начала стремительнл
протирать залитую пивом поверхность стойки.
     В  зальчике воцарилась тишина. Надя все  механически возила  тряпкой из
стороны в сторону, и  на шее ее  проступали красные нервные пятна,  а  глаза
намертво прилепились к стойке, спрятавшись под выкрашенными ядовитой зеленью
веками.
     Кис  красноречиво посмотрел  на  мужиков:  чо ребята, никак  я  в точку
попал? И "ребята" отвечали медленно прояснявшимися взглядами:  неужто? Да не
может быть? Чтоб наша Надя?...
     - Ай да детектив! - сипло проговорил вдруг один. - Ты, парень, прям как
в "Деррике"! Давай, Надюха, колись!
     Слезы потекли черными ручьями щедро наложенной туши.
     - Если б я знала, разве б я стала? - хлюпала носом Надя. - Они ж, козлы
паршивые, сказали, что посмеяться хочут!
     - Они? Кто - "они"? - вцепился Кис.
     - Ко мне  подходил один...  Но сказал,  что  они  все кореша,  и просто
пошутить  хочут... Я ж не  нарочно!... - Надя  безотчетно утерла лицо мокрой
пивной тряпкой, отчего щеки окончательно зачернели разводами туши.
     -  Хорошо,  -  великодушно  принял объяснения Кис,  -  видите,  мужики,
Надежда не нарочно. Дайте нам поговорить пяток минут наедине, лады?
     -  Лады, сыщик,  - сказал  тот же  сиплый  голос. - Делай свои дела. Но
только ты смотри, Надюха, если еще с  кем такие шутки шутковать вздумаешь...
Тогда тебе самой не до шуток станет, обещаю!
     В  тесной подсобке Кис  быстро выяснил, что  Наде  хорошо заплатили  за
каждую "шутку", -  по  стольнику; что парнишка, совсем молодой блондинчик, в
синей  куртке,  веселый  такой,  ей  маленький  пузырек  давал  каждый  раз.
Блондинчик  говорил -  в нем  слабительное, для  шутки...  И  бутылочки Надя
выбросила...
     Кис попенял Наде за легкомыслие: "А  если б хоть в одной яд оказался? В
тюрьму бы за стольник села, дуреха!" Надя  заливалась слезами пуще прежнего,
и просила никому больше про ее грех не рассказывать, да только Кис пообещать
ей  этого никак не мог: если понадобится,  то придется  Надю выволакивать на
свет божий для доказательства невиновности Стасика... То есть, прямого алиби
из этого приключения не вытянешь, но все же деталька важная, может свою роль
сыграть...
     - Знаешь поговорку: "жадность фраера сгубила"? Во-во...
     С этими  словами он  выпроводил испуганную Надю обратно  за стойку, под
недобрые взгляды завсегдатаев.
     - А мне ты чего подсыпала, Надюша? - зловеще проговорил один. - Отравы?
Яду крысиного? Может, моя супружница тебя попросила?
     Гул в зале начал нарастать.
     -  Слушайте сюда,  мужики!  - перекрикнул шум Кис. - Надя чистосердечно
призналась,  что  сделала  она это  по  чужой просьбе, и  не  со зла,  а  по
легкомыслию и  доверчивости. И больше никогда такой  глупости  не  допустит,
правда, Надежда?
     Надя поспешно закивала, боясь поднять глаза на публику.
     - И за это легкомыслие ей еще придется держать ответ... - ораторствовал
Кис. - Так что допивайте ваше пиво спокойно и без опаски: ничего в нем нет и
быть не может!
     И, приблизив губы к ломким крашеным  волосам, он быстро прошептал: "Шла
бы  ты прямо сейчас домой, Надя. Можешь  кого-нибудь на  подмену вызвать?  Я
тебя у выхода подожду..."
     Надя  испуганно кивнула и  скользнула  обратно в  подсобку,  где  стоял
телефон.
     Кис даже  немного  пожалел,  что прибегнул  к  такому  шоковому  методу
выяснения правды, но... Наедине с детективом  Надя могла бы и не признаться,
а времени на  долгие хождения  и  неопределенные подозрения у Киса нетути. В
конце концов,  не маленькая, должна была соображать! И все, что может теперь
для нее сделать Кис, - это проводить до дома...
     Но  в  зальчике,  кажется,  страсти  поутихли, и  теперь  мужики  шумно
дискутировали на тему "бабы - дуры".
     "А  чо, мне  бы  за  это  деньги предложили,  так  я  б и сам  чо  хошь
подсыпал!" - услышал он чье-то веселое ржание, закрывая за собой дверь...



Карден и Монблан.

     Вечер в  маленьком грузинском ресторанчике,  затерянном  в Чистопрудных
переулках,  оказался настолько упоительным, что Марина  даже забеспокоилась.
Слава был предупредителен,  ухаживал красиво, но  ненавязчиво,  разговор вел
непринужденный  и  с юмором,  артистично  травил разные  байки  из  жизни  и
анекдоты (приличные) и к теме колье не возвращался.  Марина хохотала от души
и думала, что давно у нее не было такого легкого и приятного общения... Даже
спросила: "У вас явно есть  актерские данные. Вы о карьере актера никогда не
думали?"
     Слава рассмеялся.
     -  А  вы  проницательны... Верно, думал. Даже  в  самодеятельной студии
занимался.  Но,  согласитесь,  Марина, карьера  актера  в  наши  дни  -  это
несерьезно.  Артистичность  -  такая маленькая,  крошечная  часть таланта. А
чтобы  быть настоящим,  известным  и  признанным  актером, нужен  большой  и
настоящий  талант.  Вот  его-то у меня  никогда  не  было. А на  средненькую
карьерку  я не согласен. Так  что  идею  эту я быстро  выбросил  из  головы.
Кстати, моя врожденная артистичность мне  все же пригодилась: очень помогает
в работе, в контактах с людьми...
     С этими словами Слава протянул ей визитку:
     -  Здесь все мои  телефоны,  но лучше звонить на мобильный:  на  работе
горю, а дома бываю поздно...
     "Вячеслав Соловьев, Менеджер по маркетингу", - значилось на визитке под
грифом одной довольно известной фирмы.
     Заполучив визитку  в  руки,  Марина окончательно успокоилась. И уж было
открыла рот, -  напомнить  о друге-слесаре, как вдруг испугалась.  Ей бы  не
хотелось,  чтобы  Слава решил, будто  она  встречается  с  ним только  из-за
обещанной помощи.  Кажется, их отношения начали складываться, - не стоило их
портить практическими аспектами.  С колье Марина может и подождать немножко;
пусть эти отношения сначала чуть-чуть разовьются...
     Слава ей всерьез понравился.  И  Марина безмерно  удивлялась новому для
нее  чувству,  даже беспокоилась, понимая,  что  ее захватывает, -  нет, уже
захватило - что-то новое и сильное, еще неиспытанное ею в жизни; но была так
счастлива...


     Как всегда,  все испортила Наталья. Она позвонила на следующий  день и,
без всяких предисловий, спросила с напором: "Ты брала мои часы?"
     - Какие еще часы?
     В тон,  которым  был  произнесен  этот вопрос,  Марина  вложила столько
брезгливого отвращения, что Наталья даже заглохла на некоторое время.
     -  Пьер Карден, с бриллиантом. Ты знаешь, - после некоторой паузы более
осторожно,  но сухо  прорезалась  она.  -  Это  подарок моего мужа, И, между
прочим, у меня еще пропал золотой "Монблан"*! Тоже его подарок!
     "Моего мужа",  ишь ты!  Как  будто  речь идет не о  Маринином отце, а о
каком-то неизвестном дядьке! Это она юридический аспект подчеркивает, щучка:
мол часы являются подарком и, соответственно, ее личной собственностью...
     - Интересно, как я могла их взять? У  меня ключа от новых замков, между
прочим, нет!
     -  А-а,  - взвизгнула Наталья, - значит, ты все-таки пыталась  войти  в
квартиру?!
     - Иди  ты, -  спокойно сказала  Марина. - Ты мне надоела до бесчувствия
еще при жизни  папы, понятно? Но тогда мне  деваться некуда было;  а теперь,
когда  папы  нет,  -  я ни видеть, ни слышать тебя не желаю. Ищи  сама, куда
сунула свои часы с ручками, - хоть в заднице! А мне больше не звони! Поняла?
     И  Марина  бросила  трубку.   Она  всегда  была  на   "вы"  с  Натальей
Константиновной, но сейчас получила кайф  от своего  бесцеремонного тыканья:
эта проститутка другого обращения не заслуживает. И очень хорошо, что Марина
ее послала: когда она выкрадет колье, сделает точно так же - пошлет Наташку.
Пусть ломает голову, куда колье задевала: замки она сменила, Марина не могла
его взять! Часы и ручку задевала же куда-то? И колье тоже, вот и все.
     Вдруг ужасно  захотелось позвонить Славе и  пожаловаться ему на  наглую
Наташку,  пожаловаться  таким жалобным,  детским, тонким  голоском;  и снова
услышать слова сочувствия  и утешения... Раньше  Марина никогда не нуждалась
ни  в сочувствии, ни в утешении, раньше  у нее не было потребности  делиться
своими эмоциями  и  мыслями  с кем бы то  ни  было, а  вот теперь, надо  же,
потребность возникла... Что ж этот Слава так запал в ее душу?
     Впрочем, раньше  у  Марины просто  не было проблем. А когда и были,  то
малюсенькие и незначительные, и решал их всегда папа...
     Папа, папа, что ж ты бросил меня? Бросил дважды: при жизни - из-за этой
суки, и умерев - из-за этой суки...
     Она не успела позвонить Славе, - он позвонил сам. В его голосе  звучала
откровенная нежность, и Марина почувствовала, как забилось ее сердце. Ой-ой,
что-то события разворачиваются чересчур уж стремительно! - на  всякий случай
испугалась  она.  Но  испугалась  неискренне:  она,   на  самом  деле,  была
невероятно рада его звонку и из предложенной гаммы мест для  встречи  (места
были   все   светские,   театр-кино-выставка-дискотека-ресторан;   домой  он
по-прежнему  не напрашивался  и к себе  не звал, что Марина  весьма оценила)
выбрала  ресторан: место  для беседы,  в  отличие от  всех  остальных.  И  с
упоением принялась сочинять туалет.


     На  этот  раз Слава повел ее в маленькое заведение со смешным названием
"Городское  кафе", находившееся  прямо  рядом с Белым  домом.  Целая бригада
вежливых  мальчиков  и  девочек  ринулась их  обслуживать.  Посетителей было
немного, цены умеренные  -  скромно  и симпатично. Марина  пыталась  понять,
почему Слава выбрал именно это кафе: его финансы, кажется, вполне  позволяли
предложить  что-нибудь пошикарнее... Ей бы  не  хотелось подозревать Славу в
жмотничестве,  и  она  предпочла думать,  что он просто не страдает  дешевым
пижонством. И  даже, учитывая милый  уют этой кафешки без особых  претензий,
отличается хорошим здоровым вкусом.
     Но Слава не замедлил пролить свет на причины своего выбора:
     -  Здесь  не очень много  народу, не шумно, - никто  не помешает  нам с
тобой насладиться взаимным общением!
     Желание интимности в качестве объяснения устроило Марину еще больше.
     Они  заказали  какие-то восточные  блюда,  и беседа легко  потекла  под
грузинское красное вино.
     ...Она  все-таки пожаловалась. Конечно,  не тоненьким голоском, но  все
же,  пожалуй, немного детским. Она пожаловалась на  Наталью, на  папу; потом
вспомнила  и маму, и свой  политический союз с  отцом, и чувство вины  перед
матерью,  до  сих  пор не отпускавшее ее... Она жаловалась на себя, на  свою
детскую жестокость и недомыслие, на мамину суровую решительность,  с которой
она ушла из жизни,  оставив раз и  навсегда неисправимыми Маринины поступки;
на подсознательный страх предательства, который тормозит отношения  Марины с
мужчинами...
     Она пила  вино  и  говорила, говорила, выплескивала все свои печали  на
Славу. Что-то было  в нем... Может,  разница в возрасте? Он был  старше, чем
все  ее  прошлые ухажеры,  ему  было  лет  тридцать, -  может,  поэтому  она
безотчетно воспринимала  его как  замену ушедшему папе, всегда решавшему  ее
проблемы? Бог  весть. Главное, она пожаловалась, и ей  это было приятно. Еще
приятнее было то, что Слава протянул руки через стол и, поймав ее прохладные
пальцы, крепко сжал  их, сопроводив жест  ласковой  и понимающей  улыбкой, и
взглядом, в котором светилось что-то большее, чем просто сочувствие...
     И сразу показалось, что в мире больше нет и никогда не будет проблем, с
которыми  Марине   придется  сталкиваться:  в  жизни  будет  Слава,  который
подставит свое плечо.


     Плечо,  кстати,  было  сильное,  широкое,  мужское.  На  нем  Марина  и
проснулась.  Слава безмятежно спал рядом, его красивый профиль вырисовывался
на  фоне розоватых обоев ее спальни. Накануне вечером, когда  он проводил ее
после ресторана, она предложила ему чашку кофе или чая "на дорожку";  но это
же все знают, правда, что означает "чашка кофе"? Марина тоже знала, и Слава,
- когда он ласково улыбнулся и сказал: "С удовольствием" - он тоже знал...
     Слава был красив, строен, и любовником оказался чудесным. Маринин  опыт
был  скуден:  из-за  некоторой  затрудненности  в  общении  с мужчинами  она
предпочитала, скорее, случайную связь время от времени, чем регулярный секс,
предполагавший  отношения, которых она  избегала.  А  отсутствие  регулярных
отношений не позволяло ей набрать опыта ни в сексе, ни в общении... Слава же
умело вел ее и в том, и другом.
     Она  посмотрела  на его  дивный  профиль,  на широкую грудь  с  темными
пятачками сосков, и положила свою голову ровно посередине, счастливо замирая
под рукой, которая тепло накрыла ее...
     Потом  они  снова  занимались   любовью,   и  его  потрясающее  знание,
чувствование женского тела снова восхитили ее...
     И   Марина,  чувствуя  его  тяжелое  присутствие  в   себе,  счастливую
физическую наполненность, по которой  так долго ныло  и тосковало ее тело, -
Марина произнесла: "Славка, скажи мне, что так будет всегда..."
     - Так будет всегда, - улыбнулся он нежно, - девочка моя...


     Он сам заговорил об этом за завтраком:
     - Ты знаешь, это совсем неплохо, что Наталья потеряла свои цацки. Когда
мы заберем твое колье, она будет думать, что и его тоже куда-то сунула... Ты
ведь еще не передумала добыть колье, как я догадываюсь?
     И  поймав  ее  взгляд,  отчего-то  немного  смущенный,  -  может,  этим
небольшим напором, его прямотой, - он улыбнулся и добавил:
     - Ты  ведь из тех, кто доводит свои решения до конца, не так ли? Я  уже
успел немножко изучить твой характер...
     Дело  представлялось  исключительно  простым:  когда  Наталья  уйдет  в
очередной  раз  на фирму - а они проследят за  ней,  чтобы быть уверенными в
этом,  - друг  и слесарь по имени Виталик  подберет  или подгонит подходящий
ключ,  аккуратно  вскроет замок. Виталик  мастер, и ни одна экспертиза, если
даже Наталья вдруг вздумает заявить о  краже,  не найдет следов взлома. Пока
Виталик будет работать,  Марина  постоит  на стреме, чтобы, не дай  бог,  не
столкнуться с соседями. Потом, наоборот, Марина пойдет в квартиру, а мужчины
постоят на стреме. Перчатки  ей даже надевать не надо: в доме и так полно ее
отпечатков.  Возьмет  колье,  Виталик дверь так  же  аккуратно закроет,  они
осторожно выйдут, сядут в машину и поедут к  Марине. А  дома Марина  спрячет
колье,  хоть  в  этом никакой нужды и нет, - у Натальи ведь никогда  не было
ключей от ее квартиры, верно? Да она и не догадается, что это Марина. А если
даже и догадается, - то никогда не докажет.
     И потом  они пригласят  Виталика в  ресторан: надо  будет отблагодарить
парня  за помощь, а денег он  с друга  не возьмет... Марина ничего не  имеет
против  какого-нибудь нешумного интимного местечка?  Как  раз и  отпразднуют
восстановление справедливости, да, Маринка? Как тебе такой планчик?
     Планчик  Марине  очень   нравился,  и  реализовать   его   было  решено
незамедлительно: завтра же.


Хорошая песенка.

     Она нашлась на  удивление  быстро:  уже  во второй школе, описав завучу
внешность сообитательницы  Стасика  по  подвалу, Кис  получил  в  руки  имя,
фамилию и расписание. Звалась  учительница  Л