уге просил?
     -  Сказали.  Что  не знают,  -  беспечно  откликнулся Ванька. - Дождись
Коляна, может он будет  такой добренький через неделю, что тебе расскажет! -
издевательски хихикнул он.
     "Через неделю!" - проворчал Кис. У него она есть, эта неделя? А  ну как
Стасика  вычислят?  Опасность с двух  сторон - то  ли Артист  найдет  своего
двойника, чтобы от него избавиться, то ли родная  милиция расстарается... Да
и мыслишку одну хотелось проверить, насчет "блондинчика"...
     - Да на что он тебе сдался, Кис? Ну, допустим, обрисует тебе его Колян,
но кто такой - либо не знает, либо не скажет.
     - Да  так... У меня  впечатление, что  засвечивается  парнишка повсюду:
Кисловская  его  описала,  Надюха его описала, Стасик  его  видел,  и  голос
молодой,   о  котором  пострадавшие  упоминали,   скорее  всего   тоже   ему
принадлежит.
     - И что с того?
     - Ванька, не  ходи работать  в уголовный  розыск, когда  домучаешь свою
учебу, ладно?
     - Да я  и  не собираюсь, - обиделся Ванька. - Я в  адвокаты пойду. Буду
против вашего брата клиентов защищать  и деньги лопатой  грести.  Так  что с
того?
     -  А означает  это, мой юный  друг Иван, следующее:  не  жилец он.  Наш
Артист-насильник заметать следы начнет, и парнишка этот - первый кандидат на
устранение. Так-то.
     - Тебе что, Кис, жалко его, что ли?
     Алексей неопределенно пожал плечами.
     - А  почему ты  думаешь, что этот  хмырь  начнет убивать? До сих пор он
только по части изнасилований упражнялся!
     -  Не то, чтобы я  так  думал,  но вероятность  имеется.  Скажи-ка мне,
будущее светило юридической науки, на сколько он может сесть за свои дела?
     - По совокупности? Ну... На много.
     Кис хмыкнул.
     - Хорош студент. Ну ладно,  "много" - это тоже кое-что.  Кроме того, на
Петровке есть старые нераскрытые изнасилования, в которых просматривается та
же деталька:  насильники пользовались презервативами.  Может,  тоже  удастся
нашему  Артисту   припаять...  А   скажи-ка  мне  теперь,  с  точки   зрения
преступника,  которому  хвост  подпалили, что  лучше: сесть на  "много"  или
убрать того, который засветился?...
     Кис вдруг  замолчал  и суетливо  полез  за сигаретами.  Если  следовать
собственной логике, то... То очень нехорошие вещи получаются. Очень.
     -  Ты  чего?  -  встревожился  Ванька,  видя,   как  посерьезнело  лицо
детектива.
     - Ты,  Ванюша,  дождешься, когда Колян  приедет, и  сбегаешь  к нему на
свидание. Расспросишь его хорошенько, кому он такую услугу оказал.
     - Ну, это еще через  неделю...  - протянул Ванька. -  Ты ведь за неделю
дело раскроешь, правда, Кис?


     Алексей нервничал.  Интуиция подсказывала ему, что надо торопиться, что
события  могут  принять  опасный оборот. Но  как тут торопиться, когда  ноль
информации в кармане? Казалось бы,  столько держал  ниточек в  руках -  и ни
одна не сработала, не размоталась, не вывела! Артист был неуловим...
     А все же образ его потихоньку складывался в воображении детектива.
     Нет сомнения,  человек  при деньгах: на все эти слежки-переодевания, на
все  эти любовно  поставленные спектакли со Стасиком в главной  роли,  нужно
было потратиться. Конечно, у него есть некая бригада бесплатных помощников и
участников.  Как минимум, из трех человек. Может, людей и больше, но нам  об
этом ничего неизвестно... Впрочем,  вряд  ли: чем больше народу,  тем меньше
шансов, что тайна будет надежно сохранена. Так что, скорее всего, столько их
и есть: три человека, он сам четвертый, лидер.
     Для  бандитской  группировки маловато. Некая  отдельная, не связанная с
прочим   уголовным  миром  бандочка?  Вполне  возможно,  учитывая,  что  эта
мини-банда ни в какие  дела, разборки, дележки  территорий и сфер влияния не
суется,  а занимается наименее  почтенной  преступной деятельностью, то есть
изнасилованиями...
     Но если допустить, что это всего  лишь маленькая  бандочка насильников,
то  сразу  становится  непонятным  другое: откуда  такой  размах?  И,  самое
главное, сколько усилий, чтобы обеспечить тылы! Двойник - это себе не каждая
политическая фигура может  позволить,  а тут какая-то мелкая сошка... Да как
тщательно, да как неотступно взращивался этот двойник! Ради чего?
     И вот еще что: имя. Горик, исчезнувший из всех адресных архивов, скорее
всего просто сменил фамилию... То  есть, - снова хлопоты  и  траты  на новый
паспорт и прочие бумажки, лишняя головная боль.
     Столько  затрат  для  подстраховки  -  денег,  времени,  усилий! Как-то
несоразмерны все эти затраты образу мелкого преступника-насильника...
     А   соразмерны  они  человеку,   которому  есть  что  терять.   Причем,
по-крупному...
     Что?
     Алексей был убежден, что не  ошибся и что именно  Федя  Горик  стоял за
всем  этим: интуиция  его голосовала "за", да и,  помимо внешнего  сходства,
детали  в  характере совпадали:  актерские  наклонности, мечты о  режиссуре,
любовь к театрализации...
     Федя, как понял Кис из всех собранных  рассказов, был совсем неглуп, но
ленив, утруждать  себя не любил; производил на людей  хорошее впечатление за
счет отличной памяти и некоторых  способностей.  Кис хорошо знал эту породу:
такие  люди  со  временем  либо  превращались   в   злостных  неудачников  и
агрессивных зануд, либо  все же находили себя в какой-то  деятельности,  как
правило,  достаточно  творческой  и  непременно  имеющей  хоть  какое-нибудь
признание.  Стасик  может   служить  тому   подтверждением:   одаренный,  но
безвольный  и с ленцой,  он так бы и попал прямым  ходом в  первую категорию
агрессивных зануд, если бы  не Галя. Именно  благодаря ей Стасик  реализовал
свои  таланты,  добился  некоторого  признания,   которое  подобным  натурам
необходимо, как воздух! Сопоставление здесь вполне уместно:  Алексей не  раз
убеждался,  что внешнее сходство почти  всегда продолжается в  характерах. И
деятельность Артиста,  сколь она ни своеобразна, также не лишена творческого
начала,  как и  не  лишена  публики,  -  он  явно  красовался  перед  своими
подручными, равно как и перед потерпевшими...
     Только  где  его  искать,  Федю?  Из какой  норы  выползает  он,  чтобы
совершать свои разбойные набеги? В кого превратился пухленький и добродушный
мальчик, любитель самодеятельного театра, ленивец и любимчик учительниц?
     ...Поразительно,  как  легко  превратился  он  из прилежного ученика  в
приблатненного  хулигана!  Отсутствие  характера,  попал  под влияние?  Или,
вероятней  всего,   просто  сменил  ориентиры.  Очень  скоро  после   начала
"перестройки"    появились   первые   денежные    люди.   Включая   пацанов.
Приторговывали  сигаретами, грузили, воровали - кто во что горазд.  Мальчику
Феде  наверняка хотелось вырваться из  душного и  бедного мира неполноценной
семьи. До  тех пор он мечтал о карьере артиста и  режиссера - то есть о том,
что  было  престижно  в  еще  советском  обществе.  Хлынувшие  рекой  легкие
перестроечные  деньги  резко  смели  прежние  ценности,  и  парнишка  быстро
переориентировался... Подался  в блатные,  точнее, в приблатненные.  То есть
никаких своих принципов у парня  не сформировалось,  они у  него меняются  в
соответствии со злобой дня.
     Но блатной карьеры Федя не сделал. Неизвестно, в  силу каких причин, но
очевидно: иначе он бы  сейчас  не промышлял сексуальным разбоем.  Значит, не
удержался: то ли не по  вкусу, то ли не по характеру пришлась ему эта среда,
в которой существует четкая субординация, и где ему пришлось бы долго бегать
в пешках, пока не выслужился бы... А для кратчайшего пути к вершинам блатной
карьеры, возможно,  жестокости не хватило: там ведь надо по трупам идти. Или
благоразумие  остановило:  блатная  карьера  коротка, заканчивается быстро и
вместе с жизнью.
     Итак,  в  блатных  Горик  не  задержался.  Как-то  сумел   сформировать
собственную  компактную  группу: лучше  быть  большой  рыбкой  на  маленькой
тарелке, чем маленькой рыбкой - на большой, как гласит английская поговорка.
Разумно. Чем занимались с самого начала? Весьма возможно, что за его плечами
(здесь  было   бы   уместнее   назвать   другую  часть   тела!)  уже  немало
изнасилований. Одновременно грабили потерпевших, - на что и жили. У ребят на
Петровке  Кис   узнал  о   двух   старых,   пятилетней   давности  делах  по
изнасилованиям,  в  которых упоминались презервативы. Дел могло быть намного
больше,  но  изнасилованные  женщины часто  предпочитают  молчать...  Серега
собирался наведаться к потерпевшим с  фотороботом "Стасика",  - надо будет и
Кису их навестить.
     И  вдруг Федя, несостоявшийся артист и состоявшийся насильник, каким-то
образом становится  неким солидным человеком,  который начинает не  на шутку
заботиться о своей безопасности, страховаться, менять имя, приспосабливать к
себе двойника и прочее. То  есть, человеком, которому  есть, что терять. Что
же случилось? Куда он сумел протыриться?
     Чушь несусветная насчет  торжества справедливости,  которую эти четверо
исправно несли в перед  каждым актом  изнасилования, - как ни смехотворно, а
все же лозунг. Вполне политический. Неужто в политику его занесло?


     Необходима была новая  встреча с Верой. Еще вчера он  задумал попросить
Веру составить что-то вроде  психологического  портрета Артиста: все же  она
его видела, все же она с ним имела дело и, будучи сама психологом, могла  бы
сделать  ценные комментарии.  Но Вера неожиданно  положила конец  разговору:
"Мне надо побыть одной"... Что  с этим  можно было  сделать,  что возразить?
"Возьмите  себя в руки, девушка, и отвечайте на  вопросы"? Был бы  перед ним
мужик - другое  дело. А  тут сидит  такое  хрупкое существо, почти неземное,
какое-то  прозрачное  и потустороннее, и  разве  с таким существом можно так
грубо? Никак нельзя... Так что пришлось Кису ретироваться.
     Что ж, будем надеяться, она не откажется от новой встречи.
     Кис набрал  номер.  Осторожно, прямо сладко, поинтересовался,  как Вера
себя чувствует и в состоянии ли еще раз побеседовать с ним.
     К  его удовлетворению, Вера вполне управилась со вчерашним шоком, голос
ее был крепок, даже  бодр  и уже не напоминал неземной шелест потустороннего
видения.
     -  Я тоже хотела с вами  поговорить,  -  сообщила Вера -  Я  должна вам
кое-что рассказать, Виктор, мой друг, считает, что  это важно... Кроме того,
у меня  есть  предложение: я хотела бы вас  нанять, чтобы  вы доказали  вину
Ирины! Так что давайте встретимся.
     - Прямо сейчас? - с надеждой спросил Кис.
     - Вечером. Сейчас я должна уходить.
     Но  ждать  вечера  Кису  не  хотелось,  он  торопился, он  беспокоился,
хотелось скорее взять след.
     - Прошу вас, хоть кратко, что за важное "кое-что"?
     - Это долго, просто вы спрашивали вчера о странностях - так вот, у меня
есть парочка. Вечером расскажу подробно.
     - Еще минуту, - взмолился Кис. - Хотя  бы в двух  словах:  вы психолог,
должны понимать людей, - можете мне сказать что-нибудь о "главном"?
     - Я спешу! - ответила Вера с легким раздражением.
     - Два слова!
     - Ох,  и зануда же  вы, господин  детектив!  Ладно,  проще сдаться, чем
спорить... Он любит власть и умеет руководить: все действия расписаны как по
нотам, слушаются  его  беспрекословно. Такая дисциплина, если не  говорить о
военных, встречается только  в  авторитарных группировках,  а  их,  обобщая,
существует  три  вида: уголовная, религиозная и  политическая. Далее,  он  в
некоторой  степени жалостлив,  -  он из тех,  которые  сами  рук никогда  не
марают, при жестоких сценах  не любят присутствовать, даже, вполне возможно,
в кино на них отворачиваются...  Это он спросил меня: "Больно, что ли?", и в
голосе его прозвучало что-то похожее на сочувствие. Но это не доброта; таких
людей не  называют  добрыми  -  их  называют  добродушными.  Скорее всего, в
общении он производит приятное впечатление... По всей видимости, это человек
с неплохими  задатками  по натуре,  но  без малейших принципов. Готов на все
ради своих интересов.
     -  Вы что-то почувствовали,  что  позволило  бы  определить  его  среду
обитания? Связан с уголовным миром?
     -  Не уголовник,  не  думаю. Даже эти замашки с театральными  билетами:
какой же "браток" додумался бы?
     - А поточнее?
     - Все, Алексей Андреевич, вы исчерпали лимит  времени и моего терпения!
До вечера, я буду дома после семи.!
     И Вера повесила трубку.


     Вера  посмотрела на часы: через  пять  минут за ней  должна была прийти
машина. Очень крупная московская фирма приглашала на работу - сами позвонили
и предложили ей блестящие условия. "Наслышан  о вас,  наслышан", - сказал ей
некий   Игорь  Петрович,  заместитель  директора.  Вера   спросила,  кто  ее
рекомендовал,  но  Игорь  Петрович  отшутился: слухами  земля полнится; она,
наверное, и не подозревает, насколько известна ее персона в деловых кругах!
     И теперь за ней послали шофера. Что ж, примерно так и должно было быть.
Вера за свое профессиональное будущее никогда не боялась.
     Она знала себе цену и никогда этого не скрывала. Она была убеждена: то,
что люди обычно называют скромностью - не более, чем глупость. Только тот, у
которого не все  в порядке с  мозгами, не в состоянии объективно видеть свои
достоинства  и  недостатки. И  либо  занижает  свои  достоинства,  -  что  и
называется в народе скромностью, либо их сильно преувеличивает, а то и вовсе
придумывает, - что свойственно людям самовлюбленным и хвастливым.
     Умный  же  человек способен более-менее объективно обрисовать  и  те, и
другие. Все, что касалось ее профессиональных качеств, Вера оценивала весьма
высоко  и  вовсе  не была намерена скрывать  эту  оценку от посторонних, а в
особенности от своих потенциальных работодателей.
     Сразу после увольнения она позвонила тем из партнеров Анатолия, которые
были ей симпатичны и которые,  - она знала это, - хотели бы ее переманить. В
другие,  незнакомые, но солидные фирмы она разослала письма со своим резюме.
И принялась  спокойно ждать: была уверена, что  в  ближайшее же время кто-то
откликнется. А то и все сразу...
     Но,  к ее удивлению,  никто  из бывших  партнеров  Веру  не  пригласил.
Отделались  туманными  обещаниями и малоубедительными  отговорками. Веру это
задело,  но, поразмыслив,  она пришла к выводу: не хотят ссориться  с бывшей
Толиной фирмой, которой теперь  заправляла Ирина. Что ж, дело ясное. И  Вера
стала ждать ответов на свои резюме.
     Ответы  стали  приходить.  Вера  ходила  на  собеседования, выслушивала
предложения -  должность, зарплата, круг обязанностей,  - и  никак не  могла
принять решения. Хотелось сравнить и выбрать; работать не  хотелось. Вернее,
видеть людей  не хотелось. Лучше было сидеть дома, завернувшись в плед, пить
горячий чай  и смотреть в окно.  Из всех на свете людей  только Виктор ее не
раздражал.  Он  был  чем-то   вроде  домашнего   животного:   радовался   ее
присутствию, ничего не просил, - только деликатно опекал... Она сроднилась с
ним, он стал ей кем-то вроде то ли брата, то близкого друга...
     Хороший, добрый, заботливый и  бескорыстный.  Мечта. Как это его до сих
пор  никто  к рукам  не  прибрал?  Хотя при  его  образе жизни он для  семьи
потерянный экземпляр. Для Веры же - находка: ей семейной жизни не надо. Ни с
ним, ни с кем другим. Жила одна, и все было чудесно; а как захотела семейной
жизни, так все и пошло наперекосяк.  Потеряла  все: Толю, ребенка...  Все, о
чем мечтала. Все, к  чему шла  так долго,  всю  молодость.  И теперь,  когда
молодость стала убывать, когда отчетливо возникло ощущение последнего шанса,
- судьба  наподдала  ей  по  заднице: нет у  тебя шансов. Ни  последнего, ни
предпоследнего - ни одного.
     Хорошо бы Виктор так и остался при ней - тенью друга, тенью мужа, тенью
семьи...
     Конечно, так не будет. Вера понимала, что Виктору  - если не сейчас, то
вскоре,  -  понадобится от нее большее. Он и сам пока  не осознает,  что  их
связывает, понимает, что она в ауте и ждет, пока  придет в себя. Но наступит
день,  когда он  захочет  сформулировать их отношения  -  сначала  для  себя
самого, потом  потребует ответа от нее...  Но  это будет потом, не скоро.  А
пока все складывается наилучшим образом:  он при  ней,  и ничего не требует.
Счастлив, что не гонят. Мужчина  -мечта, мужчина-подарок.  Во всяком случае,
для Веры.
     А вот теперь  и  работа нашлась.  Вера была, пожалуй,  польщена:  в эту
фирму она резюме не посылала, на работу не просилась - они сами ее разыскали
и сами ее позвали.
     Тем лучше. Жизнь продолжается...


     Белоснежная  "Ауди" притормозила  у  ее  подъезда.  Последний взгляд  в
зеркало - ничего,  не так уж  и бледна, под  пудрой  и легким слоем румян не
видно, -  и Вера  спустилась. Садясь на  мягкое сиденье из  белой кожи,  она
чувствовала  волнение перед  деловой встречей,  и  оно  ее  радовало:  жизнь
возвращается к ней.
     И  потому,  занятая мыслями  о  предстоящей  беседе,  она  не  обратила
внимания на то, что лицо водителя показалось ей смутно знакомым...
     Зазвонил мобильный,  и  шофер,  выслушав собеседника,  кратко  ответил:
"Хорошо".
     Повернулся с  лучезарной  улыбкой:  "Вера Игоревна,  начальство просило
перенести встречу на  пятнадцать минут попозже и велело мне пока напоить вас
кофе. Или вы предпочитаете чай? Может, лучше сок? Алкоголь? Фирма угощает!"
     Вера  улыбнулась  в  ответ  и легко  согласилась.  Они  вошли  в  кафе,
расположенном недалеко от офиса, и Вера выбрала грейпфрутовый сок.
     ...Что было дальше, она уже не помнила.



Потерпевшая.

     Закончив  разговор  с  Верой, Кис  отправился  на Войковскую, нашел  на
Большой  Академической  нужный  дом.   Ему  повезло:  на  его  звонок  дверь
немедленно приоткрылась. Правда, на  цепочке.  Хорошенькая кудрявая  шатенка
поинтересовалась,  что   ему  нужно.  Кис   достал   удостоверение.  Женщина
разглядела, склонив голову набок.
     - И что вы от меня хотите?
     -  Может  быть,  не на пороге?  Если у  вас найдется десять минут...  -
Алексей был воплощенная любезность.
     Она сняла цепочку и впустила его в квартиру.
     - Проходите, я сейчас.
     Женщина  ушла в ванную, откуда доносился  шум  воды,  завернула краны и
присоединилась к Кису.
     - В квартире больше никого нет? Я бы не хотел говорить при посторонних.
     - Никого, кроме меня и ребенка. Малышка заболела, я взяла больничный...
А в чем, собственно, дело?
     - У меня тема немного щекотливая... Пять лет тому назад, - начал Кис, -
произошло...
     - Ах,  вот вы  о чем!  - нахмурилась женщина. - Почему вы мне  сразу не
сказали! Я на эту тему не желаю разговаривать, и не надейтесь!
     -  Простите,  Оксана,  я  хорошо  понимаю,  что  воспоминания  для  вас
болезненны, но... Этот человек до сих пор на свободе и продолжает...
     -  Только не  надо взывать к моей совести,  ладно?  Я делаю  все, чтобы
забыть, вычеркнуть  из памяти  этот кошмар!  И  мне  это  почти  удалось!  Я
замужем, у меня семья, я с трудом восстановила психику, чтобы эта история не
сказывалась на моих отношениях с мужем, -  который, кстати, ничего не знает!
А вы  являетесь и вот  так просто все разрушаете! Из милиции приходили, тоже
спрашивали! Почему я должна страдать, чтобы избавить от страданий других?! А
если бы мой  муж был дома?  Вы бы при нем  тоже стали задавать  мне вопросы,
да?!
     - Я специально спросил, одна ли вы дома... - тихо ответил Кис.
     - Помню, - раздраженно буркнула Оксана.
     -  Надо  так  понимать,  что  вы  бережете  свою   психику,  не  хотите
травмировать себя воспоминаниями - и пусть страдают другие, вам все равно?
     - Именно!
     - А если я вам скажу, что он довел до смерти несколько  человек? А если
я вам  скажу,  что только чудом удалось спасти одну женщину, которая  хотела
покончить с собой? Вы мне тоже скажете, что вам личный покой дороже?
     Оксана не ответила.
     Кис продолжал,  в