Страницы: -
1 -
2 -
3 -
4 -
5 -
6 -
7 -
8 -
9 -
10 -
11 -
12 -
13 -
14 -
15 -
16 -
17 -
18 -
19 -
20 -
21 -
22 -
23 -
24 -
25 -
26 -
27 -
28 -
29 -
с Натальей Константиновной, стараясь не думать о том, на чем
основан этот супружеский союз и к чему он может привести ее отца. В конце
концов, он сделал свой выбор, и не было никакого смысла пытаться ему
раскрыть глаза на Наталью. Он ее любит, она, должно быть, взяла его постелью
- при взгляде на мачехин рот сразу представляется профессионализм в технике
орального секса...
Марина не удивилась бы, узнав, что Наталья, будучи помоложе, работала
проституткой по вызову (для панельной она была слишком роскошна и
претенциозна). Или, например, снималась в порнофильмах. По ее мнению,
Наталья должна была, просто обязана по жанру, изменять отцу; но отец,
кажется, жил спокойно: не изменяла или не знал.
Марина была убеждена, что рано или поздно этот брак рухнет, так или
иначе - но распадется, и Наталья покажет, наконец, свое истинное лицо отцу
(остальным-то это лицо было ясно с первого взгляда!): либо откроются ее
шашни на стороне, либо она бросит отца, если найдет себе другого идиота, еще
богаче...
Пить вредно. Курить тоже...
Врач качал головой: "Здоровы, юноша. Клептоманы, чтоб вы знали, своих
краж, как правило, не забывают. Они получают от них острое удовольствие и
потом долго смакуют... Просто у вас нервная система не совсем в порядке,
переутомление имеется... Впрочем, если будете так продолжать, то и нарушения
психики не замедлят появиться. Вот вам рецептик на таблеточки
успокоительные, принимать три раза в день... Алкоголь не употреблять в
течение всего курса лечения. Да и вообще - не следовало бы злоупотреблять. А
то не только память станет пропадать, а кое-что еще, чтоб вы знали. Пока вас
девушки интересуют - не советую совмещать их с алкоголем. Так-то, юноша..."
Стасик вышел на улицу оглушенный. Разумеется, ему вовсе не хотелось,
чтобы психиатр обнаружил у него какие-то расстройства, но... Но это бы все
объяснило, вот в чем дело! А теперь - он здоров, и ничего не понятно.
Галка - та вообще не поверила в эту историю с подвалом. Губы поджала,
глаза сузила, а потом сказала: "Знаешь, Стас, если ты завел кого-то, то
лучше так прямо и скажи. А рассказывать мне сказки для младшего дошкольного
возраста не надо".
Потом были Галкины слезы и клятвенные заверения Стасика, что все это
чистая правда, что женщину ту он раньше в глаза не видел, и что-то с ним
странное приключается в последнее время, и с головой у него явно проблемы...
Он уж почти отважился рассказать в подтверждение о ловле спелых звезд
на крыше пятиэтажки, как Галя вставила: "и с алкоголем тоже!"; и история так
и заглохла где-то в глубинах его гортани... И снова Стасик клялся, что
сходит, наконец, к психиатру...
Вот, сходил. С чем пришел, с тем и ушел.
Страшно захотелось курить. Он бросил уже три месяца назад, и так
трудно, так мучительно бросал, - не следовало бы теперь... Но мочи нет, как
захотелось! В такой нервной ситуации - как не закурить?
И Стасик направился к ближайшему ларьку. Купив "Парламент" и зажигалку,
- она неприятно напомнила ему тот инцидент в магазине, - он попытался
прикурить, но порывы холодного ветра сбивали пламя. Стасик развернулся
спиной к ветру, склонился к зажигалке и тут - боковым зрением - увидел
что-то странное: какое-то резкое движение. Подняв глаза, он еще успел
заметить, как какой-то паренек в синей куртке подпрыгнул, словно наступил на
пружину и та откинула его за крайний киоск.
Стасику было о чем подумать, голова его была прочно занята безответными
вопросами, которые только разбередил в нем визит к психиатру, и посему,
пожав плечами - мол, всякие странности в жизни бывают, - он с наслаждением
затянулся и побрел в сторону метро "Новослободская". Он шел не спеша,
надеясь, что мысли как-то сами придут в порядок, и он вдруг поймет, что с
ним на самом деле происходит... Он заново перебирал в уме все эти недавние
события, пытаясь восстановить самую крайнюю точку воспоминаний, нащупать
грань, отделявшую сознание от беспамятства... Что он делал в тот момент?
Почему, например, сел на метро и поехал в центр? Как забрался на крышу? Что
произошло после предложения бомжихи отработать десятку? Но память решительно
бастовала и отказывалась подсунуть ему хоть что-нибудь вразумительное.
Стасик миновал лотки с выпечкой и сладким, но вдруг притормозил и пошел
обратно: нужно было купить хлеб, да и пряники не помешали бы...
Похоже, что парнишка в синей куртке все еще упражнялся в скачках: снова
Стасик стал свидетелем его стремительного подпрыгивания с последующим
исчезновением за одним из киосков.
"Прячется от кого-то", - подумал Стасик. Мысль показалась ему забавной
и, главное, отвлекала его от собственных грустных мыслей, и теперь он шел,
оглядываясь время от времени, чтобы наткнуться вновь на смешные подскоки и
чужую игру в прятки. Но что-то мальчишку было больше не видать, и Стасик
вновь погрузился в размышления. Только садясь в поезд метро, он приметил
потрепанную синюю куртку, пулей промчавшуюся мимо его вагона и вскочившую в
соседний.
Всю дорогу паренек смирно простоял в толпе пассажиров, затылком к
Стасику, и лишь подъезжая к "Бабушкинской", на которой Стасик выходил, резво
развернулся к дверям и даже слегка растолкал соседей, желая оказаться первым
у дверей.
Тут-то Стасика внезапно осенило: паренек следил за ним!
Догадку следовало проверить и Стасик, быстро поднявшись наверх,
притаился за одним из ларьков.
Парнишка в синей куртенке растерянно крутился в разные стороны, встав
посреди площадки перед входом в метро, вытягивал шею, обшаривал глазами
прохожих. У Стасика была неплохая возможность его рассмотреть: невысок,
молод, лет двадцать максимум; волосы под вязаной шапочкой не видны, но
светлые кожа и глаза выдавали русую масть. Морда проказливая, глаза быстрые,
смешливые, - нахаленок, одним словом. Воришка? Стасик пошарил по карманам:
вроде бы все на месте.
Стасик был уверен, что никогда раньше Нахаленка не видел и с ним не
знаком. Однако выходило, что раз парнишка за Стасиком следит, то он Стасика
знает? Интересная картина получается...
Стасик вышел из укрытия и направился к киоску с дисками, краем глаза не
упуская синюю куртку из поля зрения. Куртка враз присмирела, перестала
крутиться и выжидательно приткнулась у лотка с книжками. Стасик двинулся,
оглянулся: куртка тоже двинулась, но тут же развернулась к очередному лотку.
Сомнений не было: парнишка следил за Стасиком.
Рука, не внемля доводам разума, снова нашарила сигареты и зажигалку. И
в тот момент, когда Стасик пытался прикурить, он получил довольно
чувствительный толчок в спину. Впрочем, его тут же придержали за локоть,
чтобы не упал.
Возмущенно обернувшись, Стасик приготовился было обругать неосторожного
прохожего, как наткнулся на серые проказливые глазенки и беспечную улыбку
Нахаленка.
- Извиняюсь! - вскинул парнишка руки жестом "сдаюсь". - Оступился!
И, помахав ему ручонкой, Нахаленок почесал вперед на всех парах в
сторону, совершенно противоположную Стасиковой.
Стасик проводил его взглядом, покачивая осуждающе головой. Шалопай!
Небось, нарочно! Заметил, что Стасик на него посматривает, и спроказничал...
Но зато теперь ясно, что он вовсе Стасиком не интересуется и грабить его не
собирается.
Сигарета упала в мокрый снег в момент полученного пинка, и Стасик,
направляясь к автобусу, вновь полез в карман за пачкой. Но пачки там не
оказалось. Стасик проверил все карманы - пусто. Стасик вернулся на место,
где Нахаленок налетел на него, поискал в снегу, - нету. Неужто паршивец
стырил? Или Стасик пачку обронил, а какой-нибудь шустрый прохожий ее успел
подобрать?
Стасик решил, что это знак судьбы и что курить ему не следует.
Дома Стасик вскипятил чаю, достал пряники и сел ждать Галю.
Галя влетела десять минут спустя, как всегда румяная и энергичная.
- Был у врача? - С ходу налетела она с расспросами. - Что он сказал?
- Что здоров. А ты, случаем, уж не всерьез ли решила, что у меня сдвиг
по фазе?
- Вот еще! Конечно нет... А что еще врач сказал?
- Чтоб не пил .
- Вот и я говорю: не пей! - горячо поддержала позицию врача Галя. - А
то так тебе и черти скоро начнут тебе мерещиться...
Белый ковер.
Врачи засуетились вокруг Анатолия, и Вера отошла в угол и уселась прямо
на пол, на белый пушистый ковер, чтобы не мешать, чтобы не быть под ногами,
- хотя больше всего на свете ей хотелось сейчас сидеть рядом с Толей,
держать его леденеющую руку, передавая ему, как при переливании крови, свою
энергию. Она сидела в углу, подобрав под себя ноги, ни о чем не думая,
ничего не понимая, ничего не слыша... В голове стояла одуряющая пустота,
словно ее черепная коробка была комнатой, из которой съехали жильцы, оставив
ободранные обои и не закрывающиеся двери; и теперь там, где раньше была
жизнь, только гулко прогуливался ветер...
Этот ветер выдул последнее тепло, когда она услышала слова "остановка
сердца". Внутри все смерзлось, превратилось в острую льдышку, которая больно
колола виски. Так больно, что зрение Веры расфокусировалось и она никак не
могла уловить, что происходит в комнате, что делают белые халаты,
сгрудившиеся над Толей, что означают слова "кардиограф" и "дефибриллятор",
что может означать словосочетание "клиническая смерть"...
Только спустя некоторое, неизвестно какое время, ее сознание
зафиксировало движение: белые халаты разогнулись.
А Толя остался лежать.
И не шевелился.
И глаз не открывал.
- Толя, - позвала Вера, - Толенька, ты спишь?
Люди в белом странно посмотрели на нее. Очень странно. Вера медленно
выбралась из своего угла, нетвердыми шагами приблизилась к кровати, на
которой неподвижно лежал Анатолий, и взяла его холодную руку.
- Ты слышишь меня, Толя? - настаивала Вера, потряхивая эту тяжелую,
безответную руку, словно капризный ребенок, старающийся обратить на себя
внимание матери, занятой взрослым разговором. - Слушай: у нас будет малыш. Я
думаю, девочка... Ты хочешь девочку? А может и мальчик... Еще рано, чтобы
сказать точно...
Она устроилась на кровати рядом с неподвижным Толиным телом и положила
его руку к себе на живот, поглаживая.
Один из врачей взял ее за плечо.
- Вы жена?
Вера кивнула. Конечно, жена, кто же еще?
- Дело в том, - начал врач и запнулся, - дело в том, что...
- Тс-с, - приложила Вера палец к губам, - Вы его разбудите.
Врач немного растерялся и отступил на шаг, раздумывая.
Вера вдруг поднялась, аккуратно пристроив руку Анатолия на кровати, и,
ни на кого не глядя, прошла к окну и распахнула его. В комнату ворвался
морозный зимний воздух.
- Свежий воздух... - задумчиво произнесла Вера. - Ему нужен свежий
воздух. Нам всем нужен свежий воздух...
С этими словами она забралась на подоконник и, выпрямившись, сделала
шаг в морозную тьму, разделявшую окно на седьмом этаже и снег под ним...
Она еще успела подумать: юбка за что-то зацепилась. Порвется, дыра
будет, нехорошо с дыркой на юбке...
Тот, который успел ухватить ее за юбку, вряд ли сумел бы удержать Веру
за край ненадежной ткани, если бы двое других мгновенно не среагировали и не
бросились бы на помощь. В три пары рук они втащили Веру в комнату и уложили
на полу. На белом ковре.
- Е-мое, - сказал врач, мужчина лет сорока семи, закрывая дрожащими
руками окно, и голос его сорвался.
Он склонился над Верой: "Обморок".
- Может, нашатырь? - предложил другой.
- Не. Сейчас придет в себя.
Полез за сигаретами, вышел в кухню, открыл форточку, чиркнул спичкой,
закурил. Затянулся слишком сильно и закашлялся, выпуская сизый дым.
- Все было, - глухо донеслось с кухни, - с того света сколько раз
вытаскивал, а вот из окна еще не доводилось...
- Да, блин, история... - ответил ему другой, помоложе, и достал из
кармана фляжку со спиртом. - Вовремя ты ее отловил, Вить, а то бы так и
сиганула в окно, идиотка... - Он отхлебнул спирта и вытер рот рукавом.
- Знаете что, мужики, - сказал пожилой фельдшер, бессильно опускаясь на
подлокотник кресла, - я вот что вам скажу: первый раз вижу, чтобы жена так
мужа любила, чтобы из-за его смерти - в окно...
И он покачал головой, то ли уважая, то ли осуждая, то ли завидуя чужой
любви...
- Вить, будешь? - протянул молодой флягу со спиртом старшему коллеге,
вернувшемуся в комнату.
Виктор молча глотнул и снова склонился над Верой.
- Ну все, очнулась... Сложите пока аппаратуру, - распорядился он.
Вера, действительно, зашевелилась, глубоко вздохнула, закинула руки за
голову, открыла глаза и вдруг резко приподнялась на локте, обводя
непонимающим взглядом комнату.
- Я не... Не умерла разве?
- Ты зачем в окно прыгала? - строго спросил ее Виктор, словно
нашкодившую девчонку. - Что за дела?
Вера легла обратно на ковер и вытянула руки вдоль тела.
- Я не хочу жить, - сказала она, глядя в потолок. - Мою душу
уничтожили. Тело тоже.
- Ты мне это брось! - еще строже произнес Виктор. - Надо же такое
придумать! Жить она не хочет! Кто ты такая, чтобы решать? Бог дал, - бог
взял!
- Вы ведь не верите в Бога. Зачем говорить? - слабо произнесла Вера.
- А ты откуда знаешь? - рассердился Виктор. Это он нарочно рассердился
- старался втянуть женщину в разговор, надеясь, что несостоявшийся суицид
был вызван шоком, и, придя в себя, она сама испугается своего жеста.
- Знаю, - равнодушно ответила Вера.
- Ну и что, что не верю? - не стал спорить Виктор. - Все равно: это
справедливо. Как философия. Никто не имеет права отнимать у человека жизнь.
Даже у самого себя. А как ты все же догадалась?
- Я чувствую... - Вера прикрыла глаза. - Толя умер? Его нельзя спасти?
Виктор не ответил.
Вера перевернулась на живот и уткнулась лицом в пол. В белый ковер.
Виктор дотронулся до ее плеча.
Вера не шелохнулась.
- Слушай, - он присел на пол подле нее, - я понимаю, ты мужа, видно,
очень любила... Правда?
И, не дождавшись ответа, продолжил:
- ... Только пойми, горе, даже очень большое, оно все равно не стоит
смерти... Это только в первый момент так кажется, что жить больше не
хочешь... Поверь мне, я самоубийц повидал... Они все умоляли: "спасите,
доктор!" Все, без исключения, понимаешь ты? Думали, что не хотят жить, а
оказалось - хотят... Только вот не всех спасти можно было... Это страшно,
девушка... Тебя как зовут?
- Вера... - еле слышно проползло сквозь густой ворс ковра.
- ... Это страшно, Вера... Не делай глупостей, очень тебя прошу! Ты
молодая, красивая женщина, ты еще будешь счастлива... Я понимаю, сейчас ты в
это не веришь и даже не хочешь быть счастливой без него - без человека,
которого ты любила... Но ты должна жить, ты не в праве лишать себя этого
дара... А будешь жить - будешь и счастлива... Слышишь, Вера, ты мне
пообещай, что больше глупостей не будешь делать, а?
Он погладил ее по плечу. Плечи дрожали.
- Поплачь, поплачь, это самое лучшее в такой ситуации. Худо, когда слез
нет...
Вера приподнялась на локте и посмотрела на врача. На ее лице не было
никаких следов слез, более того - оно было спокойно и почти безмятежно.
- Обещаю, - внятно произнесла она. - Больше глупостей не буду делать.
Виктор вгляделся в ее лицо, в эту странную и очень подозрительную
безмятежность.
- Знаешь что, милая девушка, давай-ка мы тебя в больницу отвезем. Тебе
нельзя оставаться одной...
- Я никуда не поеду.
- Полежишь пару дней, отойдешь от шока...
- Нет.
- У тебя шок, понимаешь? Мало ли, вдруг плохо станет...
- Не станет. Я в полном порядке.
Виктор недоверчиво молчал.
- Все в порядке, уверяю вас! Не стоит воспринимать это всерьез... Это
так... Нервы. Шок, как вы говорите. Но он уже прошел. Больше не буду.
И Вера снова спрятала лицо в ворсе ковра, занавесившись волосами.
Виктор с сомнением покачал головой. Он ей не верил.
- Послушай, денечка два полежишь - и домой пойдешь! За тобой там
последят, нервишки в порядок приведут, психологическую поддержку окажут...
- Я сама психолог. В поддержке не нуждаюсь.
Виктор снова пустился в уговоры ехать в больницу, но получил такой же
решительный отказ.
- Ладно, я тогда тебе укол успокоительный сделаю... - Виктор надеялся,
что под действием укола женщина окажется сговорчивее. - Не спорь!
Вера не спорила. Казалось, она была готова на что угодно, лишь бы ее
поскорее оставили одну.
Фельдшер оголил Верину руку, протер кожу спиртом, аккуратно ввел иглу,
выдернул и прижал ватку к месту укола.
- Пойдем в другую комнату, а? - предложил Виктор. - Ты там на диване
сможешь полежать. Негоже на ковре-то...
- Меня изнасиловали, - вдруг выдохнулось и утонуло в пушистом белом
ворсе. - У Толи на глазах...
Виктор еще не успел толком осознать услышанное, как Вера вдруг
застонала. Спина ее выгнулась, пальцы вцепились в ворс ковра, колени
заерзали.
Врачи захлопотали вокруг нее, не понимая, в чем дело. "Перенесем ее на
диван, - распорядился Виктор, - помогите мне".
Он приподнял Веру, фельдшер подхватил ее ноги, и только тогда они
увидели, как на белом ковре, там, где только что находилось ее тело,
расцвело алым цветом кровавое пятно.
- Срочно в гинекологию, - произнес Виктор. - Кажется, не будет у нее ни
девочки, ни мальчика...
Гетеро в гостях у гомо
Как это ни странно, но Стасик помнил, как он сюда шел. То есть, как
пришел - не помнит, зато помнит, как шел: покинув пивнушку, собрался было
домой пойти, а тут мужик - закурить попросил. Стасик курить бросил, что
мужику и объяснил. Мужик горячо одобрил мужественное решение, принятое
Стасиком, и пустился в доверительные и подробные объяснения, как он-де
пытался бросить и как-де у него не получилось.
Стасик чувствовал, как выпитое пиво начинает почему-то пениться в
крови, и хмель ползет океанским приливом на зыбкую твердь его мозгов.
Странно, в этот раз он ни с кем водку не доливал... На какие-то мгновения
закружилась голова, появилась слабость, и Стасик уж хотел невежливо перебить
разговорчивого мужика и откланяться, как вдруг ощутил неожиданную легкость в
членах и веселье - казалось, волна окончательно накрыла и понесла его,
лелея, на своем пьяном гребне... Еще через десять минут они уже были
друзьями, и мужик уже волок куда-то Стасика со словами: "Вот увидишь, они
классные ребята..." Дальше он не помнил ничего.
И теперь, постепенно приходя в себя, Стасик обнаружил, что лежит на
продавленном диване, возрастом сравнимом с его прадедушкой; что помещение
сурово прокурено; что в дымовой завесе движутся силуэты каких-то странных
людей.
Стасик прислушался к своим ощущениям: ему было плохо. Тошнило, мучила
жажда. Что он здесь делает, как сюда попал, - понять было невозможно. Должно
быть, мужик таки затащил его к "классным ребятам".
Стасик вгляделся в сизый туман. Двое "классных ребят" занимались
любовью на столе. Две пары спущенных штанов на щиколотках двух пар голых
волосатых ног. И белая тощая задница, на которой курчавилась, редея, шерсть,
размеренным движением накрывала другую плоскую задницу, умостившуюся на
столе.
Стасик ничег