жными  электронными  системами
охраны  повышенной  надежности  -  в  основном  для  музеев,   ювелирных
магазинов, банков... У них свое конструкторское бюро есть.
   - Тимур часто выезжал за границу по делам?
   - Частенько. У нас свои иностранные контакты да плюс по делам АО.
   - Не летал ли он в Швейцарию год назад?
   - Секретарша даст вам список его командировок.
   - Знаком ли вам Андрей Зубков? -  Кис  решил  прощупать  связи  между
"Фениксом" и "Орхидеей" с другой стороны.
   - Нет. Кто такой?
   - А Александра Касьянова?
   - Не слыхал. У нас таких клиентов нет.
   - Тимур никогда не упоминал эти имена?
   - Нет.
   - Почему он снимал квартиру, а не купил себе  какие-нибудь  хоромы  в
центре Москвы?
   - Не хотел светиться. Вот дача у него - это не то что хоромы, а целый
дворец! А в городе он не хотел.
   - Вы бывали на даче?
   - Бывал. Он там всегда устраивал приемы...
   У Анатолия Николаевича разлилось по лицу блаженное  выражение,  и  он
даже зажмурился от удовольствия, вспоминая "приемы".
   - Вкусная жратва, сауна, девочки? - предположил  Кис,  глядя  на  его
замаслившиеся среди жирных щек глазки.
   Временный директор неожиданно покраснел и,  нервно  сглотнув,  кивнул
головой. Кис не  стал  акцентировать  щекотливый  поворот  в  сюжете  и,
подавив волну отвращения, сменил тему:
   - Бумаги Тимура еще здесь?
   - Нет, забрали все, что было...
   - Милиция?
   - Акционеры.
   - Что там было?
   - Это его личный сейф, и я не могу знать...
   - И все же?
   -  Папки  с  данными  на  каждого  заказчика,  все  наши   финансовые
документы...
   - Приворовываете?
   Анатолий Николаевич уставился на Киса с таким изумлением,  что  глаза
его заслезились.  Кис  понимал,  что  шок  вызван  вовсе  не  повышенной
честностью  временного  директора,  а  циничной  прямотой   вопроса,   и
молчаливо ждал, холодно глядя на покрасневшее лицо собеседника.
   Тот поглотал-пожевал свою слюну и нашелся наконец:
   - Что вы себе позволяете?!
   - Я позволяю себе задать вопрос.  Кладете  ли  вы  деньги  к  себе  в
карман?
   - Лично я?
   - Лично вы.
   - Нет!
   - А Тимур приворовывал?
   - Знать не знаю!
   "Он, конечно, тащит и берет - где может и с  кого  может,  -  подумал
Кис. - А вот Тимур... Не исключено, что этот толстяк и впрямь не  знает:
вряд ли Тимур, будучи человеком тонким и умным - а он таковым был, раз к
нему обращались за советом, - посвящал эту свинину в свои дела..."
   - Ну что ж, давайте мне ваши списки, - сказал он, вставая.
 
*** 
 
   Пока  красноротая  секретарша  искала  запрошенные  Кисом   сведения,
временный директор  нетерпеливо  переминался,  словно  ему  занадобилось
срочно в туалет. Наконец он не выдержал  и,  не  дожидаясь  ухода  Киса,
спешно попрощался с ним, но направился не в сторону туалетов, а к себе в
кабинет.
   "Звонить будет, докладываться акционерам, - понял Кис. -  Сейчас  там
тоже засуетятся... Ну и нехай суетятся".
   Получив в руки список заказчиков, адрес дачи  и  список  командировок
Тимура за последние два года, Кис покинул особняк в полном недоумении. У
него на руках была информация, которая могла оказаться очень ценной  для
следствия. Но вот только вопрос заключался в том, ведет ли он следствие?
Зачем ему все это нужно? Следуя  профессиональной  привычке,  он  собрал
максимум сведений в разговоре, а ведь все, что ему  было  необходимо,  -
это узнать, летал ли Тимур Алимбеков в тот  день  в  Лугано!  Из  списка
командировок следовало, что не летал. Ни в  Лугано,  ни  вообще  никуда.
Хорошенький у него улов: выяснил, что все вокруг  лгут.  Ксюша  солгала,
что Тимура видела в аэропорту - поскольку, если он не улетал, то что  он
там делал? Александра и Андрей Зубков - что не знали Алимбекова  раньше.
Поскольку они на журфаке МГУ учились, а он там много лет преподавал...
   Впрочем, возможно, что Алимбеков не  улетал,  а  встречал  кого-то  в
аэропорту, и Ксюша ошибочно связала объявление о регистрации на Лугано с
тем фактом, что он поднялся  со  стула;  а  Александра  и  Андрей  могли
учиться в университете в годы, когда Алимбеков уже - или еще  -  там  не
работал... Все это следовало проверить, но зачем? Ему никто  не  поручал
вести следствие, правильно? Он и так уйму времени потерял для Реми, а  у
него свои дела стынут. Хорошо бы,  конечно,  на  дачу  наведаться,  и  к
акционерам этим, и к заказчикам... Но  опять  же  зачем?  Остается  еще,
конечно, этот парень, чернявый,  который  расспрашивал  про  посетителей
Тимура и получил от соседки описание Ксюши... Кто и зачем  интересовался
посетителями? Ну, зачем, это понятно: кто-то ведет свое следствие. А вот
кто?..  И  насколько  это  чревато  последствиями  для   Ксюши?   Трудно
предположить, что девочку разыщут: в друзьях Тимура она не  числится,  в
записных книжках не указана - это он уже проверил, никто из его знакомых
ее не видел и не знает. Все равно что искать иголку в стоге сена...
   И Кис поехал домой.
 
*** 
 
   Дома Кис для очистки совести снова уткнулся в ежедневник  Алимбекова.
В адресном разделе не было Александры. Андрей  Зубков  был,  но  наличие
телефона владельца квартиры  было  абсолютно  естественным  и  вовсе  не
свидетельствовало о том, что они с Тимуром давно знакомы...
   Кис уже было убрал еженедельник в секретер, как  снова  вытащил  его.
Сам себя ругая за лишнюю трату времени, Алексей полез в раздел, где были
цифры  и  шифры.  Достав  полученный  в  "Фениксе"   список   заказчиков
агентства, он принялся сверять инициалы. Совпадения  были.  Немного,  но
были... Это заставляло задуматься. Список из агентства указывал  сначала
фирму, затем ее директора, затем ответственного  -  то  есть  того,  кто
непосредственно вступал в контакт с "Фениксом" от фирмы-заказчика. Было,
помимо организаций,  несколько  политиков,  обращавшихся  за  помощью  в
предвыборных кампаниях; было  несколько  звезд  шоу-бизнеса  -  эти  две
категории совпадали напрямую: Сергей Шувалов - СШ,  Аня  Протова  -  АП,
Елена Цветова - ЕЦ, и так  далее...  Напротив  были  суммы  в  долларах.
Взятки? Хорошо бы узнать, какие суммы были уплачены "Фениксу" официально
- тогда можно будет понять,  выражают  ли  эти  цифры  стоимость  работы
агентства или суммы эти не имеют прямого отношения к работе  и  тогда  -
имеют прямое отношение лично к Тимуру... Тогда взятки. А может, долги?
   Была в еженедельнике еще одна  странная  таблица,  в  которой  стояли
цифры напротив цифр. Похоже, что порядковые номера. Но номера чего?
   Вопросов много. Работы много.
   Но с какой стати Кис будет ее делать?
 
Глава 10 
 
   ...Весь вечер в ресторане Реми пытался быть  непринужденным,  но  ему
это слабо удавалось. На душе  было  смутно,  и  он,  произнося  какие-то
банальные  фразы,  то  и  дело  погружался  в  размышления.  До  отъезда
оставалось мало времени, и необходимо было разобраться в себе, понять, с
чем он уезжает...
   Реми был истинным французом. А это означает, вопреки легенде,  прочно
утвердившейся  в  мире,  что  он  был  человеком,  неуверенным  в  себе.
Неуверенность сия, хорошо спрятанная за веселой раскованностью,  черпала
свои истоки в коренной  преданности  французов  традициям  и  постоянной
борьбе с ними. Медленно, но тяжеловесно вступали в силу новые ценности -
достаточно тяжеловесно, чтобы расшатать представления о том, как должно,
но слишком медленно, чтобы их полностью опрокинуть. Как должно -  "comme
il faut", или знаменитое "комильфо" - о, француз в этом силен! Он знает,
как и где надо  учиться,  как  надо  одеваться,  себя  вести,  работать,
заводить семью, обставлять дом, принимать  гостей,  растить  детей...  И
француз всегда поступает "комильфо", как надо; он живет, как должно.
   Но на традиционные "надо" и "должно"  наехали  новые,  разрушительные
идеи. Так, вдруг стало очевидным, что надо найти себя, что должно  время
от времени заглядывать в  собственную  душу,  жизнь  которой  не  всегда
совпадает  с  жесткими  границами  определенного  традицией  круга.  Как
совместить  это  с  представлениями  о  предначертанном  пути,   который
начинается со школы, продолжается в высшей - престижной,  несомненно,  -
школе, затем в приличной фирме и ведет к вершинам  успешной  карьеры?  К
тому же вдруг оказалось,  что  в  представления  о  необходимости  иметь
семью,  обеспечивать  ее  и  воспитывать  детей,  основанные  на  долгих
католических   традициях,   врывается   слово   "любовь".   Любовь   как
самоценность,  любовь  как  личностная  самореализация...  Не  то  чтобы
француз женился не по любви,  но  это  -  если  повезет  -  могло  стать
хорошим,  удачным  приложением  к  делу.  Само   же   дело   было   куда
значительнее, фундаментальнее: основание  семьи  -  то  есть  выполнение
своего  гражданского  и  общественного  долга.  Понятно,  что  с   таким
сверхсерьезным  делом  не  торопились,  отгуливали  сначала   молодость,
становились на ноги в карьере, в финансовом положении, затем  происходил
выбор подходящей  для  такого  важного  дела  кандидатуры,  и  в  выборе
руководствовались многими соображениями, среди которых любовь была  лишь
одним из. И то не всегда - Реми помнил, как еще друзья-мальчишки в лицее
прикидывали: сделаю карьеру,  женюсь  на  скромной  женщине  из  хорошей
семьи, которая будет заниматься  домом  и  детьми,  -  и  вот  тогда,  в
придачу, заведу себе пару-тройку хорошеньких любовниц... Вот он,  предел
мечтаний, вот она,  личностная  самореализация,  вот  она,  любовь  а-ля
франсез...
   Да и  с  самим  этим  чувством  не  все  было  ладно  во  французском
королевстве... В менталитете, сложившемся  веками,  этому  чувству  было
отведено столь ничтожно малое место среди амбиций, тщеславия, притязаний
на успех, стремления  сделать  карьеру  -  всего  того,  что  связано  с
самоутверждением в  обществе,  -  что  когда  оно  вдруг  накатывало  на
француза, то оному французу начинало казаться, что внутри его происходит
нечто, сравнимое  со  взятием  Бастилии  -  символом  разрушения  устоев
общества.
   И,  будучи  истинным  французом,  Реми  терял  почву  под  ногами  от
нахлынувших чувств, а  в  голову  при  полной  неразберихе  лезли  мысли
плоские,  будничные,  не  соответствующие  по  размаху   его   чувствам,
мелочно-бытовые... Хотя и  важные.  Например,  что  квартира  для  двоих
маловата, что со своим незаконченным  журналистским  образованием  Ксюша
никогда не  найдет  работу  и  ей  надо  будет  либо  сидеть  дома  -  а
современные женщины этого не  любят,  -  либо  начинать  заново  учиться
чему-нибудь другому во Франции... В общем, он не был  готов  столкнуться
лицом к лицу с проблемами семейного устройства своей жизни и жизни своей
будущей жены.
   Но он и вовсе не был готов столкнуться с тем,  что  любовь  разрывала
его сердце на части, а тревога за Ксюшу просто добивала его. Он  смотрел
на ее живое кареглазое  личико,  на  вздернутую  верхнюю  губку,  тонкие
пальцы, роскошные душистые  волосы  и  умирал  от  желания  быть  с  ней
неразлучно и невозможности устроить это прямо сейчас... Однако Ксюше  он
не мог всего этого высказать и только молча терзался.  И  ему  казалось,
что Ксюша, не понимая его задумчиво-растерянного молчания, и сама  впала
в какое-то отчуждение, ушла в себя...
 
*** 
 
   Ксюша весь вечер  пыталась  быть  непринужденной,  но  ей  это  слабо
удавалось. Она  улыбалась  Реми,  роняя  какие-то  слова,  но  мысли  ее
возвращались постоянно к сестре, к их недавнему  разговору.  Она  винила
себя в том, что не была внимательна к Александре раньше, что ведь  давно
с ней что-то странное происходит, а Ксюша, как последняя эгоистка,  была
всегда  занята  только  собой,   как   будто   у   сестры,   старшей   и
самостоятельной, не может быть бед и печалей...
   Любительница хорошей  литературы  и  почерпнутых  оттуда  возвышенных
идей, которые до сих пор не  входили  в  противоречие  с  жизнью,  Ксюша
осмысливала все в простых понятиях добра и зла. Жизненный  опыт  еще  не
сместил, еще не размыл, не углубил и не омрачил эти  понятия.  Она  была
убеждена, что из любой ситуации есть выход, что тому, кто в  беде,  надо
помогать.  И  она  была  даже  готова  навязывать  свою  помощь,  относя
нежелание  других  эту  помощь   принимать   за   счет   их   деликатной
застенчивости и боязни обременить своими проблемами...
   Вот и сейчас она продумывала меры  оказания  помощи  старшей  сестре.
Необходимо срочно восстановить в ее душе мир, покой и  любовь  к  людям.
Что может быть спасительней  этой  любви?  Только  она  способна  помочь
прощать, переносить стойко удары судьбы и не чувствовать себя несчастной
и обделенной жизнью.
   Но для начала надо было понять, что могло с Александрой  приключиться
- и когда? И Ксюша  копалась  в  памяти,  пытаясь  восстановить  лица  и
разговоры, пытаясь уловить в мешанине воспоминаний того или то, что было
виновником горьких перемен с сестрой.
   Но не находила. Да, старшая сестра никогда не делилась с  ней  своими
секретами. Понятное  дело,  ведь  разница  между  ними  была  большая  и
Александра для Ксюши была скорее чем-то  вроде  третьего  родителя,  чем
подругой-сестрой. Но одно дело, когда Ксюше было одиннадцать лет, а Саше
двадцать два, - и совсем другое сейчас,  когда  Ксюше  двадцать  один  и
когда она уже взрослый человек, способный понять многие вещи и даже дать
совет. Необходимо поломать эту инерцию отношений, эту  разделенность  на
категории "взрослые" и  "дети",  которая  мешала  им  сблизиться!  Нужно
заставить Александру увидеть и признать в младшей  сестре  равноправного
человека, у которого есть мысли, который способен ее понять и  разделить
ее проблемы, а может быть, и помочь в их разрешении...
   И только поймав растерянный, какой-то беспомощно-обеспокоенный взгляд
Реми, Ксюша поняла, что их предпоследний вечер провален. У них оставался
впереди еще один день, последний - воскресенье. В понедельник он  должен
был улетать.
   Проводив   Ксюшу   до   дома,    Реми,    расстроенный    собственной
нерешительностью, поехал к Кису.
   Но и  Кис  ничем  его  не  утешил.  Дело  представлялось  запутанным,
сложным, в нем было множество ходов и ниточек, ведших к разным людям, но
это было не их дело. Они не имели к этому Тимуру никакого отношения и не
собирались распутывать клубок загадок, связанных с его убийством.
   Ровно до полудня в воскресенье.
 
Глава 11 
 
   В полдень Реми пришвартовался у Ксюшиного подъезда - в программе была
Поклонная гора.  Ксюша  опаздывала,  Реми  спокойно  ждал,  шофер  такси
нервничал и угомонился только тогда, когда Реми вытащил из  кармана  еще
одну десятидолларовую бумажку.
   Реми был готов к разговору. Ночь не прошла для него даром.  Он  знал,
что он предложит ей выходить за  него  замуж,  он  знал  ответы  на  все
вопросы - на свои и на ее, которые он предвидел; он  придумал,  как  все
устроить во всех отношениях, как развеять  все  сомнения.  Пусть  только
скажет, что любит его... Он, конечно, сам начнет с признания. Когда  они
будут на Поклонной горе, он остановится, возьмет ее за плечи,  посмотрит
в эти дивные глаза и скажет: я люблю тебя, Ксения. Я люблю тебя так, что
мне даже не хочется произносить это слово - я произносил его уже в своей
жизни, и то, что я этим словом называл, совсем не похоже на  то,  что  я
испытываю к тебе. Если именно это - любовь, то, значит, я никогда раньше
в жизни не любил... Ты мне нужна, девочка, как воздух,  -  без  тебя  не
дышится, не живется, не чувствуется... При мысли о  том,  что  я  должен
уехать и оказаться без тебя, вдали от  тебя,  я  начинаю  задыхаться.  Я
начинаю умирать, Ксюша...
 
*** 
 
   Когда истекло  полчаса,  занервничал  и  Реми.  Ксюша  была  довольно
пунктуальна, и ее  единственное  за  все  это  время  опоздание  было  в
пределах десяти минут. Поколебавшись, он решил подняться в  квартиру,  у
дверей которой не раз целовал на прощанье Ксюшу, провожая ее вечерами.
   На его звонок открыла, по всей видимости, Ксюшина  мама  -  маленькая
полуседая женщина  в  очках,  с  такими  же  розовыми  щеками  и  добрым
выражением  глаз,  как  у  Ксюши.  Она  приветливо  улыбнулась  Реми   и
практически мгновенно поняла, кто он такой. Кивая усиленно головой, мама
размахивала руками и громко кричала по-русски - словно оттого,  что  она
говорила изо всех  сил  погромче,  Реми  должен  был  понять  незнакомые
русские слова:
   - Ушла, ушла! Там, внизу! Ждет вас там внизу! - тыкала мама пальцем в
направлении лестницы. - Вни-зу, вни-зу, там! У подъезда,  понимаете?  Вы
разве не видели Ксюшу у подъезда?
   На шум вышел Ксюшин папа. Он  похлопал  дружески  Реми  по  плечу  и,
подведя его к краю лестничной площадки, произнес слова: "даун, дор!",  в
коих Реми не сразу опознал "внизу, дверь". Он вежливо покивал родителям,
спустился вниз, удивляясь, как он мог не заметить Ксению.
   Однако даже при  самом  тщательном  осмотре  он  нигде  не  обнаружил
девушку. Ее не было ни у подъезда, ни в ближайших его  окрестностях,  ни
вообще во дворе. Для верности Реми обошел дом - тщетно. Ксении не было.
   Он снова поднялся и позвонил в дверь, которая распахнулась мгновенно,
и Ксюшин папа, одетый в куртку, ступил на лестничную площадку, покачивая
головой, словно Реми был маленький  несмышленыш.  Реми  стал  показывать
жестами, что, мол, нет Ксюши нигде, но папа легко побежал вниз. Реми  не
стал спорить, тем более что в его распоряжении не было языка, на котором
можно было бы поспорить, и снова пошел вниз  за  ее  отцом.  Ему,  решил
Реми, должно быть, кажется, что если человек не может  говорить  на  его
языке, то этот человек вообще ни на что не способен...
   Спустя десять минут растерянный и побледневший  Ксюшин  отец  смотрел
непонимающим взглядом на Реми. Тот тыкал пальцем в часы: мол, жду  ее  с
двенадцати... Папа тыкал в ответ: она спустилась без десяти двенадцать!
   Уже и Ксюшина мама показалась внизу, встревоженная не на шутку. Узнав
от мужа, что Ксюши нет, они, быстро посовещавшись, потащили  Реми  снова
наверх, твердя: "Александра, Александра!"
   Втроем сгрудились у телефона. Начала мама -  срывающимся  голосом,  в
котором уже слышались слезы, она  кричала:  "И  у  тебя  нет?  И  ты  не
знаешь?!"
   Папа выдернул трубку из  побелевших  пальцев  жены.  Что-то  объяснил
старшей дочери и передал трубку Реми. Реми объяснил в свою очередь,  что
приехал... ждал... все осмотрел... нигде нет.
   Александра бросила коротко: "Я еду, ждите".
   - Погодите, - остановил ее Реми, - сначала вызовите сюда Киса.
 
*** 
 
   Около половины второго Кис с Ваней и Реми в  хвосте  начали  обходить
соседей. Одни видели Ксюшу - стояла у подъезда. Другие видели - садилась
в машину. Черную, большую, вроде бы в "Волгу". Кто-то  дополнил:  машина
подъехала  к  девушке,  и  оттуда  что-то  спросили.  Ксюша   к   дверце
наклонилась и стала рукой показывать - дорогу, должно быть. Потом  Ксюша
села в машину...
   - Села? Или ее затащили? - приставал Кис к свидетелю.
   - Села сама вроде бы...
   Один из жильцов уверял, что это была "Волга-3110", номера  машины  не
запомнил никто, и за тонированными стеклами никому не удалось разглядеть
сидящих или сидящего в машине человека...
 
*** 
 
   Александра рванулась вызывать милицию. Кис отвел ее в сторонку и тихо
(чтобы не слышали ни во что не  посвященные  родители)  предостерег:  не
стоит эту историю милиции рассказывать - всю эту байку с Шарон Стоун,  с
придуманным и сбежавшим трупом, ей все равно не поверят, да и  Реми  она
таким образом подставит - он нарушил закон, вскрыл чужую квартиру  -  за
это по головке не погладят...
   Александра кивнула и исчезла в прихожей, где стоял телефон.
   В комнате зависло молчание.  Гнетущее,  тяжкое  молчание,  нарушаемое
лишь шлепаньем тапочек - Ксюшин отец ходил взад-вперед по  комнате,  как
маятник.
   - Перестань ходить! - выкрикнула Ксюшина мама. -  У  меня  твои  шаги
отдаются в голове!