ешили сами проверить, по  какой  цене  их  можно
толкнуть. И сегодня Пашка ходил на пробу к  одному  клиенту,  хотел  ему
кассету продать за пять тысяч... Если бы мы могли каждую за  пять  тысяч
продать, вы представляете, какие это деньги? - блеснули Варины глаза.  -
Клиент по телефону обещал заплатить! И вот, и вот...  -  Губы  ее  снова
задрожали. - И вот его убили... И меня могут убить!  Они  могут  решить,
что я тоже с Пашей заодно!
   "Могут решить! - мне это нравится. Что  же  тут  иное  можно  решить?
Конечно, заодно, стоит только в  глаза  твои  посмотреть,  красавица,  -
подумал Кис. - Более того, вы не просто  заодно,  а  в  вашем  маленьком
семействе все решала ты: Паша мозгами был слаб. И сегодня,  после  ухода
Реми, вы испугались, что до вашего  сокровища  доберутся,  -  Реми  ведь
увидел наблюдательный видеопост, а отсюда недалеко было до выводов,  что
и кассеты где-то  есть!  И  вы  поторопились  -  нет,  ты  поторопилась,
потаскушка, - выручить за них  деньги.  И  ты  послала  Пашу  к  первому
клиенту: продавать компромат... Да только мозгами ты  недалеко  ушла  от
мужа, иначе бы поняла, что отправила его на смерть".
   - Хотел бы я знать, что за мужик приходил за  кассетами  и,  главное,
кто его послал... - задумчиво посмотрел на Реми Алексей. - Хитро, ничего
не скажешь: он своего нанимателя не выдал, все кассеты пытался на  корню
скупить!
   - Ну, правильно, - ответил Реми, - если бы он  попросил  кассеты,  на
которых заснят такой-то, то сразу стало бы ясно, кто его прислал! К тому
же его наниматель небось надеялся, что еще что-нибудь в руки  перепадет,
на других...
   - При условии, что он знал о компромате на других.
   Варя, которая было затихла на секунду,  вдруг  припустилась  с  новой
силой:
   - Они  его  пытали!  И  все  выпытали!  И  за  мной  придут  тоже!  -
сотрясалась она в истерике.
   Реми, которому Кис кратко переводил диалоги с Варей, вдруг произнес:
   - Если бы выпытали, уже бы пришли.
   - Тело Павла скорее всего подбросили как угрозу  для  Вари.  Кассету,
которую он пытался продать, у него отобрали, а  о  существовании  других
порнушек этот человек скорее всего не знает. К счастью для Вари. К  кому
Павел ходил? - повернулся Кис к Варе.
   - Есть такой один... Сергеев его фамилия.
   - Сергеев? Депутат? Губа не дура... Что, Варя,  решили,  что  депутат
живее других помчится вам деньги за кассету выплачивать?
   Сергеев Петр Сергеевич, депутат Думы, был в списке Тимура, что лишний
раз  подтверждало  правильность  их  догадок:  клиенты  его   рекламного
агентства из первого списка соответствовали  номерам  кассет  во  втором
списке...
   - А в вашу голову не пришла такая незатейливая мысль, что этот  самый
депутат  живее  других  побежит  избавляться  от  компромата  вместе   с
непрошеным свидетелем? Нет? А ведь вы себя небось  неглупой  считаете!..
Что на кассете было?
   Варя насупилась. Отвечать ей явно не хотелось.
   - Баня с девочками? Или вы с ним в постельке развлекались?
   - Я с ним не развлекалась!
   - Ладно, как у вас это называется? Работали с клиентом? Или как?
   - С ним Рональд работал! - выпалила Варя.
   Детективы дружно переглянулись. До такого они не  сумели  додуматься.
Ай да Тимур, ай да изобретатель! Ничего себе бомбочка, депутат с  негром
занимаются  однополой  любовью!  К  тому  же  депутат,  известный  своим
националистическим  уклоном!  Вот  уж  действительно,  пусти  такое   по
рукам...
   - А клиент, значит, находился под действием наркотика?
   Варя кивнула.
   - Наркотик, который отшибает память?
   - И другой, который возбуждает...
   - Название знаете?
   - "Забывчивый" и "сексуальный".
   - Это Тимур их так называл. А настоящее название, медицинское?
   - Зачем мне? - пожала она плечами. - Тимур все склянки надписал.  Все
и так понятно...
   - Ладно, Варя, - произнес, вставая, Кис, - показывайте,  где  кассеты
хранятся.
   - А что мне за это будет? - вдруг вскинулась она. - Это ж каких денег
стоит! И вы хотите все это себе к рукам прибрать?! Тогда платите мне!  Я
так просто ничего не отдам!!!
   Кис так удивился, что сел обратно.
   - Что вам за это будет? - проговорил  он  медленно.  -  Жизнь,  Варя.
Жизнь. За эти кассеты вы, конечно, можете выручить деньги  -  но  только
ценой вашей жизни. А вряд ли вас интересуют деньги после смерти - в раю,
как при коммунизме: все  бесплатно...  Впрочем,  я  не  уверен,  что  вы
попадете в рай. Но утешьтесь:  в  аду,  хоть  набор  услуг  несколько  и
отличается от райских, зато тоже все бесплатно... Напрягите  ваши  куцые
мозги проститутки и  попробуйте  понять:  в  этом  мире  не  всегда  все
продается. И, что в данном  случае  существенно,  -  не  всеми.  Кассеты
предназначались, конечно, для шантажа, для того, чтобы получить  за  них
денежные суммы или услуги - но не вами, девушка. И даже не Тимуром  -  и
ему такое было не потянуть! Не исключено, что он, как и вы, не устоял  -
оттого-то в речку и попал... Ведите нас, Варя, показывайте, где кассеты.
   Варя, красная от досады  и  задетого  самолюбия,  поднялась  с  таким
видом, будто ей к затылку приставили дуло пистолета. Кис  никак  не  мог
понять: разве его слова были не доходчивы? Не убедительны? Разве это они
с Реми не оставили ей выбора, а не  сама  жизнь?  Отчего  же  идет  она,
ссутулившись, впереди, с видом приговоренного к расстрелу?  Или  тупость
глаза застит, или жадность слепит? И ей по-прежнему мерещится, что  двое
мужчин,  следующих  сзади,  намерены  обобрать  ее,  бедную  беззащитную
девушку, и воспользоваться кассетами в своих целях? Чудно,  право,  люди
устроены... Они, можно сказать, ее от верной смерти избавляют, и  вот  -
благодарность!..
   Пока  Кис   предавался   философским   размышлениям   о   ничтожности
человеческой натуры, они достигли третьего этажа, где Варя провела их  в
незаконченную библиотеку. Наклонившись к одной из пустых  нижних  полок,
она потянула ее на  себя,  и  полка  сработала  как  примитивная  ручка,
вытянув за собой вместительный ящик, набитый кассетами.
   Кис с Реми бросились  в  будущую  оранжерею:  все  было  до  обидного
просто!  В  одной  из  ниш  для  растений,  примыкавшей  к  соседней   с
библиотекой стенке, земля была насыпана лишь поверху, и  под  ее  тонким
слоем прощупывалось дно: именно  под  него  и  входил  ящик  со  стороны
библиотеки!
   Они  вернулись  в  библиотеку,  выгребли  кассеты   с   разрозненными
номерами, сложили их в две высокие стопки и с трудом снесли  вниз.  Варе
нести не доверили: она могла не устоять при мысли, какие деньги у нее  в
руках, и припрятать по дороге свою смерть...
   - И что? - истерично закричала  Варя  внизу,  увидев,  что  детективы
переносят кассеты в машину. - Что  же  это?!  Все  забрали,  меня  всего
лишили, а что теперь со мной будет? А меня оставляете,  да?!  Пусть  тут
меня убивают, да?!
   - Варя, тише, не надо так  кричать,  -  поморщился  Кис.  -  Об  этих
кассетах вряд ли кто знает. За исключением того человека, который  мирно
пытался их выкупить у вас по  дешевке.  Но  он  не  опасен  для  вас.  А
остальные, если бы знали, уже бы давно пришли. И ваше хладное  тело  уже
бы присоединилось к супругу. Так что живите спокойно и  думать  забудьте
об этих кассетах и об их стоимости.
   - А с ним что делать? - мотнула она головой в сторону тела мужа. - Вы
меня хотите одну с трупом оставить?!
   Интересно, любила ли она его хоть немножко? Как относятся при жизни к
человеку, который спустя пару часов после  своей  смерти  не  удостоился
иного наименования, как "труп"?
   - Сейчас милиция приедет, я уже вызвал, - огорошил ее Кис.
   - Почему? Я не хочу милицию... Не надо милицию!..
   - Надо. Мы обязаны ее вызвать, ведь совершено убийство!  Насчет  тела
не волнуйтесь: санитары увезут его в морг. Вы можете рассказать  милиции
все как было, но в ваших интересах не упоминать о других  кассетах  и  о
том, что мы здесь были и их  унесли,  -  тоже.  Иначе  никто  не  сможет
гарантировать вашу безопасность.  Милиция  ведь  если  услышит  "а",  то
вытянет из вас  и  "б",  доберется  до  кассет  и  увидит,  что  на  них
запечатлено... А  на  многих  из  них  запечатлены  вы,  не  правда  ли,
Варенька? Утечка информации из милиции, сами понимаете, весьма вероятна.
После чего вы сразу становитесь человеком, который слишком много  знает.
Откуда вам ровно полшага до той участи, которая постигла вашего мужа...
   Варя послушно кивала, утирая заплаканные глаза.
   - Так что ни слова  о  кассетах,  ни  намека  о  компромате,  который
собирал Тимур, о тайнике в библиотеке... Да вы ведь девушка  неглупая  и
практичная и должны понимать, что можно говорить, а что нельзя, правда?
   - А может, вы тут останетесь? А то я не знаю, как же я буду  одна,  с
ментами!..
   Разумеется, старая ненависть проститутки к "мусорам" взыграла.
   - Вы меня разочаровываете, Варвара. А я ведь вам только  что  отвесил
комплимент по части практичности! Ну, подумайте чуть-чуть, зачем нам тут
светиться? Что мы тут делали? Зачем приходили?  С  чем  ушли?  Нет,  нам
нельзя оставаться, и рассказывать о нашем визите тоже не надо. Милиции -
милициево, а детективам -  детективово,  -  закончил  Кис,  забираясь  в
машину.
   - Что? - изумилась Варя. - Чего это вы сказали?
   Но "Нива" Киса уже выезжала в ворота.
 
*** 
 
   Ксюша плакала безмолвно,  глядя  сквозь  пелену  слез  на  застывший,
окаменевший профиль сестры. Они сидели в  маленькой  уютной  кухне,  чай
давно остыл, Ксюша к нему почти не притронулась, а Саша, напротив,  пила
уже третью чашку - у нее  пересохло  в  горле  от  рассказа,  долгого  и
трудного...
   - Самое нелепое во всей этой истории  заключается  в  том,  -  горько
говорила она, - что Тимур, шантажируя меня статьей о  Корсакове,  скорее
всего блефовал; однако ему удалось меня запугать и вынудить  приехать  к
нему на дачу... И тут-то я влипла  по-настоящему:  после  этой  "чашечки
кофе" он получил в руки неплохой порнофильм с моим участием...  Фантазия
у него богатая, скажу я тебе, и опыт просмотра подобного жанра - тоже.
   Спустя несколько дней он настоял на моем приезде  на  Бережковскую  и
поставил мне кассету: "Теперь ты у нас звезда экрана,  Сашенька!  Гляди,
гляди, как все отлично получилось! Ты просто прирожденная актриса, ты не
находишь? И знаешь, в чем особый класс этого фильма? В нем нет пошлости!
Ты  натура  утонченная,  и  этот  чудный  фильмик  получился  прямо-таки
лирическим, поэтическим, я бы даже сказал... Ты не находишь?.."
   Я ему залепила пощечину и ушла.
   Тимур  позвонил  мне  спустя  две  недели   -   справиться   о   моем
самочувствии. И велел приезжать снова в выходные...
   Что было делать? Я приехала.
   Тимур  торжествовал.  Все  понеслось  по  порочному  кругу:  он  меня
шантажировал видеокассетой, вынуждая приехать, а как только я  являлась,
все начиналось сначала, и он получал в руки новую  видеокассету  с  моим
участием и снова угрожал пустить ее по Москве... Я стала ездить  к  нему
регулярно.
   Саша  замолчала,  залпом  допила  свой  чай  и  прикурила,  попыхивая
сигаретой.
   - Ты очень много выкурила, Саша...  -  заботливо  заметила  Ксюша.  -
Может, остановишься?
   Александра только рукой махнула.
   - А он, - отважилась спросить Ксюша, - а Тимур сам... Он так к тебе и
не притронулся? Только снимал?
   Саша вздохнула:
   - После того, первого раза он стал являться  в  вечернем  костюме.  С
бабочкой. Единственный одетый среди обнаженных тел  -  должно  быть,  он
находил в этом какое-то особое удовольствие... Прижав камеру  к  животу,
глядя то на нас, то на боковой экранчик камеры, он отдавал распоряжения.
Он дирижировал  этим  действом;  он,  как  режиссер,  ставил  сцены;  он
управлял телами, как кукловод марионетками!  Все,  что  придумывало  его
извращенное воображение, все, на  что  было  способно  его  трудолюбивое
сластолюбие,  -  все  немедленно  и  послушно  воплощалось   перед   его
воспаленным взором... Он ловил каждый мой вздох, каждый стон, он их пил,
как пьют  дорогой  коньяк:  маленькими  глоточками,  смакуя...  Однажды,
заметив это, я запретила себе издавать даже малейший звук. Сцепив  зубы,
я  молчала,  даже  дыхание   сдерживала.   Тимур   начал   беспокоиться,
заглядывать мне в глаза. Когда он понял, что я это делаю нарочно,  чтобы
ему досадить, он улыбнулся плотоядно... Кажется, не было такой гадости с
моей стороны, которая, против моей воли, не обернулась  бы  наслаждением
для Тимура!
   - И что он сделал?
   - Обрадовался, вот  что!  Даже  разрумянился  от  удовольствия.  И  с
удвоенной энергией стал руководить  своими  марионетками...  Через  пять
минут я уже не помнила ни о Тимуре, ни о своем решении не  проронить  ни
звука; я уже готова была не то что стонать - на стенку лезть...
   - А он, значит, так сам и не...
   - С тебя достаточно подробностей, Ксюша!
   На  некоторое  время  воцарилась  тишина,  и  Ксюшин  опаленный  мозг
перемалывал в воображении описанные Сашей сцены.
   Стон боли и унижения, испытанного за  сестру,  невольно  вырвался  из
груди. Ксюша прикрыла лицо руками.
   - Как он мог  тебя,  гордую,  независимую,  так  поломать!  -  хрипло
проговорила она из-под рук. -  Как  он  должен  был  наслаждаться  твоим
унижением! И как же ты должна была его ненавидеть, бог мой!
   - Я его и ненавидела. Ненавидела от начала и до конца. Но дело  не  в
унижении... Оно, как это ни странно, потеряло  остроту  очень  быстро  и
даже стало частью игры... Все значительно хуже, Ксюша: я привыкла.
   - К наркотикам? - в ужасе спросила младшая сестра.
   - Нет, представь себе, нет. Я получала легкую дозу и  не  употребляла
их между "сеансами", как  называл  наши  встречи  Тимур...  Я  привыкла,
Ксюша,  к   другому:   к   такому   сексу!   Изощренному,   бесстыдному,
беспощадному! Дающему немыслимое наслаждение... Это страшнее  наркотика!
Ты все меня спрашивала: почему это у меня никого нет? А  потому,  Ксюша,
что я уже не могу заниматься любовью по-другому. Ни с кем,  сестричка...
Я могу теперь только так, иначе я уже просто не чувствую...
   Ксюша раскрыла глаза до рези в веках.
   - Но, Саша, этого не может быть... Но как же так... - бормотала  она,
не в силах осознать, в какую пропасть свалилась  Александра  и  с  какой
степенью безнадежности. - Как, ты  хочешь  сказать,  что  ты  не  можешь
теперь никого любить? - воскликнула она отчаянно. -  Но,  Саша,  дорогая
моя, любимая моя сестричка, этого же  не  может  быть!  Как  же  так?  -
растерянно повторяла она.
   Саша молчала, прикуривая одну сигарету от другой. В  пепельнице  была
уже нешуточная гора окурков, горло саднило, но она курила, курила, чтобы
чем-то занять свои руки, свои дрожащие  пальцы;  чтобы  горечью  во  рту
забить горечь сердца, чтобы дым  заволок  сознание  и  приглушил  мысль,
безнадежно-острую мысль: я уже не могу никого любить...
   - Вот почему ты стала  такая...  -  шептала  Ксюша.  -  Я  все  время
чувствовала, что с тобой  что-то  не  то,  что  ты  изменилась,  в  тебе
появился какой-то горький, циничный взгляд на жизнь, на людей...  А  оно
вот что!.. И как же теперь жить?!
   - Не знаю. - Александра резко погасила сигарету. - Хватит на сегодня,
ты не находишь? Три часа ночи, давай попробуем поспать.
   - Погоди-погоди. - Ксюша подняла на сестру глаза.  -  Александра,  но
ведь... - Она встала, не замечая того, и  подалась  вперед,  вглядываясь
через столик в лицо сестры. - Саша, ты... Ты должна была  его  убить  за
это! Ты убила Тимура, Саша! Это ты! Да?!
   - Нет. Пойдем спать, уже поздно.
   - Скажи мне сначала! Я должна знать!
   - Я тебе уже ответила, Ксения: нет.
   - Не верю. Я тебе не верю! Скажи мне правду, прошу тебя!.. Я тебя  не
выдам, Сашенька, я никому не скажу, потому что так ему и надо,  негодяю!
Он тебе всю жизнь поломал! Но только я должна знать правду! Умоляю тебя!
   - С каких это пор  ты  стала  подозревать  меня  во  лжи?  -  холодно
осведомилась Александра.  -  Повторяю:  я  Тимура  не  убивала.  Хотела,
правда... Но убила не я. И все, кончай разговоры.
   Она взяла Ксюшу за руку и потащила к ванной.
   - Иди умойся, я за тобой.
   - Нет! - вывернулась Ксюша. - Я тебе не верю! Ты убила Тимура, больше
некому!  Ты  знала,  что  он  живет  в   Андрюшиной   квартире,   и   ты
воспользовалась мной... Ты сочинила для меня всю  эту  историю  о  Шарон
Стоун, ты научила меня, как  встретиться  с  Реми,  ты  послала  нас  на
квартиру Тимура стирать отпечатки - твои отпечатки!
   Ксюша стояла, раздувая ноздри, перед сестрой. Она  выдержала  гневный
взгляд Александры, хотя ей показалось, что сестра готова ударить ее.
   - Я тебя не осуждаю, Саша, - уже мягче продолжала  Ксюша.  -  Я  тебя
понимаю, очень хорошо понимаю! Я бы на твоем месте сама  его  убила!  Но
только ты должна была мне  это  рассказать  давно,  и  я  бы  сама  тебе
предложила свою помощь! Понимаешь, сама! Но так, за моей спиной,  -  это
нечестно, Саша! Я знаю, ты меня все еще за малышку с соской  держишь,  в
этом все дело! Такие истории не для моих детско-невинных ушей - вот  как
ты считаешь!  Поэтому  ты  ничего  мне  не  сказала...  А  получилось  -
нечестно! Так не поступают! - с обидой бросала слова Ксюша. - Ты знаешь,
как я люблю тебя, я же для тебя на все готова, а ты!.. Ты!.. Ты все  еще
хочешь мне сопли вытирать! А я, а я могла бы тебя поддержать, и морально
тоже, думаешь, я все еще маленькая и глупая...
   Короче, Ксюша ревела уже в голос.
   Александра подошла к сестре и обняла ее.
   - Конечно, ты еще маленькая, - прошептала она в ее душистые волосы, -
но уже не глупая. Вернее, уже не очень глупая. А вот если бы была совсем
взрослая и умная, то вспомнила бы, как я с  самого  начала  была  против
идеи найти реальную квартиру; как я не хотела помогать  тебе  ее  найти,
когда ты мне позвонила из кафе; ты бы тогда вспомнила, как сама на  всем
настояла; как ты додумалась до  Андрюшкиной  квартиры  и  умоляла  меня,
заклинала тебя спасти! Мне пришлось делать выбор: помочь  тебе  укрепить
знакомство с Реми, который тебе так приглянулся, - или пойти на поводу у
моих собственных страхов при мысли, что тело Тимура исчезло!
   Саша гладила длинные Ксюшины волосы, нежно прижимая сестренку к себе,
но та вдруг вырвалась, как взбесившаяся кошка.
   - Что значит - исчезло? Это я придумала,  что  труп  исчез!  О  каких
таких страхах ты говоришь? - заглядывала она настороженно в лицо сестры.
   Александра поздно спохватилась. Она безумно устала от этого разговора
и  теперь  стояла  под  градом  Ксюшиных  вопросов,  бессильно  жалея  о
неуместно  вырвавшихся  словах.  Но  делать  было  нечего:  слово,   как
известно, не воробей, вылетит - не  поймаешь.  Надо  было  что-то  снова
объяснять...
   Но у нее уже не осталось сил.
   - Все, - сказала она строго. - На сегодня разговоры окончены. Спать!
 
Глава 22 
 
   Утро вовсе не оказалось мудренее вечера, как обещал  Кис.  Утро  было
отвратительно-серым, беспросветным,  отдававшим  тупой  головной  болью,
ломавшим тело тяжкой усталостью.
   После завтрака детективы просмотрели кассеты, и Кис, пометив галочкой
все  двадцать  восемь  фамилий,  с  облегчением  выключил  телевизор   и
произнес, откинувшись в кресле: "Знаешь, это убивает. Еще немного  таких
просмотров, и я сделаюсь импотентом. И даже виагра меня не спасет!"
   Помимо этих кассет, на которых клиента,  находящегося  под  действием
наркотика, ублажали в спортзале "работники" Тимура, были записи - как  и
предполагал Кис, - сделанные в бане. На последних оказались  запечатлены
голые представители  мужского  рода  в  обрамлении  услужливых  девочек,
которых поставляла  Рита.  Среди  уже  знакомых  по  другим  кассетам  и
незнакомых лиц Кис опознал толстую тушку Анатолия...
   Но Александры на кассетах не было. Что означало одно  из  двух:  либо
они с Реми ошиблись, либо эти кассеты хранятся в другом месте.
   Нет, поразмыслил Кис, была еще третья возможность: А