едет Мунго по ночным улицам, оглядываясь, нет ли кого следом.
Подходит к маленькому домику, звонит условным звонком в дверь. Дверь
открывает пожилой мужчина в полувоенной форме без знаков отличия. Командир
пограничников говорит:
   - Товарищ к вам, просит отремонтировать часы с английским боем.
   - Прошу вас, - говорит человек, впуская Мунго. Мунго входит в
маленький, плохо освещенный кабинет - мягкая плюшевая мебель, голые стены,
только маленький портрет Фридриха Энгельса в простенке между окнами.
   Мунго передает часовщику старомодную, серебряную луковицу.
   - Сомов сказал, что вы в них разбираетесь.
   Часовщик внимательно посмотрел на Мунго, кивнул головой, взял часы,
пошел в другую комнату, бросив на ходу:
   - Пожалуйста, отдохните здесь.
   Во второй комнате шифровальный аппарат, радиостанция.
   Это отделение ЧК на границе с Монголией.
   "Часовщик" разбирает серебряные часы. В них шелковка. "Часовщик"
говорит шифровальщикам:
   - Это от товарища Прохорова, его пароль. Шифровальщик берет шелковку,
начинает читать:
   - "Первое. Как я уже сообщал через парижского Простынкина, Унгерн
скрывает от всех план выступления. Поэтому я вынужден был внедряться в
работу более тщательно и затяжно. Армия Унгерна оснащена первоклассным
оружием, мощна и мобильна. В ближайшие дни Унгерн выезжает в Харбин на
совещание по координации совместного выступления белогвардейцев вдоль всех
восточных границ республики.
   После того как совещание окончится, я постараюсь вернуться к вам вместе
с планом - иначе моя миссия бесполезна.
   Второе. Товарищу Сухэ Батору ехать на переговоры с императором ни в
коем случае нельзя, это ловушка.
   Третье. По предварительным данным, выступление Унгерна нужно ожидать в
течение ближайшего месяца. Направление главного удара выяснить не удалось,
ради этого остаюсь здесь.
   Четвертое. По возможности окажите помощь человеку, который передаст вам
эти часы. В лагере интернированных хунхузов у офицера, которому
принадлежит машина под номером Л-293, - невеста Мунго. Крайне важно помочь
этому человеку.
   Прохоров".
   "Часовщик" потер переносье, попросил шифровальщика:
   - Пожалуйста: "Из Парижа через Харбин к Унгерну выехал генерал
Балакирев - непосредственный начальник Сомова по координационному центру.
Видимо, в ближайшие дни он появится в Урге. Вам необходимо закончить
операцию в течение ближайших пяти-шести дней. Мы со своей стороны примем
все меры, чтобы не дать возможности Балакиреву поехать в Ургу из Харбина
вместе с Унгерном. Желаем удачи". И прячет шифровку в часы Сомова.
   Мунго похищает у офицера хунхузов свою невесту и прячет ее в юрте у
старого борца Вангана.
   ХАРБИН. Один за другим к зданию русского белогвардейского консульства
подъезжают автомобили. Из автомобилей вылезают генерал Бакич, Унгерн,
атаман Семенов, генерал Балакирев, японцы, французы, англичане. Все входят
в большой зал посольства.
   Председательское место занимает Унгерн. Негромко говорит:
   - Мы достаточно долго жили эмоциями в восемнадцатом году. Сейчас
двадцать первый. У нас остался последний шанс, поскольку Ленин
альтернативой голоду и разрухе выдвинул свою новую экономическую политику,
нэп - главная угроза патриотическому белому движению, мы имеем сейчас
последний шанс, и мы должны его использовать.
   Господа, желтый цвет, помноженный на белый цвет, дает благородный колер
слоновой кости. Теперь, когда план нашего совместного выступления
утвержден, когда господа Бакич, Резвухин и Семенов разъезжаются по своим
частям, стянутым к красным границам, мы должны еще раз со всей
определенностью поблагодарить наших азиатских коллег за помощь, оказанную
нам в первый период борьбы.
   Я думаю, мне нет нужды еще раз объяснять нашим братьям хунхузам, что
принятая мною тактика панмонголизма не что иное, как разменная тактика,
подчиненная основной стратегической идее, и вопрос обычных в такой
операции человеческих жертв...
   Генерал хунхузов поднялся и сказал:
   - Для нас вопрос человеческих жертв вторичен, как все материальное, ибо
для нас вопрос вопросов - это торжество идеи в борьбе против кремлевской
заразы. Во имя этого мы готовы на любые жертвы.
   Генерал садится. Все аплодируют ему.
   - Итак, господа, - говорит Унгерн, - пора. Снова все аплодируют. Потом
переходят в соседний зал, где столы накрыты для а ля фуршета. К Унгерну
подходит генерал Балакирев.
   - Мой дорогой Балакирев, - говорит ему Унгерн,- должен сказать вам, что
полковник Сомов произвел на меня самое приятное впечатление. Он солдат.
   Поначалу, не скрою, я отнесся к нему с известной долей скептицизма.-
Унгерн оскалился и закончил: - Как, впрочем, и к вам. Вы едете сегодня со
мной?
   - К сожалению, барон, в посольстве мне сказали, что послезавтра придет
шифровка из Парижа, я вынужден задержаться на два дня.
   - Не опоздайте, генерал, на скрижали заносят тех, кто начинает, а не
заканчивает.
   Балакирев тонко улыбнулся:
   - Из всякого правила бывают исключения, барон. Отошел к столику,
положил себе на тарелочку ветчины, сухого сыра.
   В это время к Унгерну приблизился генерал хунхузов и сказал:
   - Барон, у меня к вам личная просьба: в Кяхте, в лагере для
интернированных наших войск, ваш эмиссар по фамилии Мунго похитил
приятельницу моего сына.
   Унгерн пожал плечами:
   - Генерал, вы имеете в виду красных монголов или красных русских?
   - Я имел в виду красных русских, только там есть наши интернированные
части.
   - Генерал, вы ошибаетесь. Я не посылал к красным русским своих
эмиссаров. Мой эмиссар Мунго был только у красных монголов. Опять-таки
тактика, тактика и еще раз тактика.
   Лицо генерала стало непроницаемым, и он сказал:
   - Барон, расследование, проведенное моими людьми, исключает ошибку.
   - В таком случае я обещаю вам сразу по прибытии немедленно заняться
этим вопросом. Для меня это такая же неожиданность, как и для вас.
   Поздняя ночь. К Урге подъезжает Мунго. Крадется по улицам, минуя
заставы.
   Подъезжает к дому Сомова. Тихонько стучит кнутовищем в окно. В окне -
испуганное лицо Вари.
   - Сомов дома? - спрашивает Мунго.
   Варя скрывается. Через мгновение распахивается дверь. На пороге стоит
Сомов. Он улыбается, говорит Мунго:
   - Заходи.
   Та же ночь. Кабинет Унгерна. Сейчас здесь Унгерн и Ванданов. Унгерн
оживленно снимает с себя дорожный френч, надевает просторную рубаху и
говорит Ванданову:
   -- Ну что ж, вроде бы все хорошо, все хорошо. Все готовы, вот-вот
выступим.
   Теперь так: что-то непонятно с этим вашим народным героем, кретином с
перьями.
   - Мунго, что ли? - говорит Ванданов.
   - Да, с ним. Понимаешь, он был у красных. А если он был у красных, если
его столько времени нет обратно, то я от этого ничего хорошего не жду.
Посему...
   Унгерн задумался, закурил трубочку, хмыкнул:
   - Помнишь, я тебе говорил про кроссворды? Так вот, представь себе, что
дней эдак через пять, в ночь перед наступлением на Россию, глашатаи всей
Монголии сообщают народу, что от руки Сухэ Батора пал народный герой Хатан
Батор Максаржав.
   - Это как?
   - Хитер, хитер, а дурак. Где же азиатская сердцевина твоя? У русского
ум, у азиата - коварство. Ну, думай, думай, тренируй извилины... Не понял?
   Ванданов отрицательно покачал головой. Унгерн остановился перед ним и
сказал:
   - Так вот что. Сейчас я еду к императору. Ты готовь коней. Завтра
утром, самое позднее - ночью, поедешь с новым главкомом Северной армии
Хатан Батором к передовым красным позициям.
   - Так он же еще пока...
   - Будет главкомом, а ты - его заместителем. Пришлю тебе записочку
"Убирай друга, пора". Это сигнал. Записку сожжешь. Максаржава хлопнешь,
забьешь тревогу - мол, красные здесь были, от Сухэ Батора.
   - Понял я, - сказал Ванданов, - понял.
   - Ну и слава богу.
   - Ух и хитер ты, барон.


   КВАРТИРА СОМОВА. Мунго сидит в гостиной, а в маленькой комнатке Сомов
сжигает на огне керосиновой лампы шелковку, прячет в карман часы - те, что
вернул ему Мунго.
   - Варя, - говорит он, - сегодня ночью уходит караван в Харбин. Вы
сейчас уедете туда. Здесь вам оставаться больше нельзя ни часу.
   Сомов отправляет Варю в Харбин и предупреждает Мунго об опасности.
   Доктор спал тревожным сном пьяного человека, сжавшись в комочек на
широкой тахте. Сомов тронул его за руку. Доктор ошалело завертел головой.
   - Послушайте, док, - сказал Сомов, - в сейфе у барона, как я узнал
сегодня точно, лежат страшные документы о моей жене. Ее трагедия стала
достоянием гласности. Вы знали Варю раньше. Только вы можете мне помочь
достать все это из сейфа Унгерна.
   - Полковник сошел с ума?
   - Полковник в своем уме.
   - Вы знаете мое отношение к этому истерику, Сомов, но как я смогу
помочь вам?
   - Очень просто. В какое время вы его колете?
   - Четыре раза в день.
   - Вечером? Ночью? Утром? Доктор посмотрел на часы.
   - Черт возьми, сколько сейчас по вашим? Эти стоят.
   - Сейчас три.
   - Он просыпается в пять утра. В пять я его колю и он начинает работать.
   - Ясно. Так вот, вместо наркотика вы ему вкатите снотворное. И все.
Только окно перед уходом отворите - то, что во двор выходит.
   - Сомов, вы верите в сны?
   - Верю.
   - Мне снилось, будто черные быки наперегонки по полю гоняют, а поле
выложено Врубелем - демоны лежат, руки по-бабьи запрокинули, а лица их все
мелком крест-накрест перечеркнуты. К чему это, а?
   - В бридж сегодня не играйте, просадите все.
   - Когда вы хотите все это делать?
   - Сегодня...
   Та же ночь, только звезды ярче блещут - дело идет к утру. На приступке
домика Унгерна дремлет казак. Он вытягивается по стойке "смирно", когда из
дома выходит доктор с маленьким чемоданчиком под мышкой. Провожает доктора
глазами, пока тот не скрывается в темноте. Снова садится, тяжело борется с
дремотой.
   Прокричал петух, второй, третий. Пролаяли собаки, и снова тихо.
   К заборчику, окружающему внутренний двор дома Унгерна, подкрадывались
две тени.
   Это Сомов и Мунго. Сомов перемахивает через забор и ждет мгновение.
Потом быстро подходит к окну, бесшумно подтягивается на руках, залезает в
комнату.
   Унгерн во сне говорит какие-то жаркие, быстрые слова, Сомов осторожно
подходит к его одежде, быстро ощупывает карманы, достает связку ключей,
подходит к сейфу, отпирает его, достает бумаги, карты, документы. Отходит
к столу, на который падает белый лунный свет, открывает папку с грифом
"святая святых", и чуть ниже - "план кампании". В папке - карты с
направлением главного удара. И Сомов быстро перерисовывает план. Листает
дальше.
   На белом листе бумаги донесение: "Сроки выступления Бакича, Резвухина и
Семенова будут переданы послезавтра курьерами. Посол в Пекине Киселев".
   Сомов чуть слышно ругается, захлопывает папку, открывает следующую. Там
письмо, отстуканное на машинке: "Бакичу, Семенову и Резвухину. В ближайшие
дни мною будет уничтожен Хатан Батор Максаржав, что послужит для
монгольских частей сигналом к мести. Сроки выступления будем
ориентировать, подгоняясь к этому дню".
   Сомов изумленно прочитывает документ еще раз. Потом прячет все это в
сейф, подходит к окну. Видит, как казак, только что дремавший, сейчас,
позевывая, прохаживается по двору взад-вперед. Сомов замер у окна,
спрятавшись за занавеску. Ждет.
   По-прежнему бредит во сне Унгерн - то шепчет что-то, то жалобно стонет,
то закричит вдруг.
   Сомов ждет, пока казак отходит в ту сторону, где притаился Мунго,
появляется в лунном пролете окна и делает Мунго знак.
   Казак поворачивается, чтобы отойти, но в то же мгновение Мунго каким-то
акробатическим кошачьим движением перемахивает через забор, и казак
плюхается лицом вниз, даже слова не вымолвив.


   В ЮРТУ МАКСАРЖАВА ПРОСКАЛЬЗЫВАЕТ МУНГО. Максаржав в юрте один, молится
перед бронзовым изображением Будды.
   - Хатан Батор, - шепчет Мунго.
   Тот недовольно оборачивается. Видит Мунго, и лицо его добреет. Он
поднимается с колен, идет к Мунго, здоровается с ним.
   Мунго приложил палец к губам:
   - Тише. Твой русский друг, твой красный русский друг велел передать,
запомни его слова: "В тот час, когда тебя назначат главнокомандующим
Северной армией и Ванданова - твоим заместителем, не спускай с Ванданова
глаз, он враг тебе".
   Максаржав снова опустился перед Буддой на колени, начал молиться.
Потом, обернувшись, сказал:
   - Ладно, я запомню эти слова. Мунго мягкой тенью выскочил из юрты.
   КОРИДОР ШТАБА УНГЕРНА ПРОНИЗАН СОЛНЦЕМ. Раскланиваясь со встречающимися
офицерами, по коридору .идет Сомов. Он спрашивает одного из штабистов:
   - Что у вас здесь, как на пасху, не протолкнешься?
   - Пришло несколько машин из Пекина.
   - А генерал Балакирев разве не приехал?
   - Нет, он на легковой, видимо, - послезавтра.
   - А Унгерн один? Он меня что-то вызывал?
   - Да, барон один. Сомов входит к Унгерну.
   - Ваше превосходительство, вы просили меня? Унгерн потер руку, сказал:
   - Просил. Собственно, вызывал. Но не будем субординаторами - просил,
Сомов, просил. Хорошие вести из Харбина. Прекрасные вести из Парижа. Запад
зашевелился.
   Надолго ли хватит? Но тем не менее. Так вот, милейший, Ванданов у меня
умница и душенька, но в военном деле он понимает столько же, сколько я в
прободении кишечника. Вот вам письмецо к Ванданову, передайте ему и, если
по обстановке, которую вы сможете "ценить без особого труда, придется
командовать северной группой войск, вы будете ею командовать.
   - Но ведь там Максаржав.
   - Арта эла герра, дес де фуэра - всякое может быть.
   Унгерн протянул Сомову запечатанный сургучом конверт. Тот спрятал его в
нагрудный карман, козырнул и вышел.
   КВАРТИРА СОМОВА. Сомов, взломав сургучную печать, вскрыл конверт,
читает письмо:
   "Двадцать пятого уберешь друга. В тот же день начинай".
   Сомов быстро глянул на календарь. На листке была выведена цифра - 19.
Сомов хлопнул рука об руку:
   - Теперь можно уходить, порядок!
   Он быстро сжигает бумаги, просматривает свои вещи - не оставить бы чего
в карманах, сует в задний карман брюк плоский пистолет, в подсумок кладет
несколько гранат и выходит.
   Во дворе он отвязывает от коновязи коня, вскакивает в седло и пускает
коня по улицам.
   Он видит, как в Ургу вступают запыленные части казачьих войск. Он
видит, как тянется по улицам артиллерия, и медленно едет навстречу этим
колоннам войск.
   На борту одной из тачанок написано - "Даешь Иркутск!"
   Сомов едет неторопливо, чуть улыбаясь.
   Проезжает мимо штаба и не замечает, что у подъезда стоит запыленный
открытый "линкольн". Из ворот штаба выскакивает дежурный офицер и кричит:
   - Господин полковник, барон вас обыскался...
   - В чем дело? Я сейчас занят, позже можно?
   - Барон очень просил, на две минуты.
   Сомов спрыгнул с седла, привязал коней и пошел через большой мощеный
двор к штабу.
   А в кабинете Унгерна в большом кресле сидит генерал Балакирев. Унгерн
кивает на мощеный двор, через который идет Сомов, и говорит:
   - Ну вот, порадуйтесь, - ваш любимец.
   Балакирев смотрит во двор, равнодушно оглядывает Сомова и спрашивает:
   - Кто это?
   - То есть - как кто? Полковник Сомов.
   - В таком случае вы - Александр Федорович Керенский,- сказал Балакирев.
   Унгерн даже обмяк в кресле. Потом открыл ящик стола, вытащил пистолет,
спрятал под папку с бумагами.
   - Не называйте свою фамилию, - быстро проговорил Унгерн, - я вас
представлю как генерала Кудиярова из Владивостока.
   Входит Сомов, кланяется Унгерну, кланяется генералу.
   - Прошу вас, полковник, знакомьтесь - генерал Кудияров из Владивостока.
   - Сомов.
   - Очень приятно.
   - Садитесь, батенька, - кивает головой Унгерн на кресло.
   Сомов садится в кресло, закидывает нога на ногу, любезно улыбаясь,
спрашивает:
   - Барон, вы требовали меня к себе, я пришел.
   - Скажите, пожалуйста, полковник, - говорит Унгерн,- вам с генералом
Балакиревым не приходилось встречаться? Он на днях должен сюда прибыть.
   - Генерал Балакирев - мой непосредственный начальник.
   - Будьте любезны, полковник, где конверт? Я запамятовал дописать там
пару строчек.
   Сомов резанул глазами Унгерна и генерала, сидящего напротив. Сработало
все - вспомнил портрет Балакирева.
   - Пакет дома, ваше превосходительство, - отвечает он, чуть склонив
голову. А руки его, незаметно опустившись, открывают дверцы клеток, где
сидят орлы.- Я могу съездить за пакетом сию минуту и вернусь.
   - Ну полно, что ж вас гонять? Вестовые есть. И Унгерн, достав из-под
папки пистолет, направил его на Сомова.
   - Вестовые есть, полковник, - повторил он. - Руки держать на столе! -
вдруг визгливо закричал Унгерн.- На столе держать руки!
   А в это время громадный орел вырвался из клетки. Затрещали крылья.
Отшатнулся Унгерн. Вскочил с кресла генерал Балакирев.
   Второй орел выскочил. Сел на стол, размахивает крыльями. Тонко кричит
Унгерн.
   Сомов, схватив генерала Балакирева, прикрываясь им, пятится к двери.
Грохот выстрела. Орел, обмякнув, падает на стол.
   Сомов открывает дверь, швыряет Балакирева перед собой. Генерал падает
на пол, Сомов несется по коридору, расталкивает встречных военных.
   И возле самой двери, когда, казалось, еще секунда - и Сомов будет на
свободе, какой-то маленький офицерик вытянул мысок, Сомов споткнулся и
растянулся на полу. На него бросилось сразу несколько человек, скрутили
руки, подняли - бьют кулаками в лицо, рвут френч, дергают за волосы.
Унгерн протолкался сквозь толпу, смотрит, как избивают Сомова, жадно
глядит ему в глаза, наблюдает за тем, как ведет себя Сомов.
   - Стоп, - медленно говорит он, - побежденный враг уже не враг, отведите
его ко мне.
   Унгерн сидит в кресле напротив Сомова. Руки Сомова в наручниках. На
столике перед Унгерном зеленый чай. Унгерн наливает чай в маленькие
фарфоровые чашки.
   - Угощайтесь, - предлагает он Сомову, - чаек отменно хорош.
   - Благодарю, - Сомов кивнул на свои связанные руки, - но я пока еще не
овладел тайной циркового мастерства.
   - Я вас сам угощу, сам...
   Унгерн сел на краешек кресла, совсем рядом с Сомовым, поднес к его рту
чашечку, подождал, пока Сомов сделал несколько глотков, участливо глядя на
него.
   - Не горяч?
   - Нет... Вполне...
   - Как вы нелепо попались-то, а?
   - Не говорите...
   - Не ждали Балакирева?
   - Почему? Ждал...
   - Будем в открытую, или придумали себе историю?
   - А вы как думаете? Мне интересен, в общем-то, ваш опыт. Как бы вы,
бывший военный атташе в Лондоне, поступили?
   - Вы с моим досье знакомы?
   - У вас занятное досье. Мы в Берлине им интересовались.
   - Хотите выдать себя за агента Берлина? - спросил по-немецки Унгерн.
   - А почему бы нет, - тоже по-немецки ответил Сомов. - Почему нет.
   - Концы с концами не сходятся. Я не Берлину интересен, я интересен
Москве.
   Политический деятель интересен только тому, кому он угрожает. Еще чаю?
   - С удовольствием.
   - Прошу вас. Выпейте, а я буду говорить. Хорошо? Так вот, милейший мой,
спасти вас может только одно: ваша работа как двойною агента.
   - Я в эти игры не играю, барон.
   - Салтыкова-Щедрина знаете?
   - Я его люблю.
   - Так вот, по Салтыкову - русский парод все сожрет, только б не на
лопате...
   Ради идеи можно погибать, но во имя этого народа, право, смешно. Я
обращаюсь к вашему разуму интеллигента. Чем страшнее народ, тем тоньше
интеллигенция в этом народе. Правда за мной, дружище, правда за моей
позицией: поверьте, это выстрадано. Я сделаю страну, в которой миллион
элиты будет подтвержден ста миллионами концлагерных рабочих. И этот
миллион элиты принесет в мир новый Рим и новые Афины, новое Возрождение и
новый Ренессанс. Я отдам часть будущего сияния, которым благородный мир
окружит мою элиту тем, кто подтверждал работу мысли работой рук в
концентрационных лагерях. Следовательно, вся нация будет осиянна, вся. Это
моя мечта, я живу мечтой, но не честолюбием. А долг интеллигента -
поддержать мечтателя. Ну как? А в довершение ко всему вы храбрый солдат, я
ц