* Расстрелян как "враг народа" в 1941 году.

     - Всеволод с его блеском,  -  сказал Феликс Эдмундович, - в беседе со
шляхтичем будет незаменим.  Молодость Всеволода,  его изящество и мягкость
позволят нам  точно  понять Стопанского:  зубр,  видимо,  решит поиграть с
нашим  юношей.  Всякая  игра  рано  или  поздно открывает разведчика,  его
истинные намерения.  А отказываться от контакта со Стопанским неразумно: у
пего есть выходы на Лондон, Париж и на Берлин.
     Встретился  Всеволод  со  Стопанским  в  табачной  лавке  на  Третьей
Мещанской. Цепко оглядев собеседника, поляк сказал:
     - Мне приятно увидаться с  вами,  и  я понимаю,  где мы с вами сейчас
находимся.  Однако я  просил бы  пристрелочную часть разговора провести на
улице,  где нас никто не будет слышать. Если мы верно поймем друг друга на
воле,  -  он усмехнулся, - кажется, так у вас говорят о "не тюрьме", тогда
мы продолжим беседу здесь,  где, как я догадываюсь, каждое мое слово будет
слышно еще по крайней мере двум вашим сослуживцам.
     Всеволод весело посмотрел на Стопанского, взял его под руку и сказал:
     - Не   скрою,   я   чертовски  устал,   поэтому   прогулка   мне   не
помешает - особенно с таким интересным собеседником.
     ...Выезжая на  встречу с  поляком,  он  уже знал от  службы наружного
наблюдения,  что Стопанский идет один.  На всякий случай, правда, он надел
дымчатые очки  с  нулевой диоптрией -  он  относился к  тому  типу  людей,
которых очки очень сильно меняли.
     Они шли по булыжному тротуару,  сквозь который уже проступала свежая,
словно бы подстриженная на английский манер трава, мимо маленьких домиков,
и со стороны казалось, что прогуливаются два товарища.
     - Так что же вас привело ко мне? - спросил Всеволод.
     - К вам меня ничто не приводило. Я пришел в ЧК.
     - Похвально.  Я, как индивид, и мы, как коллектив, любим, когда к нам
приходят интересные люди...
     - Представляться мне надо?
     - То есть?
     - Звание, операции, связи?
     - Вообще-то мы знаем вас.
     - Вы знаете, что я подполковник польской разведки?
     - Детали,  думаю,  мы  лучше  запомним,  если  они  будут  изложены в
письменном виде. Нет?
     - Вы думаете, я стану писать?
     - Станете. Если вы затеяли что-то против нас - вам придется играть. А
если  вас  привело  к  нам  истинное намерение сотрудничать,  вы  захотите
убедить нас в своей искренности и начнете делать это с мелочей,  а именно:
с фамилий ваших друзей, близких и родных. Разве нет?
     - Браво!
     Взгляды их встретились.  Всеволод улыбался, и в глазах у него не было
той  жестокости  и  чувства  превосходства,  которое  так  боялся  увидеть
Стеф-Стопанский.
     В  свою очередь Всеволод отметил,  что поляк небрит,  рубашка у  него
измятая,  ботинки не  чищены,  пальто испачкано,  на левом плече несколько
пушинок,  а  пальцы покрыты тем сероватым налетом грязи,  который особенно
заметен на ухоженных и полных руках.
     - Браво!   -   повторил  Стопанский.  -  Вы  четко  мыслите,  молодой
человек...
     - Иначе не стоит.
     - Я не хотел обидеть, упомянув про вашу молодость...
     - Этим нельзя обидеть. Наоборот...
     - Я  не  знаю,  -  сказал Стопанский,  начавший отчего-то злиться,  -
приходилось ли  вам  иметь  дело  с  серьезными  агентами  из  иностранных
разведслужб,  но  хочу  заметить:  польский  генштаб  сейчас  находится  в
средоточии интересов всех европейских стран. Я, в частности, имею контакты
с французами и англичанами.
     - Помните имена ваших людей в Париже и Лондоне?
     - Естественно.
     - Операции?
     - Старые?
     - Новые тоже.
     - Те, которые собирается проводить Лондон и Париж, - я не знаю. Но их
операции меня не минуют - я считаюсь специалистом по Совдепии... простите,
по РСФСР.
     - А что вы за "совдепию" извиняетесь? Ничего обидного.
     - Когда вы  доложите начальству об этой беседе?  Можете вы пригласить
кого-либо из ваших ответственных руководителей?
     - Это мы устроим, - пообещал Всеволод.
     - Когда?
     - Дней через семь. Устроит?
     - Это невозможно...
     - Ну, что ж делать...
     После долгой паузы Всеволод спросил:
     - Когда вас обокрали?
     Он не  знал  наверняка  и не мог знать этого.  Просто его мозг - мозг
аналитика, человека смелого и веселого, человека, привыкшего работать "под
Дзержинским",  который  требовал  от  своих сотрудников фантазии и логики,
осторожности и смелости, - мозг его автоматически проанализировал факты.
     Из  всей  массы  полученной  информации  Всеволод  отобрал  для  себя
следующую:  во-первых,  поляк голоден,  ибо  он  несколько раз  смотрел на
вывески трактиров и  принюхивался к запахам жареной колбасы,  доносившимся
оттуда;  во-вторых,  он  хочет курить,  но курева у  него нет;  в-третьих,
Стеф-Стопанский слыл  щеголем,  и  одежда  его  всегда отличалась отменным
вкусом,  а  сейчас он  был неряшлив и  грязен;  в-четвертых,  он  всячески
подчеркивал свою  значимость,  а  это  обычно  бывает  с  людьми,  которые
вынуждены в  силу каких-то  обстоятельств больше уповать на  прошлое,  чем
верить в спасительное будущее.
     "Если бы, - думал Всеволод, - он сейчас играл легенду униженности, то
он не мог не допустить нескольких проколов.  Он бы обязательно педалировал
на "грязные руки", а он их тщательно прячет в карманы; он бы старался быть
более униженным, а он все время фанаберится и старается надувать грудь; он
бы попросил у меня закурить, а он мучается, но курить не просит. Если я не
прав,  тогда он гениальный разведчик,  а  я  первую партию в нашем турнире
наверняка проиграл".
     Стеф-Стопанский брезгливо поморщился:
     - Ваша работа?
     - Разве друзья в посольстве не могли вам помочь?  - не отвечая на его
вопрос, продолжал Всеволод.
     - В Европе вы не жили?
     - Жил.
     - Видимо,  в  среде эмиграции...  Взаимовыручка,  товарищество и  так
далее... Молодой чело... Простите...
     - Да нет,  господь с вами,  пожалуйста, пожалуйста... Мы ведь чины не
возрастом выслуживаем.
     - Деловыми качествами?
     - Именно.
     - Кто в Европе "просто так" дает деньги?
     - Заявите,  что  вас обворовала ЧК...  Неужели на  обратную дорогу не
воспомоществуют?
     - Браво! А в Варшаве что делать?!
     "Оп!  -  сказал себе Всеволод. - Мышка попалась! Там ему будет нечего
кусать,  потому что прогонят из  разведки,  ибо он  что-то  важное тащил в
портмоне или слишком много денег. Видимо, он к нам прет вчистую".
     - Закуривайте, - предложил Всеволод.
     По  тому,  как  жадно затянулся Стопанский,  норовя при  этом держать
папиросу так, чтобы не показывать свои грязные пальцы, Владимиров до конца
уверовал в то, что его версия точна и правильна.
     - Зайдем в трактир? - улыбнулся Всеволод. - А?
     Заказав Стопанскому Извозчичьей колбасы, холодца и пива, он сказал:
     - В ресторан, видимо, идти нет смысла: там могут быть ваши знакомые.
     Стопанский молча кивнул, потому что рта открыть не мог - колбаса была
горячая,  но, как всякий голодный человек, он отрезал себе слишком большой
кусок  и сейчас осторожно втягивал воздух,  чтобы как-то остудить шипучее,
грубое, прекрасное мясо...
     После обеда Стеф-Стопанский закрыл глаза и сказал:
     - А теперь за час сна - полжизни.
     - Пошли ко мне:  там все обговорим,  и можете лечь поспать,  пока вам
приготовят номер в гостинице. У меня еще несколько вопросов к вам.
     - Пожалуйста...
     - Вам фамилия Бечковский ничего не говорит?
     - Нет.
     - А Кряковяцкий?
     - Нет.
     - А Леснобродский?
     - Полковник    Леснобродский?     По-моему,    он    курирует    ваше
представительство в Варшаве.


                                 Н о т а
                полномочного представителя РСФСР в Польше
                министру иностранных дел Польши Скирмунту

          В  течение  последних   недель    в    Российское    полномочное
     представительство  несколько  раз    являлось    неизвестное    лицо,
     впоследствии оказавшееся агентом II-го отдела Польского  генерального
     штаба  полковником  Леснобродским,    с    предложением    доставлять
     Российскому  правительству  официальные  секретные    документы    из
     Польского    генерального    штаба.    В    Российском    полномочном
     представительстве он встречал неизменный  отказ  воспользоваться  его
     предложением.  Тем не  менее  10  октября  поздно  вечером  полковник
     Леснобродский явился в  Российское  полномочное  представительство  и
     принес с собой разнообразные  документы  и  целое  секретное  дело  о
     польском шпионаже в Германии с многочисленными  печатями,  подписями,
     штемпелями II-го отдела,  с  картой  и  фотографиями  якобы  польских
     шпионов в Германии и предложил купить у него за 500 000 марок все эти
     документы. Как только мне было об этом доложено, я сейчас же позвонил
     вице-министру г.  Домбскому и просил его немедленно  командировать  в
     полномочное представительство чиновника министерства иностранных  дел
     совместно с представителями других властей для составления  протокола
     и ареста  полковника  Леснобродского.  Вице-министр  г.  Домбский  за
     поздним временем, к сожалению,  не  мог  командировать  представителя
     министерства иностранных дел.  В полномочное  представительство  были
     командированы лишь представители общей  и  сыскной  полиции,  которые
     арестовали полковника Леснобродского, но  отказались  допросить  его.
     Отсутствие  в  деле  первого  показания  г.  Леснобродского  в  самом
     полномочном  представительстве  является  существенным  ущербом   для
     нормального следствия, который может отразиться  на  дальнейшем  ходе
     его.  Во время ожидания  представителей  польских  властей  полковник
     Леснобродский сознался,  что  ему  в  качестве  агента  II-го  отдела
     генерального  штаба  поручено  было  непосредственным    начальником,
     майором Кешковским, войти в доверие полномочного представительства  с
     провокационной  целью  и  что  доставленные  им  документы   являются
     фальсификацией, изготовленной II-м отделом и  врученной  ему  майором
     Кешковским для продажи Российскому полномочному представительству.
          В  то  время  как  Российское  и  Польское  правительства  путем
     переговоров стараются уладить недоразумение между обеими сторонами  и
     достигли  недавно  соглашения  по  всем  спорным  вопросам,  Польский
     генеральный штаб прилагает все усилия,  чтобы  какой-либо  преступной
     провокацией обострить и испортить отношения между Россией и Польшей.
          В последнюю неделю в  Российское  полномочное  представительство
     систематически являлись  подозрительные  лица,  которые  представляли
     удостоверения II-го отдела Польского генерального штаба  за  подписью
     майора  Кешковского  и  предлагали  доставлять   нам    разнообразные
     документы.  Каждый  раз  такие   предложения    оканчивались    нашим
     требованием    немедленно    покинуть      здание        полномочного
     представительства.
          В  свое  время,  когда  Российское  правительство   опубликовало
     документы, установившие преступную работу II-го  отдела  генерального
     штаба в  контакте  с  "Народным  союзом  защиты  родины  и  свободы",
     возглавляемым  Савинковым,  Одинцовым  и  другими,  уличенные   лица,
     защищаясь, пытались прикрыть преступление фельетоном, напечатанным во
     всех польских газетах за  подписью  Масловского.  Чтобы  оправдать  и
     усилить этот способ  защиты,  II-м  отделом  генерального  штаба  был
     задуман план действительной провокации, который, удавшись, должен был
     служить  оправданием  и  спасением  от  законного  и  неопровержимого
     обвинения,  которое  Русское  правительство  предъявляло    Польскому
     генеральному штабу.
          Случай с полковником Леснобродским с очевидностью устанавливает,
     что против Российского полномочного представительства ведется  широко
     задуманная провокационная работа,  руководимая  Польским  генеральным
     штабом.
          Представляя при сем 1) одну копию  протокола,  составленного  10
     октября в Российском полномочном представительстве, 2)  удостоверение
     полковника Леснобродского за ј3835, выданное II-м  отделом  Польского
     генерального штаба за подписью майора Кешковского, 3) все  документы,
     доставленные в Российское полномочное представительство  для  продажи
     по поручению II-го отдела того же штаба г.  Леснобродским, имею честь
     просить вас, господин министр, предпринять шаги, которые  вы  найдете
     нужными, к пресечению провокационной работы  II-го  отдела  Польского
     генерального штаба, которая ставит своей целью  осложнение  отношений
     между Россией и Польшей.
          Примите, господин министр, уверение в совершенном моем уважении.

                                                                 Карахан*.
     _______________
          * Расстрелян как "враг народа" в 1937 году.


     Ноту эту Стопанскому показали ночью,  сразу после того,  как Всеволод
сообщил Кедрову о  данных,  связанных с  Леснобродским:  поляк  дал  много
интересных подробностей.  Ноту в  целом Стопанский одобрил и  даже шутливо
завизировал ее.
     Наутро он начал давать показания. Наиболее серьезным было то, что, по
его данным,  в  Ревеле среди сотрудников русского посольства есть человек,
работающий на чужую разведку.
     - На какую именно разведку он работает,  не знаю, но факт сам по себе
бесспорен.  Из  обрывков разговоров могу предположить,  что готовила этого
человека к вербовке эмиграция.
     Всеволод запросил данные на ревельскую эмиграцию. Ему принесли список
имен  наиболее видных  личностей в  Ревеле из  разных лагерей:  от  крайне
правого  монархиста Воронцова  до  левого  эсера  Вахта,  редактировавшего
газету  "Народное дело".  Он  назвал  Стопанскому фамилии лидеров комитета
содействия эмигрантам и беженцам:  Вырубова, Львова, Зеелера, Оболенского,
редакторов кадетских "Последних известий" Ратке  и  Ляхницкого в  надежде,
что  поляк  вспомнит  кого-либо  конкретно,  но  Стопанский  категорически
утверждал, что хотя имена эти он и слышал, но протянуть какую-либо связь к
русскому дипломату он не решается.
     Сказал он также,  что в  Москве существует глубоко законспирированное
подполье,  имеющее  в  своем  распоряжении громадные  запасы  бриллиантов,
золота  и  платины.  Подполье это  сторонится всяких аспектов политической
борьбы и преследует лишь своекорыстные цели личного обогащения. Кое-кто из
этих людей поддерживает контакты с представителями здешних дипломатических
кругов,  которые  не  только  скупают драгоценности,  но  в  ряде  случаев
являются передаточным звеном:  драгоценности уходят в Париж и в Лондон,  а
после маклеры играют на  бирже,  причем на  понижении акций фирм,  которые
начинают торговые сделки с Россией.
     - Мне сдается,  что один из  моих здешних друзей -  их имена,  как вы
понимаете, я не называю и не стану называть впредь, - сказал Стопанский, -
связан с  этим московским подпольем,  но в  корыстных,  личных целях -  от
покупает драгоценности для себя,  и у меня, кстати, похитили принадлежащие
его семье деньги - две тысячи долларов, - об этом разговор впереди...
     - А если мы своими возможностями найдем этого человека?
     - Вы вольны делать все,  что угодно,  это ваш долг. Важно, чтобы я не
испытывал угрызений совести.  Кстати,  в подполье Москвы, нам известно имя
богатейшей старухи - фрейлина Стахович, Елена Августовна...


     Через три дня,  после очередной беседы со  Стопанским,  член коллегии
ВЧК  Глеб  Иванович  Бокий*  вызвал  начальника  МЧК  Мессинга,   старшего
помощника начальника спецотдела Будникова и Владимирова.
     Поначалу,  еще  до  этого  совещания,  Бокий  был  у  Дзержинского  и
Уншлихта**: он  предлагал  установить  за  валютчиками  более  пристальное
наблюдение, но Уншлихт круто возражал:
     _______________
          * Расстрелян как "враг народа" в 1937 году.
          ** Расстрелян как "враг народа" в 1938 году.

     - Это  вам  не   эсер  или  кадет,   который  токует,   как  тетерев.
"Аполитичные" валютчики куда как  осторожнее и  мудрее.  Каждый час чреват
тем,   что  драгоценности  могут  уйти  из   России.   Надо  брать  сразу.
Тщательнейшие  обыски,   четко  разработанные  допросы:  в  данном  случае
временный  риск  не   оправдан,   это  вам,   -   он  усмехнулся,   -   не
контрреволюционный заговор, к тем мы можем присматриваться не торопясь...
     Бокий не соглашался с Уншлихтом:
     - Мы возьмем десять, двадцать человек, а два уйдут. Или один. Если уж
рубить - так сразу, по всем!
     - Сдается мне,  вы не правы,  Глеб,  - негромко сказал Дзержинский. -
Время,  когда  мы  из  золота  станем строить общественные нужники,  Ильич
обозначил абсолютно точно:  коммунизм... Проклятие золотого тельца - штука
поразительная. Когда потребность будет соответствовать способности - а это
возможно,   лишь  когда  лавки  будут  ломиться  от  товаров,   здесь  все
взаимоувязано,  -  тогда только золото станет обычным металлом -  тусклого
цвета,  без вкуса и  запаха.  До  тех пор пока золото дает возможность его
обладателю иметь хлеба - я нарочно огрубляю - больше,  чем всем остальным,
до этой поры арестом и реквизицией власть золота не сломить.  Словом, я за
то,  чтобы  сегодня  же  провести  операцию.  Сейчас  каждый час дорог.  В
ближайшем будущем нэп даст нам возможность выкачивать золото здесь, дома.


     Облаву  на  подпольные "золотые  центры"  проводила МЧК  во  главе  с
Мессингом.  Операция прошла на редкость тихо:  ни перестрелок,  ни попыток
бегства.  Люди попались все больше пожилые, респектабельные. Держались они
с достоинством, только сильно бледнели и не могли подолгу стоять - просили
стул,  ноги не  держали.  А  стоять им  приходилось довольно долго -  пока
агенты МЧК делали опись захваченных драгоценностей.
     Особенно много  драгоценностей было  изъято  у  бывшей фрейлины Елены
Августовны Стахович.  Немка  -  по-русски она  говорила довольно слабо,  и
поэтому  допросить  ее   на   родном  языке   Бокий   попросил  Всеволода.
Владимирову,  впрочем,  казалось, что допросов он вести не умеет, да и его
работа в политической разведке предполагала совсем иную деятельность-то он
семь  месяцев служил в  пресс-группе Колчака вместе с  известным писателем
Ванюшиным,  который после  разгрома адмирала ждал  "штабс-капитана Максима
Исаева" в Харбине, то выезжал в Лондон, то появлялся в Варшаве.
     Однако сейчас время было горячее;  три переводчика,  служившие в ВЧК,
разъехались   по   командировкам,   а   ждать   их   возвращения  -   дело
нецелесообразное.


     - Добрый вечер,  -  сказал Владимиров,  предлагая фрейлине сесть, - у
меня к вам вопросы.
     - Вы - немец?
     - Русский.
     - Здесь работаете добровольно?
     - Вполне.
     Старуха держалась удивительно достойно,  и это нравилось Владимирову.
Ему  приходилось видеть людей,  которые ползали по  полу,  рвали  на  себе
волосы,  норовили поцеловать драные чекистские сапоги, вымаливая пощаду, а
эта  старуха  сидела  спокойно,  пристально,  изучающе вглядываясь в  лицо
собеседника.
     - Итак, первое: откуда у вас эти драгоценности?
     - Это фамильные драгоценности.  Я не несу за них ответственности, они
перешли ко мне от моих предков - российских дворян...
     - Тогда извольте отвечать на мои вопросы по-русски,  -  резко заметил
Владимиров. - Для вас понятие "русский" сугубо абстрактно, как, впрочем, и
для ваших предков.
     - Вы не смеете говорить так фрейлине русской государыни.
     - Смею.  Если бы для вас "русский" было сутью,  жизнью, болью - вы бы
подумали о  том,  сколько миллионов русских мрет  от  голода!  А  на  ваши
камушки можно прокормить волость!
     - Не мы