Электронная библиотека
Библиотека .орг.уа
Поиск по сайту
Детективы. Боевики. Триллеры
   Детектив
      Семенов Юлиан. Бриллианты для диктатуры пролетариата -
Страницы: - 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  - 11  - 12  - 13  - 14  - 15  - 16  -
17  - 18  - 19  - 20  - 21  - 22  - 23  - 24  - 25  - 26  - 27  - 28  - 29  - 30  - 31  -
проскользнул мимо освещенной двери, где были сторожа, успев крикнуть: - Кривой, задержи! Ленька, не входя в комнату, прямо через дверь выпалил весь магазин и хотел было броситься следом за своими, но тут в него вошла острая боль, а только потом он услышал выстрел и ощутил запах гари - как в детстве, когда жгли серу со спичек в подвале на Бронной. Евпланов споткнулся о Леньку, упал, поднялся быстро и прохрипел: - Бекматуллин, звони в ЧК! Выбежав на крыльцо, он увидел две пролетки: одна ехала к Тверской, а вторая вот-вот повернула бы на Дмитровку. Он вскинул маузер и три раза выстрелил по двум седокам: один был на козлах, а второй, словно поп, в рясе или в юбке: он не мог и представить себе, что стреляет в женщину. Анна Викторовна увидела, как человек на крыльце Гохрана вскидывает пистолет, целя в них. Она бросилась на спину Воронцову, схватила его голову руками и закричала: - В сторону, Дима, в сторону! А потом раздались два выстрела, и Воронцов ощутил толчок в лопатку - это была пуля, пробившая легонькое тело женщины. "Будет кровь, - машинально отметил он, - на сером очень заметно". - Аня, - тихо сказал он, чувствуя, как женщина медленно сползает у него со спины. - Аннушка, больно? Он оглянулся - глаза Анны Викторовны были широко открыты: женщина была мертва. Где-то неподалеку загрохотали выстрелы. "По Крутову, - понял он, - сейчас начнется облава". Воронцов спрыгнул с пролетки и метнулся в подъезд. Подъезд был заперт. Он побежал в переулок и спрятался во дворе маленького домика. Огляделся: в углу темнел сарай. "Переждать до утра? А мешок где? В пролетке. Конец? Нет, надо идти. Если остановят - отстреливаться, а последний - себе". Евпланов долго сидел возле убитого Карпова и не мог отвести глаз от громадных, узловатых рук сторожа: они менялись, делаясь из бурых желто-белыми, чистыми, будто кто их отмывал мягким мылом. А потом Евпланов заплакал, и он даже не знал, отчего он плакал сейчас, - много смертей пересмотрел в своей жизни и никогда не плакал, только разве зубами скрипел и мотал головой... И только уже под утро, когда наряд ЧК закончил осмотр места происшествия и взял расписку с Харькова и Бекматуллина, что они будут молчать о происшедшем вплоть до особого на то разрешения, он понял, отчего так горько было ему и тянуло сердце. Он вспомнил последние слова свои, сказанные Карпову, и понял он, что никогда не сможет покаяться перед сторожем в дурости своей и темноте, а "спи спокойно" и дурак любой скажет, в ком и вины нет и боли, а только жадное любопытство до похорон и чужих кладбищенских слез. И Воронцов плакал, забившись в угол, на верхней полке поезда, шедшего в Псков, к эстонской границе. Он все делал механически, подчиняясь кому-то второму, отстраненному, который руководил его поступками сегодня, начиная с выстрелов в комнате сторожей. Он механически снял свой казакин и оглядел, нет ли на спине пятен крови; так же механически объяснил извозчику, куда его доставить, - сказал, на Каланчевку, вокзал не назвал, опасаясь чего-то неосознанно, но, видимо, так надо было, - он доверился тому, кто сейчас руководил им в нем самом. Так же спокойно зашел в вагон, не обращая внимания на шпиков и милицейских, которые цепко оглядывали пассажиров, особенно с багажом. Раздевшись, он залез на верхнюю полку и сразу же забылся, будто упал в темную теплоту. Снились ему какие-то сладостные картины, а когда проснулся, перед ним появилось лицо Анны Викторовны. Он до того явственно увидел ее, что даже выставил перед собой руки. А она исчезла. И он заплакал. Он вспомнил нежное, доброе лицо жены, а потом увидел Анну Викторовну, а после ему пригрезилась мать и дети. "Все я потерял, все, - думал он, сдерживая рыдания, - любила меня женщина, больше себя любила - я отдал ее легко, бездумно этой страшной, жестокой жизни, где нельзя жить одному... Любила меня Аня, любила ведь; жизнь отдала за меня, а я, вместо того чтобы послушать ее, как снега тают, - об Островском, чтоб, спаси господь, не поверила в нежность мою... Всех растолкал, сам с собою остался; а зачем я себе нужен? Кому нужен я на этом свете? И чего я на этом свете искал? Нежность мне надо было беречь - и свою, и тех, кто мне ее отдавал, а я все борьбы хотел, истины, правды... Аннушка, бедная ты моя... Лежит сейчас на цинке, и к ноге бирка привязана..." - Сынок, - услыхал он тихий шепот старухи с нижней полки. Она лежала с краю, осторожно прикрывая плюшевой курткой внучку, разметавшуюся во сне. - Ты чего, сынок? Не убивайся, не надо. Воронцов выдохнул, не удержал голоса, всхлипнул. Старуха поднялась с полки, нашла в темноте его голову, стала оглаживать жесткие волосы, пришептывая: - Ты помолись, миленький, помолись господу, и сердечко твое отпустит, расслабит... Ну, не убивайся ты эдак-то, соколик бедненький, не убивайся, ишь спина как трясется... Воронцов нашел руку старухи и прижался к ней губами, лбом, слезами и замер так, только дрожь била спину и остро болело в левом виске... "Разрешить оперативной группе во главе с Будниковым и Арутюновым провести облаву и обыск всех подозреваемых сотрудников Гохрана. Член коллегии ВЧК Бокий". БЕЗ УЛИК НЕТ ДОКАЗАТЕЛЬСТВ __________________________________________________________________________ Стенограмма очной ставки Прохорова и Газаряна. П р о х о р о в. А, скотина, сволочь! Попался. Наконец! Товарищи, это все он. Я - от сохи! Я мальчишкой, понимаете, землю пахал. Я знал, что такое нужда, Глеб Иванович, ты мне поверь. Мы с тобой, как говорится, не первый год знакомы. Газарян, именно он, пришел ко мне и предложил сорок миллионов за Белова. Я тебе рассказывал все подробно, как он предлагал, потом он... Газарян, ну, как у тебя могло повернуться мне это все предложить? Ну, ладно, я дурак. Клюнул, но я-то сейчас следствию помогаю, я всю правду сказал! Весь наш с тобой разговор на Мерзляковском записан на фонограф, я тот разговор по заданию проводил! Понял? Так что, Газарян, к стенке тебя немедленно надо ставить, чтобы не искушал больше честных партийцев! Б о к и й. Ну что, Иван Иванович? Г а з а р я н. Пусть его уведут. (Прохорова уводят.) Г а з а р я н. Я объявляю голодовку. Б о к и й. Это еще зачем? Г а з а р я н. А затем, что я не могу больше смотреть в глаза людям. А Прохоров, который, понимаете, мою водку жрал и женщин у меня просил, вообще не человек. И если уж я скот, так он скот в тысячу раз больший. Я хочу просто и спокойно умереть в тюрьме; в камере. И жизнь мне теперь и отныне ненавистна! Б у д н и к о в. Честные люди смывают позор кровью, Газарян, да только ты если и был честный, то весь вышел. "Я, Клейменова Клавдия Ивановна, продавщица обувной секции магазина ј 16, познакомилась с Газаряном Иваном Ивановичем, когда он проводил ревизию торговой сети. Он покрыл мою недостачу и дело в трибунал не передал, но взял с меня и с зав. секцией Шмелькова расписку, что мы будем на него работать. С тех пор он давал нам задания - с кем встретиться, кому отнести письмо, и я, и Шмельков, мы оба считали, что служим этим делу Советской власти. Что было в записках, я не читала, а людей, с которыми виделась, могу опознать и также все те квартиры, куда он меня посылал. Записано собственноручно. Клейменова". "Я, Белов Григорий Сергеевич, по существу заданных мне вопросов могу показать следующее: Газаряну я передавал золотые вещи в большом количестве, однако, сколько точно передавал, сейчас не помню, потому что много давал. Монеты давал, кольца и часы. Одни часы дал с боем песни "Взвейтесь, соколы, орлами", это помню ясно. Среди вещей, предъявленных мне к опознанию, опознать могу браслет с камнями, портсигар с вензелем В. В. В. Монеты опознать не могу, потому что они все одинаковые. Могу показать также, что Газаряну при мне передавали золотые вещи оценщики Петров, Крюков и Александрова-Ботачиано, из оценщиков бриллиантового отдела ни разу не видел, чтоб Газарян был вместе - ни с Пожамчи, ни с Шелехесом, ни с Александровым. По поводу Туманова должен показать, что он был зарезан мною, ударом ножа в шею, когда я повез его в лес, чтобы отдать его долю драгоценностей. Место опущения его в воду с камнями к ногам указано мною на месте агентам ВЧК. В чем и подписуюсь. Все указанное сделано мною не по умыслу, а случайно и по молодости лет. Белов". "Я, Газарян Иван Иванович, по существу заданных мне вопросов могу показать следующее: бриллианты мне передавал лично Шелехес во время наших совместных прогулок домой, а также их похищал я сам во время вскрытия сейфов с драгоценностями. Золото я получал от Петрова, Крюкова, Проскурякова, Сидорчука. Пожамчи со мной в преступном сговоре не состоял, и я никогда от него никаких драгоценностей не получал. Бриллианты, обнаруженные в выдолбленном отверстии деревянной ручки печати, коей я сургучевал сейфы, были мне переданы Шелехесом. Он же выдолбил отверстие в моей печати для того, чтобы я мог спокойно уносить драгоценности из Гохрана. Газарян". "Настоящий акт составлен нами, агентами ВЧК: Тимошкиным, Макаровым, Дрыновым в присутствии Газаряна И. И. Настоящий акт составлен в том, что мы приехали по адресу, указанному Газаряном И.И., на станцию Тайнинская и здесь, в лесу (схема прилагается) под сосной, вырыли две консервные банки, в которых находились следующие вещи: монет золотых, десятирублевого достоинства, царской чеканки - 41 шт. колец платиновых с камнями драгоц. - 24 шт. колец золотых с камнями драгоцен. - 41 шт. жемчужных понизей зеленого цвета - 6 шт. портсигаров золотых - 4 шт. бриллиантов - 51 шт. жемчуга - 49 шт. часов золотых - 32 шт. Акт прочитан и подписан Газарян. Акт подписан Тимошкин. Макаров. Дрынов". Пожамчи взяли в купе международного вагона. Будников заметил, как сразу же осунулось лицо Пожамчи, как со щек сошел румянец и выступили синие склеротические прожилки, и оттого, что кожа его сделалась пергаментной, сразу же обнаружилось, что Пожамчи красился: резкая белая полоска у корней волос странно контрастировала с воронеными остатками его шевелюры и желтизной кожи. Обыскали его быстро, в карманах ничего не нашли, но когда открыли портфель (Пожамчи в этот момент даже зажмурился), там было обнаружено громадное количество драгоценностей: бриллиантов, жемчужных понизей и сапфиров. - Ну, - сказал Будников, - давайте знакомиться. Я ваш следователь, зовут меня Владимир Петрович. Будем разговаривать сейчас или хотите передохнуть в камере? - Предпочел бы отдохнуть. - Пожалуйста. Хочу только заметить - улики настолько явные, что мудрить нет смысла. Пожамчи вспомнил, как в девяносто пятом году он попался на мелочи, когда работал в ювелирном магазине Шубейкина в Новониколаевске. Тогда его допрашивал старый, добродушного вида пристав. Вопросы он ставил неторопливо, но с каждым вопросом Пожамчи все явственнее чувствовал неотвратимость того, что в конце концов с ним должно случиться; за равнодушием этого старого полицейского он видел всезнание, и тогда - это запомнилось на всю жизнь - он испытал странное чувство: будто с каждым вопросом он делается все меньше и меньше, а потом он и вовсе показался себе крошечной козявкой. - Нет, все же мне бы отдохнуть, - вздохнул Пожамчи, - годы у меня старые, Владимир Петрович, сердце не сдало б. "НКВТ. Просим вас обратиться к ювелиру Карфу в Лондоне - адрес его находится в "Аркосе" - и за плату, под присягой опросить его по поводу стоимости драгоценностей, изъятых у Пожамчи... Ввиду срочности дела просим провести опрос Карфа незамедлительно. Опись прилагается. Бокий". А Кропотов при аресте умер. Тихо умер, в кресле, от разрыва сердца... Под утро Пожамчи проснулся, чувствуя какую-то смутную и неожиданную радость. Он увидал маленькое зарешеченное окно под потолком, тусклую лампочку, забранную металлической решеткой, серые, крашенные масляной краской стены, но все равно что-то подспудно радостное было в нем. Он вытер со лба пот и вдруг вспомнил сон: на краешек кровати присела тетушка и, тихонько поглаживая его по плечам и по мокрой шее, говорила: "Николашка, Николашка, дурачок! Ты этому злодею-то, который тебя давеча опрашивал, скажи, что камни купил по случаю на базаре у несмышленыша беспризорника, а взял их с собой, чтоб в загранице обменять на деньги и сюрпризом вернуть власти". Пожамчи поднялся на кровати и вдруг, улыбнувшись, подмигнул кому-то в темном углу камеры. - Ничего, ничего, пущай он меня столкнет с этого! "Бог меня спас от того, чтоб с ним вчера говорить. С камнями они меня в Гохране не секли ни разу, а то б захватили там же, без пощады. Левицкому бриллианты совал Шелехес. Тот ни слова не скажет: не на того напали. Те камушки, что из портфеля забрали, - описи гохрановские не проходили. Чист я. Так они к каждому в дом нагрянут - мало у кого что лежит: всех в тюрьму не усадишь..." Б у д н и к о в. Итак, вы утверждаете, что купили эти камни на Смоленском рынке 24 мая 1918 года? П о ж а м ч и. Ну, может, 23-го... Или, на крайний случай, 25-го... Я почему помню про май, Владимир Петрович... Я про май помню потому, что тогда Пасха была поздняя... Вы уж старика простите, но я-то праздники соблюдаю... Б у д н и к о в. Вы помните какие-нибудь особые приметы беспризорника? П о ж а м ч и. Беленький такой... В больших сапогах, не по размеру у него были сапоги, это я хорошо помню... Глазенки черненькие, курносый... Б у д н и к о в. Во сколько вы оцениваете стоимость изъятых у вас бриллиантов? П о ж а м ч и. Я рассчитывал миллион привезти в дар голодающим. Б у д н и к о в. Миллион? В советских рублях? П о ж а м ч и. Да кто их... Нет, я рассчитывал привести миллион золотом. Б у д н и к о в. А больше могли привезти? П о ж а м ч и. Трудно ответить... Б у д н и к о в. Значит, вы не можете ответить: могли бы вы продать эти ценности, например, за три миллиона? П о ж а м ч и. О трех миллионах и речи быть не может! Нет, тысчонок сто можно было взять сверху, никак не больше. Б у д н и к о в. Как вы относитесь к английскому оценщику Карфу? П о ж а м ч и. Сурьезный человек. Я же вам говорил. Только вы тогда не чекистом были, а торговым комиссаром... Б у д н и к о в. Кого вы можете назвать из ювелиров-оценщиков более подходящими кандидатами для торговых операций с нами? П о ж а м ч и. Карф самый надежный из всех. Б у д н и к о в. Вы не помните место, где покупали у беспризорника бриллианты в последнюю декаду мая восемнадцатого года? Я правильно называю дату? П о ж а м ч и. Совершенно правильно. Б у д н и к о в. Припомните, пожалуйста, место, где вы покупали бриллианты у беспризорного, и, возможно, людей, что были неподалеку, их внешний вид. П о ж а м ч и. Мальчишка-то портфель принес, говорит мне: "Дяденька, купи портфель", а я ему: "Пшел вон, зачем мне портфель твой". А он тогда сказал, чтоб я внутрь заглянул. Ну, я как заглянул внутрь, так все вокруг исчезло, будто никого кругом не было... Б у д н и к о в. Вы сразу поняли, что это ценные камни? П о ж а м ч и. Мне хватит одним глазком глянуть, ведь я всю жизнь этому делу отдал... Б у д н и к о в. Я приготовил план Смоленского рынка - вот этот забор, а вот тут мясные ряды. Постарайтесь обозначить место, где вы встретили беспризорника. П о ж а м ч и. За точность до метра не ручаюсь, но, думаю, вот здесь. Лошадь там еще стояла, сено хрупала, возле забора. Б у д н и к о в. Обозначьте это место и подпишите план рынка. Укажите, что крестиком вы отмечаете себя, был там тогда-то... П о ж а м ч и. Зачем же мне себя крестиком обозначать? Это примета плохая. Я себя палочкой обозначу. Вот так. Б у д н и к о в. Спасибо. А теперь ответьте мне, Пожамчи, как вы могли быть на Смоленском рынке в последней декаде мая восемнадцатого года да еще возле забора, если именно в мае восемнадцатого года рынок был закрыт, а забор, который вы так хорошо помните, поставлен лишь прошлой весной? П о ж а м ч и. Не может этого быть! Б у д н и к о в. Вот заключение Хамовнического исполкома, можете ознакомиться, это заключение санитарной инспекции города, и, наконец, вот допрос управляющего рынком Усыскина... П о ж а м ч и. Тут какая-то путаница! Б у д н и к о в. Я устрою вам очные ставки с управляющим рынка, с санитарным инспектором города и с представителем исполкома. Вас это устроит? П о ж а м ч и. Премного благодарен. Б у д н и к о в. Теперь ответьте на следующий вопрос: вы показывали, что знаете Карфа и верите в его компетентность. Карф по просьбе наших людей оценил в Лондоне бриллианты не в миллион золотых рублей, как это сделали вы, а в семь миллионов рублей золотом. П о ж а м ч и. Кто? Б у д н и к о в. Карф. Ваш авторитет. П о ж а м ч и. Когда он оценил? Б у д н и к о в. Вчера. П о ж а м ч и. Мало ли что можно сказать... Б у д н и к о в. Карф мог ошибиться на шесть миллионов в оценке бриллиантов? П о ж а м ч и. Владимир Петрович, вы разрешите мне сперва акт посмотреть, где он подписуется под семью миллионами... А то я пока в растерянности и недоумении. Б у д н и к о в. Я покажу вам этот акт, когда сочту нужным. Надеюсь, вы понимаете, что трибунал у меня поддельный акт не примет? П о ж а м ч и. Можно мне уйти в камеру? Б у д н и к о в. Вы себя плохо чувствуете? П о ж а м ч и. Нет... Устал... Б у д н и к о в. Я тоже устал. Тем не менее будем продолжать. Вы были знакомы с московскими или петербургскими аристократами, крупными капиталистами, политическими деятелями? П о ж а м ч и. Кто б меня из них на порог пустил... Принесешь какую ценность, в прихожей сунут чек, вещь возьмут - и все. Б у д н и к о в. Лично вы с ними никаких дел не вели? П о ж а м ч и. Только выполнял поручения моих хозяев, Ивана Афанасьевича Ненахова и Павла Михайловича Рябинина... Они оба удрали, так что за них я не в ответе... Б у д н и к о в. С Разумовскими не бы

Страницы: 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  - 11  - 12  - 13  - 14  - 15  - 16  -
17  - 18  - 19  - 20  - 21  - 22  - 23  - 24  - 25  - 26  - 27  - 28  - 29  - 30  - 31  -


Все книги на данном сайте, являются собственностью его уважаемых авторов и предназначены исключительно для ознакомительных целей. Просматривая или скачивая книгу, Вы обязуетесь в течении суток удалить ее. Если вы желаете чтоб произведение было удалено пишите админитратору