одно свидетельство того, как
отдают сошек. В самолете "Алиталии" находилось 110 пассажиров. Один из них
(видимо, исполнитель) опознан не был. Остальные трупы, хоть и разорванные
на куски, что я в л я е т с я с л е д с т в и е м взрыва в самолете, были
установлены, прилетели родные, получили урны; и лишь одна урна оказалась
бесхозной. Тот, кто держал "посылочку" в саквояже, переданном ему на
аэродроме, и мысли не имел, что везет он взрывчатку и что механизм
замедленного действия сработает в самом конце рейса, когда горы родной
Сицилии будут медленно и величаво проплывать под самым крылом самолета...
   Пери подчеркивает в своем анализе: "В случае неисправности бортовых
приборов у пилота есть несколько секунд на то, чтобы подать сигнал на
землю работникам по обеспечению полета и контролю за ним; в этом случае
остается запись в "черном ящике"; однако пилот ничего не сообщил - значит,
у него и секунды не было:
   взрыв, глухая тишина и все..."
   (Замечу, что до сих пор никем не исследовано и еще одно немаловажное
обстоятельство: на борту авиалайнера находился Иньяццо Алькамо,
заместитель генерального прокурора в апелляционном суде Палермо. Какие
дела находились в его ведении? Сколько людей, связанных с мафией, ждали
вызова в его кабинет?
   Какого уровня были те люди?)
   Правые ультра - неофашизм и мафия, объединенные единством выгоды,
наносят чувствительные удары ныне; ставки необычайно высоки. Судите сами:
   застрелен Скальоне, генеральный прокурор Палермо. Расследование этого
убийства (первого такого рода по своей наглости) было поручено
генеральному прокурору Генуи Франческо Коко.
   Прокурора Коко застрелили - двое его охранников также были изрешечены
очередями.
   Это случилось после того, как Коко встретился с судьей Оккорсио в Риме:
   между ними произошел обмен мнениями, в высшей мере важный.
   Следом за Коко настала очередь судьи Оккорсио.
   Комиссар Пери заключает: "Штаб-квартира в Риме, к у д а в е л и в с е
нити черного заговора, действовала активно, но осталась вне подозрении.
   Существовала и существует мощная организация, занимающаяся, в
частности, организацией похищений. (За Марьяно было получено 280000000
лир; за банкира Перфетти - 2000000000 лир; за промышленника Кампизи -
700000000 лир.) Идейных организаторов надо искать в п о л и т и ч е с к и
х кругах, которые находятся в н е подозрения. Оружие, снаряжение, военные
инструкции, найденные у Конкутелли, со всей ясностью вскрывают главную
цель главарей организации, которые не побрезговали воспользоваться
могущественной поддержкой сицилийской и калабрийской мафии..."
   Все возвращается на круги своя: пакт фашизм - мафия, о невозможности
которого так много пишет правая пресса, очевиден. Мы уже говорили, что
такого рода пакт лишь в н е ш н е был невозможен, когда фашизм возглавлял
Муссолини; он на самом-то деле существовал, ибо хоть личность Муссолини и
определяла в чем-то с и с т е м у фашизма, но ведь не глубинно, говоря
иначе, не социально, а лишь поверхностно.
   Стоит, видимо, тщательно проанализировать сдвиги в экономической
структуре: без и вне экономических потрясений фашизм как высшее проявление
национализма практически невозможен, ибо невыгоден капиталу. Он становится
выгоден лишь в критической ситуации, я бы сказал, в ситуации а л ь т е р н
а т и в н о й:
   либо победа левых сил, либо выдвижение правых ультра, которые могут у д
е р ж а т ь.
   Разве не так р а с с ч и т ы в а л и, ставя на Гитлера, всякого рода
Тиссены и Круппы в трудную годину экономического кризиса и подъема
прогрессивного движения в Европе?!
   Вернемся к трагедии в Далласе, к истории гибели Джона Фитцджеральда
Кеннеди.
   Поскольку преступление это м н о г о с т у п е н ч а т о, нам следует
вспомнить, что Лучано, "король наркотиков" и "босс боссов" американской
мафии, несколько месяцев провел в Гаване, используя столицу диктатора
Батисты как перевалочный центр героина: Средиземноморье - США. Вспомним,
как мафия влезает в банки, как она легализуется, проникая во все поры
системы: следовательно, мафия тащила за собою интересы вполне
благопристойных капиталистов и банкиров, порой не знавших просто-напросто,
что их банк давно уже сориентирован на вложения в преступный бизнес.
   И вот на Кубе победил народ, победила революция. Ее победа означала
поражение американских ультраправых и их ставленников, она поставила под
угрозу судьбу присутствия на всем континенте и влияние США в регионе.
Победа Кастро - удар и по счетам! А на все это реагируют однозначно - в
атаку! Те, кто планировал высадку кубинских контрреволюционеров в бухте
Кочинос, были так или иначе связаны с финансовыми группами, которые имели
денежный, то есть реальный, интерес в возвращении Гаваны декретах
наркоманию, проституцию и азартные игры.
   Социалистическое государство Куба внесло весомый вклад в борьбу с
международными центрами преступного бизнеса. Вот один из примеров. Поздней
осенью 1982 года кубинские морские пограничники, патрулировавшие у берегов
провинции Пинар-дель-Рио, задержали в своих территориальных водах
американскую яхту.
   На ее борту оказался груз наркотиков. За несколько дней до этого яхта
снялась с якоря в одном из портов Колумбии и шла в американский штат
Флорида, давно уже ставший опорной базой торговцев "белой смертью".
   Контрабандисты, пересекавшие Карибское море, арестованы на Кубе не
впервые.
   Начиная с 1970 года за нелегальный провоз наркотиков задержаны 36 судов
и 
   21
 
   самолет. Из общей численности "трудившихся" на их борту экипажей в 230
человек 77 - граждане США. Флоридская мафия занимается переброской
наркотиков из Южной Америки в США. Она превратила доставку "зелья" в
крупнейшую отрасль экономики своего штата с ежегодным оборотом в
двенадцать миллиардов долларов.]. А за такое стоят насмерть: история
империалистических войн иллюстрирует это положение со всей очевидностью.
Но раньше мафия не влезала так глубоко в поры законного бизнеса.
   Теперь мафия стала гигантской "с ц е п л е н н о с т ь ю ф и н а н с о
в ы х и н т е р е с о в". Страшная цепочка: секретные плантации
наркотиков; курьеры, провозящие в чемоданах с двойным дном товар;
бизнесмены, именуемые "распространителями"; законные миллионеры мафии,
вкладывающие "героиновые деньги" в банки; президенты строительных фирм,
строящие на эти деньги игорные дома в Лас Вегас, заводы по производству
искусственного молока для младенцев (миллиарды долларов прибыли, женщина
должна хранить фигуру, "кормление грудью - вандализм прошлого века"!);
председатели наблюдательных советов кинобизнеса (порнофильмы); директора
крупнейших авиационных компаний (мафия нуждается в своих людях на
транспорте).
   И т а к д а л е е.
   (А сколько представителей системы являются членами наблюдательных
советов всех этих концернов, банков, компаний?! "Свобода, понял, свобода"
- так поется в одной озорной песне: не в бровь, а в глаз, нет?)
   Когда провалилась высадка контрреволюционеров в бухте Кочинос, надо
было думать о будущем. Кубинская революция доказала свою жизнестойкость:
народ был готов сражаться за социализм с оружием в руках, "родина или
смерть" не столько лозунг, сколько констатация факта.
   Сейчас пока невозможно сказать, кто именно выдвинул идею убить
президента.
   Того президента, который не смог вернуть Гавану ее прежним владельцам.
Того президента, который первым за океаном повернул к реальности в оценке
новой структуры мира. Это, именно это, дало ему популярность. И разные
ультра были заинтересованы в том, чтобы убрать Кеннеди. А ведь они ныне п
р о р о с л и вместе с мафией в С и с т е м у.
   Убив Кеннеди, можно было - по замыслу политических стратегов -
повернуть американцев к вечной ненависти против русских и кубинцев -
"русский"
   Освальд руководил "кастровским" комитетом.
   Стоило Роберту Кеннеди - накануне выборов - повторить, что он в случае
избрания на пост президента потребует санкций против мафии, как появился
полубезумный Сирхан Сирхан и прогрохотали выстрелы в ресторане отеля
"Амбассадор".
   ...Утром того трагического дня я был в Лос-Анджелесе, в штаб-квартире
"Бобби", и говорил с Пьером Сэленджером, бывшим "шефом печати" Джона
Кеннеди, который тогда руководил кампанией по выборам Роберта.
   В огромном здании творилось нечто совершенно невообразимое: шум, крики,
смех, бесконечные телефонные звонки; девочки раздавали пластинки с
песнями, сочиненными в честь будущей победы "Бобби"; молодой негр подарил
мне целлулоидную шляпу с портретами Кеннеди: "Бобби вил вин!" - "Бобби
победит!" - было выведено под портретами Роберта.
   Сэленджер смотрел на это веселое безумие с усталой улыбкой: спать во
время турне Роберта приходилось по три часа, да и то в кресле самолета,
неловко согнувшись.
   - Кеннеди победит? - спросил я. - Вы убеждены в этом?
   - На шестьдесят процентов, - ответил Пьер.
   - Почему не на восемьдесят?
   - Ну, такое в Америке невозможно.
   В тот же вечер я вернулся в Нью-Йорк и был приглашен Кронкайтом,
телеобозревателем Си-би-эс, на его программу: старый ас журналистики давал
свой синхронный анализ вероятии президентских "праймериз". Он, наблюдая за
телерепортажем с "праймериз" в Лос-Анджелесе (а соперник опережал Кеннеди
на несколько пунктов), сказал:
   - Ерунда. Бобби победит. Он войдет в Белый дом, он о б р е ч е н на это.
   Мы расстались с Кронкайтом в двенадцать: он обрушился в кресло, и
девушка начала снимать с него грим. В американском телевидении все
настоящее - телефон звонит по правде, а не трещит будильник за кулисой в
руках у ассистента; работают ЭВМ,
 а не зажигаются цифры, подготовленные декораторами; вот только ведущий н
е п р а в д и в о загримирован.
   - Американцы не любят старых, некрасивых мужчин, - объяснил Кронкайт. -
Ведущий обязан быть э т а л о н н ы м, ничего не поделаешь.
   Мы попрощались и разъехались: он - домой, я - в гости к приятелю.
   В пять часов утра к нам позвонил Дмитрий Темкин, наш старый друг.
(Помните песню "Грин хилз"? Музыку к фильму "Сто мужчин и одна девушка"?)
   - Только что убит Кеннеди.
   Приятель сел к машинке, я поехал на Си-би-эс. Кронкайт уже был здесь.
Его трясло. Он сел на свое место - незагримированный, седой, с мешками под
глазами.
   - Когда же кончится этот ужас? - спросил он Америку. - Когда? Неужели
мы никогда не научимся ценить и беречь Человека?
   Я вышел на улицу в семь часов. Люди шли сосредоточенно, обменивались
улыбками, останавливались возле витрин, толпились около табачных киосков -
словно бы ничего не произошло этой ночью, словно бы не погиб тот, кому они
так аплодировали пять часов назад.
   Господи, подумал тогда я, неужели новые скорости сделали мир таким
равнодушным?
   Или же система г о н к и за миражем удачи делает всех черствыми друг к
другу, взращивает эгоцентризм, какого еще не знало человечество? Или же
здесь, среди грохота и гомона, категория с л у ч а й н о г о сделалась
некой закономерностью повседневности?
   Жестокое было то утро в Нью-Йорке, жестокое, до самой горькой
безнадежности жестокое.
   Я вспомнил тогда ресторанчик ВТО на Пушкинской, ноябрь, потоки дождя на
стеклах, веселое наше застолье и тишину, мертвую тишину, которая настала,
когда кто-то, войдя с улицы, сказал тихо:
   - Товарищи, убили Кеннеди.
   Разошлись все вскорости, никто не пил. Оплакивали не президента США,
нет, оплакивали отца двух малышей, Жаклин, которая стала вдовой,
оплакивали человеческое горе...
   Я не унижу себя утверждением, что-де, мол, "русские добрее
американцев"; нет, просто наши основополагающие идеи добрей.
   И никто меня не упрекнет за эти слова в пропаганде исключительности,
ибо я сказал то, во что верю, то есть правду...
   ...А в Мессине, где я должен был сдать "фиатик", все обошлось. Приемщик
даже не заглянул в багажник. Я, однако, сказал ему:
   - Обидно, что вы не даете инструмент.
   Приемщик ответил по-итальянски:
   - Но парле инглезе.
   Нет так нет, еще лучше. Сосед по купе объяснил мне:
   - Живи сам и давай жить другим. Если все машины, сдающиеся в аренду,
будут оснащены запасными баллонами и набором инструментов, то что же
делать фирме "автосос"? Объявить себя банкротом? Или нанять мафиози, чтобы
вынудить компанию по аренде предлагать машины с дефектом?
   Сосед достал из чемоданчика маленький приемник, выдвинул антенну, нашел
радио Палермо. Передавали музыку - нежную, г у с т у ю, солнце и тепло,
томление и ожидание было в ней.
   - Каприччиозо по-сицилийски, - сказал сосед, - мелодия безмятежного
утра.
   Вам нравится?
   Назавтра я прилетел в Москву. И хотя багаж разгружали куда как дольше,
чем в Риме, и отсутствовали тележки, и надо было на себе тащить чемодан,
пишущую машинку, хурджин и ящик с книгами, и таксист не подкатывал к тебе,
а неторопливо и оценивающе спрашивал, не нужно ли мне ехать на вокзалы, я
испытал блаженное, огромное, несколько расслабленное ощущение счастья.
   Нужно ли объяснять - почему? Особенно после "путешествия по мафии"?
   Думаю, объяснения не потребны.
   ...Я никак не мог предположить, что спустя два года мне придется
столкнуться с деятельностью одного из подразделений мафии, с теми, кто
торгует и укрывает похищенные произведения мировой культуры, - лицом к
лицу.
 
 
 

                                   Глава, 

 
   в которой рассказывается о знакомстве с Георгом Штайном из Штелле,
достойным гражданином ФРГ 
 
   1
 
 
   ...Я понял, что это не просто журналистский п о и с к, когда Карл Вольф
- высший генерал СС, обергруппенфюрер и начальник личного штаба Гиммлера -
долго не спускал с меня своих прозрачных, чуть ли не белых глаз, а потом
быстрая улыбка тронула его сухой рот:
   - Нет, нет, господин Семенов, я не любил рейхсминистра Розенберга и
старался не иметь никаких дел - ни с ним, ни с его окружением... Я не
очень-то верю, что он осуществлял реквизиции в музеях России, мне сдается,
что это - пропаганда победителей. Отто Скорцени прав был, когда говорил
мне о той тотальной лжи, которая распространяется о так называемых
нацистских зверствах... Ничего, правда восторжествует рано или поздно...
Ну, а теперь давайте перейдем к ответам на ваши конкретные вопросы: я не
боюсь правды, наоборот, я ее жажду.
   ...Второй раз я понял, что поиск культурных ценностей, похищенных в
наших музеях, архивах, библиотеках, не простое дело, когда человек,
который передал мне документы о п р о д о л ж а ю щ е м с я и поныне
"культурном бизнесе", курируемом мафией, лег в клинику на обследование и
попросил меня связаться с ним через пять дней, и я позвонил к нему, а мне
ответили:
   - Он умер, да, умер, кто бы мог подумать, такая жалость, совершенно
неожиданный инфаркт миокарда.
   Ничего этого я, понятно, представить себе не мог, когда Иван Семенович,
один из советников нашего посольства в Бонне, после моего приезда, - надо
было открыть корреспондентский пункт "Литературной газеты" - предложил:
   - Слушай, сегодня возвращается на Родину заведующий бюро ТАСС Александр
Урбан, товарищи собрались проводить его, едем с нами, а?
   И мы поехали, и было это за два года до того, как меня взяли в кольцо
молодые полицейские на улицах ночного Бонна, и было у Александра Урбана
весело и дружески, и он, протянув мне текст, отпечатанный на телетайпе,
сказал:
   - Прочти, старик, может, пригодится на будущее...
   В его корреспонденции ("тассовка", говорим мы) было написано: "Об
исчезнувшей Янтарной комнате и ее поисках написаны тома, однако последняя
глава, видимо, еще не закончена. Розыски этого всемирно известного
сокровища продолжаются.
   Все больше фактов свидетельствуют о том, что Янтарная комната находится
на территории ФРГ. Еженедельник "Цайт" недавно опубликовал большую статью,
в которой рассказывалось об ограблении нацистами оккупированных территорий
СССР и других стран в годы второй мировой войны. Там сообщалось о Янтарной
комнате, ее поисках и о благородной деятельности гражданина ФРГ Георга
Штайна из Штелле, что под Гамбургом, который вот уже двенадцать лет
занимается розыском сокровищ, украденных гитлеровскими фашистами. Много
лет подряд он упорно ищет следы Янтарной комнаты.
   - Анализ документов СС, - рассказал Г. Штайн, - свидетельствует, что
Янтарная комната, вероятнее всего, была запрятана гитлеровцами в соляных
шахтах".
   Решение ехать в Штелле к Георгу Штайну пришло, понятное дело,
немедленно, однако поначалу надобно было купить машину и снять дом для
корпункта "ЛГ". Купить машину - дело простое, занимающее от силы день-два.
Фирма сама оформит документы, получит тебе номер, зарегистрирует машину,
сообщит нужные данные в полицию и бургомистрат, застрахует, - время здесь
имеет товарную ценность, им надобно дорожить. А вот снять квартиру куда
как сложно, особенно в Бонне и его окрестностях: город маленький, а
жителей, особенно из-за границы, - множество.
   Цены на пристойные квартиры очень высоки.
   ...Словом, купив "форд", переговорив с несколькими посредническими
фирмами по поводу квартиры-бюро для "ЛГ", обсудив возможности аренды
коттеджа с Иоахимом Енеке, одним из наиболее крупных агентов по аренде
жилья, я решил отправиться в Гамбург.
   ...Сначала снег был мелким, сыпучим, нормальным январским снегом, но
потом с Северного моря потянуло теплом и хлопья снега сделались
громадными, будто в конце ноября у нас на Красной Пахре. Прекрасная дорога
на Гамбург перестала быть прекрасной, все машины сбавили скорость; начали
то и дело вспыхивать моргающие красные тормозные огни - авария. А потом
скорость, не ограниченная в ФРГ, упала со 160 до 70 километров, и колонна
машин показалась мне неким змееподобным, страшным существом, связанным
незримыми нитями.
   Я понял, что к Штайну мне попасть трудно, тем более не зная толком
дороги; кое-как выбрался из этого давящего, безмолвного, цельнотянутого
потока машин, свернул на шоссе местного значения, остановился возле
маленького кафе, зашел, спросил чашку чая, поинтересовался у хозяина, как
лучше добраться до Штелле. Тот долго думал, потом крикнул жене на кухню:
   - Ты не помнишь, к Штелле надо сворачивать возле пятого светофора или
около седьмого? Та ответила:
   - Там объезд. Надо свернуть во второй переулок, проехать двести
пятьдесят метров, потом свернуть еще раз налево, до первого светофора,
затем уже направо...
   - Вы только скажите, в каком направлении ехать, я сам доберусь...
   Хозяин не понял:
   - То есть как это - "в каком направлении"? Я должен объяснить вам не
направление, а точный путь, мой господин; на "направлении" вы сожжете
бензина на пять марок, не меньше... Нет, во всем должен быть порядок.
("Орднунг мус зайн" - самое распространенное выражение у немцев среднего и
старшего поколения.)
   Итак, вы едете до второго перекрестка, сворачиваете, далее проезжаете
двести пятьдесят метров, еще раз крутите налево... Одну минуту,
простите... Габи, а сколько метров надо проехать после второго поворота?
   - Не более ста пятидесяти, - ответила с кухни невидимая мне Габи.
   - Так вот, проедете сто пятьдесят метров; на углу увидите лавку герра
Шнитце, скобяные изделия, поделки из бронзы, маски из гуми; затем
останавливаетесь у светофора, не вздумайте выезжать на красный, полагая,
что в деревне нет полиции, - а на самом деле они подлавливают нарушителей,
как охотники коз... Затем проезжаете еще четыре светофора и лишь потом
поворачиваете налево...
   - Там тоже объезд, - сказала с кухни Габи. - Надо ехать по указателям,
их всего четыре.
   - Понятно, да? - спросил хозяин. - Ориентируясь на указатели, вы
выедете к кирхе, а это уже Штелле. Кого вы там ищете?
   - Господина Георга Штайна...
   - Хм... Слышишь, Габи?
   - Слышу, - сухо ответили с кухни.
   - Это тот самый Штайн, который вывозит за границу наши ценности? -
спросил хозяин. - Простите, а вы - подданный нашей республики?
   - Нет.
   - Газетчик?
   - Да.
   - Ага... Ну что ж, у нас свобода печати... От кирхи вы повернете
направо, мимо бол