тампсихоз, а может быть, девушка врожденно умеет держать
себя в руках.
   (Впоследствии я только один раз видел в Японии плачущую женщину: в
метро, в углу, сидела пожилая женщина - зажавшись, вся в черном. Она так
сжимала пальцы, что ногти у нее были сине-белые. Она плакала, не вытирая
слез; я подумал, что так неутешно плакать может здесь лишь пожилая
женщина, потерявшая единственного маленького ребенка.)
   Урок, который проводит Мессерер, очень интересен., Она делает быстрые
замечания.
   "Жете, антре, ляссе!" - прыжок с перекидкой. "Никкай (это уже
по-японски) - два раза!" (по-русски). "Реперасьон сан арабеск. Ассамбле
антуран". (И по-японски):
   "Лялябе дайго камаэ" - полупальцы в пятую позицию!
   Ошибку свою ученики переживают остро - лицо даже меняется, становится
жестче.
   (Мессерер рассказывала потом, что у Когана в консерватории была
воспитанница, четырнадцатилетняя японочка. За неудачный пассаж она сама
себя наказывала:
   простаивала со скрипкой в руках пять-шесть часов, повторяя один и тот
же пассаж.)
   Движения учениц пластичны, нежны, вкрадчивы. Великолепные фигурки у
девочек.
   За последние годы рост японцев увеличился в среднем на пять
сантиметров, они теперь очень редко сидят, поджав под себя ноги, - эта
традиция нарушена. Вся Япония занимается гимнастикой; во время обеденного
перерыва молодые рабочие и клерки выходят на спортивные площадки - пользуя
бейсбольную перчатку, кидают друг другу теннисные мячи. Культ тела не
самоцель, а средство быть здоровым.
   Когда Мессерер кончила урок, ее проводили аплодисментами.
   Я спросил:
   - И так каждый раз? Продюсер ответил:
   - Конечно. За искусство надо благодарить.
   Был принят послом О. А. Трояновским. Просил его помочь в организации
встреч с руководителями газет, телевидения, радио. Потом встретился с
профессором экономики университета Васеда. Разговор был интересным. Смысл
его сводился к тому, что "обреченному на тотальную политизацию китайскому
миру" японцы противопоставляют "акционерное общество" ста миллионов
трудолюбивых производителей, управляемых дюжиной экономических воротил -
старцев в скромных куртках, которые диктуют вполголоса свои распоряжения.
Политическая власть в Японии заключена в скобки. Она является приводным
ремнем между хозяевами фирм и массой избирателей.
   Из университета возвращался в отель пешком поздно ночью. Поражает
размах строительства. Токио ночью оживает. Как только клерки покидают свои
оффисы и начинают пустеть улицы, так сразу же на перекрестках появляются
лампочки, предупреждающие автомобили о том, что ведутся работы. Приходит
огромное количество рабочих в касках, с маленькими микрофончиками в руках.
Криков:
   "Давай, давай!" - нет. Работы радиофицированы. Указания по радио идут
от инженера к мастеру, от мастера к рабочим.
   Когда смотришь на работающий ночной Токио, на мощный ритм города (в
ночи это особенно заметно), убеждаешься лишний раз в неодолимости развития
безликого всевластного молоха - индустриального прогресса. Особенно
тревожно эта проблема просматривается в условиях японского капитализма.
Десять лет назад не было ни транзисторных микрофонов, ни гигантских
дорожных машин, управляемых электронными системами; человек был - еще
десять лет назад - над техникой, он был выше ее разумом. Сейчас японский
рабочий (десятичасовой труд, отсутствие льгот для образования, высокая
цена на книги) "бежит" за техникой, тщится понять ее. А кибернетика и
электроника все более и более неуправляемы, "самоорганизованны", они
выходят из-под контроля. Революция в науке требует своего философского
обоснования, - иначе она подомнет людей и начнет корежить их,
приспосабливая "для себя". Может ли философия империализма дать такого
рода серьезное обоснование? Приложимы ли новые формулы науки к
общественным взаимоотношениям в странах капитала? Абсурдно ли понятие -
кибернетическая и электронная неуправляемость? Чем дальше, тем важнее
будут вопросы: что главенствует - человек или машина? Религия - или ее
служители? Высокая национальная гордость - или слепой, чванливый
национализм?
   Любопытен пример Англии. Мощь ее индустрии диктует политику вне
зависимости от того, кто стоит у руля - консерваторы или лейбористы.
Казалось бы, фантастическое развитие бытовой техники должно нивелировать
личность. На самом деле это развитие пока что стимулирует развитие
личности, соприкасающейся с техникой непосредственно, с последующим, уже
осмысленным подчинением или неподчинением этой личности идее дальнейшего
прогресса. И потом - прогрессу уже тесно на земле, он ушел в космос.
Почему? Земля мала? Отнюдь. Разность талантов.
   Среди нас появились люди, живущие в следующем веке. Эти люди смотрят те
же фильмы, что и мы, едят тот же хлеб, что и мы, носят костюмы того же
покроя. Но живут они иными категориями, и в этом - вольтова дуга будущих
потрясений, которые придут в мир с дальнейшим развитием научного
прогресса, если только подход к научному прогрессу, к решению проблем
научного прогресса не будет классовым, то есть направленным на благо
миллионов, а не десятков.
   Все это пришло мне на ум, когда я, прижавшись к стене дома, чтобы не
мочил дождь, наблюдал за тем, как слаженно и четко работали строители
неподалеку от Гинзы, в самом центре Токио, среди пузатых громадин банков и
концернов.
   С утра повалил снег. Вот тебе и токийская весна! Японцы удивлены. Тепла
сейчас никто не ждал, но и снега тоже.
   Жду телефонных звонков. Спасибо Роману Кармену - дал свою портативную
машинку.
   Работает она, правда, с грехом пополам, но все же работает.
Самодисциплина - это когда каждый день хотя бы две страницы. Если пишешь
от руки, возможны накладки:
   не чувствуешь, много ли написал, а считать количество знаков мы не
приучены. И, хотя эта традиция идет от Джека Лондона, через Хемингуэя, мы
как-то боимся "цифири" в изящной словесности.
   Первую половину дня метался по визовым делам. Нужно было найти
посольство Австралии, посольство Сингапура, посольство Малайзии,
посольство Филиппин, а в этом гигантском городе найти посольство - даже по
справочнику - дело сугубо трудное. (Поскольку отсюда я должен лететь по
всей Юго-Восточной Азии, целесообразно запросить визы заранее.)
   Конечно же забыл в Москве фотографии, - это обнаружилось в филиппинском
посольстве. Поехал в универмаг, где есть "моментальное фото". (У входа в
универмаг стоят хорошенькие девочки и приветствуют каждого входящего: "Как
хорошо, что вы к нам пришли!") Затискиваешься в маленькую кабинку,
охорашиваешься, опускаешь деньги, нажимаешь кнопку и через минуту
получаешь фото. (Я не обольщаюсь по поводу своей физиономии, но
"моментальное фото"
   изобразило меня старым, оплывшим и обросшим пропойцей-гангстером.
Человеку с такой физиономией давать визу рискованно. Я бы лично не дал.)
   Зашел в банк - получить деньги по чекам, которые мне выдали в редакции.
Потрясли меня открытые сейфы. Понял наконец, что такое "бронированный
сейф" (мой спутник смешно сказал: "перенабуханный банк"). Часто иностранец
определяет явление точнее, чем мы. Мы порой ищем единственно верное
определение, а он в данном случае передал чувство, а не мысль -
"перенабуханный банк".
   Сейфы производят впечатление устрашения: с круглыми ручками, с наборами
шифров, сверкающие холодной медью и сталью. Ты явственно чувствуешь, как
тяжело и медленно открывается дверца сейфа. Для нас банк - это маленькое
невзрачное помещение, где мы платим двадцать рублей за телефон и квартиру.
В Японии, как, впрочем, во всем капиталистическом мире, банк - это "храм".
Банки занимают самые лучшие дома, внутри все холодно, мощно и торжественно.
   Возвращаясь из банка в отель, заблудился. Паренек-студент (его звали
Накамура)
   полчаса ходил вместе со мной в поисках отеля "Токио-грандо". Он
заботливо держал свой зонтик над моей головой и шлепал по лужам только
потому, что незнакомый человек обратился к нему на улице с вопросом. Как я
потом убедился, это типично для Японии.
   ...Поехал в Клуб иностранных журналистов. Если и не аккредитоваться -
это дорого, - то хотя бы договориться о пользовании библиотекой. Здесь
удобно встречаться с людьми, можно довольно дешево пообедать. Здесь бывают
интересные беседы журналистов с политиками, бизнесменами, с военными,
дипломатами. Здесь выступал У Тан, Неру, Сато, премьеры Австралии,
Филиппин, Пакистана.
   (В центре, около полицейского участка, тревожно светится электрическое
табло:
   "Сегодня на улицах погибло три и ранено 270 человек". Табло пугает
людей. Мы часто "щадим" нервы пешеходов, а зря. Лучше напугать, чем потом
носить передачи в Институт Склифосовского.)
   В Клубе иностранных журналистов полно народу. Великолепная библиотека,
блистательно подобранные досье.
   Журналист из "Асахи", с которым я разговорился в библиотеке, подбирая
материалы к теме "Промышленный прогресс", заметил:
   - Мы не хотим изобретать. Ломоносова у нас в ближайшее время не
предвидится. До нас изобретено слишком много, нам следует научиться делать
так, как не умеет делать никто в мире. Наша главная задача - доводить
изобретенное другими до суперкондиции. Стать "руками" мира тоже не так уж
плохо. Мы продали американскому концерну "Интернейшнл бизнес машинз"
техническую документацию для изготовления более совершенного запоминающего
устройства. Металлургическая компания "Тайхейо" продала фирме Круппа свою
технологию изготовления чугунных валов. На 1975 год мы планируем выпуск
стандартных типовых строительных деталей для жилых домов. На 1985 год мы
планируем для каждого гражданина солнечную батарею и автомобиль, не
выпускающий отработанных газов и не производящий шума.
   А к 2000 году мы надеемся научиться управлять погодой, точно
предсказывать землетрясения и с помощью медикаментов изменять человеческий
характер. (Ну-ну!)
   Познакомился (здесь, в клубе, знакомства завязываются быстро) с седым
громкоголосым стариком, американским журналистом Дзйвом Конде. Он -
корреспондент гонконгского "Фар истерн экономик ревью" и нескольких
канадских газет. Много пишет для японской прессы. Костит "ястребов" за
жестокость по отношению к инакомыслящим и за войну во Вьетнаме. Одни
американцы считают его патриотом; другие говорят, что он псих; третьи
утверждают, что он красный. Более всего Конде интересуется
целенаправленностью политики Вашингтона и Пекина по отношению к Токио.
   - Пекин пытается разбить японский бизнес, - говорил он мне, - с тем
чтобы разделить свои отношения с Японией на две категории. Первая - это
договорная торговля, которая ведется с официальными фирмами, по
правительственным соглашениям, и вторая - торговля с дружественными
японскими фирмами.
   Дружественным фирмам Китай дает серьезные привилегии. Пекин хочет
добиться устойчивых экономических контактов с близкими им людьми, с одной
стороны, и, с другой, вбить клин между японцами и американцами и японцами
и Советским Союзом.
   Учтите: многие из нынешних китайских лидеров получили образование в
Японии. И Чжоу Энь-лай утверждает постоянно, что Пекинский аэропорт открыт
для любого японского министра, который желает посетить Китай. Но, однако,
когда сейчас японцы пытаются отладить неофициальные контакты, чтобы кто-то
из японских министров мог посетить Китай, все это встречает сопротивление
Пекина. Вероятно, пройдет год-два, прежде чем такого рода визиты смогут
стать реальностью. Пуще всего, естественно, Пекин ждет падения кабинета
Сато, чтобы пришел другой, более удобный для Пекина, японский политик.
   ...В досье клуба мне предложили огромное количество литературы по Токио.
   Справочники здесь составлены блестяще. Описаны все районы города;
составлен перечень всех авиационных компаний, туристских бюро, указаны
наиболее интересные дни в году, когда проходят фестивали и праздники.
   Среди национальных праздников меня заинтересовали "праздник возраста",
15 января, - праздник молодых людей, "которые вошли в возраст", то есть
которым исполнилось двадцать. Специальные ритуалы подчеркивают уважение к
новому поколению в Японии и к его роли в национальной, экономической и
культурной жизни. 15 сентября празднуют день "почтения к возрасту". Это -
в честь стариков из родни.
   Интересен праздник 6 января: в этот день в городах проходят парады
пожарников.
   Почтение к пожарным - традиция деревянного Токио (сейчас деревянный
Токио можно найти лишь на далеких рабочих окраинах), который в прошлом
часто горел.
   Японские праздники отмечаются семьями. Не государством, не
правительством, не муниципалитетами, но именно семьями. (Потом я убедился,
что Япония - страна, составленная из семейных ячеек. Японская культура,
японская работоспособность, японская воспитанность, японская грациозность
- все это идет от семьи, от традиции.)
   Справочники - это реклама. Подчеркивается, что Токио - шестой город
мира по торговле. В 1968 году, например, Токио экспортировал товаров на 30
миллиардов долларов. В городе более 30 тысяч такси. В городе лучшая в мире
система райлвеев. Монорельсовая дорога больше, чем в Лос-Анжелесе; за
десять минут она привозит вас из аэропорта в город. Это примерно
двенадцать километров. А экспресс "Хикари" за три часа и десять минут
доставит вас в Осака. Это - 550 километров.
   Билет в метро стоит от 30 до 60 иен. Справочник предупреждает, что,
садясь в такси, вы за "факт посадки" платите 100 иен, за каждые первые два
километра - тоже по 100 иен, а далее за каждые 450 метров вы платите всего
лишь 20 иен.
   Япония - страна, которая не знает чаевых. Шоферы такси не понимают,
когда вы оставляете им 20 - 30 иен. Так же вас не может понять ни
парикмахер, ни официант в закусочной, куда вы зашли пообедать. Это тоже
идет, как мне кажется, от семьи, от семейной гордости.
   Справочники в Клубе журналистов собраны совершенно разные, рассчитанные
на множество профессий. Есть справочники для бизнесменов, военных,
туристов.
   Описываются все районы города: Гинза, Асакуса, Сим-баси, Акасака.
Говорится, например, что Акасака - это наиболее фешенебельный район Токио.
А район Роппонги определяется в справочнике для военных так: "Здесь поздно
ночью девицы приобретают рабочие познания в английском и других языках".
   ...Лондонский журналист, заметив, как я тщательно сортирую материалы по
"партиям" Японии, хмыкнув, достал из кармана трубку, набил ее пахучим
табаком, пустил к потолку тугую струйку голубого дыма и сказал:
   - У нас партия, борющаяся за власть, отличается от той, которая стоит у
власти, лишь тем, что у нее нет власти. Получив ее - в эпоху расщепленного
атома и ракет, - оппозиционная партия, если руководит ею не безумец,
ничего кардинального внести не сможет - ни в политику, ни в экономику.
Лучшая политика в век технотроники - это политика "статус кво"...
   ...Глядя на посетителей, я невольно подумал о том, как интересен
генезис мужской одежды. В средние века мужчины дрались на турнирах,
танцевали и жуировали, а потому фасонили. Красивые одежды, турниры и танцы
- аксессуары "изящной" войны того времени. Сейчас только идиоты
выпендриваются в немыслимые костюмы. Техника предлагает мужчинам
завоевывать женские сердца не замысловатым падекатром и не кружевными
воротниками. К услугам мужчин водные лыжи, гоночные мотоциклы, спортивные
планеры, альпинистские восхождения и "бег трусцой".
   Новыми мужскими фасонами интересуются люди "без царя в голове". Теперь
не проламыванием черепа сопернику можно пленить женщину, но технической
умелостью.
   Смастерить для прогулки в лесу маленький транзистор, научиться
управлять мотоциклом или мотороллером по лесной тропинке стало значительно
более романтическим в глазах прекрасного пола, чем мордобой на арене
(средние века)
   или в подворотне (наши дни). Я помню, как мы студентами пленяли девушек
умением отлупить соперника. Теперь это "не проходит". Женщины тоже стали
прагматиками.
   Любить могут кого угодно, но замуж норовят выйти за умного - пусть даже
урод, слабосильный и от рождения близорук.
   Между прочим, отсюда - слияние спорта с навыками овладения техникой. И
отсюда, мне кажется, оттеснение гуманитариев в некую неэлитарную элиту, я
бы сказал - в "элиту наоборот". Разум сейчас так много дал миру, что надо
научиться пользоваться плодами разума. Голова плюс умелые руки плюс
уважительное отношение ко времени могут дать человеку максимум из
отпускаемого обществом.
   Сегодня был в парламенте, потом в министерстве иностранных дел,
разговаривал о текущем моменте. Наша тяга к созерцательной, философской
неторопливости здесь не проходит. Конкретность вопроса предполагает такую
же конкретность ответа. Если вы ставите вопрос неконкретно, вам так же
неконкретно ответят. Стоит вам поставить вопрос жестко, так же жестко и
отвечают. Мы еще не всегда готовы к этому американскому стилю разговора,
подчас обижаемся, считая собеседника невоспитанным или резким. Это
неверно, это от "комплекса". Надо научиться конкретно и точно - "да или
нет" - ставить вопрос и ждать такого же ответа, а если ответ не
удовлетворяет, прямо об этом говорить.
   Из МИДа поехал в министерство образования, а оттуда - в школу и
университет. В школе удивился тому, что доски в классах вогнутые. Спросил
об этом педагога. Тот в свою очередь удивился моему вопросу.
   - Чтобы солнце не отсвечивало, - ответил он, - чтобы все написанное на
доске было видно детям отовсюду, с любой парты.
   Мои собеседники - в университете и в школах - отмечали, что японские
учащиеся и студенты всегда хотят быть первыми: "Честолюбие и усердие в
учебе помогли Японии совершить экономическое чудо".
   Подарили мне небольшую брошюрку о проблемах образования в Японии.
Некоторые ее положения очень интересны. Там, в частности, говорится, что в
Японии девятилетнюю обязательную школу посещает громадный процент детей
школьного возраста. Учителя снижают требования, чтобы слабые ученики также
могли успевать.
   Никто не остается на второй год. Таким образом, класс, как единая
группа, существует все девять лет, вплоть до первого процесса отбора -
приемных экзаменов в полную среднюю школу.
   Нынешняя руководящая прослойка в политике, экономике и администрации
набрана прежде всего из выпускников лучших государственных университетов
(бывших императорских). Большинство членов правительства и примерно треть
членов парламента окончили Токийский университет.
   Японские концерны "Мицубиси", "Сони" и "Хитачи" набирают две трети
своих служащих из числа выпускников большой тройки японских университетов.
Больше половины министров послевоенных кабинетов учились в Токийском и
Киотском университетах или университете Хитоцубаси.
   Государственные университеты способны вместить всего четверть
потенциальных студентов. На каждого выдержавшего вступительные экзамены
приходится от шести до одиннадцати провалившихся.
   Доступ ко всем ступеням образования в Японии открыт тем детям, которые
отличаются особыми способностями и усердием. Дети со средними
способностями попадают в университет только в том случае, если у них
богатые родители.
   Монополия знаменитых университетов, растущий спрос промышленности и
небольшие размеры пенсии по старости вынуждают японцев вступать между
собой в яростное соревнование по учебе. Диплом студента - это гарантия
высокой пенсии в старости.
   Усвоить материал для сдачи экзаменов (в школе особенно) можно только
зубрежкой.
   Сейчас, правда, здесь носятся с проектом организовать радиошколу и
телевизионный университет. (ТВ должно быть повернуто к проблеме "Дитя и
прогресс".)
   Я вспомнил мою старшую дочь Дунечку. Как-то в январе она пришла из
школы и спросила: правда ли, что надо поспать друг с другом, чтобы
родились дети? Она спросила об этом Катю спокойно, ей ведь об этом сказали
в школе, и сказали ее одноклассники. И, естественно, считала она, ничего
предосудительного в этом вопросе быть не может. Оказывается, дети накануне
смотрели фильм по телевидению.
   Кто-то из актеров произнес фразу: "