Электронная библиотека
Библиотека .орг.уа
Поиск по сайту
Детективы. Боевики. Триллеры
   Детектив
      Семенов Юлиан. Отметить день белым камешком -
Страницы: - 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  - 11  - 12  - 13  - 14  - 15  - 16  -
17  - 18  - 19  - 20  - 21  - 22  - 23  -
страну, сразу же видишь громадную разницу - во всем. Городские контрасты Японии несут на себе печать особую - здесь нет лачуг и "бидонвилей", как в других странах Азии. В Японии я не встречал нищих: традиции не позволяют, нельзя унижать себя, - "унижая себя, ты унижаешь страну". Контрасты Японии скрыты, они сотрясают эту великую державу изнутри, но японцы всегда "сохраняют лицо": и горе и радость надо хранить в себе - "достоинство, прежде всего достоинство". (Я отчего-то часто вспоминаю рассказ Маямы-сан о том, какую позу следует принять самоубийце, чтобы не быть смешным после смерти.) В японцах отсутствует тенденция перекладывать ответственность за собственные невзгоды на других: слишком высоко в них развито чувство личной ответственности за все, и за общественные явления в том числе. Студент, бастующий уже третий месяц, голодный, живущий в холодном общежитии, говорит с вами доказательно, как парламентарий; отстаивая свою точку зрения, он отстаивает точку зрения своих товарищей. Рабочий удивляется, когда вы наблюдаете за его артистичным, изящным трудом: "А как же иначе можно работать?!" Продавцы в магазинах - при всей своей вежливости - никак не унижают себя, они полны чувства собственного достоинства. Они на работе, они должны продать товар, обслужив вас при этом наилучшим образом. Но они никогда не позволят покупателю унизить себя. Офицер иммиграции, который выдает вам талон на выход из самолета в аэропорт столицы Тайваня, смотрит на вас подозрительно, но в то же время заискивающе. В Японии же офицеры иммиграции, чиновники таможни полны чувства собственного уважения. Бармен в Японии - ваш собеседник и товарищ, который не только уважительно выслушает шутку в свой адрес, но и пошутит над вами. В Тайбзе, в маленьком припортовом кабачке, бармен был зализан, суетлив, испуган, светился рабской почтительностью, смотрел в рот, на зная, чем еще услужить... ...И портреты, всюду портреты пепельного маленького генералиссимуса - на всех зданиях, магазинах, в ресторанах, барах, отелях, на автобусных станциях... Сосед по самолету, коммерсант из Тайбэя, выпив маленькую бутылочку виски со льдом, отстегнул ремни, пролистал газеты, начав с последних страниц - там печатаются деловые объявления, биржевые новости, последние курсы валюты. - Вы, американцы, - вздохнул он и, не обращая внимания на мой протестующий жест рукой, продолжал, - отдадите нас на откуп Мао, не дождавшись, пока петух прокричит третий раз. Вот, - он ткнул пальцем в заметку, - каково? В заметке говорилось, что "США импортировали из КНР товаров примерно на 5 миллионов долларов, причем ввозили все эти товары через Гонконг, Канаду и Францию. Главным предметом американского импорта остаются свиная щетина, используемая для щеток, специфические продовольственные товары, нефрит и некоторые изделия кустарного промысла. Впрочем, Пекин умеет торговаться. Он ожидает, что ассортимент товаров, который ему предложат, будет приспособлен к нуждам стратегического пекинского рынка. Но американские бизнесмены не готовы к этому, в отличие от японцев и европейцев, которые жаждут заказов". Мой сосед рассмеялся: - Не готовы! Знаете, что такое дезинформация? Я имею филиал фирмы в Гонконге, я знаю, как там соперничают парни из ФРГ и США, налаживая контакты с Пекином, мне-то вы об этом не говорите! Кто вы по профессии?.. Ах, вы пишете?! Так вам, значит, известно это не хуже, чем мне! Для кого вы пишете?.. Что?! Для "Правды"?! Вы не американец! Ах, это я решил, что вы янки?! Может быть, я всегда тороплюсь! Экономика Тайваня вас не интересует?.. Нет?! Жаль. Я человек широких взглядов, я готов торговать с кем угодно... Чем? Чем угодно - лишь бы торговать! Перелет в Гонконг оказался быстрым. В иллюминаторе - море. Сначала - серое; когда мы начали снижаться - синее, а потом - голубое, прозрачное, с бритвенной строчкой волн. Море, одно море. И вдруг - как в мультипликации - в подбрюшье самолета упираются красные черепичные крыши домов, крыши, крыши, - сколько хватает глаз, крыши. Из воды возникает сказочный остров, город небоскребов, громадных улиц. И цвета подобраны как для импрессионистов - белые дома, красная черепица, зеленое море вокруг. Самолет сделал два виража над городом. Нам не давали посадки, потому что самолеты слетаются в Гонконг, как мухи на сладкое, - один за другим. Вместе с нами, словно бы эскортируя огромный "боинг", летели громадные белые чайки, их черные тени мягко скользили по зеленому океану. Все это было рельефным и странным, словно на хорошей японской гравюре. ...Гонконг "смотрится" по-разному в разных ракурсах: то он белый, то белое исчезает и остаются бурые черепицы; странно лететь на высоте ста метров над базарами, улицами, трамваями; однако жители привыкли, - никто даже головы не поднимает на наш рычащий "боинг". Но когда вы выходите из самолета, ощущение сказки теряется. Аэродром окружен колючей проволокой; всюду китайские полицейские. Англичан почти не видно. Выйти в город мне запретили. Китайцы посмотрели мой красный паспорт, переглянулись, пожали плечами и сказали: - Невозможно, сэр, невозможно. И снова в путь. Пролетели Макао. Я вспомнил занятную корреспонденцию английского журналиста из этой португальской колонии. Он писал, что "...во время "культурной революции" местные китайцы добились от Лиссабона уступок в вопросах торговли и просвещения. Маоисты выгнали английского консула. Они принудили чанкайшистскую миссию уехать на Тайвань и осмеяли португальские притязания на то, что шесть квадратных миль острова Макао представляют собой заморскую провинцию Португалии". Уступки, вырванные у португальцев, побудили обозревателя в Гонконге, находящемся в сорока милях отсюда, высказать предположение, что дни Макао сочтены. Но и после завершения "культурной революции" Макао переживает экономический бум, невероятный для крошечной туристской жемчужины в Китае. Европейцы здесь спят с китаянками. Гонконгские вертолетные станции обслуживают Макао по минутному графику, потому что две тысячи человек приезжают сюда ежедневно. В центре Макао возвысился претенциозный новый отель "Лиссабон". Это наихудшее излишество двух цивилизаций - иберийское рококо и китайский красный лак. Там совмещены архитектура Лас-Вегаса и Всемирная выставка 1939 года. Он контрастирует со всем обликом города, где характерны мягкие контуры португальских вилл и китайских пагод. Теперь в этом отеле проводят свободное время португальские солдаты - их там всего две тысячи, - которые раньше отсиживались в казармах. Сейчас они с девочками гуляют в барах вокруг "Лиссабона". В этом отеле есть казино, вино, секс, кондиционер, залы массажа, финские бани, кегельбан и даже зал детских игр - на время, когда родители захвачены водоворотом рулетки. Коридорный, разговаривая с корреспондентом, сказал: "Идея Мао очень хороша. - А затем, поболтав о необходимости мировой революции и торжества идей Мао во всем мире, он добавил: - А как насчет девочки для вас в номер?" ...Словом, в Макао имеется все, что угодно, - и красные книжечки кормчего, и прелестные, очень недорогие китайские проститутки. Действительно, и Гонконг, и Макао - две колонии, в которых колониализм сохраняется не столько двумя тысячами португальских и британских солдат, сколько практикой ультрареволюционных маоистов, узаконивших в этих городах центры спекуляции оружием, наркотиками, человеческим товаром и национальным достоинством... Заботливые стюардессы - девушки-малайзийки в красивых саронгах, длиннорукие, загорелые, с громадными глазами (не зря мне советовали лететь только на самолетах "MSA" - "Малэйшиа - Сингапур айр-лайнс") - принесли газеты и журналы. Я когда-нибудь соберу воедино ту информацию, которую почерпнул в самолетах, просматривая последние новости. Испытываешь чувство гордости за людей, когда летишь над облаками и, словно соратник величия, натыкаешься на заметку вроде этой: "По сообщениям ученых, недавний взрыв на Солнце, первый из таких взрывов, который когда-либо удалось сфотографировать, выбросил в космическое пространство огромное, в 20-40 раз превышающее размеры Земли, облако горючего вещества. Эти облака вырвались из атмосферы Солнца со скоростью 365 километров в секунду и обладали кинетической энергией, энергетический эквивалент которой мог бы обеспечить потребности США в электроэнергии при существующих нормах потребления в течение более миллиона лет. Такое же количество энергии выделилось бы при взрыве 100 миллионов водородных бомб мощностью 20 мегатонн. К счастью для нашей планеты, извержение произошло на обратной стороне Солнца. Если бы эти облака были выброшены непосредственно в сторону Земли, они вызвали бы магнитные бури, временное прекращение дальней радиосвязи, вывели бы из строя навигационные системы и вызвали яркие сияния. Масса этих облаков - 1 миллиард тонн - могла бы оказать влияние на период вращения Земли. Хотя взрывы на Солнце не были непосредственно направлены в сторону Земли, некоторые заряженные частицы обогнули Солнце и через три с половиной дня очутились в непосредственной близости от Земли. Их появление было зарегистрировано наземными обсерваториями в Австралии, Советском Союзе и на Филиппинских островах". А это: "Американец, доктор Кепчен, университет штата Виргиния, открыл лекарство против рака - мейтанзин. Он представляет собой обладающее противоопухолевой активностью химическое вещество, полученное из кустарника, произрастающего в Эфиопии и Кении. Испытания на мышах показали, что мейтанзин в два раза удлиняет продолжительность жизни мышей, пораженных лейкемией. Мейтанзин содержится в растениях в очень малых количествах: одна часть на 5 миллионов частей сухого кустарника. Его противораковая активность варьируется в широких пределах. Сейчас исследователи стремятся получить 0,1 унции (около 3 граммов) мейтанзина и приготовиться к клиническим испытаниям. Доктор Кепчен обнаружил в растениях около 100 веществ, обладающих противоопухолевой активностью". А потом был полет через Южный Вьетнам. Пилот объявил об этом через микрофончик. Голос его был тихим и каким-то траурным. И страшно делается от сознания собственного бессилия: только что, казалось бы, поражался логике и дерзости человеческого гения, несущего добро людям, а под тобой Южный Вьетнам, горе и кровь, и наука служит уничтожительной агрессии, и сверхмощные самолеты - чудо XX века - несут гибель, и яды, которыми уничтожают паразитов, губят детей... Вспомнил моего вьетнамского друга Хоана: мы с ним возвращались в Ханой от партизан Лаоса. Ехали только по ночам: днем нельзя - бомбят. Когда мы устраивались утром на ночлег, Хоан сказал мне грустно и задумчиво: - Лишь безумие имеет границы, разум безграничен. Только поэтому я верю в победу. Облака здесь, возле экватора, уже не "плыли", и не "лежали" - они громоздились, как скалы, и летчики вели самолет, лавируя между этими снежными, заряженными электричеством махинами, осторожно, словно опасаясь зацепить их крылом. ("Если тучи громоздятся вроде башен или скал, надо бури опасаться, налетит жестокий шквал", - этой морской присказке меня научил капитан Лыгин, когда мы искали рыбу возле Фарерских островов десять лет назад...) Самолет начал снижаться. Огромные каучуковые плантации, джунгли Малайзии; деревья здесь растут не рощами, а кругами, они цикличны по форме; даже глядя сверху, ощущаешь, как там жарко, чувствуешь запахи джунглей (во сто раз усиленная концентрация киндзы и укропа!). Потом берег Малайзии оборвался, в иллюминаторы хлынуло море, и сразу же появился Сингапур. Когда я вышел из самолета, ощущение было такое, словно попал в парную. (Господи, когда же это было?!! Привет вам, Сандуны!) Температура градусов 47 выше нуля (не Сандуны, но там все же легче дышать!), Пассажиры ринулись к аэродрому. Вытирая испарину, побежал и я, недоумевая, зачем галопировать по такой жарище. Потом понял: почти во всех больших зданиях в тропиках работают кондиционеры. Если человек бежит по улице Сингапура, и его шатает, и лицо белое, и на висках мучительная предсмертная испарина, не думайте, что он безумец, получивший тепловой удар. Не вздумайте остановить его. Он бежит в дом, где есть кондиционер. Там он придет в себя. Вот если вы его задержите, тогда он может "сковырнуться". ...Полицейский внимательно посмотрел мой паспорт. - Где будете жить, сэр? - Голос учтив, но требователен. - Не знаю. - Извольте узнать и напишите в анкете. Я попросил справочную книгу, обзвонил несколько отелей, выяснил стоимость номеров и решил остановиться в отеле "Орчард" - комнаты, судя по рекламе, пристойные, и цена сносная. - В каком номере, - продолжал допрашивать полицейский, - вы будете жить? - Не знаю. - Узнайте, пожалуйста. Я снова позвонил в "Орчард-отель" и выяснил, что номер мне зарезервирован тридцать первый - с кондиционером и душем, но без телевизора. - Цель приезда? - Путешествую. - Цель путешествия? - Щелочки глаз прищурены, хитрый дока, этот китайский полисмен. ("Не говорите, что вы работаете на газету, - посоветовал мне в Токио сингапурский журналист, - мы еще не избавились от мании подозрительности".) - Пишу книгу. - О чем? - Поживем - увидим. - Большая? - Не знаю... - Интересная? - Постараюсь. - Тогда о'кэй, - усмехнулся полицейский, - добро пожаловать в нашу республику - ю ар велком! Зайдите в таможню, пусть вас досмотрят... Таможенник оказался славным громадноусым индийцем. - Наркотики везете? - Нет. - Порнографические фильмы? - Нет. - Динамит? - Нет. - Что-нибудь пропагандистское? - Нет. Таможенник вздохнул и простукал своим штемпелем по чемодану, даже не заглянув в него. - Ю ар велком! Добро пожаловать! Я пошел во второй зал - гигантский, бело-синий, прохладный, затененный... - Э, сэр! Оборачиваюсь. Индус-таможенник с ленивой надеждой спрашивает: - А личное оружие у вас есть? Я показал ему свое вечное перо. - Однозарядное? - Это ручка. - Газовая? - Просто ручка... Индусу стало скучно, и он отвернулся. Красивая, улыбчивая китаянка протянула мне орхидею, сделанную из тонкого розового пластика. Очень красиво. Спасибо. Повсюду на столах великолепно напечатанные справочники, бесплатные - для всех. Никто из наших меня не встречал. А я просил тассовцев в Токио послать сюда телеграмму. Телеграмму они послали, однако утром, за несколько часов перед моим приездом, специальный корреспондент ТАСС Азаров разбился на машине. Кроме него, в Сингапуре нет ни одного советского газетчика. Надо же такому случиться! (Телеграмма о моем прилете была у него на столе - это я уже потом выяснил, из бесед с газетчиками.) Дорога с аэродрома в город идет среди гигантских пальм. В машине нужно плотно закрыть все окна - только тогда можно включить кондиционер. Открытые окна (как у нас летом) от зноя не спасают - наоборот. Ветер обжигает, он здесь сухой, и делается еще жарче, чем на улице. Я посоветовался с шофером, где мне лучше всего остановиться. В конце концов, указание отеля в полицейской анкете не есть клятвенное обязательство жить именно в отеле "Орчард". А вдруг "Орчард" похож на тот "традиционный" японский, с "обслуживанием"? Меня потрясло произношение шофера; потом я убедился, что произношение у всех сингапурцев одинаково мелодичное - они словно бы заученно поют целые фразы. - Один из лучших, причем не очень дорогой, - пропел шофер, - "Океан-парк-отель". Там есть прекрасный бассейн, это в пригороде, недалеко отсюда, - по Ист кост роуд. Но если у вас нет машины, это неудобно: автобус ходит туда лишь пять раз в день, причем автобус без кондиционера. Очень неплох "Лаяон-сити-отель": там "Китайский Емпориум" - специальный магазин, где продают прекрасные вещи, произведенные на "главной родине" (мэйнлэнд), в Пекине. Это неподалеку от аэродрома. Если хотите, можем заглянуть. - Автобус? - спросил я. - Нет, автобуса нет, нужно брать такси. - Как дорого такси? Шофер вдруг рассмеялся, обернувшись. - Когда я вас довезу, увидите. Дорого, - добавил он, - дорого. Все дорого. - А "Орчард"? Пристойный отель? - Отель да. А в ресторан по вечерам лучше не ходите. - Почему? Шофер оглянулся, быстро обсмотрел меня. - Любите экзотику? - Люблю. - Тогда ходите, не страшно... Позвонил в бюро "Юнайтед пресс интернейшнл" - Ал. Кафф, шеф Азиатского бюро ЮПИ, пообещал, что ответ филиппинцев и австралийцев придет сюда, в Сингапур. Кафф оказался обязательным человеком. Министерство иностранных дел Филиппин сообщило свое решение президенту Маркосу, однако каково это решение, неизвестно, и до тех пор, пока президент Маркос не утвердит решение МИДа, официального ответа консульский аппарат дать мне не может. А поскольку президент улетел вчера в Нью-Йорк на месяц, ответ поступит не ранее как через сорок дней. Я прожил в Сингапуре, Малайзии и в Австралии месяц, но ответа из филиппинского посольства так и не получил. После ледяной ванны я почувствовал себя вновь рожденным и вышел в город. Несмотря на то, что был уже поздний вечер, здания были раскалены, от них исходило душное, тугое тепло. Поехал на набережную. Мне говорили, что порт - это сердце Сингапура, четвертый по величине в мире (здесь утверждают - второй). Порт поразителен. Более ста судов стояли на рейде - далекие и близкие, каждое со своей прекрасной, таинственной романтической жизнью. Огромное количество маленьких катеров сновало между портом и кораблями. Это - агенты-шипшандеры. ("Ваши одесситы и наши шипшандеры, - сказали мне потом, - это одно и то же. И тех и других губит чрезмерная деловитость".) С набережной открылся вид на деловую часть Сингапура, на центр города - площадь Рафлз. Гигантские здания компаний, магазинов, банков. Вспомнил, как стюардессы, объявляя о том, что мы приземляемся в Сингапуре, улыбчиво добавили: "Это - сердце экваториальной Европы". Здесь, на набережной, оглушает, потрясает человеческая разноплеменность. Длинный, седой англичанин в коротких белых брючках, белой рубашечке и белом пробковом шлеме, в черных шерстяных носках и толстых бутсах; сикх в высоком, причудливо закрученном тюрбане; индус с нафабренными усами, малайцы, китайцы (китайцы составляют 93 процента населения Сингапура), японцы, армяне, арабы, немцы, афганцы, персы, евреи. Царствует английский язык. Акцент, правда, у каждого народа особый: большинство китайцев "поют" резко, произносят все буквы, малайзийцы "певучи" невнятно, индусы, которые "поют" медленно и мягко, как на молитве, - ко всем надо приноравливаться. Все это так разнилось от однозначно говорящей, черно-белой - в кинематографическом смысле - Японии, от англо-китайского красночерепичного Гонконга, от нищего американо-китайского Тайбэя, что глаза у меня в этот первый вечер разбегались. Бананово-лимонности в Сингапуре нет и в помине. И не было. Александр Вертинский сочинил ее. Это прекрасно, что он сочинил такой символ, в который все мы так верили. Прощание с символом и узнавание истины всегда полезнее, чем заученное следование привычному. В витринах магазинов, на стенах домов - всюду изображение льва. Это не просто герб и не просто символ Сингапура. На санскрите "синг-лура" значит: "город льва". На сквере - гигантский обелиск, памятник жертвам японских оккупантов. Японцы прорвались через джунгли Малайзии, атаковали Сингапур, гарнизон сдался. Здесь было сильное подполье, много героев Сингапура погибло. Поэтому и по сей день отношение к японцам у народа, как я потом заметил, довольно сдержанное и осторожное. (Хотя памятник жертвам японского террора построен японцами же, на деньги, собранные в Японии!) Отойдя от набережной в сторону китайского квартала, где расположены огромный грязный крытый рынок и гостиницы для моряков, я уви

Страницы: 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  - 11  - 12  - 13  - 14  - 15  - 16  -
17  - 18  - 19  - 20  - 21  - 22  - 23  -


Все книги на данном сайте, являются собственностью его уважаемых авторов и предназначены исключительно для ознакомительных целей. Просматривая или скачивая книгу, Вы обязуетесь в течении суток удалить ее. Если вы желаете чтоб произведение было удалено пишите админитратору