дел махонькую
речушку, сплошь заставленную джонками. На джонках живут, готовят еду, спят
вповалку. Паруса убраны, носы раскрашены - скалятся краснолицые,
белоглазые драконы...
   Я бродил по этому диковинному городу почти всю ночь. Я переходил из
китайского квартала в малайский, из малайского в индийский. Это было
заметно сразу: индусы возлежат в своих необъятных белых штанах возле
товара, разложенного на тряпочке прямо на асфальте; китайцы товар
раскладывают на ящичке, задрапированном под стол; какую-то часть асфальта
рядом с этим ящиком-столом они умудряются задрапировать тремя кусками
материи - это дом или "оффис" (по продаже семи булавок и трех шариковых
авторучек - неважно, главное - торговать); малайзийцы на улице не живут,
ели, как правило, "собственники" двух профессий - шоферы такси и
полицейские. Впрочем, много среди них и чиновников... А индусы
монополизировали профессию аптекаря: кроме нескольких европейских аптек,
всеми остальными лекарствами заправляют индусы.
   Это мне объяснил в тот вечер старик Чандра - громадный, черноусый,
красивый (необыкновенно похож на композитора Яна Френкеля). Я хотел купить
в его уличной аптеке пирамидон - голова после десятичасового перелета
раскалывалась.
   - Пирамидон? - Он брезгливо усмехнулся. - Какая гадость! Я этого не
держу. Мои предки, познавшие мудрость Гималаев, оставили мне великолепный
рецепт от головной боли, возникающей после длительного полета. Вот -
порошок под язык. Это травы и ветер, зеленый ветер с белых снежных вершин.
Через час у вас просветлеет в голове. Но если вы хотите гарантированного
фармацевтического шаманства, обратитесь по адресу 33, Рафлз плейс, 1, -
там вам продадут какую-нибудь безделицу в красивой упаковке. Я торгую
здоровьем, мне упаковка не важна.
   Когда я, проплутав больше часа по узеньким улицам, - вечером на улицы
выходят все обитатели домов, и даже велосипедисты не могут проехать из-за
огромного скопища народу, - выбрался наконец из "Чайна-тауна" на
Орчард-роуд, громадную магистраль, ведущую от порта к джунглям, которые
начинаются сразу возле моего отеля, то и здесь была дешевая распродажа -
рынок, выплеснувшийся с тротуаров на широчайшую дорогу. Господи, сколько
же здесь народу! Тысячи и тысячи изнывающих от душного зноя людей
заполнили улицу, продавая, и покупая, и снова продавая по бросовым ценам
старые фотоаппараты, грампластинки, костюмы, мопеды, ситец, новые
диктофоны, веера, каблуки для босоножек, шелк, лекарства от импотенции,
кинжалы, керенки, пилюли против зачатия, ракушки, монеты времен Людовика,
пилюли, стимулирующие зачатие...
   Я остановился на границе этого диковинного ночного базара, потому что
не было никакой возможности протолкаться сквозь жаркую толпу. Время около
двенадцати. Я наивно думал, что базар вот-вот закончится и я смогу пройти
к себе в отель и вытянуть ноги в холодной ванне. ("Плоть" вошла в
конфликтную ситуацию с "духом"
   - голова мечтала бродить по этому диковинному городу всю ночь, а ноги
не могли шагать - гудели.) Я огляделся: где бы присесть? Неподалеку, тоже
на улице, под открытым небом, горели гирлянды фонариков, были расставлены
сотни колченогих столиков и стульев. Я отправился туда. Оказывается, это
"ночной народный ресторан". Около каждого столика - синие угли в жаровне:
на ваших глазах из корзин берут живых крабов, ракушки, мясо трепангов,
моллюсков, готовят их в масле, бросают в солдатскую алюминиевую миску и
дают вам в придачу вилку.
   Рядом за ящиком-столом сидел длинный рыжий парнишка. Посмотрев на меня,
он спросил, не из Штатов ли. Ответил, что из Советского Союза. Как это
всегда бывает, рыжий поохал, покряхтел, поудивлялся, йотом спросил, давно
ли я здесь? Я ответил, что прилетел пять часов назад. Тогда он, достав из
заднего кармана своих драных джинсов плоскую фляжку вис-ри, отхлебнул
глоток и передал бутылку мне - "за прилет". Я тоже выпил; он, спрятав
виски, тихо сказал:
   - Ужас...
   - Почему?
   - Я только что из лачуги "последнего часа".
   - Что это?
   - Это домишки в китайском квартале, куда родственники привозят умирать
стариков.
   Грязная койка, никакой медицинской помощи, питаются эти несчастные
перед смертью лишь подаянием...
   - Где это?
   - Недалеко. Если хотите, покажу.
   (Моего спутника звали Билл Стэн. Он адвокат из Иллинойса, совершает
свое первое кругосветное путешествие.)
   Он повел меня через черные, зловонные проходные дворы в самую глубину
"Чайна-тауна". Сумасшедшеглазые, накурившиеся марихуаны проститутки
зазывали к себе; вертлявые сутенеры предлагали маленьких девочек. Следом
за нами увязались три подозрительных типа. Сначала они шли молча, и я
подумал: не "волочит" ли меня куда этот рыжий, не "тихий" ли он
американец?.. Но уж больно славное и открытое было у него лицо, больно
чисто и искренне он удивлялся: "Вы первый советский в моей жизни, это - к
счастью". Не может он быть "тихим". (Как-то сейчас в Токио мой дорогой
"громкий американец" - Дэйв?) Три типа, улучив момент, когда мы зашли в
темный, совершенно не освещенный проулок, начали что-то громко и быстро
говорить нам.
   - Это не китайцы, - сказал Билл, - скорее всего полукровки. Я немножко
изучал китайскую разговорную речь. (Вспомнил, как в Пекине - давно это
было - я видел на вокзале смешную сценку: "разговор" двух китайцев из
разных провинций.
   Разговор был немым. Сначала один рисовал пальцем иероглиф на протянутой
собеседником ладони, потом - второй. После пяти минут молчаливого
рисования иероглифов они засмеялись, бросились в объятия - поняли наконец
друг друга.)
   - Вы их понимаете? - спросил я.
   - По-моему, спрашивают, нет ли у нас марихуаны.
   Наши сукины дети привозят сюда марихуану из Сайгона.
   - Надо сказать им, что марихуаны нет.
   - Зачем? - Билл пожал плечами. - Не надо. Они - надежная охрана.
Каждого, кто связан с наркотиками, боятся и грабители, и жулики. - Билл
обернулся к парням: - Потом поговорим. Пока молчите, с собой товара нет.
   Трое замолчали, продолжая топать за нами.
   - Это здесь, - сказал Билл. - Вот эти лачуги.
   Мы стояли около страшной "лачуги смерти". Старики (их было четверо в
маленькой душной комнатке) лежали на кроватях тихо и смирно. Два китайца,
проходя мимо, положили на приступок "лачуги близкой смерти" две пампушки.
Один из стариков подобрал пампушки, разделил их трясущимися руками на
четыре дольки, обнес остальных - те уже не могли двигаться, -
благодарственно поклонился в темный проем двери... Напротив, в лавках,
освещенных тусклым светом керосиновых ламп, продавались бумажные цветы,
белые тапочки и гробы: старики все время видят, что их ждет через неделю...
   Мы повернули обратно. Три типа шли теперь совсем рядом, едва не
наступая на пятки. Когда мы оказались на чуть более освещенной улице, где
был народ, Билл обернулся:
   - Товар прибудет через неделю, встретимся на этом же месте в полночь.
   Наши преследователи растворились, исчезли, словно бы их и не было.
   - Любят торговлю и таинственность, - усмехнулся Билл. - А скандалить с
ними не надо.
   - Когда вы все это успели изучить?
   - Я в Гонконге прожил месяц, в Макао - неделю, на Тайбэе - пять дней. Я
изучаю китайцев...
   - Вы юрист или востоковед?
   - Я не востоковед, а юрист, и моя сфера - это бизнес.
   - Зачем тогда изучать "китайский предмет"?
   - У нас в Штатах сильно китайское влияние - "лобби". Многие бизнесмены,
особенно начинающие, связаны с китайскими банкирами. Мои клиенты - люди,
начинающие в бизнесе, так что знание "китайского предмета" пригодится в
адвокатской практике.
   Да и потом чаще всего друзьями становятся заклятые враги... И самое
главное, - он улыбнулся, - моя жена китаянка. Она скоро должна родить мне
рыжего американского китайца... Как мне его воспитывать? Кровь есть
кровь...
   Вернулся в отель около двух часов ночи. Сингапур все еще продолжал
шуметь, кричать, торговаться; базар дешевой распродажи не только не
"свернулся", но стал еще жарче и больше.
   Под моей комнатой расположен "Орчард-бар", музыка там гремела до пяти
утра, так что уснуть было трудно. И лишь когда все стихло, и занялся
осторожный рассвет, и в комнате у меня стало совсем холодно, потому что
кондиционер я не выключал, я уснул, как провалился в темноту...
   С утра пошел в наше посольство, встретился с послом, Ильей Ивановичем
Софроновым, обаятельным, интеллигентнейшим человеком.
   Вырабатываю план встреч: звонки, деловые получасовые завтраки (чашка
кофе и стакан воды со льдом), передача рекомендательных писем... Здесь, в
этом постколониальном городе ("постколониальной республике", - обычно
поправляют сингапурцы), меня прежде всего интересует проблема культуры.
Что осталось от древней культуры (если осталось?) и какова новая волна в
литературе, в театре, в музыке, в телевидении, - если такая волна есть?
   (Я часто вспоминал молодого парнишку из "Корпуса мира". Мы с ним
одновременно получали визу в непальском посольстве в Токио. Ослепительно
улыбаясь, он говорил:
   - Непал - это сказочная страна. Они живут в четырнадцатом веке, это так
прекрасно!
   Толкаясь по чудовищно запущенным, зловонным районам старого Сингапура,
я вспоминал этого парня. Его слова - это даже не государственный эгоизм,
это скорее от государственного детства и - в данном случае -
непростительной, если соотнести это с рекламными задачами "Корпуса мира",
пренебрежительности к проблемам целого народа.)
   Позвонил к ректору Сингапурского университета, договорились о встрече с
профессурой. Ректор обещал свою помощь. Университет здесь мощный, хорошо
оборудованный, с сильным преподавательским составом,
"англосориентированный".
   Обедал с политическим обозревателем одной из здешних китайских газет,
мистером По.
   - Вы попали к нам в интересное время, - говорил он. - Например, только
вчера объединенные силы полиции Малайзии и Таиланда окружили лагерь
пропекинских партизан в джунглях. Идет бой, несколько человек ранено...
Это одна сторона вопроса. Другая сторона: позавчера подписано соглашение
между нашим министром финансов и индонезийским заместителем премьера о
вложении в экономику Индонезии девяноста миллионов сингапурских долларов.
Это интересно, учитывая наличие в Сингапуре "китайского банка". А ведь
истинно китайский банк славится своей авторитарной безотчетностью - он
может давать деньги кому угодно и на что угодно. Банк не партия, которая
должна отчитываться в своих финансовых ресурсах и поступлениях; банк может
платить и партиям и партизанам. Но есть и третья сторона проблемы, -
продолжал По. - Вчера министр обороны Австралии Аллен Файерхолл сказал на
приватном ужине, что мы (он имел в виду Австралию, Филиппины, Сингапур,
Индонезию) идем навстречу региональной обороне. И он связывает создание
региональной обороны с двумя факторами - окончанием вьетнамской войны и
выводом английских войск из Сингапура в 1971 году. Он считал, что место
Англии займут Штаты. Я же думаю, что Британия не очень-то уйдет отсюда, и
уж если будет борение за влияние, то между тремя силами:
   экономической мощью Штатов, традиционными связями Британии и
националистической устремленностью Пекина. О Японии, как вы заметили, я
пока не говорю, и не говорю умышленно: об этой сложной проблеме можно
говорить через год, два - не ранее.
   Что касается народного образования, искусства, литературы, я советовал
бы вам встретиться с президентом Национального театрального общества,
писателем и драматургом Го По Сенгом. Он один из ведущих врачей Сингапура,
лишь поэтому может заниматься искусством. Это один из авторитетнейших
людей в республике.
   Советовал бы также увидеться с английским писателем, профессором
университета и консультантом правительства ее величества по вопросам
Юго-Восточной Азии сэром Дэнисом Энрайтом...
   Сегодня с утра состоялась беседа с генеральным директором радио и
телевидения Республики Сингапур мистером Цу Цзе-квангом (одновременно он
постоянный секретарь министерства культуры). Мистер Цу показал мне новый
радиотелевизионный центр.
   - Мы с радостью пользовались бы и вашей телевизионной информацией, но,
во-первых, у нас здесь аппаратура британская - как в Малайзии и Австралии.
В Бирме, например, и на Таиланде американская аппаратура, они могут
прокатывать ваши ролики, а британская аппаратура сконструирована иначе -
только "под" свою пленку. Да и потом, увы, телевизионные новости из СССР
будут опаздывать, даже несмотря на прямую линию "Аэрофлота" Москва -
Сингапур. Самолет-то будет летать лишь один раз в неделю. Однако нас
интересуют русские телевизионные фильмы, особенно связанные с музыкой,
наукой, живописью.
   Я спросил:
   - Вас интересуют живопись, танцы, природа каких-либо советских
республик?
   - Нет, - ответил г-н Цу, - мы не делим вашу страну на республики. Мы
принимаем вас как единое целое.
   Телевизионный центр здесь новый, построенный в очень красивом месте на
окраине Сингапура. Впрочем, здесь трудно говорить "окраина". Страна-город,
250 квадратных километров, расположенный на первой широте и на сто третьей
долготе, с минимальной температурой 34 градуса выше нуля, с двумя
миллионами жителей и десятью религиями, окраин не имеет...
   ...Телевидение вещает только на Сингапур. Есть две программы. Сейчас
заканчивают оборудование еще для двух программ.
   - На нас, - говорит мистер Цу, - больше всего вещает Пекин, "Голос
Америки" и "Би-Би-Си". Однако мы думаем - чем дальше, тем больше -
заинтересовывать народ своими телепередачами. У нас уже есть четыре зала.
   Действительно, залы громадные, великолепно оборудованные. Два из них -
самые крупные в Юго-Восточной Азии. На первом месте - Япония, на втором -
Сингапур.
   - Кого бы мы просили прислать к нам из Советского Союза, - заметил
мистер Цу, - так это преподавателя балета. Мы слышали, что ваше балетное
искусство создало в Токио новую японскую школу. Мы тоже заинтересованы в
создании своего балета. Для этого мы собираемся построить самый большой
зал для балетного училища.
   - Скоро откроете зал?
   - Дайте полтора миллиона, - посмеялся мистер Цу. - Я прошу у
правительства четыре с половиной миллиона сингапурских долларов, но
получить их довольно трудно. Я сам в прошлом работник министерства
финансов и знаю, как тяжело изыскивать деньги в государственном бюджете.
   Наиболее квалифицированные люди в сингапурском телевидении - это
англичане, которые работают здесь консультантами.
   Мистер Цу пообещал свести меня с ведущими режиссерами телевидения,
которые помогут организовать для меня все дальнейшие встречи - с актерами,
писателями, музыкантами.
   От мистера Цу поехал в центр. Здесь, среди громадин банков и крупнейших
фирм на Робинсон роуд, построено великолепное здание "Эм-Эс-Эй" -
"Малейшиа-Сингапур айрлайнс". Одна из наиболее сильных авиационных
компаний в Азии. MSA славится не только великолепными пилотами, но и
самыми красивыми бортпроводницами.
   Молодой клерк целый час мучился со мной, организовывая билет на
Кота-Кинабалу (это остров Калимантан), потом через Брюней и Кучинг в
Сингапур, а уже отсюда через Джакарту - в Австралию. (Дело пахнет
керосином, - если я все же полечу в Австралию, то на билет оттуда денег
мне хватит лишь до Сингапура. Вероятно, придется рисковать: возвращаться в
Сингапур, а здесь дожидаться либо открытия нашей авиационной линии -
ребята, наверное, выручат, - либо плыть домой на нашем пароходе. А
парохода-то такого, между прочим, еще нужно дождаться, потому что не все
отсюда возвращаются домой, многие зафрахтованы и обслуживают иностранные
порты. Билет мой, купленный в Москве, истрепался, стал пухлым, как старое
портмоне. Сначала маршрут был саранжирован так: Москва - Токио - Сингапур
- Манила - Токио - Москва. После того как филиппинцы визу не дали,
австралийцы обещают, а малайзийцы дали легко, я билет переоформил: Токио -
Тайбэй - Гонконг - Сингапур - Кота-Кинабалу (столица Малайзийского штата
Сабах на острове Калимантан, раньше Борнео) - Сингапур - Перт - Сидней -
Канберра - Сидней - Джакарта - Сингапур.)
   На обратном пути шел по набережной, искал, где бы перекусить. В районе
"Чайна-таун" меня окружили китайские грузчики, человек восемь. Они кричали:
   "Джон, Джон" - показывали кулаки. Честно говоря, почувствовал я себя
довольно не сладко. Они отошли от меня, лишь когда появился полицейский.
Десять лет назад я бы сказал то слово, которое открывало все двери и
сердца в Китае: "Сулян" - "Советский". Но у этих грузчиков на груди были
значки с изображением Мао Цзе-дуна. А пропаганда, которую гонят сюда из
Пекина, почти целиком обращена против Советского Союза.
   Литература, театр, живопись не даст ключа к пониманию проблемы, если
поначалу не ознакомиться с широким кругом вопросов, стоящих перед
государством. Анализ одного явления, изолированного от других, непременно
отомстит односторонностью.
   Поэтому три дня прошли в деловых встречах с сотрудниками министерства
образования и культуры, финансов, министерства иностранных дел.
   Встретился с профессором Лионг Юнг Пеном, известным сингапурским
композитором.
   (Спасибо мистеру Цу!)
   - Впервые оркестр был создан в Сингапуре всего лишь год назад, -
рассказывает профессор Лионг. - Раньше ни одного оркестра здесь не было.
Мы начали с тридцати человек, сейчас у нас пятьдесят. Работать трудно.
Молодежь увлечена поп-музыкой, джазом. Бах - это религия музыки, но кто
занимается с детьми в школах? У нас в школах вообще нет уроков музыки, не
хватает педагогов. Тем не менее наш девиз:
   "Делать все, что можешь, - до конца". Мы поставили, и я продирижировал
оперой Сметаны на китайском языке. Помогла ассоциация "Метро филермоник
сосайэти" и особенно, - Лионг усмехнулся, - президент этого общества, то
есть я. Наша трагедия заключается в том, что нет нот. Мы во всем зависим
от иностранных публикаций. Американское агентство ЮСИА продает первый и
второй концерт Прокофьева за пятнадцать долларов. Бела Барток стоит
двадцать долларов. Для нас это невозможно дорого. Когда я возвращался из
Европы, я специально залетал в ГДР, там я купил эти ноты - они там стоят в
семь раз дешевле. Между прочим, когда я там был, выступал Леонид Коган. Я
побывал на трех его концертах. Он гениален. Сейчас мы разучиваем симфонии
Моцарта, Россини, Вивальди и Бетховена.
   Будем ставить концерт для оркестра со скрипкой, который написал Джейн
Кха из Шанхайской консерватории. Где он сейчас, к сожалению, я не знаю,
время сложное, боюсь, что он пострадал во время "культурной революции".
   Нам сейчас нужно триста долларов, чтобы купить ноты для всего оркестра,
а это огромная сумма. Что делать, не знаем. Пока что пользуемся
библиотекой; ноты переписывает для себя каждый музыкант. Но в общем не
приходится гневить бога, прогресс очевиден: мы все-таки создали первый
симфонический оркестр в Сингапуре.
   ...Рядом с Лионгом сидел Альфонсо Антоки, первая скрипка оркестра. Он
евразиец, у него в крови и европейская и малайская кровь. Он рассказывает,
как они втроем, скопив и одолжив по крохам деньги, вылетели в Лондон,
чтобы посмотреть советский "большой балет".
   - Мы отправились со своими сандвичами, - улыбается он. - Действительно,
мы сделали кучу бутербродов, потому что денег на гостиницу не было и мы
жили на улице весь тот день, пока стояли в очереди, чтобы купить билет, и
следующий день, пока дождались представ ления. Мы возвратились
потрясенными...
   - Было немного грустно потом смотреть на наш бедный, маленький оркестр,
- вздохнул Лионг. - До полета в Лондон он казался нам таким мощным...
   - У нас в доме, - продолжает Альфонсо, - было пианино. В три года я
попросил у отца скрипку. "Ты еще маленький", - сказал он и подарил мне
игрушечную скрипку.
   Потом началась война, мы бежали в Индию, а игрушка была английская.
Мама боялась, что придут японцы, и сломала все мои английские игрушки, а
скрипку я спрятал, и она была со мною многие годы. В двенадцать лет отец
купил мне чехословацкую скрипку, копию Страдивариуса