Электронная библиотека
Библиотека .орг.уа
Поиск по сайту
Детективы. Боевики. Триллеры
   Детектив
      Семенов Юлиан. Пароль не нужен -
Страницы: - 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  - 11  - 12  - 13  - 14  - 15  - 16  -
17  - 18  - 19  - 20  - 21  - 22  - 23  - 24  - 25  - 26  - 27  - 28  - 29  - 30  - 31  - 32  -
ире. Исаев что-то записывал в книжечке, обтянутой черным дерматином, и подолгу жевал карандаш, наблюдая, как Аполлинэр ласково разговаривал со своей любимицей - невзрачной Регандой-второй. Сидел Исаев возле спящего Аполлинэра, смотрел в провальную жуть ночного залива, а на эстраде, построенной на самом берегу, надрывно и разноголосо пели цыгане: Пускай погибну без возврата, Навек, друзья, навек, друзья, Но все ж покамест непрестанно Пить буду я, пить буду я! Я пью и с радости и скуки, Забыв весь мир, забыв весь свет, Твои я вижу в грезах руки, А счастья нет, а счастья нет! - Хочешь, погадаю, соколик? - спросила цыганка, неслышно подошедшая к Исаеву. В ночи видятся только ее глаза. Они черны и кажутся сейчас иссиня-голубыми. Зубы у нее длинные, льдистые. Только и видны в ночи глаза и зубы, а всего остального будто и нет. - Ты как негритянка, - тихо сказал Исаев. - Что смеешься? - Оттого, что красивый ты. Вон белый какой, - и цыганка провела темной рукой по его волосам. - Ты Маша? - спросил Исаев. - Ага. - Песни петь где выучилась? - Когда табором идем - скучно, вот и поешь. - Нос у тебя курносый, Маша... - Значит, бабушка с русским поспала. - Сколько тебе лет? - Семнадцать. - Что шепотом говоришь? - Оттого, что ты меня не хватаешь. Чисто мне, вот и говорю шепотом, будто в любви. - Ах ты, красивый человек, - улыбнулся мягко Исаев и погладил девушку по щеке. - Обижают тебя? - Нет. А может, да. И не поймешь, если обида. Привыкла. Слушай, ты позволь мне в тебя влюбиться? Я тогда ночь плакать буду, а другим лицо стану царапать... - Зачем тебе это? - А то пусто. И ребеночка не велят родить, говорят, тогда петь я не смогу, табор денег не получит. - Хочешь, я тебе погадаю? - тихо спросил Исаев и взял руку девушки в свои. - Вот что тебя ждет, Машенька... Ждет тебя дальняя дорога, тройка добрых коней и молодой удалец. Аполлинэр, проснувшись, открыл глаза и слушал Исаева не двигаясь. - Сядете вы в коляску, - тихо, почти шепотом продолжал Исаев, - и понесетесь ото всех подальше - с бубенцами и с ветром. - Он трефовый? - Кто? - Король. Который меня свиснет. - Нет. Он червонный, красивый, в шелковой рубахе, а сам русый. - Значит, не цыган? Тогда врешь... Меня только цыган может украсть, чтоб я ему была надолго, - Этот тоже цыган будет. - Старик? - Нет. Молодой. - Умный? - Очень... Посадит он тебя в коляску, ноги тебе укутает мехом, гикнет - и понесут вас кони к нему в бревенчатый дом, а окно там на зеленое море глядит, и ночи там вовсе не бывает. - Слушай, - шепнула Маша, - ты шутишь, а тебе смерть в глаза смотрит, я знаю, я в висках дрожь чую, когда с тобой говорю. Ты берегись. Ты старика берегись усатого, он тебя погубит, мукой смертной изведет... - Маня! - закричали с освещенной эстрады. - Манюня, чавелла! Танцуй и пой последние денечечки. Скрылась Маша в темноте, а потом, как в волшебстве, появилась из ночи на свет эстрады, и запела, да как! - мороз по коже дерет и такая смертная тоска, что плачь, пей да молись, а там - пропади все пропадом. - Максим, - трезво сказал Аполлинэр, - ты меня извини, ты как лошадь - добрый. А я сейчас сон видел, будто моя Реганда первой придет. Только глупо все это. Ну, отстроятся они. А все равно их снова пожгут. Сейчас такая жизнь, что коням и мужикам спуска ни от кого не будет... ...А в это время побежали по городу мальчишки, размахивая над головой экстренным выпуском газет. Вопили во все горло: - Япония начинает переговоры с красными в Дайрене! Мы преданы! Все - к оружию! Америка молчит! РЕЗИДЕНЦИЯ МЕРКУЛОВА _____________________________________________________________________ Премьер беседовал с американским дипломатом Гроверсом уже второй час. Разговор их, при всей его внешней доброжелательности, очень напряжен и ответствен. Шифровка, полученная от американского журналиста Губермана, аккредитованного при правительстве Читы, о возможности русско-японских переговоров, совершенно недвусмысленно говорила о том, что сейчас настал именно тот момент, когда можно "разлучить влюбленных", имея в виду Спиридона Меркулова и великого микадо. Именно сейчас представилась возможность вбить клин в японо-белодальневосточный альянс. Это возможность редкостная и очень перспективная. Именно-то поэтому Гроверс и должен был убедить Меркулова в целесообразности американской ориентации. Гроверс брал Меркулова логикой и сухостью, отлично зная, что японский генерал Тачибана в разговорах с премьером всегда был мягок и торжествен. - По-видимому, господин премьер, вопрос вашего престижа на фронте борьбы с иностранной опасностью - я имею в виду конечно же красную опасность в первую голову - может решить не что иное, как уровень вооруженности ваших армий. Спиридон Дионисьевич вел себя по-купечески хитро: жевал седой ус, повторял свою присказку - "в этом деле надо тщательно разобраться", улыбка не сходила с лица; старая заповедь: если плохи дела - улыбайся и кажись на вершине счастья. Вот только руки его производили движений несколько больше, чем обычно, - это только и выдавало волнение. - Как вам кажется, господин премьер, я прав или нет? - Теоретически - да, миленький мой. Только вопрос практики меня смущает. Вы далеко, а кой-кто близко. И потом, если на полную честность, говорливы больно у вас политики. Маяк - он чем ценен? Он ценен тем, что постоянно, в одном направлении подмигивает, а вы Колчаку мигали, мигали, а потом спать ушли. А наши верные японские союзники - те подобным образом не поступили. - Мы в данном случае разбираем вопрос перспективы сопротивления полчищам, угрожающим вам с запада, из Хабаровска. - Миленький, миленький мой Гроверс, молодой вы, хитрите слишком хитро. Вас больше всего сейчас волнует, как бы желтых - плечиком, плечиком да обратно на острова с Дальнего Востока! Разве не так? Оттого и проигрываем во всем, что норовите мелкие интриги решить, а крупной интрижки, московской, - ее вроде бы и нет для вас. Про вооружение наше для чего говорите? Из нелюбви к Ленину? Не только. Из нелюбви к микадо. Чтоб его позлить, а нас с ним рассорить. Гроверс откинулся в кресле, чувствуя в себе остро вспыхнувшую злобу. Молодые - честолюбивы, им кажется, что нет их хитрей и прозорливей, старики, им кажется, медленно мыслят, а вон, пожалуйте, старик, старичок, а все понял, все на свои места расставил и смеется, усатый дьявол! - Господин премьер, мы в Америке умеем ценить шутку. Вам следовало бы родиться американцем. - Как бы мне им стать не пришлось, - ухмыльнулся Меркулов. - Уйду вот в отставку и к вам попрошусь. Ботинки чистить на улицах стану. - И без паузы: - Сколько оружия-то дадите? - Три тысячи карабинов и патроны к ним, - быстро ответил Гроверс. - Патронов у вас тут нет... - Уже на подходе. - Сколько? - На каждый карабин по сотне. - Думаете, этого нам хватит до Москвы? Что с пулеметами? - Этот вопрос, а также проблема танков и артиллерии сей" час находится в стадии окончательного разрешения в Вашингтоне. По-видимому, решение этого вопроса находится в прямой связи с тем, какова будет ваша позиция. - Не иначе как совместное заявление имеете в виду? Чтоб мои япошата заурчали, да? Не совсем это логично у вас выходит, вы передайте своим начальникам: как только я сделаю заявление, которое Токио сможет расценить как смену моих симпатий, так сразу же я получу от них в пять раз больше того, что можете дать вы. У них конгресса нет. У них все тихо решается, без шума. Если их премьер скажет "надо", то и будет так незамедлительно. А вы ратификанты, вы богатые, вам и в демократию можно поиграть. Хорошо. Я обдумаю наш разговор. Заметьте, что мне надо получить двадцать танков, двадцать аэропланов, сорок орудий и не меньше пятидесяти пулеметов - как первоначальный взнос. И еще: мне нужно знать, чего хотите вы. - Только справедливости и... - Бросьте, - сказал Меркулов, поднимаясь. - Не надо. Это вы для дам приберегите. Если у вас нет точных директив, запросите Вашингтон. Скорее всего, вас интересует наша береговая зона в районе Камчатки и Сахалина? Словом, запросите все: что, почем, где и зачем... И, пожалуйста, сделайте мне дружескую услугу: тщательно разузнайте, какая из ваших фирм, желательно с восточного побережья, захотела бы заключить со мной контракт на поставки чесучи и трепангов с крабами. Меркулов проводил Гроверса до двери. Возвратился к столу. Улыбка сошла с его лица. Тяжело Спиридону Дионисьевичу. А что делать? Если японцы действительно начинают тур вальса с красной Читой, - надо готовиться к активному противодействию. И потом - в политике, как в торговле: если есть выбор, куда больше шансов купить хороший товар. Если выбора нет, всучат мешковину вместо полотна, и не пикнешь. Что ж, японцы своими намеками на переговоры с красными, даже помогли косвенно. Позиция - и в дипломатии, и в семейной жизни - основа основ. Кто первый, какую позицию занял он с самого начала, тот так и будет до конца хозяином. Умение обидеться - наука, а умение прощать - целая отрасль наук. Здесь нельзя ошибиться и продешевить ни на йоту ни в чем: ни во взгляде, ни в жесте, ни в слове и - спаси бог - в преждевременной улыбке. Уголки губ книзу, желваки чтоб ходили, и брови нахмурены. Вот так. - Господин премьер, - заглянул в кабинет Фривейский, - к вам генерал Тачибана. - Передайте господину генералу, миленький, что я занемог сердечным биением и прошу его свой визит перенести, предварительно согласовав его с министром иностранных дел. Фривейский изучающе посмотрел на Спиридона Дионисьевича и, чуть улыбнувшись, осторожно склонил голову: - Господин премьер, я немедленно вызываю вашего домашнего врача и уже потом отвечаю генералу Тачибане. - Это жалко будет выглядеть, - возразил Меркулов. - Будто мы вызюзюкиваем оттого, что их боимся. А мы не боимся. Молоденькая вдовушка кавалеров себе выбирает, потому что не девица она и в любви уже преуспела. Откажите просто - в глаза. ...Тачибана ушел из приемной задом, все время кланяясь, а в глазах у него жалость к столь внезапной перемене в самочувствии великого человека. На пороге генерал остановился и еще раз повторил: - Я прошу вас передать Фривейски-сан, господину премьер-министру временного приамурского правительства мои выражения самой глубокой скорби и высокого уважения. Фривейский отметил для себя, что эпитет "временное" по отношению к правительству Меркулова господин Тачибана применил впервые, столкнувшись носом к носу с Гроверсом, вышедшим от премьера, и получив отказ в аудиенции с вызывающей, отнюдь не протокольной наглостью. Другой-то, помоложе, ринулся бы к себе в резиденцию - готовить ответный контрудар сокрушающей силы, а Тачибана - он в летах, он со Спиридоном Дионисьевичем почти одногодок. Он понимает, что удар - дело последнее. Уколол "временным" - и достаточно пока, на день им суеты хватит. Тут в другом весь корень: надо срочно запросить Токио и местную агентуру, не обидел ли кто из японских предпринимателей Спиридона Дионисьевича, Николая Дионисьевича или его сына - мальчик тоже подторговывает, хотя ему еще только семнадцать. Если кто братьев обидел - все немедленно возместить из секретных фондов и парочку таких контрактов подсунуть, что только звон желтый в ушах зазвенит. Генерал Тачибана умел даже и думать по-русски. Поэтому особенно волноваться он не стал и поехал на партию бриджа к французскому консулу. Туда же был приглашен генерал Молчанов, главком белой армии. С ним есть о чем поговорить - умница человек. И тонок, очень тонок. По дороге к консулу генерал Тачибана успел заехать к министру иностранных дел господину Николаю Меркулову. Братья еще не успели созвониться, как и предполагал генерал, и поэтому он был уверен в аудиенции. Их разговор был кратким. Тачибана несколько усталым голосом - таким голосом обычно говорят с ревнивыми женами, которые не понимают степени занятости мужа, - объяснил: - Нельзя смотреть и видеть только то, что перед глазами. Это привилегия детей, но дети не являются партнерами в решении вопросов международной значимости. Дайренские переговоры нужны не нам. Они прежде всею нужны вам. Почему? Извольте: во-первых, они будут продолжаться по крайней мере два-три месяца, то есть именно столько времени, сколько потребуется вашему генштабу для окончания работ с планом победоносного наступления на ваших противников. Во-вторых, если красные согласятся с нашими требованиями, то вас это устроит не меньше нас. Если они откажутся от наших требований, тогда вы уж в вашем генштабе будьте готовы. Это вы брату передайте, а то он не принял меня, сказавшись больным, и американцем меня пугал. Николай Дионисьевич, не надо так с нами, не надо... Мы обижаемся так же, как и вы. Только мы улыбаемся, если обижены, а вы плачете. Вот и вся разница. А пока Тачибана ехал во французский особняк, парижский консул говорил с Гиацинтовым, интересуясь дальнейшей участью большевиков, арестованных по делу подпольной газеты. Он говорил о необходимости находить третье решение судьбы политического противника. Ни в коем случае - террор, это плохо принимает мировое общественное мнение. Но недопустим и пустой либерализм - в России либерализм обязательно кончается кровью. - Любой поступок разрешен, - заметил консул, - только всегда необходимо иметь про запас того, кто потом станет козлом отпущения. Хотя, простите, - прервал себя консул, - еще могут подумать, что я вмешиваюсь в ваши внутренние дела. Гиацинтов быстро глянул в мягко улыбающиеся консуловы глаза. - Гродеково, центр семеновской группировки, - закончил беседу консул, направляясь, встречать Тачибану, - кажется, последний железнодорожный пункт, а там граница. То есть возможна высылка большевиков, а не казнь. Забытое благородство по отношению к оппозиции. Это понравится миру. А если Семенов в Гродекове красных обидит, это уже не ваша забота, а ваша печаль. Да, мы заболтались, прошу вас в тот зал, Кирилл Николаевич, бридж обещает быть интересным, хотя несколько вялым. Где же господин Ванюшин? - По-моему, в библиотеке. - Нет, - глухо ответил Ванюшин из-за камина, - он не в библиотеке, он - здесь. Исаев зашел к Фривейскому и возгласил с порога: - О, великий и всесильный! - Говорите еще, - шутливо попросил Фривейский и закрыл глаза, показывая, как это ему приятно. - Итак, завтра в три? - спросил Исаев тихо. - Да. Я заеду за вами в "Версаль", Максим Максимыч. Только смотрите: проиграем мы с вами все на свете. - Это даже занятно, иногда проигрыш полезней выигрыша. - В каком смысле? - В том смысле, что все переоцениваешь. Заново и трезво. Секретарша принесла последние газеты. Исаев и Фривейский профессионально быстро проглядели полосы. Фривейский усмехнулся. - Послушайте, какую заметку тиснул ваш орган: "Загубили, суки, загубили! От тюрьмы, как и от сумы..." Исаев и сам увидел заметку, сообщающую о похоронах Васильева - красного лидера. Он тоже рассмеялся вровень с Фривейским: смешок, смех, хохот; спрятал газету в карман и ушел, рассеянно раскланиваясь на лестнице со знакомыми. А в редакции заврекламой визгливо кричал, оправдываясь: - А откуда я знал, что контрразведка рассердится?! Мне важно, чтобы не рассердились подписчики! Тоже мне, понимаешь, Наты Пинкертоны! Заместитель редактора, распекавший рекламу, басил: - Не визжи! Отвечать приходится мне - по телефону. А вот в девять часов завтра ты будешь им отвечать не по телефону, а в комнате номер семь, на Полтавской, три. - Что за вопли? - спросил вошедший Исаев. - Как я понял случилось нечто непоправимое. - Откуда я знал, что тот тип филер?! - жалко кричал заврекламой. - Откуда я знал, что это из охранного?! - Вы поменьше об этом распространяйтесь, - посоветовал замредактора, - а то вам наверняка шею свернут. "Загубили, суки, загубили!". - Гиацинтов обижен, что их контору назвали сучьей? - поинтересовался Исаев. - Да нет! Совсем наоборот! Их возмутила фривольность тона о погибшем Васильеве! По-прежнему усмехаясь, Исаев вышел из кабинета и неторопливо отправился в кафе "Банзай". Там он сел в уголке за бамбуковой перегородкой. Вскоре пришел Чен. Они молча переглянулись. Исаев раскуривал сигарету и шептал, пока лицо его было скрыто в пахучем голубом дыму: - Предупредите подполье, что похороны Васильева - провокация. Никто не должен идти на кладбище... ХАРБИНСКИЙ ВОКЗАЛ _____________________________________________________________________ К перрону подходит состав, прибывший из Читы. В салон-вагоне правительственная делегация ДВР во главе с Федором Николаевичем Петровым и Василием Константиновичем Блюхером, направляющаяся на переговоры с японцами в Дайрен. Звенят разбитые стекла вагонов. Улюлюкают на ночном перроне белогвардейцы. Орут: - Вон отсюда, палачи! - Убирайтесь, комиссары! Японская полиция стоит чуть в сторонке, в белых перчатках и ослепительных гетрах. Лица улыбчивы и доброжелательны. Руки сложены на животиках: ни дать ни взять - игрушечные полицейские. Делать им сейчас ничего нельзя: демократия прежде всего. Кричать можно что угодно и кому угодно. Нельзя разрешать действовать физически. Это нехорошо. Это даже некрасиво. Этого полиция постарается не допустить. Выходят наши товарищи на привокзальную площадь, а там кричат еще пьяней и похабней, просто извозчичьим матом орут. Делегация садится в две машины и уезжает к зданию представителей ДВР, которое охраняет японская жандармерия. На следующий день, после протеста, заявленного делегацией, японские власти подгоняют к зданию представительства ДВР три броневика и роту солдат. Очередной изящный укол: делегация идет к вагонам, чтобы следовать в Дайрен - к месту переговоров, - а вокруг марширует рота солдат. И не понять, то ли арестованных увозят, то ли почет оказывают. Повар, нанятый в Харбине делегацией, полунемец, полутатарин, проживший на Востоке всю жизнь, шепотом объяснял проводникам салон-вагона: - Азиаты не лыком шиты. Они не только цветом кожи разнятся, у них и мозг другой, и видят они не так, как европейцы. Поди догадайся, как они все вокруг себя видят! Глаза у них с прищуром, необыкновенно хитрющие глаза. Но и хитрость у них особая, на нашу не похожа. Мы в обход хитрим, с дальним прицелом и с логикой в замысле, а дальневосточный азиат в лицо тебе врет и улыбается - это и есть, по-ихнему, хитрость. Думаешь про него: вот чудак, мне ж твоя хитрость сразу видна. Ан нет! Ему только этого и надо. Это он так поначалу хитрил. На самом-то деле он подальше нашего брата задумал, и убить для него - это помочь человеку переместить душу из бренности в божественность, всего-навсего.

Страницы: 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  - 11  - 12  - 13  - 14  - 15  - 16  -
17  - 18  - 19  - 20  - 21  - 22  - 23  - 24  - 25  - 26  - 27  - 28  - 29  - 30  - 31  - 32  -


Все книги на данном сайте, являются собственностью его уважаемых авторов и предназначены исключительно для ознакомительных целей. Просматривая или скачивая книгу, Вы обязуетесь в течении суток удалить ее. Если вы желаете чтоб произведение было удалено пишите админитратору