считая    своего    сотрудника    вполне
квалифицированным разведчиком, но когда  начался  обыск  и  нас  заставили
открыть портфели, я к  своему  ужасу  увидал  у  моего  человека  упаковку
аспирина со штампом "главного санитарного управления СС". Счастье, что мой
саквояж был уже досмотрен, я улучил момент, пока обыскивали  де  Крини,  и
съел эту упаковку.
     В о п р о с. - Сильно потели?
     О т в е т (смех допрашиваемого).
     В о п р о с. - Что было дальше?
     О т в е т. - По прошествии часа пришли Стевенс и Бест,  сказали,  что
спутали дорогу.  Прямо из полиции они забрали нас в  дом  Беста,  где  его
очаровательная жена, прекрасная художница, дочь генерала  Рееса,  устроила
ужин.  Разговор был дружеским, стол  прекрасным  (я  никогда  и  нигде  не
пробовал  таких  изумительных  устриц),  атмосфера  -   располагающая    к
откровенности.  Правда, наш агент Ф-479, также приглашенный на ужин, очень
нервничал, и мне казалось, это было заметно всем, сидевшим за  столом.  Де
Крини вел себя прекрасно, он приковал к себе всеобщее  внимание,  сказался
его  австрийский  лоск  и  шарм,  хозяйка  была  в  восторге  от  "старого
господина".  Тем не менее я чувствовал на себе постоянный изучающий взгляд
Беста; когда я вышел в туалет, он неслышно прошел за мною и  спросил:  "Вы
всегда носите монокль или  временами?"  Назавтра  мы  были  приглашены  на
конспиративную квартиру британской секретной службы,  которая  работала  в
Голландии под прикрытием фирмы "Ханделс Диинст Феер  континент"  на  Ниуве
Уитлег, пятнадцать. Там мы обсудили все основные позиции.
     В о п р о с. - Какие именно?
     О т в е т. - После того как генералы "свергают" Гитлера, мы объявляем
о мире  с  западными  державами,  даем  независимость  Польше,  Австрии  и
Чехословакии, возвращаемся к системе золотого стандарта в экономике, но со
своей стороны просим рассмотреть в положительном плане вопрос  о  передаче
Германии ее колоний, отторгнутых  в  результате  Версальского  мира.  "Это
необходимо потому, - подчеркнули мы, - что немцы остро дискутируют  вопрос
о жизненном пространстве и вместо аннексий Гитлера было  бы  целесообразно
поддержать наш режим, вернув немцам утраченные заморские  земли".  Бест  и
Стевенс  согласились  с  нашей  точкой  зрения,   предложив    рассмотреть
возможность провозглашения "мандатных территорий".  Майор Стевенс связался
по телефону с Лондоном и сообщил нам, что окончательно этот  вопрос  будет
решен во время наших переговоров  с  лордом  Галифаксом,  из  министерства
иностранных дел империи...  Мы получили  код  на  радиостанцию  британской
секретной службы и специальный номер  "О-Н-4"  в  Гааге.  Была  достигнута
договоренность, что я вместе с руководителем оппозиции приеду в  Голландию
на следующей неделе и полечу в Лондон для встречи с  лордом  Галифаксом  и
другими членами кабинета.  Вернувшись  в  рейх,  я  постоянно  поддерживал
контакт с англичанами, их радио работало безукоризненно, однако,  несмотря
на мои постоянные запросы о продолжении работы, Гейдрих молчал, ни разу не
соединившись со мною по телефону.  Шестого ноября я - на свой страх и риск
- снова отправился в Голландию на встречу с англичанами,  сказав  им,  что
среди руководства оппозиции продолжаются дискуссии по поводу  условий  для
мирных  переговоров  с  Лондоном.  Англичане,  чтобы  "подтолкнуть"  наших
"оппозиционеров",  заметили,  что  в  случае,  если  война  продолжится  и
возникнет реальная угроза немецкого вторжения, в Берлине  не  должно  быть
иллюзий: "Даже если Остров будет оккупирован, мы переберемся  в  Канаду  и
станем продолжать войну против нацистов до конца".
     В о п р о с. - Кто именно сказал вам эту фразу?
     О т в е т. - Я сейчас не могу  вспомнить,  кто  именно  произнес  эти
слова.
     В о п р о с. - Вы намеренно избегаете давать точные ответы?
     О т в е т. - Я  как  раз  стараюсь  быть  предельно  точным  в  своих
показаниях.
     В о п р о с.  -  При  каких  обстоятельствах  эта  игра  с  Лондоном,
задуманная, по вашим словам, Гейдрихом, претерпела изменение?
     О т в е т. - Я как раз и иду к этому.  Я очень  нервничал,  поскольку
Гейдрих прервал со мной контакты, то и дело звонил ему  в  бюро,  опасаясь
потерять связь с английской секретной службой.  В разведке всякая  затяжка
подозрительна, комбинацию надо работать стремительно...
     В о п р о с. - Это ваша точка зрения? Или же таков был  метод  работы
СД?
     О т в е т. - Это моя точка зрения и мой метод.  К сожалению, в СД мой
метод не встречал должного  понимания.  Даже  Гейдрих  опасался  принимать
самостоятельные  решения,  он  всегда  старался   заручиться    поддержкой
Гиммлера, а тот, в свою очередь, ничего не предпринимал, не обсудив дело с
фюрером, который очень  увлекался  работой  разведки.  Поэтому  мы  теряли
драгоценное время  и  упускали  инициативу.  Фюрер  далеко  не  так  часто
принимал Гиммлера, как это кажется, он тогда много времени уделял изучению
архитектурных проектов Шпеера, следил за  тем,  что  происходило  в  кино,
внимательно  наблюдал  за  литературой  и  живописью,  тщательно   готовил
конспекты своих выступлений перед нацией.. Поэтому решение вопроса с игрой
против Стевенса и Беста затягивалось, окончательного одобрения фюрера  все
еще не было, но я - на свой страх и  риск  -  нашел  крупного  фабриканта,
который  согласился  поехать  со  мной  в  Голландию  в  качестве    главы
"оппозиции", и начал с ним репетиции...
     В о п р о с. - Как фамилия этого человека?
     О т в е т. - Это вполне уважаемый господин,  который  не  был  членом
партии и не состоял в СД...
     В о п р о с. - Он был вашим агентом?
     О т в е т. - Такого уровня людей мы не привлекали в агентуру.  Он был
моим добровольным помощником.
     В о п р о с. - Значит, он поддерживал режим Гитлера?
     О т в е т. - Тогда все поддерживали режим Гитлера.
     В о п р о с. - Как фамилия этого промышленника?
     О т в е т. - Доктор Вестрик.
     В о п р о с. - Это тот  доктор  Вестрик,  который  посетил  в  США  в
качестве европейского представителя ИТТ?
     О т в е т. - Нет. Его родственник.
     В о п р о с. - Вестрик из ИТТ был вашим агентом?
     О т в е т. - В том смысле, как вы ставите вопрос, не был. Он выполнял
личные поручения Гиммлера и Риббентропа.
     В о п р о с. - Чьи поручения он выполнял чаще?
     О т в е т. - Чаще он работал на Риббентропа.
     В о п р о с. - Продолжайте.
     О т в е т. - Девятого ноября я принял  снотворное  -  из-за  нервного
напряжения, вызванного странным молчанием Гейдриха, разыгралась бессонница
- и уснул очень рано, в десять часов.  В полночь меня разбудил  телефонный
звонок.  Я не понял, кто звонит в такое время, и сердито  спросил,  какого
черта меня будят и кто посмел это сделать.  Вежливый голос  сухо  ответил,
что посмел это сделать  "рейхсфюрер  Гиммлер...  Я  звоню  вам  из  поезда
Гитлера, только что мы узнали о  покушении  на  фюрера  в  пивном  подвале
"Бюргерброй", множество ветеранов движения убиты и ранены.  Ясно, что  это
работа британской секретной службы.  Вы  должны  прекратить  свою  игру  с
Бестом и Стевенсом, а вместо этого обязаны выкрасть  их  обоих.  Ясно?"  -
"Ясно, но..." - "Никаких "но"! - отрезал Гиммлер.  -  Это  приказ  фюрера,
который не подлежит обсуждению". Через два дня было организовано похищение
Беста и Стевенса в Венло, возле границы, где я уговорился ждать их в кафе;
наши машины  сбили  пограничный  шлагбаум,  а  люди  Мюллера  вытащили  из
"бьюика" Стевенса  и  Беста;  лейтенант  Коппенс,  оказавшийся  работником
голландского генерального штаба, был убит во время перестрелки...
     В о п р о с. - Кто планировал похищение?
     О т в е т. - Я выполнял приказ Гиммлера.
     В о п р о с.  -  Считаете  ли  вы,  что  покушение   на   Гитлера   в
"Бюргерброе" было специально подстроено Гейдрихом или кем-то иным из СД?
     О т в е т. - Этот вопрос занимал меня многие месяцы...  Однако до сих
пор я не могу дать определенного ответа...
     В о п р о с. - Вы участвовали в расследовании покушения?
     О т в е т. - Да.
     В о п р о с. - Изложите.
     О т в е т. - Через три дня после захвата Беста и Стевенса я прибыл  в
Берлин  и  доложил  Гиммлеру  обстоятельства,  связанные  с  переговорами,
которые я вел с британской секретной службой в Голландии...
     В о п р о с. - Гиммлер спрашивал вас о  том,  предлагали  ли  Бест  и
Стевенс убить Гитлера?
     О т в е т. - Точно я не помню...  Во всяком случае, в моем рапорте на
его имя я не касался этого вопроса.
     В о п р о с. - Но вы  допускаете  возможность  такого  рода  интереса
Гиммлера?
     О т в е т. -  Допускаю.  Однако  я  должен  со  всей  определенностью
утверждать: я и тогда настаивал на том, что Бест и Стевенс  не  связаны  с
покушением на жизнь фюрера.
     В о п р о с. - Вы допускали возможность того, что покушение  готовили
другие сотрудники "Интеллидженс сервис"?
     О т в е т. - Лично я такого мнения никогда не высказывал.
     В о п р о с. - Ни в разговорах, ни в письменных отчетах?
     О т в е т. - В разговорах я, быть может, и говорил нечто подобное, но
для того лишь, чтобы спасти  Беста  и  Стевенса,  поскольку  Гитлер  прямо
заявил  Гиммлеру,  что  именно    англичане    готовили    покушение,    а
непосредственными организаторами его были Бест и Стевенс.
     В о п р о с. - Гитлер сказал об этом  после  того,  как  вы  похитили
Беста и Стевенса?
     О т в е т. - Их похищала ударная  бригада  СС.  Меня  нельзя  назвать
автором операции, я не принимал в ней  непосредственного  участия,  приказ
пришел от Гиммлера.
     В о п р о с. -  Речь  идет  не  о  степени  вашей  вины,  Шелленберг.
Напрасно вы так осторожничаете.  Я облегчу ваше положение: нас  интересует
главное - был ли Гитлер инициатором всей этой авантюры, задумал ли  он  ее
заранее, подвел ли Гейдрих, по его указанию, агента Ф-479 к нашим людям  в
Голландии, чтобы организовать после этого спектакль с "покушением" на  его
жизнь?
     О т в е т. - Я не  исключаю  такой  возможности,  потому  что,  когда
Гиммлер привез меня в рейхсканцелярию и Гитлер вручил участникам  операции
Железные кресты первого класса, он прямо сказал,  что  необходимо  сделать
открытый процесс, пригласив прессу всего мира, на котором Бест  и  Стевенс
расскажут о том,  как  они  готовили  покушение  на  его  жизнь,  выполняя
указание сэра Уинстона Черчилля.  Мне кажется, это  позволило  бы  Гитлеру
организовать пропаганду на Остров таким образом, чтобы  англичане  поняли:
как только Черчилля уберут из  правительства,  как  только  на  его  место
придет "честный политик, отвергающий террор и диктат", он,  Гитлер,  готов
сесть с Лондоном за стол мирных переговоров.  При  этом  Гитлер  постоянно
говорил, что Отто Штрассер брат его бывшего друга,  одного  из  создателей
НСДАП Грегора, расстрелянного по  обвинению  в  государственной  измене  и
шпионаже в пользу врагов  нации  (что,  конечно,  было  чушью,  совершенно
понятная борьба за  власть,  ревность  к  Штрассеру,  который  пользовался
влиянием среди "старых борцов"), был именно тем человеком, который,  сумев
сбежать из рейха, работал рука об руку  с  секретной  службой  англичан...
Когда по прошествии нескольких дней был задержан некий  Эслер,  пытавшийся
перейти границу в районе Базеля, Гитлер позвонил Гиммлеру  и  сказал,  что
именно этот человек и готовил по заданию англичан  взрыв  в  "Бюргерброе",
цепь очевидна: из Лондона - через Гаагу - в Мюнхен; штаб  террора  в  доме
Беста и Стевенса, наводчик - Отто Штрассер, исполнитель  -  Эслер.  Гитлер
приказал  применить  к  Эслеру  высшую  степень  устрашения  и    добиться
"правдивых показаний".  Гитлер постоянно торопил Гиммлера и Гейдриха, а те
перевалили  ответственность  за  расследование  на  меня,  причем  Гейдрих
порекомендовал мне зайти к шефу гестапо Мюллеру и постараться выработать с
ним общую линию.  Я пришел в  кабинет  группенфюрера,  он  выглядел  очень
усталым, видно было, что не спал всю ночь. "Допросы  идут  беспрерывно,  -
сказал он, - Бест и Стевенс отрицают свое участие в покушении, Эслер несет
какую-то ахинею, он из породы  фанатиков,  говорит,  что  уже  год  мечтал
разорвать фюрера в  клочки".  Я  заметил,  что  считаю  ошибочной  попытку
организовать спектакль, в  котором  будет  разыграна  версия  "английского
заговора" против Гитлера, во главе которого стояли Бест  и  Стевенс.  "Эти
люди, - сказал я, - сколько я мог их понять  во  время  наших  встреч,  не
станут статистами в трагикомедии суда, они не будут говорить  то,  что  им
напишут наши "драматурги".  Мюллер ответил в том смысле,  что  они  станут
говорить все, что будет для них написано, "я это сумею сделать, допросы  с
устрашением, наркотики, врачи-психиатры, гипноз, все это у меня  в  руках,
но Эслер относится к числу  фанатиков,  он  псих,  его  может  понести  на
процессе, из четырех лучших гипнотизеров только один смог  его  успокоить,
да и то лишь на полчаса. Если бы процесс был закрытый, можно было б почаще
объявлять перерывы, мы бы с ним работали в это время, но ведь фюрер  хочет
открытого спектакля.  Это рискованно". Я сказал, что намерен  говорить  об
этом с Гитлером.  Мюллер только усмехнулся: У Гиммлера и Гейдриха этого не
вышло, попробуйте, я только скажу вам спасибо, сейчас именно  тот  случай,
когда наши интересы смыкаются".
     В тот же день я был принят Гитлером и доложил ему  свои  соображения.
Он был разгневан, но сдержался, а когда пригласил  всех  на  обед,  сказал
Гиммлеру: "Ваш Шелленберг не верит в то, что именно  е г о  Бест и Стевенс
руководили Эслером".  Гиммлер ответил, что он знает об этом, что пока  еще
не удалось получить доказательств прямой связи Беста и Стевенса с Эслером,
видимо, англичане поддерживали с  ним  связь  через  "Черный  фронт"  Отто
Штрассера, поскольку Эслер все-таки признался в том, что  контактировал  с
двумя неизвестными, которые  передали  ему  взрывчатку...  "Мы  сможем,  -
заключил Гиммлер, - доказать лишь то, что бомба была изготовлена для Эслер
а за рубежом".  Гитлер долго молчал, а  потом  обратился  к  Гейдриху:  "Я
требую, чтобы все они заговорили.  Применяйте  все,  что  угодно,  но  они
должны сказать то, что  я  хочу  услышать,  то  есть  правду".  Однако  по
прошествии трех месяцев он переключился на другую идею,  и  я  вздохнул  с
облегчением...
     В о п р о с. - Что это была за идея?
     О т в е т. - Точнее говоря, их было две.  Первая - похищение  герцога
Виндзорского, а вторая - убийство или похищение Отто Штрассера.
     В о п р о с. - Мы  вернемся  к  этим  вопросам  во  время  следующего
допроса.  Пока что у меня есть ряд уточняющих замечаний. Вы знакомы с  той
речью, которую фюрер произнес в пивном зале в  Мюнхене  за  полчаса  перед
покушением?
     О т в е т. - Если мне не изменяет память, он говорил в  этой  краткой
речи о том, что рейх стоит на пороге долгой кровавой войны,  войны  не  на
жизнь, а на  смерть,  и  новый  четырехлетний  план,  который  он  поручил
разработать Герингу, сделает Германию военным лагерем.
     В о п р о с. - Вас не удивил тон этой речи?
     О т в е т. - Удивил.
     В о п р о с. - Объясните почему?
     О т в е т. - Потому что два месяца, прошедшие после  окончания  войны
против Польши, были отмечены пропагандистской кампанией, которую  проводил
в прессе и на радио рейхсминистр Геббельс...  Смысл сводился к  тому,  что
фюрер подготовил мирные предложения Западу, вот-вот будет подписан договор
с Лондоном, который подведет черту под войной и настанет  эра  процветания
Германии. Речь фюрера в Мюнхене прозвучала как неожиданный Диссонанс всему
тому, что печаталось в наших газетах.
     В о п р о с. - Как вы считаете,  эта  речь  была  неожиданностью  для
Гиммлера и Геббельса?
     О т в е т. - О Геббельсе я ничего не могу сказать, но Гиммлер  -  все
то  время,  пока  шло  расследование  обстоятельств  покушения,  -  был  в
подавленном состоянии... Иногда мне даже казалось, что он чем-то испуган.
     В о п р о с. - Чем именно?
     О т в е т. - Я затрудняюсь ответить.
     В о п р о с. - Хорошо, тогда я сформулирую этот же вопрос иначе.  Кто
утверждал кандидатов, приглашаемых на  традиционную  встречу  ветеранов  с
фюрером в мюнхенском "Бюргерброе"?
     О т в е т. - Я не  знаком  с  этим  вопросом,  но  мне  кажется,  что
приглашения утверждала канцелярия Гитлера, а уж затем списки  передавались
начальнику управления охраны фюрера.
     В о п р о с. - Как его фамилия?
     О т в е т. - Выскочила из памяти... Я скажу вам позже...
     В о п р о с. - Он подчинялся Гиммлеру?
     О т в е т. - Формально - да.
     В о п р о с. - А фактически?
     О т в е т. - Фактически - Гитлеру.  И в  определенной  мере  Гессу  и
Борману.
     В о п р о с. - Кто распределял места в "Бюргерброе"?
     О т в е т. - Начальник охраны фюрера.
     В о п р о с. - Как вы объясните тот факт,  что  в  первые  ряды  были
посажены люди, очень близкие -  в  прошлом  -  к  Рему  и  Штрассеру?  Как
объяснить тот факт, что от взрыва  погибли  именно  те  ветераны,  которые
находились под наблюдением специальной службы Мюллера, который прослушивал
их  телефонные  разговоры  и  перлюстрировал  корреспонденцию?   Как    вы
объясните, наконец, и то, что на этот раз фюрер  произнес  столь  короткую
речь и не остался, как обычно, в подвале, а сразу же сел в поезд  и  уехал
из Мюнхена.  Мы провели исследование:  это  была  беспрецедентно  короткая
речь, ни до, ни после он никогда не произносил такой краткой речи...
     О т в е т. - Вы полагаете,  что  покушение  было  организовано  самим
Гитлером?
     В о п р о с. - Нас интересует ваше мнение по этому вопросу.
     О т в е т. - Гиммлер рассказал мне, что, когда фюрер узнал  о  взрыве
бомбы, которая подняла к потолку ту трибуну, на которой  он  стоял,  убила
девять и изуродовала  сорок  ветеранов  движения,  он  чуть  не  заплакал,
сказав: "Как всегда, провидение спасает меня, ибо я  нужен  нации!"  Зачем
фюреру нужно было организовывать такого рода спектакль?  Чтобы  наработать
себе популярность? Но он и так был  в  ту  пору  чрезвычайно  популярен  в
народе. Зачем еще?
     В о п р о с. - За тем, чтобы положить конец мечтам о мире.  Такое  вы
допускаете? Вы же помните, что пресса той поры обещала немцам мир... Может
быть, Гитлер хотел  доказать,  что  англичане,  которые  готовят  на  него
покушение, должны быть уничтожены и для этого надо идти на  любые  жертвы?
Может быть, вы и ваша работа по Бесту  и  Стевенсу,  начавшаяся  незадолго
перед покушением, были звеньями его плана?
     О т в е т. - Мне трудно в это поверить.
     В о п р о с. - А в то, что истинным организатором покушения - если вы
считаете, что не Гитлер был инициатором этого "второго рейхстага",  -  был
Гиммлер?
     О т в е т. - Нет.  Он тогда не мог пойти на  это.  Я  помню,  как  он
колебался в апреле сорок пятого, когда я умолял  его  сместить  фюрера,  я
знаю его нерешительный характер, нет, я не думаю, что он тогда  мог  пойти
на это...



ШТИРЛИЦ - III                              (Мадрид, октябрь сорок шестого)
__________________________________________________________________________

     - Вы очень напряжены, - сказал американец, - напрасно... Не бойтесь.
     - Я боюсь только дурного глаза, - ответил Штирлиц.
     Американец рассмеялся:
     - Неужели верите в дурной глаз? Не поддавайтесь мистике.
     - Так все же в какой ресторан вы намерены меня пригласить?
     - В тот,  где  хорошо  кормят.  Сытно.  И  разнообразно...  Вы  очень
напряжены, я вижу. Да? Вам ничего не грозит, поверьте.
     Штирлиц усмехнулся:
     - Поверить? А это по правилам?
     - Вообще-то - нет, но мы - исключение.
     - Как я стану теперь жить без документов? - спросил  Штирлиц,  поняв,
что тот полицейский не зря ждал их в машине; кому-то был очень  нужен  его
документ, единственный, удостоверяющий личность доктор