ать то, что задумано.  А выхода у меня нет, я
имею дело с военными  преступниками,  с  нацистами,  они  не  имеют  права
спокойно расхаживать по улицам и смотреть на  золотые  часы  с  цепочкой".
Спарк почему-то все время  вспоминал  барский  жест  Ригельта,  когда  тот
вальяжно расстегивал кремовый плащ, доставал из жилета  громадную  золотую
луковицу: "Отобрал у какого-нибудь несчастного перед тем,  как удушить его
в газовой камере;  они ведь сначала грабили обреченных,  а потом подручные
выбивали молоточками золотые коронки у задушенных,  били очень  аккуратно,
чтобы не портить золото, каждая пылинка на счету, все идет в "фонд обороны
рейха", сволочи".
     -  Сидеть  не  двигаясь!  -  снова  заорал  Спарк,  потому  что   ему
показалось, что Лангер вот-вот потянется рукой к карману. "У  него  нет  в
карманах оружия, я успел бы заметить, когда он лежал на полу, я бы увидел,
если  о т т о п ы р и в а л о.  У него даже сигарет нет в пальто, хотя  он
вообще не курит, ни разу за  все  время  не  выкурил  ни  одной  сигареты,
бережет здоровье.  Они все берегут здоровье; чем хуже человек, тем  больше
печется о здоровье, закономерность какая-то...  Вот видишь, Элизабет, пока
все хорошо, машины сзади нет, но если я подстрелил  водителя,  надо  будет
сегодня же убегать отсюда.  Посмотрим, как все пройдет в Осло, это хорошее
прикрытие, пусть ищут, где я был эти дни, пусть доказывают, на  это  нужно
время, а если мы успеем получить то, что нам нужно,  все  станет  на  свои
места, цель оправдывает  средства,  тем  более  мне  пришлось  уходить  от
преследования вооруженных нацистов, это проймет присяжных,  если  начнется
процесс, пресса станет на мою защиту, это точно".
     Спарк резко свернул направо, потом налево;  "хвоста"  по-прежнему  не
было, оторвался. "Отсюда до места ехать десять минут, только  бы  не  было
впереди перекопано, у португальцев какая-то  страсть  раскапывать  дороги,
забывать об этом и не выставлять предупреждающего знака,  поди  развернись
на такой улочке...  А если все-таки те гады меня догонят?  Нет,  этого  не
может быть, - сказал он себе, - это будет слишком несправедливо, этого  не
может случиться".
     Спарк  притормозил  и,  не  оборачиваясь,  но  глядя  на  Лангера   в
зеркальце, приказал:
     - Руки на голову.  Вот так, хорошо.  Поднимись.  Шагни  к  сиденью  и
переваливайся сюда. Живо! Я что сказал?! Живо!
     "Черт, надо бы научиться  трясти  лицом,  когда  изображаешь  крайнюю
степень ярости, это впечатляет; хотя у меня не получится так, как надо,  -
слишком худой.  Это бы получилось у Роумэна, он всегда страдал, что у него
круглое лицо: "Нет ничего хуже, когда у мужика бабья  рожа,  да,  Грегори?
Будь ты хоть самым бесстрашным парнем, все равно люди прежде всего смотрят
на внешность, а особенно женщины, правда?"  Бедненький  Пол,  как  ему  не
везло с женщинами, появилась Криста и - поди ж ты! Ну и  жизнь,  настоящее
кино, - так уж все неправдоподобно, будто в Голливуде сочиняли".
     - Как переваливаться? - тихо спросил Лангер.
     "Он может ударить меня носком ботинка в голову, -  подумал  Спарк.  -
Нельзя чтобы он переваливался головой  к  двери,  может  распахнуть  ее  и
вывалиться, одно мгновение, не уследишь. - Спарк снова посмотрел на кнопку
блокировки дверей: - Не нажал ли я на нее в суматохе? Отсутствием внимания
не страдаю, хорошо, что это отложилось в памяти, молодец,  -  похвалил  он
себя, - всегда надо оглядываться загодя; в критический момент на  это  нет
времени".
     - Перегибайся!  -  крикнул  Спарк,  заметив,  как  впереди  появились
школьники в синих формочках, успел подумать,  как  все  же  здешняя  форма
уродует детей: "Маленькие манекены! Тут дорогой район, малыши,  видно,  из
какого-то закрытого колледжа, одежда подогнана под фигурки, а в центре  на
школьников просто горько смотреть". - Переваливайся головой вниз!
     Спарк по-прежнему сидел вполоборота, пистолет держал в  полуметре  от
т е л а  Лангера, до странного явственно ощущая, как запахнет кровь,  если
придется стрелять. "Интересно, пробьет  тело  насквозь  или  пуля  все  же
застрянет?  Плохо,  если  прострелит,  тогда  в  машине  будет  дыра,   не
расплатишься с фирмой. "Испано-сюиза" считается "золотой" машиной:  ручная
сборка, каждая деталь пригнана; сначала  делают  "начерно",  ездят  тысячу
миль, потом всю ее раскидывают - до последнего  винтика,  ищут  дефекты  и
собирают заново, теперь уж на вечность, эта марка износа не знает".
     Лангер нерешительно нагнулся, Спарк, схватив его  за  шиворот,  резко
дернул на себя, перевалив на переднее сиденье.
     - Повернись к окну! - по-прежнему играя истерику,  крикнул  Спарк.  -
Руки за спину!
     С того момента, как он оторвался от "хвоста", прошло не более минуты.
"Жаль, не засек по ниточной стрелке - действительно,  секунды  пульсируют;
если выцарапаюсь из этой передряги и вернусь домой, будет  что  вспомнить.
Можно продать сценаристам пару любопытных сюжетов.  Дудки, хватит, задарма
консультировать я более не намерен, и так пишу им целые сцены, они  гребут
за это гонорары, а мне делают подарок к рождеству  -  почему-то  все,  как
один, набор носовых платков..."
     Спарк быстро обыскал Лангера; к удивлению, нащупал в  заднем  кармане
брюк плоский, с перламутровой рукоятью, хромированный  браунинг.  "Значит,
р а з в а л и т с я,  я бы на его месте  сделал  все,  чтобы  всадить  мне
обойму в затылок, какая-то возможность для этого у него была.  Или он  под
страховался еще чем-то? Чем?"
     - Имейте в виду, Лангер, - неожиданно сказал Спарк  спокойным,  очень
тихим голосом, резко изменив манеру поведения, - вам ровным счетом  ничего
не будет грозить, если вы проявите благоразумие...  Я даже готов  высадить
вас из машины прямо сейчас...  Позвоните в скорую помощь, вызовите  карету
для вашего сотрудника...  Если он еще жив... Я  освобожу  вас...  Если  вы
здесь, прямо сейчас, ответите на пять моих вопросов...
     "Ну, давай, - подумал Спарк, -- реагируй, сука.  Я дал тебе пищу  для
размышления.  Жара против холода  -  это  действует.  Ты  ошалел  от  моих
голливудских номеров, ничего еще не соображаешь, давай, шевели  мозгами...
А кинокритики у нас абсолютнейшие дубины, схоласты  какие-то...  Если  бог
поможет вернуться домой, обязательно заставлю себя просидеть пару дней  за
столом и напишу статью  про  фильмы  Джона  Флэкса:  нет,  это  не  просто
детективы, где умный сыщик  дурачит  доверчивых  зрителей,  это  настоящая
инструкция для тех, кто попал в безвыходное положение, вот что такое ленты
Флэкса...  Говорят, что он трус, его публично отлупил пьяный ассистент  за
то, что Джон был с его девкой, а он даже сдачи не дал, хотя куда  здоровей
того шибздика...  Видимо, он  и г р а е т  в детективах  самого  себя,  но
только  не  настоящего,  а  некую  мечту  о  себе,  он  заставляет  актера
изображать того, каким бы ему хотелось быть.  Да здравствует Фрейд!  Ну  и
путаница у нас в мозгах, ну и замесь непонятностей, никогдашеньки  в  этом
не разобраться! А сейчас ты нравишься себе, Спарк, - подумал он. - Ты клял
себя и ненавидел, когда  к о ж а н ы й  сел в машину, а пуще  того,  когда
заметил за собою "хвост"; тогда ты ощутил  себя  расплющенным  пигмеем  со
слюнявым, бесформенным ртом.  Вот что делает с человеком унижение страхом,
это, наверное, самое страшное унижение, нет  ничего  ужаснее  безнадежного
ощущения  собственной  малости  и  подчиненности  обстоятельствам,   перед
которыми ты бессилен".
     - Ну?! - вновь заорал Спарк. "До особняка  осталось  шесть  минут,  я
успеваю; надо снова ломать манеру; почему же он молчит?" - Ну?!
     - Я вам не верю, - тихо, чуть не шепотом, ответил  Лангер,  с  трудом
разлепляя пересохшие губы.
     И в это время слабо застонал к о ж а н ы й, лежавший в ногах Лангера.
     "Дорога,  как  на  грех,  испортилась,  сплошные  рытвины,  здесь  не
погонишь, рискованно.  Что делать, если этот крепыш поднимется? Нет, он  в
шоке, надо быть Голиафом, чтобы так быстро  прийти  в  себя  после  такого
удара, он не опасен.  Не должен он прийти в себя, - поправил  себя  Спарк,
вспомнив слова Кристы, что удачу надо смиренно выпрашивать  у  бога.  -  А
что, если этот Ригельт развяжется там в подвале, - с ужасом подумал Спарк.
- Этого не может  быть!  Я  надежно  захомутал  его  ноги,  несколько  раз
проверил, это невозможно, чтобы он развязался.  А если он сыграл  обморок?
Или сердечный приступ? И Криста подошла к нему? Нет! Нет! Он чуть было  не
закричал это "нет".  Какое страшное слово, самые распространенные слова во
всех языках, "нет" и "да", только "нет" произносят чаще.  Что за двуногие,
эти люди?! "Нет" - словно щит, - нужно ли, не нужно -  "нет"  и  все  тут!
Боимся горя, заклинаем: "нет, нет, нет", а оно не подвластно  заклинаниям,
жизнь вокруг нас существует по своим  законам;  сколько  людей  -  столько
законов; у Ригельта - свой, у Кристы - свой,  и  у  этого  к о ж а н о г о
тоже свой, свои "нет", жалостливые, как заклинания, или решительные, будто
удар в нос".
     - Поставьте ноги на своего хранителя, - снова перейдя  на  спокойный,
даже сострадательный тон,  сказал  Спарк.  -  Если  он  очухался  и  решит
подняться, нажмите ему каблуками на висок. Ясно?
     Лангер молчал.
     Спарк резко вытянул правую руку и уперся пистолетом ему в шею.
     - Я спрашиваю: ясно?
     - Вы не посмеете выстрелить, - по-прежнему тихо, едва шевеля  губами,
ответил Лангер. - Я вам нужен живым. Уберите оружие.
     "Он хорошо думает, - понял Спарк. - Он уже пришел в себя,  и  у  него
что-то на уме, он имеет свой план, и мне не дано понять его логику. Если я
не поступлю сейчас  так,  как  я  должен  поступить,  считай,  что  я  его
упустил".
     Спарк взмахнул пистолетом и что есть силы ударил Лангера  рукоятью  в
ухо.
     - Ой! - жалобно воскликнул Лангер. - Не надо!
     - Понял, что я сказал?! - заорал Спарк.
     Их уха Лангера тоненькой струйкой текла  кровь:  "Какая  она  у  него
красная и быстрая; значит, я рассадил ему кость до сосудов; если бы я  его
просто расцарапал, кровь была бы  капельной.  Ничего,  бог  простит,  этот
бандит понимает тот язык, на котором  говорил  сам  и  его  окружающие,  с
палачом смешно говорить языком Сервантеса,  он  решит,  что  я  -  обычная
туфта, он поддастся только  в  том  случае,  если  его  напугать;  или  он
властвует, или раздавлен и подмят, третьего для него не существует".
     - Ты понял?! - снова закричал Спарк.
     - Да, только не бейте, я понял...
     Лангер спокойно поставил ноги на лицо  своего  телохранителя  и  тихо
спросил:
     - Можно я вытру кровь с уха? Я не терплю неопрятность.
     - Нет.
     - На какие вопросы я должен вам ответить?
     - Кто сообщил, что Штирлиц был  отправлен  из  Мадрида  на  испанском
самолете за океан?
     - Что? - Лангер, казалось, сделался еще меньше, вжался в сиденье.
     - Не тяните время, Лангер! Лучше нам договориться сейчас, пока я  вас
не свел с Ригельтом.
     - Что вас еще интересует?
     - Сначала ответьте на этот вопрос.
     - Я могу рассказать вам все, что вас интересует, если вы гарантируете
мой отъезд из Лиссабона,  новые  документы,  средства  к  существованию  и
единовременное пособие. Скажем, тысяч пятьдесят долларов.
     - О деталях мы будем говорить после того, как вы ответите.
     - Нет.
     - Видите этот дом? - Спарк кивнул на особняк, окруженный парком.
     - Да.
     - Там в подвале сидит  Ригельт.  Будем  разговаривать  при  нем?  Или
закончим наше собеседование здесь? Ну?!
     - Я назвал вам свои условия.  Я вам открою все. Мне есть что открыть.
Но мне нужны гарантии. Если вы не можете их дать, пусть даст ваш шеф.
     "Он думает, что в подвале сидит целая команда, - подумал Спарк. - Это
плохо.  Когда он увидит там одну лишь Кристу, я не знаю, что он  подумает.
Двое против троих...  Ладно,  к о ж а н ы й  не в счет; двое против двоих;
что-то я теряю ориентиры, я  плохо  подготовлен  к  этому  делу,  и  мы  в
цейтноте, отсюда надо улепетывать как  можно  скорее.  Салазар  не  любит,
когда незнакомые  поднимают  стрельбу  в  его  городе,  здесь  знают  цену
порядку,  такие  же  фашисты,  как  и  лангеры,    только    говорят    на
португальском".
     - Как знаете.  Повторяю: я готов высадить вас из  машины  немедленно:
напишите адреса ваших тайных явок, имена, телефоны, пароли,  формы  связи,
больше мне ничего не надо.
     - И вы мне поверите?
     - Если вы солжете или предупредите свою цепь, я не поставлю и понюшки
табаку за вашу жизнь и за жизнь членов вашей  семьи.  Неужели  Гуарази  не
рассказывал вам, как это делается?
     При  упоминании  этого  имени  Лангер  еще  больше  съежился,  как-то
по-детски втянул голову в плечи, словно ожидая удара.
     - Ну?!
     - Тем более мне нужны гарантии...  Если вы знаете Гуарази,  я  должен
получить неопровержимые гарантии... Вы обязаны войти в мое положение...
     - Вы теряете шанс, Лангер. Или вы начинаете говорить, или...
     - Я сказал вам... Я не скажу ничего другого...
     - Хорошо.  Пеняйте на себя. Кладите правую руку на дверь, нет,  выше,
на стекло!
     Спарк подкатил к  дому,  припарковал  машину  за  разросшимся  кустом
жасмина, выключил двигатель, ощутил гулкую тишину и понял, что ему  далеко
не просто выйти: ноги были ватные, колени мелко дрожали.  Еще десять минут
назад, когда он был комком энергии, устремленным  к  спасению,  тело  было
собранным, а сейчас была такая слабость, что он с тоской  подумал,  сможет
ли связать Лангера, а ведь его надо вести в подвал связанным; как оставить
в машине  к о ж а н о г о?  Что если он очухался,  а  сейчас  лишь  играет
беспамятство? "Нет, - повторил он себе, - такого не должно быть, я  помню,
к а к  я ударил его.  Но что же мне сейчас делать? Господи, надоумь меня и
помоги!"
     - Левой рукой выньте ремень из брюк, - тихо  сказал  Спарк,  позволив
себе расслабиться еще больше  ("Лангер  будет  вытаскивать  ремень  секунд
тридцать - целая вечность"), как  можно  мягче  и  т и ш е.  "Когда  мышцы
мягкие, в  них  происходит  интенсивный  обмен  веществ,  они  наполняются
кислородом и освобождаются от какой-то гадости, я всегда путал  эти  газы,
то ли углекислый, то ли какой еще, но очень  вредный...  Интересно,  я  бы
вытаскивал ремень так же покорно, как и он?  А  что  можно  сделать,  если
правая ладонь лежит на стекле,  ноги  стоят  на  голове  телохранителя,  в
затылок упирается пистолет, а левой корячишься, расстегивая ремень? Ничего
бы я не сделал, только,  наверное,  молил  бы  создателя,  чтобы  все  это
поскорее кончилось.  Нет, я бы что-нибудь придумал, -  возразил  он  себе,
чувствуя, что веки сами собой закрываются, - если я позволю им  закрыться,
то, как ни странно, могу вырубиться, - усталость после дикого  напряжения,
организм отравлен вредными выбросами,  производными  страха,  у  меня  так
бывало, двухминутный сон, а Лангеру нужны секунды на то, чтобы выскочить".
     - Все, - сказал Лангер, вытащив ремень. -  Дайте  гарантию,  я  готов
отвечать.
     - Упустили время, - ответил Спарк. - Будете торговаться с  Ригельтом:
кто больше скажет, тот и останется жить. Надо было говорить сразу, когда я
предложил.
     Спарк связал ему руки за спиной: Лангер протянул их покорно, вытянув,
как ласточка крылья; пальцы были ледяные. "Они  у  него  холоднее,  чем  у
меня, - подумал Спарк. - Я никогда не мог понять, рассматривая фотографии,
когда  нацисты  целили  из  пистолетов  в  затылки  своих  жертв,   почему
обреченные покорно стоят на коленях? Все равно ведь  через  мгновение  все
будет кончено, отчего  бы  не  р и с к н у т ь  в  самый  последний  миг?!
Неужели надежда на то, что все  обойдется  и  случится  чудо?!  Неужели  и
логика подчинена надежде?! Глупо  надеяться  на  счастливый  исход,  когда
имеешь дело с гиенами... Но он-то, Лангер, знает, что я не гиена, поэтому,
наверное, и  надеется...  Я  правильно  поступил,  врезав  ему  в  ухо.  Я
з а я в и л  себя на том языке, который ему понятен..."
     - Выходите, - сказал Спарк, обойдя машину.
     Лангер неловко сполз со своего сиденья.
     - Ложитесь лицом на землю, - сказал Спарк.
     - Никогда не думал, что у птиц такие разные голоса, - сказал  Лангер,
прислушиваясь к гомону неведомых пичуг в кронах деревьев.
     "Действительно, -  подумал  Спарк,  не  сразу  поняв  немца,  -  поют
разноголосо, а я и не услышал их".
     Он дождался, пока  Лангер  встал  на  колени  (руки-то  заломлены  за
спину), а уж потом медленно  опустился  на  землю,  резко  откинув  голову
назад, словно  новорожденный.  Лишь  после  этого  Спарк  взял  за  волосы
к о ж а н о г о:  лицо  было  совершенно  бескровное,  синевато-землистого
цвета. "А ведь я его убил, - подумал Спарк с  ужасом,  -  я  проломил  ему
череп".  Он разжал пальцы, и голова безжизненно плюхнулась в лужицу темной
крови. "Надо будет хорошенько вымыть коврик, - машинально подумал Спарк, -
а здесь нет водопровода; плохо..."
     Он набросил на  к о ж а н о г о  свой макинтош,  аккуратно  расправил
его, чтобы не было видно тела, запер дверь,  поднял  Лангера  за  воротник
пальто и толкнул пистолетом в спину:
     - Спускайтесь вниз.
     Тот пошел покорно, по-прежнему втягивая голову в плечи.


     ...Ригельт лежал в той же позе, что и раньше, словно бы ни разу и  не
пошевелился за  время  отсутствия  Спарка;  бледная  Криста,  с  запавшими
глазами, цвет лица землистый, старческий, сидела на  стуле,  сжимая  двумя
руками пистолет.
     - Слава богу, - прошептала она.
     - Пристрели его, - сказал Спарк, кивнув на Ригельта. - Он предупредил
своего босса. Да, Лангер?! Он ведь очень ловко тебя предупредил?
     - Нет! Нет! - завыл Ригельт. - Нет! Я все скажу!
     - Пусть скажет! - крикнул Спарк, потому что четко, как в  замедленном
кадре кино, увидел палец Кристы, лежавший на курке,  -  сейчас  нажмет.  -
Погоди! Погоди же!
     - Хорошо, - кивнула она. - Пусть скажет.
     - Если они обменяются хоть одним словом, - сказал  Спарк,  -  пока  я
приволоку третьего, - стреляй,  не  дожидаясь  моего  приказа.  На  выбор.
Лангер, на пол!
     Он бросился наверх,  вытащил  из  машины  парня,  нахлобучив  на  его
безжизненную голову свой берет, чтобы не  оставалось  кровавого  следа,  и
поволок за ноги в подвал, не понимая еще - мертв он или в глубоком шоке.


     - Он мертв, - сказала Криста, не найдя пульса.  Рука  к о ж а н о г о
упала на пол как кусок мягкого пластилина.
     - Так вот, -  оглядев  Лангера  и  Ригельта,  сказал  Спарк,  закурив
сигарету дрожащими руками, - я даю каждому из вас шанс...  Тот, кто первым
напишет, за что одним из вас был убит этот парень, выйдет отсюда  живым...
Ответив перед этим на пять известных вам вопросов. Позиция ясна? Минута на
размышление. Текст прост: Лангер или Ригельт - решайте сами, за вами право
выбора - убил такого-то, заподозрив его  в  измене,  ударом  револьвера  в
висок,  находясь  в  автомашине  марки  "Испано-сюиза".  Заявляю  это    в
присутствии двух свидетелей...  Кто  из  вас  согласится  первым,  тому  я
продиктую наши имена, свидетельствовать-то нам, больше некому...
     - Я! Я! Я! - закричал Ригельт. - Я же дал вам адрес Лангера!
     - И  предупредил  его,  сука,  -  сказал  Спарк.  -  Если  бы  ты  не
предупредил его, он бы не поволок за собой банду.
     - Нет! Нет! Пожалуйста! Я не предупреждал его, он сам догадался!
     - Правда, Лангер?
     - Делайте вашу работу, - сказал тот. - Я сказал свои условия. Стыдно,
Ригельт, надо уметь уходить из жизни достойно.
     - Господин Лангер, - тихо сказала Кристина, - вам Гаузнер никогда  не
рассказывал мою историю?
     Что-то дернулось в Лангере, когда Кристина произнесла имя  "Гаузнер";
это заметил Ригельт.
     - Скорее всего, ему рассказывал Кемп, - добил Спарк.
     - Я! Я напишу! - снова закричал Ригельт.
     Лангер по-прежнему молчал.
     Спарк  достал  из  своего  пистол