Страницы: -
1 -
2 -
3 -
4 -
5 -
6 -
7 -
8 -
9 -
10 -
11 -
12 -
13 -
14 -
15 -
16 -
17 -
18 -
19 -
20 -
21 -
22 -
23 -
24 -
25 -
26 -
27 -
28 -
29 -
30 -
31 -
32 -
33 -
34 -
35 -
36 -
37 -
38 -
39 -
40 -
41 -
42 -
43 -
44 -
45 -
46 -
47 -
48 -
49 -
50 -
51 -
52 -
53 -
54 -
55 -
56 -
57 -
58 -
59 -
60 -
61 -
62 -
63 -
64 -
65 -
66 -
67 -
68 -
69 -
70 -
71 -
72 -
73 -
74 -
75 -
76 -
77 -
78 -
79 -
80 -
81 -
82 -
83 -
84 -
85 -
86 -
87 -
88 -
89 -
90 -
91 -
92 -
93 -
94 -
95 -
96 -
97 -
98 -
99 -
100 -
101 -
102 -
103 -
104 -
105 -
106 -
107 -
108 -
109 -
110 -
111 -
112 -
113 -
114 -
115 -
116 -
117 -
118 -
119 -
120 -
121 -
122 -
123 -
124 -
125 -
126 -
127 -
128 -
129 -
130 -
131 -
132 -
133 -
134 -
135 -
136 -
137 -
138 -
139 -
140 -
141 -
142 -
143 -
144 -
145 -
146 -
147 -
148 -
149 -
150 -
151 -
152 -
153 -
154 -
155 -
156 -
157 -
158 -
159 -
160 -
161 -
162 -
163 -
164 -
165 -
166 -
167 -
168 -
169 -
170 -
171 -
172 -
173 -
174 -
175 -
176 -
177 -
178 -
179 -
180 -
181 -
182 -
183 -
184 -
185 -
186 -
187 -
188 -
189 -
190 -
191 -
192 -
193 -
194 -
195 -
196 -
197 -
198 -
199 -
200 -
201 -
202 -
203 -
204 -
205 -
206 -
207 -
208 -
209 -
210 -
211 -
212 -
213 -
214 -
215 -
216 -
217 -
218 -
219 -
220 -
221 -
222 -
223 -
224 -
225 -
226 -
227 -
228 -
229 -
230 -
231 -
232 -
233 -
234 -
235 -
236 -
237 -
238 -
239 -
240 -
241 -
242 -
243 -
244 -
245 -
246 -
247 -
248 -
249 -
250 -
251 -
252 -
253 -
254 -
255 -
256 -
257 -
258 -
259 -
260 -
261 -
262 -
263 -
264 -
265 -
266 -
267 -
268 -
269 -
270 -
271 -
272 -
273 -
274 -
275 -
276 -
277 -
278 -
279 -
280 -
281 -
282 -
283 -
284 -
285 -
286 -
287 -
288 -
289 -
290 -
291 -
292 -
293 -
294 -
295 -
296 -
297 -
298 -
299 -
300 -
301 -
302 -
303 -
304 -
305 -
306 -
307 -
308 -
309 -
310 -
311 -
312 -
313 -
314 -
315 -
316 -
317 -
318 -
319 -
320 -
321 -
322 -
323 -
324 -
325 -
326 -
327 -
328 -
329 -
330 -
331 -
332 -
333 -
334 -
335 -
336 -
337 -
338 -
339 -
340 -
341 -
342 -
343 -
344 -
345 -
346 -
347 -
348 -
349 -
350 -
351 -
352 -
353 -
354 -
355 -
356 -
357 -
358 -
359 -
360 -
361 -
362 -
363 -
364 -
365 -
366 -
367 -
368 -
369 -
370 -
371 -
372 -
373 -
374 -
375 -
сказал себе Штирлиц,
всегда надо п р о и г р ы в а т ь роль за противника, а уж исходя из
этого, придумывать свою линию поведения... Ты проиграл, Штирлиц. Ты погиб.
И нет мне прощения за это, правда, ящерка? Я так хотел отомстить за тебя,
зелененькая моя... Прости...
РОУМЭН, СИНАТРА (Нью-Йорк, сорок седьмой)
__________________________________________________________________________
Фрэнк Синатра гордился своим отцом; выходец из Италии, он влачил
жалкое существование на окраине Нью-Йорка, семья ютилась в полуподвале -
спальня и кухня пяти метров; один из "усатых"' заметил, как ловко Синатра
кидал с повозки тяжелые мешки; мышцы его играли, с и л и щ а.
_______________
' Так называли первых мафиози в США.
- Эй, поди-ка сюда, - сказал "усатый". - Иди, иди, не пожалеешь.
Синатра спрыгнул с повозки, улыбнулся:
- Я догадываюсь, кто ты, но в ваши игры не буду играть, чту бога.
- Дурак, - изумленно сказал "усатый". - Меня зовут Витторе, я
принимаю ставки на соревнованиях по боксу, почему бы тебе не прийти в мою
школу атлетов и не постучать кулаками по груше? Один хороший бой даст тебе
больше, чем два месяца работы на этом вонючем складе.
Синатра пришел в клуб Витторе; тренер, Серж д'Аспиньян, оглядел его,
словно коня на ипподроме: на победы рассчитывать не приходится, мышцы
истощены работой, но может держаться хороших десять раундов,
з р е л и щ е н.
Синатру нещадно били, выставляя против профессионалов, которые
никогда не занимались тяжелой работой - в бокс пришли мальчишками; зрители
ставили на количество раундов - сколько выдержит с т а р и к; ему тогда
было двадцать семь: возраст, особенно в боксе.
Однажды, впрочем, он сорвал куш: Витторе выставил против него
Билла-Наглеца; перед началом поединка Наглец кричал зрителям, что он
вотрет левой ногой в ринг этого паршивого макаронника, ему только б
спагетти заглатывать и нянчить детей, все даги такие, в них нет ничего
мужского - или наемные убийцы, или подкаблучники, вытирают слюни своим
черномазым выблядкам; Синатра, слушая его, испытал слепое желание вмазать
ирландцу в лоб до начала схватки; затаись, приказал он себе, ты должен
уложить эту сволочь; стань лисой, прикинься трусом, сыграй страх, но
задави его...
Первый раунд Синатра бегал от Наглеца по рингу; зрители вопили от
яростного предчувствия скорой расправы; во втором раунде Синатра
п о д ы г р а л, упав в нокдаун; поднялся, начал п л а в а т ь,
наваливаясь на здоровенного Наглеца так, что тот был лишен маневра,
особенно удара правой; Наглец любил дистанцию, вкладывал в в ы б р о с
всего себя, становясь жгутом мышц; в близком бою был бессилен, плевался,
мычал ругательства, как-то раз даже выплюнул к а п у и укусил противника
за ухо; тот в растерянности отскочил, Наглец мгновенно вытянулся, достал
его, удар пришелся точно в печень, выиграл бой нокаутом.
Только в пятом раунде, почувствовав, что Наглец окончательно
сбесился, Синатра и вовсе повис на нем, ожидая, когда тот выплюнет капу;
так и случилось, вцепился зубами в ухо; Синатра чуть отклонился и вложил
всю свою ненависть в короткий удар по зубам Наглеца, не защищенным капой;
кровь брызнула изо рта; Синатра ударил еще раз, - такого удара у него
больше никогда не получалось; Наглец обрушился на настил; с ринга его
унесли.
Фрэнк во всем подражал отцу: в сдержанности, мягкости, смелости,
умении выслушивать обидные слова; такой силы, правда, у него не было,
пошел в мать - худенький, стройный, он прекрасно двигался и пел; это
нравилось тем, кто был постарше и пробавлялся мелким воровством. Поначалу
лбы держали Фрэнка за паяца, - после д е л а, щипнув пару десятков
долларов, они просили парня спеть, Фрэнк никогда не отказывался,
присматриваясь к старшим ребятам; однажды заметил: "Вы неверно работаете,
вас скоро заметут легавые, нельзя щ и п а т ь в своем районе, я предлагаю
переместиться в Бруклин, там нас никто не знает, клиентов я соберу своими
песнями, вы щипайте, моя доля - пятая часть с выручки".
Однажды на них напала банда таких же, как и они, подростков; Синатра
схватил с земли кусок металлического бруса и перетянул того, кто достал
нож, по спине, парень упал без сознания; когда Синатра повернулся ко
второму - на голову выше его, - тот бросился бежать. Именно тогда он
сделал вывод - на всю жизнь: считаются с силой и бесстрашием.
Как-то в Бруклине, когда он пел свои песенки, а его приятели
присматривались к собравшимся, кого бы обобрать, пожилой мужчина в
скромном костюме, но с бриллиантовым перстнем на мизинце сказал:
- Завтра в восемь часов приезжай в мой ресторан "Венеция", это по
дороге на Кони-Айленд, я дам тебе возможность выступить.
Синатра приехал в отцовском пиджаке, который был ему велик, и в
целлулоидном воротничке, резавшем шею.
- Ты что, - усмехнулся хозяин, - намерен исполнить арию сутенера?
Сними свое барахло, мы тут тебе что-нибудь подыщем... Ты ж поешь песни
нью-йоркских улиц, ну и будь веселым парнишкой, который помогает своим
друзьям таскать из карманов зевак зелененькие...
- На мне не барахло, - ответил Фрэнк Синатра, - а костюм отца.
Извольте принести извинение за ваши слова...
- Ну, если это пиджак отца, то, конечно, я виноват... Мне нравится,
что ты так чтишь его, молодчага... Играть-то умеешь?
- Подбираю, - ответил Фрэнк.
- А сможешь петь с оркестром?
- Чего ж не смочь? Конечно, смогу!
- А пробовал хоть раз?
- Сейчас и попробуем.
- Ну и наглец, - рассмеялся хозяин, - но это хорошо, только наглецы
побеждают. Пошли на сцену, порепетируем...
В тот день Синатра не выступал, петь с оркестром, конечно же, не
смог; выступил лишь через две недели; через год Фрэнк приехал в Голливуд -
там началась его карьера. После того как он сыграл роль карточного игрока,
погибающего от кокаина, ему дали "Оскара". Получив деньги, он вернулся в
Нью-Йорк и отправился к дону Витторио, усатому старику, владельцу
атлетического клуба. Тот свел его с доном Бенито. А тот назвал имя друга
Лаки Луччиано - Бена Зигеля: "Иди к нему, сынок. Он будет знать о тебе. Он
поможет, и, хотя он не нашей веры, сердцем он наш. Лаки без него не
предпринимает ни одного шага, голова".
Бен Зигель тогда только начинал разворачивать работу в Голливуде; в
свете появлялся с маленькой, юркой женщиной - раньше ее звали Дороти,
хорошенькая м о д е л ь, всему училась сама, папы и мамы с деньгами не
было, по ночам читала, научилась ловко говорить, вышла замуж за графа ди
Фрассо, довольно быстро от него отделалась, Бен Зигель стал ее кумиром, -
все знали, что он вытворял во время сухого закона: с автоматическим ружьем
в одной руке и с гранатой в другой проводил транспорты с виски там, где,
казалось, пройти невозможно; десятки полицейских поплатились жизнью,
пытаясь преградить ему путь; тщетно.
- В нашем бизнесе самое главное - связи, - наставлял Бена его старый
друг Лаки Луччиано, выходец из того же квартала итальянской и еврейской
бедноты. - Но связи можно удержать только в том случае, если ты ведешь
себя как джентльмен. А что такое джентльмен? Это человек, который
выполняет то, что пообещал. Это человек, который одевается не как попугай,
вроде тебя, а следит за модой и чтит скромность. Это человек, который не
лапает при всех графиню, но беседует с ней о Ренессансе - было такое
училище в Италии, куда принимали только талантливых... У тебя есть семья,
а ты всем показываешь, что графиня готова тебе пальцы целовать! Не
солидно. Не по-мужски, Бен. Джентльмен не должен носить оружия, не должен
вступать в пререкания, не должен повышать голос, не должен капать густым
жиром на брюки, - жадно едят бедняки... Научись пить соки и жевать
зелень... Это ценят в тех клубах, где ты начал вращаться... Только в этом
случае ты будешь иметь верных друзей среди политиков, судей, актеров,
газетчиков. Понял? Связи важнее денег. После пятидесяти важнее всего
деньги, осталось д о ж и в а т ь... А нам пока только-только тридцать -
можно п о ж и т ь.
- Ты думаешь, я обиделся на тебя за эту выволочку? - усмехнулся Бен.
- На правду обижаются придурки. Ты говорил правду. Но ты от рождения
хитрый, а я нет. Ты умеешь скрывать свое естество, а я привык
в ы с т у п а т ь, живем-то один раз, Лаки!
- Пришла пора кончать, Бен. Хватит в ы с т у п а т ь. Я никогда не
забуду, что ты два раза спас мне жизнь. Я никогда не забуду, что мы
утвердили свой бизнес благодаря твоей сумасшедшей храбрости. Ты брат мне.
Такой брат, который роднее родного. Но если ты хочешь быть в нашем деле -
запомни, что я тебе сказал. Мне это было непросто сделать, я слишком люблю
тебя, Бен. Даешь слово?
- Ну и сволочь, - вздохнул тот. - Надо бы тебе стать государственным
секретарем - так ты умеешь ломать людям кости!
...Вот к нему-то, к Бену Зигелю, и пришел Фрэнк Синатра со своим
"Оскаром", не бог весть какие деньги, зато престиж, связи, и м я.
- Фрэнки, я скажу тебе правду, - вздохнул Зигель, бросив банкноты
Синатры, тщательно перетянутые белыми резинками, в свой портфель, - а она,
правда, всегда чуточку обидна. То, что ты внес, - не деньги. Это кучка
монет. Но я возьму тебя в долю, потому что ты Синатра...
- Если это кучка монет - верни их мне, - сказал Синатра, - я никогда
ни у кого не одалживался.
- Ну вот видишь, ты и обиделся... Знаешь, какие взбучки дает мне Лаки
Луччиано? А я терплю. Да, да, терплю! Потому что он желает мне добра и
поэтому говорит обидную правду. Я вложу твои деньги - не сердись, это не
кучка монет - в игорный бизнес. Каждый человек мечтает раз в жизни
поставить сто баков на цифру "семнадцать" и получить взамен триста
шестьдесят. Я намерен построить в пустыне, где-нибудь в Неваде, город
мечты, город-миф - игорные дома, автоматы, карты, пари и ничего другого.
Это даст мне миллионы, тебе - сотни тысяч.
Синатра покачал головой:
- Бен, сотни тысяч мне будут давать концертные турне, которые
организуют твои люди. Я хочу получать с твоего города-мифа миллионы,
потому что ты станешь получать десятки миллионов. Не пытайся обдурить
меня, не выйдет. Я ведь тоже сделал себя так же, как и ты, - сам, без
чьей-либо помощи.
...Роумэн поднялся на четвертый этаж отеля "Плаза"; девять номеров
занимали Фрэнк Синатра, его телохранители, оркестранты, гример, костюмер,
массажист и врач-отоляринголог.
Телохранитель, сидевший на стуле при выходе из лифта, выставил ногу,
преградив путь Роумэну, и поманил его к себе пальцем.
- Со мной так не говорят, парень, - сказал Роумэн. - Если ты хочешь
меня обыскать - обыщи, - он поднял руки, - но не смей манить меня
пальчиком, я не голубой, понял?
Телохранитель поднялся, ощупал карманы Роумэна, провел руками под
мышками, в промежности, похлопал по щиколоткам и только после этого
спросил:
- Что тебе нужно?
- Мне нужно, чтобы ты сказал боссу, что пришел Пол Роумэн, которого
он знает по Голливуду, друг режиссера Гриссара, работник ОСС и
государственного департамента.
- Ишь, - телохранитель вздохнул, - ну и титулов у тебя! Руки не
опускай, пошли в четыреста седьмой номер, там все объяснишь.
Начальник охраны Синатры был его старым другом, вместе росли в
Бронксе; выслушав Роумэна, поинтересовался:
- А почему, собственно, я должен тебе верить? Может, ты пришел к нам
со злом?
- Слушай, ты получаешь деньги за то, что охраняешь дона Фрэнка,
правда? Вот этим и занимайся. У тебя тупая голова, чтобы обсуждать со мною
то, в чем ты отроду ничего не смыслил. Пойди и доложи, что пришел Пол
Роумэн, мы знакомы по Голливуду, у меня предложение, которое может стоить
триста миллионов долларов. Скажи, что я ни к кому с этим не обращался.
- Сядь на стул, - сказал начальник охраны. - И не двигайся, пока я не
вернусь. А ты, - он посмотрел на телохранителя, - посиди с ним. Проверил
его?
- Чистый, - ответил телохранитель.
- А на бритву глядел?
- Нет.
Начальник охраны попросил Роумэна снять пиджак, вывернул карманы -
нет ли бритвы, посмотрел карманы брюк, подошвы туфель, воротник рубашки,
только после этого вышел из комнаты, подтянув галстук, - Синатра требует
постоянной опрятности: "Учитесь быть европейцами, терпеть не могу
свинопасов из ковбойских фильмов"...
- Пол, как я рад видеть вас! - Синатра пошел навстречу Роумэну,
протягивая ему крепкую руку. - Какими судьбами?! Надолго?
- Зависит от вас.
- В таком случае вы пробудете здесь три года, семь месяцев и девять
дней, сорок пять минут и две секунды. Садитесь, что будете пить?
- Виски. Много виски.
- В таком настроении, как у вас, пьют безо льда, не так ли?
- Что значит великий артист! Все понимает по интонации. К черту
слова, да здравствуют интонации!
- Интонация вне слова невозможна, - заметил Синатра с неожиданной
жесткостью, наливая Роумэну виски. - Фисташки? Миндаль?
- Ничего не надо.
- Значит, соленый миндаль. Меня с души воротит, когда я вижу, как
пьют, не закусывая. Вино - куда еще ни шло, но виски?! Гадость, вонючая
гадость! Ну, рассказывайте, что произошло, где лежат триста миллионов и
как мы их с вами получим...
- Вам известна структура гитлеровского рейха, Фрэнк?
- Совершенно неизвестна.
- Хорошо, а что такое гестапо? Про это слыхали?
- Не издевайтесь над бедным артистом, Пол, бог вас за это покарает.
Гестапо - это их тайная полиция, они ходили в черном, про это знает любой
мальчишка.
- Далеко не любой. А скоро вообще все забудут.
- Это вы по поводу процесса в Голливуде? Да, конечно, слишком круто,
мне не нравится, когда так давят художников, но все же красные
распоясались, не будете же вы это отрицать. Пол?
- В чем?
- Да во всем! Они лезут всюду, куда только можно!
- Где? В Турции? Франции? Бразилии? Ладно, бог с ними, они меня
интересуют меньше всего. Меня интересую я. И нацисты. С этим я к вам
пришел.
- Кстати, по поводу вашего сценария с Джо Гриссаром... Кто вам
рассказал, что Лаки Луччиано во время войны был заброшен на Сицилию?
- Я готовил ему легенду, если бы он нарвался на немцев, Фрэнк. Но я
умею хранить тайны, я знаю, что вы дружны с Лаки.
- Причем здесь Лаки и я? - Синатра пожал плечами. - Он сам по себе, я
сам по себе.
- Фрэнк, я пришел говорить в открытую, и меня очень устраивает, что
вы дружите как с Зигелем, так и с Лаки. Мне нужна ваша помощь... Скажем,
их помощь.
- Сначала давайте ваши триста миллионов, а потом станем обсуждать,
чем вам можно помочь. Последовательность и еще раз последовательность...
- Когда я работал в ОСС...
Синатра мягко перебил:
- Предысторию я знаю, Пол.
- А то, что случилось в Мадриде?
- Нет.
- Там похитили мою жену... В похищении участвовал мистер Гуарази...
Или Пепе... Как это ни странно, мистер Гуарази подписал контракт с
немцами... С теми, кто работал на Гитлера... Меня это очень удивило,
Фрэнк, люди мистера Луччиано неплохо дрались с нацистами... Да... А потом,
когда я нашел нацистскую цепь, которая реанимирует партию Гитлера в
Голливуде, похитили мальчиков Грегори Спарка, вы его, возможно, встречали,
он был резидентом ОСС в Португалии. И меня понудили прекратить мое дело, -
я не мог ставить на карту жизнь детей друга... Мистер Гуарази - еще в
Мадриде - заметил, что его контракт стоил сто тысяч баков... Сейчас мне
представилась возможность получить значительную часть нацистского золота,
это действительно сотни миллионов... Я готов отдать его мистеру Гуарази,
его боссам, кому угодно, только пусть мне позволят доделать мое дело...
- Пол, про мафию много чего говорят, возводят дикие обвинения, часть
из них, видимо, справедлива, мы страдаем от организованной преступности,
но порою нападки носят расистский характер, не находите? Я не очень верю,
что люди мафии мешали вам покарать гитлеровских бандитов.
- Моего честного слова недостаточно?
- Вы мне симпатичны, право... Но одного честного слова
недостаточно... Мне нужны факты... Взвешенные предложения... Имена...
- А мне нужна гарантия, что взвешенные предложения, имена и факты не
будут обернуты против меня.
- Моего честного слова недостаточно?
- У меня нет иного выхода, Фрэнк... Достаточно... Только хочу
предупредить, что мистер Гуарази, этот самый Пепе, скорее всего связан с
нашей секретной службой... Он осуществляет - так мне кажется - оперативный
контакт между Центральной разведывательной группой и немецкими генералами,
которых спасли от Нюрнбергского процесса.
- Этого не может быть, Пол. Я не верю в то, что американская
секретная служба поддерживает генералов Гитлера.
- Хотите посмотреть кое-какие материалы?
- Хочу.
Роумэн достал из кармана аккуратно сложенные странички и протянул их
Синатре. Тот положил бумагу на краешек стола - антиквариат, начало
прошлого века, сплошная г н у т о с т ь.
- Нет, Фрэнк, пожалуйста, поглядите это при мне, - попросил Роумэн.
- Не можете оставить до завтра?
- Не могу. Я не убежден, что завтра буду жив.
- Как у вас с нервами?
- Другой бы на моем месте запсиховал, а я верчусь, думаю, как
построить комбинацию... Если вы прочитаете этот о г р ы з о к материалов,
- подлинники документов, диктофонные ленты, расписки и собственноручные
показания нацистов лежат в сейфе банка - я внесу предложение. Абсолютно
взвешенное. С именем.
Синатра читал очень цепко, никакой актерской легкости, глаза вбирали
текст, какие-то места он просматривал дважды; ему не больше тридцати,
подумал Роумэн, певец в зените славы, но какая дисциплина, цепкость,
въедливость; я правильно сделал, что пришел к нему. Даже если его друзья
решат вывести меня в расход, я гарантирован каким-то люфтом во времени.
Неловко гробить меня при выходе из его отеля. Пару месяцев они мне теперь
дадут.
- Страшный документ, - заметил Синатра, возвращая Роумэну аккуратно
сколотые листочки рисовой, прозрачной бумаги. - Вы один проводили эту
работу?
- Нет, не под силу.
- Почему вы не заставили Гриссара сесть за фильм? Это, - он ткнул
пальцем в то место стола, где только что лежали документы, - может
послужить основой боевика, какого Голливуд еще не знал.
- Комиссия по расследованию требует создания антибольшевистских
фильмов, мой сейчас не пройдет.
- Как сказать, - задумчиво заметил Синатра. - Думаю, можно найти
людей, которые профинансируют предприятие... Дайте мне подумать. Пол...
Повторяю, я не считаю т а к о е дело безнадежным...
- Спасибо. Сделав такое кино, мы бы очень помогли Америке... Все же
мы кое-что сделали, чтобы сломить нацистам шею... Так вот, Фрэнк, я иду по
следу начальника гестапо, группенфюрера СС Мюллера... Его люди перевели в
швейцарские и аргентинские банки сотни миллионов долларов...
- Аргентина не отдаст его золота.
- Отдаст Швейцария.
- Допустим. Но при чем здесь я?
- Чтобы я смог выйти на Мюллера, мне нужна лишь одна гарантия: моей
жене, семье Спарка, ну и желательно мне не должны угрожать со спины...
Синдикат должен дать фору. Мне нуж