Страницы: -
1 -
2 -
3 -
4 -
5 -
6 -
7 -
8 -
9 -
10 -
11 -
12 -
13 -
14 -
15 -
16 -
17 -
18 -
19 -
20 -
21 -
22 -
23 -
24 -
25 -
26 -
27 -
28 -
29 -
30 -
31 -
32 -
33 -
34 -
35 -
36 -
37 -
38 -
39 -
40 -
41 -
42 -
43 -
44 -
45 -
46 -
47 -
48 -
49 -
50 -
51 -
52 -
53 -
54 -
55 -
56 -
57 -
58 -
59 -
60 -
61 -
62 -
63 -
64 -
65 -
66 -
67 -
68 -
69 -
70 -
71 -
72 -
73 -
74 -
75 -
76 -
77 -
78 -
79 -
80 -
81 -
82 -
83 -
84 -
85 -
86 -
87 -
88 -
89 -
90 -
91 -
92 -
93 -
94 -
95 -
96 -
97 -
98 -
99 -
100 -
101 -
102 -
103 -
104 -
105 -
106 -
107 -
108 -
109 -
110 -
111 -
112 -
113 -
114 -
115 -
116 -
117 -
118 -
119 -
120 -
121 -
122 -
123 -
124 -
125 -
126 -
127 -
128 -
129 -
130 -
131 -
132 -
133 -
134 -
135 -
136 -
137 -
138 -
139 -
140 -
141 -
142 -
143 -
144 -
145 -
146 -
147 -
148 -
149 -
150 -
151 -
152 -
153 -
154 -
155 -
156 -
157 -
158 -
159 -
160 -
161 -
162 -
163 -
164 -
165 -
166 -
167 -
168 -
169 -
170 -
171 -
172 -
173 -
174 -
175 -
176 -
177 -
178 -
179 -
180 -
181 -
182 -
183 -
184 -
185 -
186 -
187 -
188 -
189 -
190 -
191 -
192 -
193 -
194 -
195 -
196 -
197 -
198 -
199 -
200 -
201 -
202 -
203 -
204 -
205 -
206 -
207 -
208 -
209 -
210 -
211 -
212 -
213 -
214 -
215 -
216 -
217 -
218 -
219 -
220 -
221 -
222 -
223 -
224 -
225 -
226 -
227 -
228 -
229 -
230 -
231 -
232 -
233 -
234 -
235 -
236 -
237 -
238 -
239 -
240 -
241 -
242 -
243 -
244 -
245 -
246 -
247 -
248 -
249 -
250 -
251 -
252 -
253 -
254 -
255 -
256 -
257 -
258 -
259 -
260 -
261 -
262 -
263 -
264 -
265 -
266 -
267 -
268 -
269 -
270 -
271 -
272 -
273 -
274 -
275 -
276 -
277 -
278 -
279 -
280 -
281 -
282 -
283 -
284 -
285 -
286 -
287 -
288 -
289 -
290 -
291 -
292 -
293 -
294 -
295 -
296 -
297 -
298 -
299 -
300 -
301 -
302 -
303 -
304 -
305 -
306 -
307 -
308 -
309 -
310 -
311 -
312 -
313 -
314 -
315 -
316 -
317 -
318 -
319 -
320 -
321 -
322 -
323 -
324 -
325 -
326 -
327 -
328 -
329 -
330 -
331 -
332 -
333 -
334 -
335 -
336 -
337 -
338 -
339 -
340 -
341 -
342 -
343 -
344 -
345 -
346 -
347 -
348 -
349 -
350 -
351 -
352 -
353 -
354 -
355 -
356 -
357 -
358 -
359 -
360 -
361 -
362 -
363 -
364 -
365 -
366 -
367 -
368 -
369 -
370 -
371 -
372 -
373 -
374 -
375 -
ий, ложь тренирует разум человека,
без лжи невозможен прогресс, мистер Люс, но когда лжи противостоит правда,
тогда, значит, человек, говорящий правду, очень надеется на свои
инстинкты, тайные провидения - он уверен, что и во лжи собеседника ему
откроется истина".
Онума сказал:
- Суси надо обязательно макать в соевый соус, это придает пище особый
колорит, лишь соя может объединить рис и сырое мясо тунца в единый
ансамбль лакомства. Нет, нет, макайте еще смелее, мистер Люс... Знаете,
лучше я буду называть вас Люсо-сан, ладно?
- "Сан" - это господин?
- Я бы не стал так переводить. "Чио-Чио-Сан" популярна у вас в
Европе. Вы переводите "Чио-Чио-Сан" как "Мадам Батерфляй"... А ведь это
неверно. "Ночная бабочка во время грозы кажется черной, но утром она
умирает белой, как солнце в дни тумана..." Это средневековье... Я бы так
перевел имя героини оперы... "Сан" заключает в себе массу смыслов. Вообще,
иероглифика весьма многосмысленна. "Сан" - это проявление уважительности в
обращении к человеку... Нет, я бы не хотел переводить этот иероглиф как
"господин". Мне слово "господин" не нравится, очень не нравится... "Сан"
нельзя перевести на ваш язык. Только иероглифика способна передать
истинное значение "сан". Кстати, в чем я не был согласен с Мао, так это с
его попыткой реформировать язык, переведя иероглифы на латинский шрифт...
- Интересуетесь филологическим экспериментом ультралевых?
- Выпьем сакэ, пока оно горячее. Нашу водку надо пить очень горячей.
Здесь дают прекрасное сакэ из Иокогамы. Двойная очистка, причем наш рис
смешан с южнокитайским, чуть желтоватым. Здесь действительно особое сакэ.
- Очень вкусно. И суси замечательно. Никогда не думал, что у вас
такая прекрасная еда...
- Ну, это мы только начинаем экскурс в нашу кулинарию, Люсо-сан. Вас
ждут сюрпризы... Редактор коммунистической газеты как-то сказал мне, что
он согласен помириться с феодализмом лишь на базе народной японской кухни.
- Вы тоже коммунист, Онума-сан?
Онума рассмеялся:
- Вы правильно обратились ко мне. Некоторые европейцы говорят
"Онума", некоторые - "мистер Онума", и это все обижает меня. "Онума-сан" -
это очень приятно. Хорошо, что вы именно так обратились ко мне. Иногда
приходится подсказывать, и тогда уже не так приятно, если тебя называют по
правилам. Сюрприз всегда приятен. Нет, я не коммунист... А вы?
- Я их уважаю.
- Вы член партии?
- Для художника членство в партии необязательно.
- А я к коммунистам отношусь плохо.
- Приветствуете Мао и не любите коммунистов...
- Я не связываю личность Мао с общезначимым коммунизмом. Мао - лидер
азиатской страны, которая за двадцать лет превратилась в мощную державу...
- Сама по себе или с помощью Кремля?
Онума словно не слышал вопроса Люса.
- Мао, - продолжал он, - обратился к молодежи, а мы, например,
мучаемся с нашим дзенгакуреном...
- Что такое дзенгакурен? - спросил Люс.
- Это те, кого у вас называют длинноволосыми, новые левые. Мы с ними
мучаемся, компрометируем себя политикой кнута и пряника, заигрываем с
ними, сажаем их, платим им... А Мао взял да и сделал государственную
ставку на молодежь, когда понял, что идеи мирового коммунизма входят в
противоречие с практикой его внутренней и внешней политики. Он сумел
использовать в своих целях поколение молодых. В этом смысле я приветствую
эксперимент Мао. Он собрал воедино догмы буддизма, и методику Троцкого, и
концепции научной революции последнего десятилетия. Это серьезная
комбинация. Недаром же в Австралии редакторам газет уже предписано
воздерживаться от карикатур на Мао, а многим из них рекомендовано писать
об его эксперименте в уважительных тонах. При этом о Японии там пишут в
совершенно разнузданном, недопустимом тоне. Меня это наполовину радует, а
наполовину огорчает. Моя мать - китаянка, а кровь - это всегда кровь, не
так ли?.. Но, как сын японского отца, я обижен за Японию...
- Но что же главное, привлекающее вас в опыте Мао? Игра с молодежью?
- Нет, Люсо-сан... Главное, что меня привлекает в эксперименте Мао, -
это борьба против партийной и государственной бюрократии...
- Вы убеждены, что в Китае была партийная и государственная
бюрократия?
- Это наивно опровергать.
- У меня сомнение: если начинали все вместе - Мао, Лю Шао-ци, Пын
Дэ-хуай, Линь Бяо, Дэн Сяо-пин, Чэнь И, то почему один из них стал
бюрократом и наймитом иностранной державы, а другой остался верным идее?
Не кажется ли вам странным обвинение, выдвинутое против председателя КНР
Лю Шао-ци, в служении интересам иностранной державы? У нас может
случиться, что генерал или незадачливый помощник министра оказывается
агентом иностранных держав - их ловят на алчности, на бабах или
гомосексуализме, но в мире еще не было такого, чтоб глава государства,
министр иностранных дел, военный министр и генеральный секретарь партии
оказывались агентами и наемниками иностранцев. В чем же дело?
- Видите ли, Люсо-сан, вы должны делать скидку па пропагандистский
аспект вопроса. Мао нужно было сплотить народ. Как можно иначе сплотить
народ, если нет войны, а в стране масса трудностей?!
- Значит, партия, которую возглавлял Мао, не знала о том, что
происходило в стране, возглавляемой Лю? Как же тогда быть с руководящей
ролью партии в красном Китае?
- Партия и была лидером общества, она и поняла, что бюрократы
перекрыли путь молодому поколению к управлению страной.
- Значит, раньше ничего не понимали, а потом вдруг взяли и поняли! А
что поняли? Окружены старыми шпионами и врагами, да? И кто же это понял?
Молодой Мао? Ему сколько? Сорок? Или пятьдесят? Он что - уступил свое
место молодому? А может, он просто заставил молодого хунвейбина пытать
стариков - своих соратников по революционной борьбе - для того, чтобы
самому стать живым богом? Бросьте вы о бюрократии, Онума-сан. Просто Мао
захотел быть единственным... А для этого надо забыть многое и многих. Он
решил сделать так, чтобы нация лишилась памяти.
- В ваших словах есть доля истины, Люсо-сан... Но вы судите о
предмете лишь по последним событиям и делаете из Лю мученика. А ведь он с
Мао вместе в свое время предал анафеме бывшего секретаря ЦК Ван Мина...
Они тогда обвинили его в тех же грехах, в которых сейчас Мао п Линь Бяо
обвиняют Лю. И чтобы это самопожирание было последним, Мао сделал ставку
на молодежь. Поймите же, когда выстроена перспектива, надо во имя великой
цели уметь идти на определенные жертвы! Но разве цель - призвать молодежь
к борьбе против всех и всяческих проявлений бюрократизма - это не здорово?
Люс рассмеялся. Он продолжал смеяться, прикуривая от спички,
зажженной предупредительным Онумой.
- Какая перспектива, Онума-сан? - сказал он. - Молодежь-то ведь
повзрослеет! Она прочитает о подвигах маршала Пын Дэ-хуая во время
освободительной корейской войны. Она услышит о том, что именно Чжу Дэ
создавал Красную Армию Китая! Это еще пока в Китае мало радиоприемников, с
информацией туго. Мао сделал ставку на китайскую стену, но ведь скоро
телевизионные программы будут со спутников передавать! Какая там стена! Ни
одна стена не выдержит натиска информации... А что касается сегодняшнего
дня... Знаете, лично мне очень не нравится, когда борьба с бюрократией
сопровождается сожжением книг Шекспира, Толстого и Мольера...
- В большом надо уметь жертвовать малым, Люсо-сан.
- Это ваша первая ошибка за все время, Онума-сан. Шекспир и Толстой -
это, по-вашему, "малое"? Да все бюрократии мира, вместе взятые, ничто в
сравнении с гением одного из этих писателей!
- Почему вы оперируете именем русского писателя, Люсо-сан?
- Вы думаете, я путешествую на деньги Москвы? А почему не Лондона? Я
оперировал и Шекспиром... Нет, Онума-сан, просто Шиллера в Пекине пока не
сжигали.
- Я там был, когда разбивали пластинки Бетховена.
- Спасибо за информацию. Вы не делали фотоснимков этого эпизода "по
борьбе с бюрократизмом"?
- Делал. Но, к сожалению, пленка была засвечена китайской таможенной
службой.
- Странно, вы их апологет - и такая неуважительность...
- А это ваша вторая ошибка, Люсо-сан. Я отнюдь не являюсь апологетом
красного Китая. Я лишь стараюсь быть объективным. Я патриот Японии,
Люсо-сан, в такой же мере, как и Китая...
- Китай - руки, Япония - голова, Азия - матерь планеты, так, что ли?
- Не совсем так. Это было бы дискриминацией по отношению к другим
нациям.
- Ваша водка очень легкая, Онума-сан.
- Не скажите, Люсо-сан. Она легка до той поры, пока не надо вставать
из-за стола. Я не задал вам обязательного вопроса: как вам показалась
Япония?
- Вам бы надо иначе сформулировать вопрос: "Вы в Японии впервые?" А
потом спрашивать, понравилась ли мне Япония.
- Вы хотите сказать, Люсо-сан, что вам ясно, зачем я с вами беседую?
Вы хотите дать мне понять, что вам ясна моя роль?
- Именно. Именно так, Онума-сан...
- Так вот о Дорнброке... Не стоит вам, Люсо-сан, восстанавливать
против себя Азию. Вспомните, что случилось с Якобетти... Стоило ему
сделать безжалостный фильм об Африке, как его предали остракизму во всем
мире: сильные уговорились делать политику на защите слабых. Я имею в виду
словесную, ни к чему не обязывающую защиту. Она страшна лишь для
художников; военных, бизнесменов и министров она не касается.
- Чен Шен просил вас попугать меня? Или кто другой?
- Вы не правы, Люсо-сан, меня никто не просил пугать вас. Меня
просили, поскольку я знаю немецкий, сказать вам то, что я сказал. Не надо
унижать азиатов вашей правдой. Занимайтесь Дорнброком в Германии. Но не
надо впутывать в это ваше дело Азию. Гонконг - особенно. Вас проклянут и
правые и левые. Энцесбергер и Годар держат у себя в домах портреты левых
ультра.
- Снимут, - ответил Люс. - Когда ультралеваки начнут открытый диалог
с Вашингтоном или с нашими бешеными, они снимут их портреты... Лишь игра в
бунт предполагает тягу к авторитарности...
- Они не начнут диалога с врагами. Еще сакэ?
- С удовольствием. Желаю вам успеха, Онума-сан! Ваши люди должны меня
сегодня прирезать? Или будете топить в море?
- Я не бандит, Люсо-сан. Я желаю вам лишь одного: выполнения всего
вами задуманного. Я готов помогать в меру моих сил и возможностей.
- Тогда ответьте: что у вас говорили о переговорах Дорнброка? Я не
прошу точных фактов. Меня пока что удовлетворят даже слухи.
- В "Асахи" проскользнуло сообщение, что Дорнброк вел переговоры о
расширении атомного полигона.
- Дорнброк был здесь. Ему задавали такой вопрос?
- Да. Ему задали этот вопрос в аэропорту. Но он отказался отвечать на
все вопросы и сразу же улетел в Токио. Он очень торопился.
- Он торопился к Исии.
- Увы, это имя мне ничего не говорит.
"Вы мешаете мистеру Лиму, - продолжал тогда Хоа, - потому что нашли
японку. У мистера Лима деловые связи с мистером Дорнброком. Я говорою вам
это, потому что вы сказали мистеру Ричмонду: "Хорошо, что подобных вам
топят здесь в каналах". Случай за вас, мистер Люс. Я ничего бы не смог
поделать, я был бы вынужден, даже несмотря на вашу доброту ко мне,
выполнить поручение мистера Лао, но случай за вас. Ведь с вами миссис
Джейн, а ее муж работает в американской контрразведке... Она лишний
свидетель, и я с радостью верну деньги мистеру Лао, полученные за то,
чтобы вы навсегда исчезли. Вы стоили восемьсот долларов, мистер Люс. Я
истратил на аренду такси восемь долларов, так что прошу их вернуть мне: я
обязан отчитаться перед мистером Лао". Люс тогда попросил Хоа устроить ему
встречу с мистером Лао. Хоа ответил: "Если вы станете рассказывать
кому-то, о чем я говорил вам, я погибну, но я погибну, утвердившись в
лютой ненависти к белым. Ненависть отцов, даже убитых, передается детям,
мистер Люс. А каждый третий человек на земле - китаец".
Люс медленно тянул горячее сакэ - оно было горячим и чуть
прислащенным, с очень нежным запахом. Он вспоминал, как наутро в номере
ему подсунули газеты под дверь. Он всегда просыпался, когда связка газет
влетала под дверь его номера и, проскользнув по натертым плитам кафельного
пола, ударялась о ножку стула. Иногда газеты рикошетили к кровати, и Люсу
даже не приходилось подниматься, чтобы узнать все новости.
На второй полосе он увидел фотографию автофургона с разбитым ветровым
стеклом. Сверху был громадный заголовок: "Убийство коммерсанта Хоа Шу-дзэ
(59 лет, владелец двух катеров и магазина около порта)". Люс подумал:
"Никогда бы не дал ему пятидесяти девяти. От силы сорок". Только потом он
понял, что это напечатано именно о Хоа, и что Хоа убит, и что ушел он из
жизни с ненавистью к белым, которые протягивают руку, чуточку помедлив, -
как Джейн в клубе.
- Вы думаете, я агент? - спросил Онума, когда они, сняв ботинки,
вошли в салон мадам Сато, окруженные стайкой гейш. - Я не агент, Люсо-сан,
просто мне, как и вам, нужен допинг. Умным людям всегда нужен допинг
интереса. Меня попросили поговорить с вами. "Запомните его, - сказали мне,
- когда он выпустит свой новый фильм, вам будет что написать".
Онума казался совсем трезвым, и поэтому Люс решил, что японец здорово
пьян.
- Кто вас об этом просил?
- Друзья. У меня много друзей в Гонконге. Знаете, чтобы вы не думали,
будто я какой-то агент, я дам вам один адрес. Это в Токио, возле
небоскреба Касумигасеки...
- Спасибо. Чей это адрес?
- Там частная клиника.
- Спасибо. Но...
- Там сейчас лежит Исии-сан.
- Что?!
- Ничего. Просто мне приятно видеть вашу растерянность. Вы наивно
считали, что умно и хитро ведете партию, а ведь всю партитуру беседы
расписал я. Но вы стойкий человек, а мне это нравится... Вы понимаете, что
играете смертельную игру?
- Вам это подсказали?
- Мне никогда никто не подсказывает. Я сам думаю, сопоставляю вашу
заинтересованность с заинтересованностью моих друзей. Вы работаете на МАД?
Нет?
- На военную контрразведку? Я? Почему?!
- Я прочитал об этом в немецких газетах.
- Когда это было напечатано?
- Дня три назад.
Люс хлопнул в ладоши и рассмеялся:
- Тогда у меня все хорошо, Онума-сан! Значит, они решили прижать меня
с другой стороны, опозорить в глазах интеллигенции, когда не вышло у Ли...
- У кого?
- У Лихтенштейна, - ответил Люс спокойно. Он вовремя оборвал себя.
"Ли" - это ведь не "Лим". Это "Лихтенберг", "Лихтенштейн", "Либерганд"...
- Лихтенштейн - это враг моего продюсера, Онума-Сан.
- Но это не мистер Лим? - тихо спросил Онума и, не дождавшись ответа
побледневшего Люса, пошел танцевать с одной из гейш. Невидимый магнитофон
вертел мелодии Рэя Кониффа.
Люс поднялся, и его качнуло.
"А я здорово набрался этого сакэ, - подумал он. - Шатает. Ну и пусть.
Сдыхать надо пьяным. Не так страшно. Но они сейчас не станут меня убивать.
Я в их руках. Они крепко попугали меня с Хоа. Им кажется, что этого
достаточно".
Онума-сан, держа в руке длинный бокал, шагнул ему навстречу. Он
чокнулся с Люсом бокалом, в котором было шипучее шампанское, пролив
несколько капель.
- Давайте выпьем за искусство, - сказал Онума. - За правдивое
искусство. Сейчас искусство должно быть правдивым, как математика. Вот за
это я хочу выпить.
- Ладно, - согласился Люс. - Только я осоловел.
- Можно попросить нашатыря.
- Нет, нет, не надо. А как вас можно называть уменьшительно? Я хочу
называть вас ласковым именем...
- Японца нельзя называть уменьшительно, - ответил Онума. - Мы и так
маленькие. А вы хотите нас еще уменьшить...
- Можно, я буду называть вас Онумушка?
- Это нецензурно, - ответил японец, - видите, наши подруги прыснули
со смеху. Никогда не называйте меня так, очень прошу вас.
Токийский шофер подвез Люса к полицейской будке и показал пальцем на
молоденького высокого парня в белой каске.
Полицейский дважды переспросил Люса, а потом облегченно вздохнул:
- Понятно. Теперь понятно. Это в седьмом блоке. - И он объяснил
шоферу, как проехать к частной клинике, которая помещалась неподалеку от
токийского небоскреба Касумигасеки.
"Это совсем рядом, вы легко найдете, - сказал ему на прощание Онума,
- полиция в крайнем случае поможет вам, у них есть специальные
путеводители..."
Клиника была крохотная - всего пять палат. Тихо, ни одного звука,
полумрак...
Выслушав Люса, дежурная сестра утвердительно кивнула головой и, молча
поднявшись, пригласила его следовать за собой.
Исии лежала в палате одна. Палата была белая - такая же, как лицо
женщины. И поэтому ее громадные глаза казались двумя продолговатыми
кусочками антрацита; они блестели лихорадочно, и, когда она закрывала
глаза, казалось, что в палате становится темно, как в шахте.
- Здравствуйте, - сказал Люс. - Вас уже предупредили, что я приду?
- Нет, - ответила женщина. - Кто вы?
- Я друг Ганса.
Темно в палате, очень темно.
- Вы ждали меня?
- Нет. Я вас не ждала.
"Надо включить диктофон. Я не скажу ей об этом. Она знала о моем
приходе. Ее предупредили - в этом я сейчас не мог ошибиться".
Женщина молчала; ее лицо побледнело еще сильнее.
- Я друг Дорнброка, - повторил Люс.
"Я сейчас должен получить от нее то, за чем ехал сюда. И я получу
это. Если я ничего не получу - тогда, значит, я действительно слизняк и
мразь... Она знает, из-за чего погиб Ганс, из-за чего они взорвали Берга,
она знает! А если нет, тогда я просто не знаю, что делать дальше... Но она
знает что-то, поэтому она соврала, сказав: "Я вас не ждала". Она ждала
меня".
- О ком вы говорите? - спросила женщина. - О каком Гансе?
- О Гансе Дорнброке...
- Вы, вероятно, спутали меня с кем-то... Я в первый раз слышу это
имя. Кто он?
- Он? ("Ну что же, прости меня бог, но я не могу иначе. "К доброте -
через жестокость!" Так, кажется? Это трудно, ох как это трудно и гадко
быть жестоким!") Вы спрашиваете о Гансе Дорнброке?
- Да.
- Один хороший парень, но крайне нестойкий по отношению к женщинам. -
Люс хохотнул: - Он собирал коллекции женщин по всему миру...
Ах как светло в палате, глаза-шахты широко раскрыты, в них гнев и
бессилие!
"Ну говори! Скажи мне то, что ты должна сказать! Кто запретил тебе
говорить о нем? Кто?!"
Темнота. Тишина. Капли пота на лбу и висках.
- Простите, но я не знаю Ганса...
"Есть много методов, - подумал Люс. - И Брехта, и Феллини, и
Станиславского, и Годара, и Уолтер-Брайтона... Хотя нет, у него способ, а
не метод. Или наоборот... И потом, он не режиссер, а физик... Очень
славный человек... При чем здесь способ? Ах да, вспомнил... Ну-ка давай,
Люс, выбирай точный метод - только единственный метод поможет тебе в
работе с этой актрисой. Одних надо злить, с другими быть нежными, третьих
брать интеллектом, четвертые - обезьянки, им надо показывать и следить за
тем, чтобы они тебя верно скопировали. Но это самое скучное. Лучше всего,
если актриса или актер поймет тебя. Тогда забудь горе: у тебя появилось
твое второе "я", ты стал сильным, все то, над чем ты работал долгие
месяцы, сделалось сутью актера, его жизнью. Облако Уолтер-Брайтона - как я
сначала не обратил на это внимани