сы что солома, глаза - синие,
громадные.
   - Куда вам, дядя?
   - А здесь неподалеку, на берегу, возле Зубанихи старик живет...
   - Генерал, что ль?
   - Точно.
   - Чокнутый...
   - Да ну? Давно ли?
   - А как Горбачев пришел. Раньше молчал, а вот стали товарища Сталина
хулить, так и он, - туда ж...
   - Любишь товарища Сталина?
   - Его все честные люди любят.
   - Ты сам-то с какого года?
   - Старый уже, - усмехнулся паренек, - с шестьдесят пятого.
   - Да, дед прямо-таки... Ты ж ни Хрущева не застал, ни Сталина... Откуда
в тебе любовь к Иосифу Виссарионовичу?
   - А папаня работал в охотхозяйстве, его Василий Иосифович держал, сын
вождя... И консервов привезет егерям, и бутылку каждому... Чего ни
попросишь - кровель там, стекло, - всем помогал, и взятки, как сейчас, не
брал: все от чистого сердца...
   За это его масоны с сионистами и погубили мученической смертью...
   - А масоны - это кто?
   - Ну как? Враги народа, нерусские.
   - А сионисты?
   - Так это ж евреи! Вы что, шуткуете, дядя?
   - Почему? Просто интересуюсь, как ты себе это мыслишь. Радищева в школе
проходил?
   - А как же! До сей поры помню, очень замечательно писал про страдания
народа...
   - Он, кстати, масоном был. Радищев-то...
   - Ты, дядя, давай, напраслину на русского писателя не неси, а то
высажу, и точка...
   - Да вот тебе истинный крест, - серьезно ответил Костенко. - Для
интереса сходи в библиотеку, посмотри издание Радищева, там про то
сказано...
   - Какая у нас библиотека?! Одни собрания сочинений - то Брежнев был, то
сусловы там всякие с соломенцевыми, двух слов сказать не могут, а туда ж -
за Пушкиным в ряд...
   - Сионисты, - рассмеялся Костенко. - Дорогу небось тоже они, сионисты,
мешают проложить, по ухабинам елозим?!
   - У них руки длинные... Если б от нас что зависело - сразу б провели...
   - Ну так и провели б!
   - А ты пойди в исполком, сунься! С Гушосдором поговори! От ворот
поворот- и точка!
   - Масоны там сидят? Нерусские?
   -. Да что ты с этими долбанными масонами ко мне привязался, дядя? Все
об них говорят, что ж, людям не верить?!
   - Об них не все говорят, об них наши цари говорили с охранкой... И
Гитлер...
   Ладно, хрен с ними, с масонами этими... Мясо дают? Колбасу? Сыр?
   Шофер покосился на Костенко, оглядел его наново, прищурливо, холодно:
   - А вы вообще-то наш?
   - Нет, украинец...
   - Ну, это разницы нет, что хохол, что русак...
   - Полагаешь?
   - А что? Если б вы чуркой были - я б вас по физиономии отличил,
прибалтийца какого - по выговору, я с ними в армии служил, аккуратные
ребята, своих в обиду не дают, молодцы, это только мы как в расколе живем,
только и ждем, чтоб друг дружку схарчить, будто шакалы какие...
   ...Генерал Трехов отмахнулся от костенковского удостоверения:
   - Я любому человеку рад, мил-душа, живу бобылем, милости прошу в зало...
   У Костенко стало тепло на сердце; "зало" было комнатой метров
шестнадцати, вдоль стен стеллажи с газетами, журналами и книгами, уютный
абажур, такой у бабульки был, только у нее белый, а у этого - красный;
спаленка крохотная, метров шесть, зато кухня с русской печкой - настоящая,
просторная, впрочем, Костенко отметил, что ему мешало здесь что-то, потом
понял - холодильник; чужероден.
   Генерал словно бы понял его:
   - Погреб отменен, мил-душа, но я дважды сверзился, еле отлежался,
пришлось изнасиловать российскую первозданность атрибутом
антиэкологической цивилизации... Увы, молочко из погреба несравнимо с тем,
что хранится в холодильнике, но годы вносят свои коррективы... Чайку с
дорожки? Хлебушка с салом?
   - Ни от чайку, ни от хлеба с салом не откажусь, товарищ генерал...
   - Мое имя-отчество легко запоминаемо, мил-душа... Я Иван Иванович... А
вы?
   - Владислав Романович.
   - Красивое созвучие. Очень раскатистое, какое-то театральное...
Присаживайтесь, сейчас накормлю... С чем пожаловали?
   - Я по поводу Зои Федоровой...
   - Кто это?
   - Актриса, которую убили восемь лет назад...
   - Погодите, погодите, я ее реабилитировал бы... Так?
   - Именно... Я думал, вы ее сразу вспомните...
   - Через меня прошли десятки тысяч людей, Владислав Романович... Я и
Сергея Королева дело закрывал, и Туполева, и детей Микояна, и Тату
Окуневскую реабилитировал, жену моего фронтового друга Бориса Горбатова, и
Павла Васильева, гениального сибирского поэта... Пильняка, Бабеля,
Тухачевского, Мандельштама, Мейерхольда, Вознесенского, Михоэлса - разве
всех в памяти удержишь?! Видимо, ее дело было легким, в других-то
приходилось разбираться, мил-душа... Таких показаний навыбивали, стольких
свидетелей выставили... Липа? Ясное дело... Но - докажи! Молотов требовал
развернутых справок по каждому делу, особенно в связи с военными, его же
подпись там стояла... Каганович велел справки на всех секретарей райкомов
Москвы ему лично пересылать... По Наркомпути - тоже...
   Никита Сергеевич постоянно интересовался Украиной, только Ворошилов в
ус не дул... Знаете, кстати, как он пил? Две чарки водки, а после - для
похмельной бодрости - фужер шампанского. И - все. Умел пить, знал, когда
остановиться... Но он уже тогда, мил-душа, мало что воспринимал, парил,
так сказать, считал, что если Хрущев в своей речи сказал, мол, Сталин
винил Ворошилова - "английский шпион", то с него все списки автоматически
снимутся, а он ведь тоже на сотни тысяч давал свою подпись...
   - Иван Иванович, вы не помните, кто был следователем Зои Федоровой?
   Генерал поставил на стол квашеную капусту, буханку хлеба, сало,
порезанное щедрыми кусками, и варенье:
   - Конечно, не помню, мил-душа... Если б записи вел, а то ведь все тогда
было "совсекретно"... Никто не знал, когда придет приказ прекратить
реабилитацию и вернуться к восхвалению великого кормчего, будь он
проклят...
   Костенко достал фоторобот Хрена, показал его генералу. Тот долго
вглядывался, потом задумчиво произнес:
   - Я его допрашивал... Он в Лефортове сидел...
   - По какому делу?
   - Кажется, по тем спискам, которые подписывал Абакумов...
   - Зою Федорову арестовали по указанию Берии... Генерал покачал головой:
   - Сдается мне, там была какая-то игра... Что-то там было особенно
коварное... Вы угощайтесь, мил-душа, угощайтесь, а я пока расслаблюсь и
повспоминаю...
   Костенко положил кусок сала на черняшку, чуть присолил, съел быстро, с
нескрываемым аппетитом; есть дома, где угощение в с л а с т ь, а бывают
такие, где совестишься кусок со стола взять.
   - Хорошо едите, - заметил генерал. - Я-то на твороге сижу, рак был,
полжелудка вынули, ничего, третий год уже, дети всех врачей-убийц
съехались, чьих отцов я реабилитировал, а их следователей - сажал...
   - Иван Иванович, врачей реабилитировал Берия...
   - Он их выпустил, мил-душа... А дело по-настоящему закрывал я...
Лаврентий Павлович только крохотный кусочек айсберга приоткрыл в своей
борьбе за интеллигенцию, он был игрок мудрый, учитель был не кто-нибудь, а
Хозяин...
   Кстати, у вас портретов Зои Федоровой нет?
   Костенко с готовностью разложил перед генералом фотографии Федоровой: и
кадры из фильмов, и в шикарном платье со знаками лауреата Сталинских
премий, и убитую - с телефонной трубкой в руке...
   Генерал отодвинул все фото, оставив одно - со Сталинскими премиями.
   - Вот что я помню точно, мил-душа... Прямо-таки страницу дела вижу:
"...после вручения мне Сталинской премии я набралась смелости и обратилась
к Иосифу Виссарионовичу: "Дорогой товарищ Сталин, у меня отец
репрессирован..." Зоя Федорова была у Сталина на Ближней даче... Потом
ездила к Берии на улицу Качалова... Сталин умел давать в з я т к и, это не
брежневские дилетанты, тот был злой гений дозировок, все просчитывал
вперед... Эк ведь как сумел "обоймы"
   создать, организовать классиков... Детская литература: ба-бах ордена
Ленина Чуковскому, Маршаку, Михалкову, Гайдару и Барто - гении, высшие
авторитеты, только их и читать детям... Ба-бах премии артистам, любимым
народом: Крючкову, Алейникову, Андрееву, Черкасову, Марецкой, Зое
Федоровой - только они говорят с экрана правду, они, и никто больше... Так
же и в балете было, и в театре, в науке, живописи... Пойди кто хоть слово
скажи против Александра Герасимова, Серова, Налбандяна, Иогансона... Что
там всяких Гудиашвили, Кончаловские, Мешковы, Сарьяны?! Третий сорт...
Хоть и тем давал от пирога, но орденок поменьше, премию пожиже, все
взвешивал, фармацевт... Так вот я вспомнил: вскоре после визита Федоровой
к Сталину на дачу и к Берии в особняк ее и забрали... Ей ведь шпионаж
шили, я вспомнил, шпионаж и террор, мил-душа, у нее какой-то американец
был во время войны, верно?
   - Верно. Военный атташе, капитан Джексон Роджер Тэйт...
   - Его когда выслали из страны? Костенко улыбнулся:
   - Ухватили кончик шнурка?
   - Не сглазьте, мил-душа... Так в каком его турнули?
   - В сорок пятом.
   - В сорок пятом, - задумчиво повторил генерал. - Смотрите, как
интересно: первый американец, которого турнули, - в год Победы... А Сталин
"железный занавес"
   начал заново строить в сорок шестом... Понимаете, к чему я веду?
   - Понимаю... Вы ищете личные мотивы для высылки американца.
   - Точно... Ее, видимо, пытались вербовать... Впрочем, о мертвых или
ничего, или хорошо... Костенко хмыкнул:
   - А как быть со Сталиным? Он же мертв.. Генерал покачал головой:
   - Жив... Многомиллионен... Его жаждут рабы, мечтающие о жесткой руке и
"новом порядке"... Если о нем молчать - придут те, кто страшнее его...
Придут такие тупоголовые изуверы, такие неграмотные солдафоны, что Россия
после них перестанет существовать как цивилизованное государство... Стоп,
стоп, стоп...
   Фамилия Бивербрук вам говорит что-нибудь?
   - Доверенное лицо Черчилля? Прилетал к нам в июле сорок первого?
   - Молодчина, мил-душа, молодчина, память - форпост ума... Так вот я вам
расскажу историю с Бивербруком, а потом напомню про любопытный приказ
Лаврентия... Лично я документ не видел, вероятно, братья Кобуловы, его
заместители, часть архивов успели сжечь накануне ареста, их же взяли
только на другой день, а Всеволода Меркулова, ставшего в сорок первом
начальником разведки, и вовсе арестовали через неделю - после первых
показаний членов группы Берии... Но об этом эпизоде вспоминали все... Так
вот, мил-душа, когда к нам приехал Бивербрук, зная о его специфических
наклонностях, Берия подвел к нему мальчика-переводчика: после того как
лорда торжественно проводили, мальчик исчез, как в воду канул... Берия
посрывал шевроны со своих помощников, кого-то отправил на фронт, кого-то
приказал вывести на Особое Совещание, а потом выяснилось, что Сталин этого
мальчика просто-напросто подарил лорду. Тот обратился к нему с личной
просьбой - после успешного окончания переговоров, - и вождь отдал приказ
заранее загрузить прелестное дитя в аэроплан англичанина... Тогда-то Берия
и издал приказ: следить за всеми союзниками, мотивируя это необходимостью
гарантии личной безопасности наших "боевых друзей по антигитлеровской
коалиции". Вот мне и сдается, не было ли желания у Лаврентия Павловича
превратить Зою Федорову в "охранницу" ее американского Друга? Конечно, она
отказалась, и тогда на нее начали крутить дело... Абракадабра была
какая-то: "Он просил ездить в районы, где расположены военные заводы, и
производить там фотографирование заборов, через которые можно сделать
лазы..." Что-то вроде этого, мил-душа. За точность - не отвечаю... И еще -
но это тоже надо проверять - где-то и как-то пересеклись пути Зои с
Галиной Серебряковой, писательницей, эпопея о Марксе, с Лидией
Руслановой... И, кажется, с Ром-Лебедевым, этим чудесным цыганским
актером... Конечно, я сделал преступление: надо было б вести хоть
одностраничные конспекты, но я тогда полагал, что оттепель быстро
кончится: через полгода после двадцатого съезда Хрущев круто повернул,
стал говорить, что, имей он Сталинскую премию, - с гордостью бы носил на
груди. Все время печатались статьи о "неоднозначности"
   Сталина... Расстрелял всех ленинцев, сделал страну концлагерем - и на
тебе:
   "неоднозначен"... Мы ж нация мифотворцев, живем иллюзиями и преданиями,
подгоняем факты под то, что нам угодно, а не следуем за ними... Чайку
подогреть?
   - А не трудно? Давайте я сам...
   - Все вещи в труде, - усмехнулся генерал. - Когда слишком бережешься,
начинается распад... Все сам, только сам - в этом залог жизнестойкости...
   Он вернулся через пять минут: на лысом большом черепе римского патриция
бисерился пот, виски были запавшие, с синевой; уши восковые - морщинистые
и очень большие.
   Не жилец, подумал Костенко. Это пот у него выступил от усталости,
плитка нормальная, не спиральная, только та дает жар... Надо уходить, а я
не имею права уйти, потому что он ящичек доброй Пандоры, если такая была;
его надо разговорить, он вспомнит, он обязательно даст мне зацепки, помимо
той, которую уже дал; будь проклята безнравственная нравственность моей
профессии; прав Ястреб, "легавый, взял след", не сойду, а утеряю - скулить
стану, тьфу, противно.
   А женщина, которой выстрелили в затылок, когда она говорила по телефону?
   Несчастная женщина, прошедшая одиночки, пытки, лагеря? Потерявшая во
Владимирском изоляторе свои лучшие дни? И бабьи - безвозвратно, и,
главное, те, что принадлежали искусству: несыгранные роли, расстрелянные
мечты, постоянное воспоминание о съемочной площадке, о крике "мотор!",
когда начинается таинство кинематографа и все замирает вокруг оператора:
ты и камера, и никого больше...
   Почему меня сняли с дела Федоровой? Всех асов сняли, оставили стариков
и мальчиков, а тех, кто прошел огонь и воду, отвели: "Не пачкайтесь,
тухлое дело; незачем вам в нем мараться, повиснет на всю жизнь нераскрытая
феня..."
   Сначала делом интересовался зампред КГБ Цвигун; погиб - загадочно;
потом посадили цыгана Борю, д р у г а дома; после умер Суслов - одно за
другим, все в течение полутора месяцев; Федорчук, пришедший на смену
Андропову, вообще отказался помогать: "Это дело Угро, к нам не имеет
отношения".
   Господи, какие же все советологи наивные! Неужели им было не ясно, что
после смерти Суслова ситуация наверху стала накально-критической?! Что
может человек, брошенный на пропаганду? Андропова лишили власти, то есть
реального знания происходящего, переместив с Лубянки на Старую площадь; ЧК
оказалась целиком в руках группы Брежнева: Федорчук, Цинев, их
окружение... А Старый Господин был на последнем издыхании. А Москва,
столица, как издревле повелось, решала все:
   Гришин и Черненко шли в одной упряжке... Новое руководство ЧК в их
руках.
   Щелоков - само собою...
   Стоп, остановил себя Костенко, а ведь группу по Федоровой окончательно
раскассировали недели через две после того, как умер Андропов, а Черненко
стал Генеральным... Точно! Вон оно куда тянет, а мы, дурни, дальше
собственного носа ничего не видели... Вот уж воистину, лучше свобода - с
карточками на сахар, чем коррумпированная тирания, смысл которой -
оболванить народ, лишить его права на мысль, слово, несогласие,
альтернативу... Неблагодарные мы люди... Черт, но кто ж из наших говорил
мне тогда, когда я особенно активничал: "Голову сломишь, Славик, не
высовывайся, все сложнее, чем тебе кажется..."
   И Костенко вспомнил этого человека - Дима Степанов, он, точно.
   - Я чай завариваю особый, мил-душа, - продолжал между тем Иван
Иванович. - Зверобой, брусничный лист, шиповник...
   - ...валерьяновка, пустырник, - добавил Костенко, - и почечный брикет...
   - Слежку за мной поставили? - усмехнулся генерал.
   - Я отставник, не в моей власти, просто одним недугом маемся, - ответил
Костенко. - Я этим чаем держусь последние семь лет...
   - Вы что-то очень важное вспоминали, мил-душа?
   - Точно. Плохой я сыщик, если вы смогли прочесть это на моем лице...
   - Какой вы сыщик - не знаю, а вот я прокурор - отменный, честно
признаюсь... Я ведь до этого в ЦК работал, у Кузнецова, убиенного
Сталиным, Маленковым и Берией...
   - Вас чаша миновала?
   - Представьте - да. Но я всегда старался как можно меньше попадаться на
глаза начальству. Тихо делал свое дело - и точка... Потом я не курировал
органы, а только готовил проекты речей, следил, сколько раз упомянуто имя
Сталина, какие оценки даются его теоретическим работам и практической
деятельности... После ареста Кузнецова пару раз со мной провели беседу,
вызвал Георгий Максимилианович, передвинули в ВЦСПС, на этом все
кончилось... Кстати, о Федоровой... Вы не поднимали дела, кто ей дал
квартиру на Кутузовском проспекте?
   Это - симптоматично, там чаще жили те люди, к которым был интерес у
первых лиц, режимный проспект, режимные дома...
   - Спасибо, Иван Иванович... Это - интересное направление поиска...
Сколько я помню, такого рода версию мы не отрабатывали...
   - Поглядите, кто ордер выписывал, встретьтесь, коли жив человек,
большое обычно начинается с малого... Когда я выбивал комнату дочери
Рыкова, потом Крестинской, Серебряковой, всюду стоял и номер решения той
инстанции, которая выделяла жилплощадь... Что-то меня крепко зацепил
Кутузовский проспект, мил-душа, - задумчиво повторил генерал. - У вас
никаких намеков на ее связь с первыми лицами, членами их семей не
проскакивало в деле?
   - Так круто мы не смотрели, Иван Иванович... Но ее вроде бы посещали
люди, связанные с семьей Леонида Ильича...
   - Кто именно?
   - Певцы, актеры... Галина Леонидовна - человек общительный и в общем-то
демократичный... Она не чуралась людей и была совершенно независима в
знакомствах и встречах...
   Генерал усмехнулся:
   - А бедные дети сталинского Политбюро представляли родителям список
школьных друзей, которых намеревались пригласить на день рождения... Из
двадцати фамилий вычеркивали пять-шесть кандидатур - как минимум...
   - Охрана?
   - Нет, отцы. Охрана только подбирала справки, вычеркивали отцы, -
генерал снова усмехнулся. - Недавно я подивился краткости нашей памяти:
читал воспоминания Никиты Сергеевича в "Огоньке", там фотография дана:
впереди высокий, широкоплечий Сталин, а чуть позади маленькие Микоян,
Хрущев и Маленков... Но ведь это с л е п л е н н о е фото, монтаж...
Сталин был коротышка... А тут - чуть не на голову выше соратников...
Сноску б дали, что ли... ЧК помогала вам в расследовании?
   - Поначалу - да. А потом как отрезало... Вы ж помните, тогда произошла
трагедия:
   наша пьянь забила до смерти одного из работников секретариата Андропова
в метро, ночью уже, ну и пошла вражда... Да и потом Щелоков... Мне
сдается, он ощущал на себе постоянный глаз Андропова, но был прикрыт
Чурбановым - да и то в какой-то мере, ибо понимал, что первый заместитель
вот-вот станет министром...
   - Щелоков бы стал либо зампредом Совмина, либо секретарем ЦК, партитура
была заранее расписана... Меня только до сих пор ставит в тупик то, что
сердце Брежнева само "остановилось"... Он же на американском стимуляторе
жил... И умер за два дня перед пленумом, когда, говорят, новый
председатель КГБ Федорчук, не являясь членом ЦК, должен был войти в
Политбюро, - невероятная кооптация...
   Федорову, кстати, убили из пистолета иностранной марки?
   - Да. Вы слыхали об этом?
   - Нет. Просто подумал, что убийца - если это было заказным убийством -
ни в коем случае не использовал бы советское оружие...
   "Заказное убийство?" - Костенко полез за сигаретами, но, вовремя
спохватившись, сунул пачку в карман.
   - Да вы курите, курите, - сказал генерал. - Когда Леониду Ильичу врачи
запретили курить, он просил помощников себя не ломать: "Хоть любимым
запахом потешусь..."
   Кстати, - генерал поднялся, - один из следователей Зои Федоровой по
профессии был инженером, специалистом по радио... Да, сдается, что так,
мил-душа... Они ж все начинали плакать, когда я выкладывал на стол папки с
их "делами"... А тот держался крепко, достойно, сказал бы я, держался...
Когда я взял с него подписку о невыезде - ясно было, что сажать надо,
сажать и судить: гнал в каземат завед