Электронная библиотека
Библиотека .орг.уа
Поиск по сайту
Детективы. Боевики. Триллеры
   Детектив
      Семенов Юлиан. Тайна Кутузовского проспекта -
Страницы: - 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  - 11  - 12  - 13  - 14  - 15  - 16  -
17  - 18  - 19  - 20  - 21  - 22  - 23  - 24  - 25  - 26  - 27  - 28  - 29  - 30  - 31  - 32  -
раз люди беседуют, нельзя перебивать; взгляд Степанова, однако, поймал сразу, шагнул к столу, приготовился з а п о м и н а т ь, хотя блокнотиком не г р е б о в а л. - Что хочешь? - спросил Степанов. - Давай закажем пельмени и копченую курицу, это у них фирменное... Пельмени, словно в "Иртыше"... Помнишь? - Это в подвале, напротив Минфлота? Где теперь "Детский мир"? - Да... Ты ж там с нами в ы с т у п а л... Помнишь, как Левой Кочарян отметелил пьяного Волоху? - Тоже умер... - Мне сказали... Мины рвутся рядом... Смерть одногодок перестала удивлять... Ужас ухода друзей стал нормой... - Водку здесь подают? Степанов хмуро усмехнулся: - За валюту. Спасибо, что хлеб еще за рубли отпускают... А водку выпросим... У директора Федорова, они тут с Генераловым добрые... Никогда мы взятку, кстати говоря, не победим... Идеалист был Ленин... Полагал, что эту генетическую язву можно исправить законом, судом или - пуще того - расстрелом... Ясак триста лет несли, потом триста лет борзыми щенками платили, при Леониде Ильиче бриллианты были в цене, а сейчас кому чем не лень... Вечное в нас это... Лишь российский интеллигент никогда никому не давал, оттого и страдал всегда... Впрочем, Некрасов шефу тайной полиции Дубельту з а с а ж и в а л - измудрялся в винт проигрывать, за это цензорский штамп на Чернышевского получил, нигде такое невозможно, вот она, наша особость, в этом - спору нет - мы совершенно особые... - А ты Федорову какую взятку даешь, что он тебе водку за рубли отказывает? - Дружбу я ему даю Слава... Дружбу и восхищение... Федоров словно бы почувствовал, что говорят о нем, вырос как из-под земли, весь словно бы вибрирующий (так напряжен внутренне), смешливо поинтересовался, когда в городе начнут стрелять; "То есть как это не начнут?! Смешишь, барин! Мы без этого не можем"; деловито рассказал два анекдота, один страшнее другого, оттого что и не анекдоты это вовсе, а крик душевный; в водке, подморгнув усмешливо, громко отказал; прислал графин с "соком"; самая настоящая "лимонная". - Поразительный бизнесмен, - заметил Степанов. - Начал на пустом месте, за пару лет вышел в лидеры, партсобраний с коллективом не проводит, а дисциплина - как в армии... Впрочем, нет, там про нее стали забывать... Тебе, кстати, фамилия Панюшкин ничего не говорит? - На слуху, но толком не знаю... - Поразительной судьбы человек... В двадцать первом, после введения нэпа, ушел в оппозицию: "Ленин предает социализм, кооператоры - акулы капитала, им место в концлагере, а не в столице"... Его и предупреждали, и уговаривали добром, - ни в какую: "Требую чрезвычайного съезда!" Дело кончилось тем, что Дзержинский его о к у н у л на Лубянку. Спас Сталин, - отправил на н и з о в к у в провинцию, спрятал до поры. Вернул в тридцатых, провел через испытание - говорят, поручил Панюшкину, - купно с управляющим делами ЦК. Крупиным уничтожить Николая Ивановича Ежова... А у того - за полгода перед казнью - советские люди должны были учиться "сталинским методам работы"... После этого Панюшкин стал послом в Китае и США, а засим возглавил отдел ЦК, который формировал наш загранкорпус, всех тех, кто кибернетику считал происками космополитов, а генетику - вместе со всякими там буги-буги, Пикассами, Хемингуями и Ремарками - сионистским заговором. И стал на Руси самым великим писателем Бубеннов вместе с Павленко и Суровым... А ведь Бунин в ту пору был еще жив... Да и Платонов улицы подметал - не в Париже, а здесь, на родине, в Москве... - Я другое сейчас в библиотеке нарыл, Митяй, - откликнулся Костенко. - Я убедился в том, что большинство сталинских министров, кого он привел к власти в тридцатых, были родом из бедняцких крестьянских семей... Почитай некрологи - убедишься... - Это ты к тому, что после нэпа бедняками остались лишь те, кто водку жрал и рвал на груди рубаху: "даешь всеобщее равенство?!" Тогда как справный мужик всей семьею вкалывал на земле? Ты про это? - А про что ж еще? Именно про это... Сталин привел к власти тех, для которых главный смысл жизни: "скопи домок"... А при этом - "разори хозяйство": И Даля они - по безграмотности своей - не читали, а ведь тот писал: "Только расход создает доход"... - При Сталине, Митя, Даль был запрещен, это я доподлинно в своей библиотеке выяснил... Знаешь, почему? - Доподлинно - нет, но догадываться - догадываюсь. - Ну - и? - Никто так любовно не разъяснял несчастному русскому человеку - в массе своей лишенному права на собственность, - что такое "земля", "хозяин", "купец", "выгода", "предпринимательство", "труд", "закон", "право", "найм", "рубль"... - Сходится, - вздохнул Костенко. - Несчастный народ, лишенный права на понимание истинного смысла самых животворных понятий... - Это точно, несчастный... Сладостно выцедив л и м о н н у ю, Костенко усмехнулся: - Тот, кто пьет вино и пиво, тот наемник Тель-Авива... Видал майки "памятников"? Ничего поэзия, а? Рифмоплеты из общества трезвенников сочиняли, не иначе... Слушай, Мить, ты когда Щелокова впервые увидел? - Что-то через полгода после того, как он въехал на Огарева, шесть. - А когда он вам про запонки Ростроповича говорил? Что, мол, гордится великим русским музыкантом и все такое прочее? - В самый разгар шабаша, Славик... Меня это, кстати, здорово удивило... Нет, поначалу обрадовало... Удивило- потом уже... По тем временам такого рода ремарка требовала мужества. - Не помнишь, это уже после того было, как его молодцы забили насмерть андроповского чекиста в метрополитене? - Не "е г о", а "в а ш и"... Ты ведь при нем третью звезду получил, нет? - Это ты меня хорошо подсек, - усмехнулся Костенко. - И поделом: нет лучшего адвоката человеку, чем он сам... - Не сердись. - Так ведь поделом... За это сердиться грех... Ястреба давно видел? - Года три назад... Он в полном порядке, мне кажется... - Его убили, Мить... Из-за меня... - То есть? - Давай его помянем... Выпили; закусывать было как-то неудобно; подышали корочкой теплого еще калача. Закурив, Костенко сказал: - Я снова начал дело Зои Федоровой крутить... - Ты ж в отставке... Ешь, пельмени остынут... Почему "из-за тебя"? - Я расскажу, если хочешь... - Хочу. - А с Цвигуном тебе видаться не приходилось? - Приходилось. - Когда? - По-моему, в начале семидесятых... Потом он себе подобрал бригаду писателей, они ему романы шлепали и сценарии... Настоящий разведчик, прокладывал дорогу в литературу Леониду Ильичу, великому стилисту... - Тебе к а ж е т с я, что это он прокладывал дорогу Брежневу? Или есть факты на этот счет? - Хронология - это факты... Сначала он стал выпускать свои боевики в кино, а вскорости Брежнев захотел поучить писателей тому, как надо создавать настоящую литературу... - Степанов вздохнул. - До чего ж мы гуттаперчевы, а? Но Цвигун не производил впечатлений злодея... Вполне доброжелательный мужик... Все, кто его знал, относились к нему с симпатией. - В последние годы он не изменился? - Вроде бы - да. - А в чем? Глаза стали другими? Ищущими? Испуганными? Затаенными? Мерцающими? Изменилась походка? Манера речи? - Когда я видел его в последний раз - кажется, в Доме литераторов это было, - он сидел в ресторане с друзьями, за рюмочкой и - крашеный был... Не седой, каким я его помнил, а густо-каштановый... - Сколько ему тогда было? - Не помню... Хотя, погоди-ка, он вроде бы с геройской звездой сидел... А ему дали Героя в шестьдесят два года, странно как-то, после юбилея... - Брежневские книги появились уже? Я про восемьдесят первый спрашиваю, когда Зою Федорову убили... - Боюсь соврать, Славик... Почему ты вернулся к этому делу? Отставникам разрешили работать по расшитым делам? - Думал - да. Выяснилось - нет... Меня всегда ж а л один эпизод: в подъезде, где жила Зоя Алексеевна, лифтеры - во время ремонта - нашли в шахте пакеты с долларами... Не помню точно сумму, не в этом дело, завтра буду знать... Один пакет - над выходом из кабины шестого этажа, другой - на четвертом... Рядом... Очень что-то близенько, понимаешь? Словно кто-то версию нам навязывал... Мы было сунулись по начальству, да тут же сразу и обожглись... Намекнули, будто этот эпизод ушел к людям Цвигуна... И - с концами... Мой коллега - его потом из Москвы перевели - намекал, что, мол, держал в руках кончик... Какой именно - не открыл... Но вроде бы ему запретили отрабатывать ту версию... - Почему? - Не знаю... - И сейчас молчит? - Может быть, сейчас-то и сказал бы, но - умер... - Жена? Дети? Костенко хохотнул: - Митя, ты нас не знаешь... И никогда не узнаешь... Мы, Митя, молчуны... Нас так жизнь научила... Чтобы жена и дети были живы, надо молчать... Намертво... Мы ж комбинаторы, ходим по темному лабиринту... И не знаем, откуда ударят... А особенно больно бьют свои, понимаешь? Костенко вдруг резко поднялся, стремительно осмотрел зал. - Ты что? - Степанов удивился. - Отсюда по "межгороду" позвонить нельзя? - Куда? Костенко сел, как сломился: - Хороший вопрос... Позвонить надо в Узбекистан... А куда именно - не знаю... Хотя бы на Петровку, а? (О том, что "держал кончик", ему сказал полковник Савицкий, тот, которого - после того, как раскассировали группу - перевели в Ригу; там и умер от цирроза печени; Павлова п о д в и н у л и в Узбекистан, а Павлов с Савицким крепко дружил, ему мог открыться, только ему, никому больше.) ...Как всегда, выручил майор Глинский; позвонил в крошечный кабинетик ресторанного бухгалтера через десять минут, продиктовал телефон полковника Павлова (генерала, значит, так и не дали, отметил Костенко, а ведь сулили, на кресте божились); живет в Ташкенте; "Капитан Строилов сбился с ног, вас ищет, если будет спрашивать, что сказать?" - "Промолчи". - "Он въедливый". - "А ты будь умным"... ...Услыхав сонный голос Павлова, Костенко понял, что в Ташкенте сейчас раннее утро; извинился: - Я могу к тебе вылететь, если подтвердишь, что Савицкий рассказывал про к о н ч и к... Зевнув, Павлов поинтересовался: - Ты уже на пенсии? - Да. - А я еще нет... Так что приезжай через три месяца и двадцать семь дней... - Будет поздно. - Это твой вопрос, Костенко. - Ответ понял. - Ждал другого? - В общем-то - да. - Зря. Все возвращается на круги своя... Не бейся жопой об асфальт, мой тебе добрый совет... Костенко вернулся к столу, посмотрел на пустую бутылку; Степанов понял его: - Поздно уже... Едем ко мне на чердак. Там и добавим... Степанов жил на двенадцатом этаже, один; дети теперь наведывались к нему редко - свои заботы; в одной комнате пытался работать, освободив крохотный пятачок на письменном столе, захламленном старыми верстками, записями и корреспонденцией; вторая комнатка, заваленная книгами (стеллажей не хватало), горнолыжными ботинками, альпинистскими пуховками, мыслилась как спальня, хотя обычно обваливался он у себя в кабинете на узенькую кушетку, застланную буркой, которую ему подарил на Домбае Миша Лотоков, самый ранимый и нежный черкес изо всех, кого так любил Степанов; больше разве что любил Магомета Конова, но тот не черкес, тот человек мира, личность особой ковки, таких бы менеджеров нам с миллион - не дали б завалить перестройку... За что нам такой удел: отдавать на закланье молоху нищей и злобной зависти лучших людей страны?! - Посмотри, что в холодильнике, - сказал Степанов, - а я выдам пару звонков, газета идет в печать, мои работают до утра... В холодильнике было три плавленых сырка, немного масла, несколько яиц и два ломтика колбасы. В морозилке лежала ледянющая бутылка "посольской", две свекольных котлеты и куриная нога. Жаль Митьку, подумал Костенко; хотя он сам избрал свой удел; неужели все люди творчества обречены на одиночество? Живут в себе, внутри постоянно движется что-то, ищет выхода, мучает; я-то его не всегда могу терпеть, а как женщина? Ей другое потребно, ей хочется всегда и во всем покорной ясности, надежности, изначальных гарантий... Да, "гарантии" скорее мужское понятие, завязано на политику и бизнес... Политика - одно; мужчина и женщина - другое, непересекаемость... Кто это сказал: "Только гений не боится жены"? А-а, это Митька вспоминал Твардовского... Костенко включил газ, вымыл сковородку, порезал тоненько плавленые сырки, положил их в расплавившееся масло (какой-то неестественный белый цвет, раньше было желтое, да и теперь на базаре бабы желтое продают, с б и т е н ь, только стоит дорого), отодвинул письма, нераспечатанные еще конверты, блокноты с л е т я щ и м и Митькиными записями и накрыл стол: - Митяй, жду! Тот пришел через пять минут, разлил по рюмкам, кивнул на маленькое поляроидное фото длинноносой голубоглазой женщины в очках: - Давай за нее... Татьяна... Чудо... Единственная - после Нади, - кого я любил... Люблю... - Расстались? - Да... - Твердо? - Не от меня зависит... "Старость - это большое кораблекрушение..." Знаешь, чьи слова? - Нет. - Де Голля... Сказал моему партнеру по бизнесу Алексу Масковичу, тот у него начальником разведки Северного фронта был... - Давай за светлую память Левушки Кочаряна жахнем, Митяй... - Мы ж пили... - Он заслуживает того, чтобы повторить, ш т у ч н ы й был человек... Жахнули; прошло медленно, с теплом; Костенко подошел к плите, разбил яйца, "сейчас сказочной яичней угощу; по-прежнему сам кормишься, бедолага; смотри, в старости надо режим блюсти, откроется язва - не встанешь". - "Жизнь моя, иль ты приснилась мне". За одну такую строку поэт обречен на бессмертие... Костенко поставил сковородку на стол: - Давай с пылу, с жару... Вкусней, небось, чем если по тарелкам раскладывать... - Ужасно рад, что ты позвонил, Славик... Я днем парю, а здесь, ночью, один, отдаю концы... - Переезжай к нам... - Я особь прячущаяся, Слав... Мне себя постоянно слушать надо: заворочается что внутри - я мигом к машинке... Спать вам с Манюней не дам... - Слушай, Мить, помнишь, в восемьдесят первом, когда я позвонил после убийства Федоровой, ты сказал чтоб я в это дело не лез, голову сломаю... Объясни, отчего так резанул? - Думаешь, помню? - Надо вспомнить. - Черт его знает... Время было зыбкое, Славик... Не было в нашей истории более мягкого и безотказного человека, чем Брежнев... Когда у его сослуживца по Молдавии, у предсовмина Рудя, сын умер, Виталик, аспирант Бауманского училища, похоронен рядом с Высоцким, кстати, говоря, Брежнев приехал на панихиду и плакал, как ребенок... Он злого близким не делал, Слав... Чем мог помочь - помогал, если, конечно, удавалось к нему пробиться... А - глядишь ты, и в Чехословакию войска ввел, и в Афганистан, и Сахарова при нем сослали, и Некрасова с Ростроповичем и Барышниковым страна лишилась... - Трагедия тоталитаризма: великой страной правил неграмотный человек... - Ты, кстати, на Ваганьковское сходи... Посмотри могилу Щелоковых... Две гильзы: и она застрелилась, и он... Там же и могилка бабки, матери его жены... Осталась сиротой, беспомощная, неухоженная... Повесилась... - Щелоков, кстати, был не злобный... Старался добро делать... Но разве это качество определяет лидера и его команду? Добрый человек - не профессия, а данность... - Злодей - хуже, - отрезал Степанов. - Знаешь, когда Брежнев пережил свою первую трагедию? Молодым еще человеком... Дочь, десятиклассница, сбежала из Кишинева с артистом цирка Евгением Милаевым... Да, да, тот, который потом героем соцтруда стал... Почти одногодкой Брежнева был и уволок девчонку из дома первого секретаря молдавского ЦК... Представляешь? Скандал... И, говорят, именно Щелоков предложил это дело не таить, а сразу же доложить Сталину... Расчет был сметливый - у вождя дочь Светлана номера откалывала, сын Василий пил по-черному, а Яков и вовсе в плен попал... Тиран жалел тех, кто оказывался в его ситуации, норовил приблизить - хоть в этом был человечен... Кстати, незадолго до гибели Федоровой я видел, как Цвигун в Доме кино ей руку целовал... А ведь к Федоровой, говорят, не только дочь вождя заезжала, но и те, кого она любила... И в это же время ваши забили до смерти андроповского человека в метро... Свара... А Щелоков и Цвигун - дети гнезда Леонидова... Понимаешь, какая передряга была? Видимо, поэтому я тебе и сказал это... Кстати, ты книжку Вики Федоровой читал? - Конечно, нет! - Могу дать. - Где достал? Степанов удивился: - Разве не говорил? Вика подарила, Зоина дочь, я ж ее в Америке нашел... Костенко отодвинул бутылку: - Митяй, больше не пьем... Я тебя сейчас допрашивать стану, ладно? С меня даже хмель соскочил: она ж - свидетель! Сняв пиджак, он набрал свой номер, сказал Маше, что задержится у Степанова, поинтересовался, кто звонил, удивился тому, что капитан Строилов два раза спрашивал, не терпится р е з в у н ч и к у, и, положив трубку, придвинулся к другу: - Постарайся вспомнить все мелочи, имена, детали, Митяй, это для нас, легавых, главные у ц е п ы. ...Через минуту после того, как Костенко положил трубку, неизвестный мужчина вышел из "Волги", стоявшей возле дома полковника с выключенными фарами, валко двинулся к автомату и, набрав номер, не представляясь, сказал: - Эмиль Валерьевич, сейчас Славик у некоего Степанова... Его постоянно разыскивает капитан Строилов, мадам Машуня сама никому не звонила. Пока все... ...Выслушав сообщение б о е в и к а, Хрен поднялся с широкой тахты, застланной громадной шкурой уссурийского тигра, подошел к звукосистеме и включил запись Вагнера. Он долго стоял возле колонок, которые рождали неземной, возвышенный эффект звучания, густо, ощутимо заполнявшего квартиру: в свое время он сломал стену, разделявшую две комнаты, получился зал; тахта, небольшой секретер, шведская стенка, сделанная из карельской березы, и - все, ничего лишнего. Поэтому музыка была абсолютной, поглощающей пространство, властвующей... Хрен сел к секретеру, подвинул стопку голубоватой финской бумаги, достал "паркер" и начала чертить схему. Сначала он написал букву "К", от нее провел линии к трем "Б", поставил в кружки буквы "Д", "Я", "Л", "С"; получилась система: Костенко - боевики - Дэйвид - Ястреб - Люда - слесарь. Себя он обозначил "А"; завязал все линии на себе. Да, увы, допущен ряд ошибок; я позволил себе поддаться эмоциям. Я поверил записям бесед Костенко по телефону: "катимся в пропасть, правые тащат нас к сталинизму, поворот общества к концепции люмпена: "Пусть хоть трижды гений, но если живет лучше меня - сажать его на кол, все должны быть равны". Я переоценил его критику Системы, восхваление кооперативов как единственной альтернативы выходу из тупика, я слишком доверился его нападкам на темень и остолопство миллионов наших обломовых, которые никогда не научатся работать, быдло, без кнута не умеют, прав был Сталин, знал чернь, как никто... Я плохо подготовился к операции с человеком, который держит в голове те нити к Зое, которые мне неведомы и без которых мое дело не зазвучит так, как могло бы... Почему он снова полез в расследование после нашей встречи? Что подтолкнуло его к этому? Узнал Дэйвида? Ночью? Стекла затемнены... Да и столько лет прошло... Нереально... Тогда - почему? Подтолкнул Степанов? С нейтрализацией Ястреба, Людки и слесаря все концы обрезаны, нитей, ведущих ко мне, нет... А если? И он дописал еще несколько букв: "П", "С", "В" - Пшенкин - Строилов - Варенов. А букву "Д" обвел еще одним кружком и поставил в центр большого, с завитушками, вопросительного знака... Смяв лист бумаги, посмотрел на свет второй - не осталось ли следов; сколько раз корил себя за то, что приучился нажимать, как заставляли в первом классе; посмотрел и третий лист; здесь - чисто; первые два сжег, пепел спустил в унитаз, вернулся на тахту и, закрыв глаза, долго лежал,

Страницы: 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  - 11  - 12  - 13  - 14  - 15  - 16  -
17  - 18  - 19  - 20  - 21  - 22  - 23  - 24  - 25  - 26  - 27  - 28  - 29  - 30  - 31  - 32  -


Все книги на данном сайте, являются собственностью его уважаемых авторов и предназначены исключительно для ознакомительных целей. Просматривая или скачивая книгу, Вы обязуетесь в течении суток удалить ее. Если вы желаете чтоб произведение было удалено пишите админитратору