МАРИЯ СОКОЛЬСКАЯ

              ЧТО МОЖНО УВИДЕТЬ СО СТАРЫХ КАЧЕЛЕЙ

     ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

     Стояла превосходная погода. Недавно начавшаяся золотая осень
сменила сухое и жаркое бабье лето. Редко проливавшиеся дожди не
приводили в уныние, наоборот, порой хотелось выйти на улицу и,
обратив лицо к небу, плотно зажмурив глаза, стоять, чувствуя удары
капель по щекам, обжигающие кожу подобно рассыпающимся искрам...
     Только становилось все холоднее и холоднее. Уже давно температура
не превышала пятнадцати градусов; приходилось по полчаса, а то и
более одеваться, примеряя все новые и новые наряды, доставаемые из
объемистого шкафа.
     И вот в такой прохладный, но еще солнечный день я нарядилась во
все теплое и пушистое и отправилась отдохнуть за город. Это
экстраординарное событие произошло по двум причинам: во-первых,
наступило долгожданное время отпуска, и, во-вторых, моя лучшая
подруга Лена Стеклова нашла приличный дом в деревне, хозяйка
которого по старому знакомству с ней согласилась приютить у себя
квартирантку на месяц. Лена самолично вызвалась доставить меня до
места назначения, причем на собственной машине, невесть, откуда
появившейся у нее. Даже, несмотря на то, что свои права она
оставила у своего давнего знакомого (термин этот можно применить к
каждому или почти каждому из ее коллег по работе и соседей по
дому).
     Дорога туда, а более точного названия местечка близ киевского
шоссе выяснить так и не удалось, заняла минут сорок. Честно
говоря, именно из-за возможности отдохнуть от дел в глухой
деревеньке, я и согласилась на это предложение, отправившись в
небольшое путешествие по Подмосковью. По натуре я домоседка и уже
давно не выезжала никуда, кроме как на дачу Стекловой. Но говорить
о ней, как о месте отдыха, не хотелось. Зато теперь появилась
надежда на вкусный обед и теплую постель у печки.
     От грез о возвышенном меня отвлек вскрик Стекловой и жуткие
завывания какого-то "Запорожца", стоящего на обочине. Некий
молодой человек в одной рубашке и огромных шароварах выжимал из
своей машины такие нечеловеческие звуки, что волосы вставали
дыбом. Посигналь он еще с пару минут, меня смело можно было
выносить из машины и класть под образа.
     Лена выскочила из "Москвича" и бросилась навстречу молодому
человеку. Они бурно обнялись. Тем временем, я вылезла из машины
Стекловой и подошла к обнимающимся. Меня тут же представили.
Молодой человек оказался Гермашевским Юрием Сергеевичем. Весьма
привлекательный брюнет высокого роста и атлетического сложения. А
по характеру, насколько я успела заметить - человек легкий и
душевный. Едва узнав, кто я, он сразу же заявил, что осведомлен о
моем существовании, поскольку любит читать газеты, иной раз
повествующие о моих делах. Конечно, это была грубая лесть, тем
более, что Юрий допускал множество ошибок в описании распутанных
мною преступлениях, столь восхитивших его. И, тем не менее, мне он
очень понравился.
      - Проходите в дом, Жанна, замерзнете. Вы же знаете, сейчас не
август, далеко не август; ночи стоят холодные и... Впрочем,
неважно. Заходите.
     Оказавшись в тепле, мне стало уютно и хорошо на душе. Сразу
потянуло прилечь. Однако хозяин не стал особо церемониться с
проявлениями чувств, спорадически возникающих во мне и повел
знакомить со своей женой и ее матерью.
      - Вот, - начал он, - это известный московский следователь
прокуратуры Жанна Васильева, знакомьтесь. Это моя половина Света.
А это ее мама, Евгения Петровна.
     Старушка в пуховом платке с молодой, ярко накрашенной девушкой,
являвшей собой полную противоположность мужу, сидели рядом за
дощатым деревенским столом. Евгения Петровна мягко, по-матерински
поприветствовала Лену, затем переключилась на меня.
      - Очень рада вас видеть в нашем скромном жилище. Прошу вас, не
стесняйтесь, чувствуйте себя как дома. Вы ведь надолго приехали,
да?
     Я только кивнула.
      - Молодые отправляются в Гомель, они там хотят провести свой
медовый месяц. Так что с завтрашнего утра мы одни с вами
останемся. Алена, а ты побудешь до завтра?
      - Конечно-конечно, - закивала головой моя подруга, уже что-то
уплетая за обе щеки. Поесть от души всегда было ее слабостью. Хотя
на фигуре это никак не отражалось.
     Я присела за стол. Через несколько минут на нем появилось то, о
чем я мечтала с давних пор. Хорошая сытная еда из нескольких
перемен - слишком большая роскошь для следователя даже в минуты
отдыха. Так что, питаясь концентратами и сублиматами, поневоле
затоскуешь о натуральной пище и хорошей стряпне. Сама готовить как
полагается я не научилась; при холостяцкой-то жизни это ни к чему.
Да и дома я бываю редко.
     Пока мы со Стекловой привыкали к деревенской жизни, Юрий и Света
укладывали пожитки в чемоданы, которые постепенно откочевывали в
"Запорожец".
      - У вас тихо, - заметила я, переходя к чаю. Самовар, стоящий на
столе еще дымился и пах терпким сосновым ароматом, напомнившим мне
далекое детство на Украине.
      - Да, очень тихо и приятно, - закивала головой старушка. - Вы не
представляете, как здесь красиво летом. Жаль, не с той стороны вас
Лена привезла. Но ничего, завтра, как проводим молодых, сразу
покажу наши достопримечательности. А так, рядом город; за
продуктами мы все в Селятино ходим. Там, - она провела рукой по
направлению к спальне, - лес, речка. Купаться, конечно, поздно, но
на места стоит посмотреть. Прямо левитановские. Муж мой, жив был,
все на природе работал. Художник он.
      - А вы не...
      - Да-да; сейчас и покажу. Впрочем, вот его набросок висит. Мне он
очень нравится, а вот Саша незавершенным его считал. Долго, помню,
рисовал, все дни выгадывал. А так и не успел.
     Я повернулась к печке. Рядом с ней висел холст, в неприметной,
потускневшей от времени багетной раме. Эскиз, сделанный
уверенными, сильными мазками, открывал перед зрителем излучину
реки. Крутой обрыв, у которого было видно сильное течение, дальше
сменялся песчаным бережком. Невдалеке, на противоположном берегу
виднелись полу затопленные мостки. Какая-то женщина полоскала на
них белье. Солнце, едва видное в рассветной дымке, только
показывалось за зубчатой грядой ельника. Старая ива, росшая под
обрывом, чуть закрывала картину своими ветвями, придавая ей
какую-то таинственность и еле заметную грусть.
      - Прекрасный эскиз, - выдохнула я.
      - Вот и я о том же. Это мои не понимают ничего, им все этих, как
же... авангардистов подавай. Имена-то не запомнишь, все не наши, а
тут - такая красота. И все мимо проходят. Я и в музей обращалась,
вон в Селятино, как раз...
     Я задумалась и уже не слышала тихой речи Евгении Петровны. Меня
заметно потянуло в сон.
      - Э, да вы задремали никак.
     Я очнулась и поглядела по сторонам. Действительно. Старушка
ласково посмотрела на меня и сказала:
      - Ну ничего. Это с дороги, наверно. Умаялись?
      - Немного.
      - Вы потерпите немного, через часик и спать пойдем.
     Я посмотрела на часы - половина девятого, впрочем, в деревне
всегда ложатся рано. Молодожены закончили упаковывать "Запорожец"
перед отъездом и теперь только Юра еще возился с машиной,
ковыряясь в ее внутренностях. Света о чем-то беседовала с Леной,
стоя на крыльце. Солнце уже закатилось; деревня погружалась в
темноту.
     Я вышла на крыльцо и успела услышать последние фразы разговора.
      - Ты с ним поосторожнее, сама знаешь, - Лена замолчала на мгновение
и посмотрела куда-то вдаль.
      - Да знаю я. Ничего ни с кем не случиться.
     Я решила не вмешиваться, но как ни странно, была принята с большой
радостью.
      - Как вам у нас? - спросила новобрачная, резко меняя тему.
      - Превосходно. Я так давно не была в деревне.
      - Здесь поневоле чувствуешь свою связь с природой, - выдала
очередной штамп Стеклова.
      - Особенно, если работаешь как вол.
     Света рассмеялась тонким голоском, словно зазвенел колокольчик.
      - Вы правы. В деревне белоручкой не будешь.
      - А вы давно здесь?
      - С рождения. Потом, правда, переехала на какое-то время в Москву,
но потянуло домой.
      - А Юрий?
      - Он - коренной москвич. Но тоже хочет остаться на свежем воздухе.
У нас места всем хватит. Жить правда будем пока с моей мамой;
сельсовет обещал через годик-другой со своим домом помочь. Теперь
это опять в традицию вошло: новая семья новый дом строит.
      - Хороший обычай. Дом где поставите?
      - Пока не договорились. Наверное, вон за тем деревом. На другой
стороне реки, видите?
      - Да, красивое место.
      - А какой оттуда вид открывается - ну просто загляденье. Вся земля
как на ладони.
      - И до речки недалеко. Спустился и купайся себе на здоровье.
      - Да, - Света не продолжала. Наверное, я задела больную тему.
      - Юра! - неожиданно воскликнула она, - Домой пора. Тебе там уже
ничего не видно; еще чего доброго глаза испортишь.
      - Сейчас, - раздалось из-под машины.
      - Он всегда такой, - улыбнулась юная супруга. - Все время возится с
деталями, чинит все подряд. Одним словом, мастер на все руки.
     Я бросила мимолетный взгляд на Стеклову, не издавшую ни единого
звука за время нашего разговора и неожиданно спросила:
      - Вы сильно любите его?
      - Да-да, - поспешно ответила Светлана, - Он такой милый, такой
хороший... - Она замолчала и извинившись, вернулась в дом. Минуту
спустя за ней последовала, все так же молча, Елена. Я подождала
еще немного и вошла вместе с Юрием.
     Ночью спалось прекрасно. Конечно, я не привыкла ложиться в такую
рань, но, к собственному удивлению, провалилась моментально, едва
голова коснулась подушки. Проснулась в семь и увидела, что все на
ногах. Кроме Стекловой, но зная, какая она соня, будить ее я не
стала и в одиночку вышла из комнаты на поиски умывальника.
     Молодые убыли около девяти, наскоро простившись со всеми. Выйдя на
крыльцо, я долго вслушивалась в тарахтение "Запорожца" пока его
еще можно было различить в шуме ветра.
     Тем временем ко мне подошла заспанная Стеклова.
      - Завтрак готов, - сказала она, протирая глаза и пытаясь высмотреть
что-то в конце пыльной улицы.
      - Я уже давно поела, соня. А они уехали.
      - Жаль, - Стеклова зевнула, и уже заходя в дом, предупредила, -
Могла бы и разбудить. Кстати, сегодня дождь будет.
      - Вижу, - откликнулась я и посмотрела на клубящиеся тучи.
     Однако и спустя час ничего не произошло, хотя в воздухе витал
запах дождя, неуловимый, но по-своему прекрасный. За это время,
Лена привела себя в порядок и мы отправились на прогулку по
окрестным лесам и полям. Выйдя за околицу, я сразу же наткнулась
на старые качели в прибрежной лощине: стальную заржавленную балку
прибитую между двумя кряжистыми елями. Я при помощи Стекловой
взобралась на дощечку и стала неспешно раскачиваться. Лена,
бродившая поблизости в поисках опят, бросила это неблагодарное
занятие и подошла ко мне.
      - Ну как? - поинтересовалась я.
      - Пусто. Год сегодня не грибной.
      - Это точно. Я тоже ничего не нашла.
      - Ты и не искала.
     Лена решила меня раскачать сильнее. Поднявшись повыше я увидела,
дом на соседнем берегу. На балконе, выходящем на излучину реки,
стояли мужчина и женщина, смотрящие в сторону соседнего леса. Меня
они, по счастью, не видели. Я попросила Лену раскачать меня
сильнее, так как их плохо было видно.
      - Ну вот еще, заявила Стеклова и отошла. Пришлось поработать
самой.
      - Что тебя так заинтересовало? - спросила она.
      - Не скажу, если не раскачаешь.
      - Ну как хочешь.
     Тем временем, пока не поддавшаяся на шантаж Стеклова бродила по
усыпанной иголками тропе, мужчина пригласил женщину пройти в дом.
Когда та была уже у самой двери, он как-то странно обнял ее за
шею. Я не поняла этого жеста и недоумевала до тех пор, пока
женщина не рухнула на пол. Железные с просветами перила балкона,
позволили мне увидеть, как мужчина завернул жертву в уложенный для
этой цели целлофан на полу. В следующее мгновение он исчез.
      - Лена! - закричала я, что было сил. - Немедленно сними меня отсюда.
      - Ну вот еще, - Стеклова все еще дулась.
      - Быстро останови, я только что видела убийство.
      - Что ты несешь, - Лена не спешила, а драгоценные секунды улетали
безвозвратно. Наконец она подошла к качелям и один взгляд на мое
лицо убедил ее в серьезности произошедшего. Лена остановила качели
- до земли я не доставала. Мы обе бросились, стараясь выдержать
максимально возможный темп гонки, по тропинке к реке. И, очевидно,
ошиблись. Брод, по которому я хотела перейти на другой берег,
лежал ниже по течению. Пришлось делать крюк, продираясь сквозь
густые заросли тальника.
     Наконец мы добрались до брода. Лена умудрилась поскользнуться на
мокрых валунах и слетела в воду. Выбираться я предоставила ей
самой: времени и так было потеряно слишком много. Наконец, после
того, как дыхание у меня стало схожим со свистом паровоза, а в
боках закололо (не так просто бежать в туфлях на высоком каблуке),
я увидела быстро отъезжающий от ворот того самого дома автомобиль.
     Лишь, когда он скрылся в переулке, я поняла, что видела
"Запорожец" Юрия.



     ЧАСТЬ ВТОРАЯ

      - Еще что-то случилось? - поинтересовалась запыхавшаяся Стеклова,
наконец-то добравшись до злополучного дома.
      - Конечно. Я только что видела, как удирал со свежим трупом
убийца.
      - И куда он отправился?
      - Не знаю.
      - Хорошо, давай заявим в милицию.
      - Тебя там на смех подымут. Ставлю десять против одного, что даже
если они и заведут дело, то...
      - ... в доме никаких следов они не найдут, а нами заодно
поинтересуется психиатрия.
      - Вот именно. Ладно, слушай, что я хотела тебе сказать. Убийца,
кто бы он ни был, увез жертву на "Запорожце"...
      - И что?
      - Ничего. Просто этот "Запорожец" - твоего любимого Юрия.
     Лена вспыхнула и отвернулась. Прошло полминуты, прежде чем она
снова заинтересовалась моей персоной.
      - Хорошо, - сказала она, - Только как же ты это смогла определить?
      - Элементарно. По его номеру.
      - Ты с такой скоростью умудрилась его запомнить, - фыркнула Лена.
      - Он начинается на три семерки, а такое, уж поверь моему опыту,
встречается нечасто. И вероятность такого совпадения настолько
мала, что практически принимать во внимание ее невозможно. Сама
посуди.
      - Все же ее нельзя исключать.
      - Знаю. Но сейчас будем действовать бритвой Оккама. И откинем
гипотезу о принадлежности машины иному другому лицу, кроме
Гермашевского.
      - Ладно, что ты предлагаешь?
      - Во-первых, зайти в дом и все толком осмотреть. Затем опросим
местных насчет машины.
      - И кто же ее видел?
      - Здесь не город, пойми ты это. Должны видеть. Далеко не у каждого
есть машина, лучше сказать: она имеется у двух-трех людей во всей
деревне. А любая деревенская старушенция знает и видит все.
      - Только не вздумай им представляться следователем. Подумают, что
ты из милиции, а ее, сама знаешь, здесь не любят.
      - Трудно найти человека, который бы относился к органам
правопорядка с должным почтением. Главное сейчас - войти в
доверие.
      - Слушай, это тебе не "малина".
      - Догадалась. И ради Бога, отожми хоть платье, оно же совсем
мокрое.
      - Интересно живешь! Здесь свой уклад жизни, свои порядки, а как
тебе известно, в чужой монастырь...
      - Ой, не учи ты меня жить. Это я и так, между прочим, прошла.
      - Ты уже сто раз об этом рассказывала. Так что давай хоть что-то
делать. Кстати, ты уверена, что видела именно убийство?
      - На сто двадцать процентов.
      - Хорошо. Кто и кого убил?
      - Высокий худой мужчина в потертых джинсах и белой майке,
черноволосый, чем-то смахивает на Юру.
      - Не могла бы ты обойтись без этих намеков?
      - Могла.
      - Тогда выкладывай дальше.
      - Он и его подруга стояли на балконе, любовались пейзажем. Потом
он, очевидно, предложил ей зайти внутрь за какой-то надобностью, а
на пороге не то задушил, не то сломал шейные позвонки. Толком
разглядеть я не успела. Да, все же последняя версия наиболее точно
описывает его действия. Но неважно. После содеянного мужчина
завернул труп в  пленку и понес вниз. Во дворе, наверное,
засунул или в багажник, или под заднее сиденье и дал газу. Я успела
разглядеть его удаляющийся "Запорожец" по номерам которого и
опознала его принадлежность Гермашевскому.
     Лена молчала целую минуту, а затем пошла к дому. Я последовала за
ней, задаваясь по дороге вопросом: что же случилось между ней и
Гермашевским. Все-таки ее странное поведение... Неожиданно я
вспомнила о сыне Стекловой - Мише, который, как было известно
многим ее знакомым по адвокатуре, растет без отца.
     Тем временем, мы подошли к незапертым воротам дома и быстро
оказались внутри. В саду чувствовалось запустение, но сам дом
производил впечатление жилого. Дверь была заперта на "собачку". Я
постучала. Молчание послужило сигналом Стекловой она подошла к
распахнутому окну и крикнула:
      - Эй, есть кто-нибудь дома?
     Снова только шуршание листьев, опадающих с яблони за нашими
спинами, было ей ответом. Наконец она не выдержала.
      - Дом пуст. Давай за мной, - скомандовала Лена и мигом перелезла
через подоконник. Я последовала за ней.
     Комната, в которую мы забрались, представляла собой образчик
городской квартиры, волей случая помещенный в сельский дом.
Безвкусно подобранная мебель кое-как сочеталась с богатыми шторами
и обоями "старая роза". Кресла, обитые кожей, стояли рядом с
прекрасной изразцовой печкой, почему-то находящейся прямо в центре
помещения. Конечно, убранство неплохое, но здесь, в пятидесяти
километрах от Москвы...
     Неожиданно дверь, расположенная прямо напротив окна, через которое
мы так ловко влезли, распахнулась и перед нашими взорами предстала
очаровательное юное создание, завернутое в простыню, уже впитавшую
влагу и оттого ставшую почти прозрачной. Нимфа невинно посмотрела
на нас и спросила:
      - А что вы здесь делаете?
     Внезапно Стеклова вышла из шока.
      - Галя! - воскликнула она и бросилась к нимфе. Та, крикнув:
"Лена!", сделала тоже. При этом полотенце упало на пол, и будь на
моем месте мужчина, он моментально рухнул бы в глубокий обморок,
от открывшихся его взору прелестей.
     Подружки так ничего и не заметили. Лишь после того, как время
взаимных объятий прошло, Галя вновь закуталась в полотенце. Тем
временем Стеклова представила меня и объяснила, что передо мной ее
давняя подруга, еще со школьных времен Галя Марошко.
     Мне стало как-то не по себе. Происшедшее десятью минутами ранее
показалось дурным сном. А может я ошиблась домом? А может мне пора
к врачу?
     Я спросила у Гали:
      - Вы давно здесь живете?
      - Месяца три, наверное. Я купила этот дом еще лет десять назад,
вернее мне его купили родители. Но вообще бываю здесь редко,
наездами. Только сейчас, наверное, выбралась на природу
капитально.
      - Одна живете?
      - Иногда меня навещают друзья, подруги, но по большей части - да,
одна.
      - Кстати, извините, что пристаю с дурацкими расспросами: сегодня у
вас кто-нибудь был?
      - Ой, давайте перейдем на человеческий язык, - неожиданно
предложила она.
      - Хорошо. Я просто поинтересовалась.
      - Ох, уж мне эта следовательская привычка всех во всем
подозревать, все обо всех знать. Я была одна с прошлого
четверга...
      - Галя, не заводись, - начала Лена, но Марошко ее перебила:
      - Нет, я нисколько не обиделась на расспросы. Мне нравится, когда
мной интересуются такие люди. Но право же, начинать знакомство с
подобного...
      - Мы уже говорим друг другу "ты", - напомнила я.
      - Тогда прошу у тебя прощения, - отреагировала она, - можешь
спрашивать все, что угодно. Я готова, - Марошко встала в позу
распятого Иисуса.
      - Ты долго так будешь стоять, - спросила я. Галя засмеялась.