Страницы: -
1 -
2 -
3 -
4 -
5 -
6 -
7 -
8 -
9 -
10 -
11 -
12 -
13 -
14 -
15 -
16 -
17 -
18 -
19 -
20 -
Микки СПИЛЛЕЙН
ДОЛГОЕ ОЖИДАНИЕ
ONLINE БИБЛИОТЕКА http://www.bestlibrary.ru
Глава 1
Автобус преодолел последний подъем, и вот наконец перед нами раскинулся
Линкасл, уютно притулившийся в горной долине, словно коробочка с
драгоценностями, весь залитый волшебным лунным светом. Проспекты и улицы,
ясно различимые даже с такого расстояния, переливались огнями мерцающих
неоновых реклам, рассеивая полуночный мрак. Я вынул из кармана конверт,
разорвал его на мелкие кусочки и, опустив оконное стекло, рассеял их в
темноте ночи. Толстуха, сидевшая позади меня, ткнула в мое плечо пухлым
пальцем и надменно проговорила:
- Я просила бы вас закрыть окно, если вы не возражаете.
Это было сказано таким тоном, точно она обращалась к балованному
мальчишке.
- Я просил бы вас закрыть рот, если вы не возражаете, - вежливо ответил
я, и она выполнила мою просьбу.
Всю долгую дорогу она не умолкала ни на секунду, - оживленно комментируя
решительно все, начиная от умения водителя управляться с машиной и кончая
шумом, который производил сидевший на переднем сиденье ребенок. Но сейчас
она захлопнула пасть весьма основательно, так что плотно сдвинутые губы
слились в едва заметную полоску.
Стекло я так и не поднял, искренне надеясь, что сквозняк сорвет с этого
бочонка жира парик, и оно оставалось опущенным до тех самых пор, пока
автобус не подкатил к автовокзалу.
Водитель заглушил мотор и, полуобернувшись к пассажирам, проговорил:
- Линкасл. Здесь вы можете пересесть на поезд или автобус, который
доставит вас в Чикаго. Имеется сообщение и с другими городами восточного
округа. Стоянка автобуса двадцать минут, затем мы направляемся дальше к югу.
Но для меня путешествие закончилось.
Я обождал, пока мимо протиснется толстуха, пробормотавшая по моему адресу
что-то весьма нелестное, хотя и нечленораздельное, одарил ее скверной
ухмылкой, потом снял с сетки для багажа чемоданчик и спустился по ступенькам
на тротуар.
Где-то в отдалении дважды оглушительно свистнул паровоз. Дежурный по
станции в красной фуражке предупредил, что времени у тех, кто делает
пересадку, в обрез, и целая толпа жаждущих галопом помчалась на платформу. Я
поставил чемоданчик на землю, вытащил из кармана последнюю сигарету, закурил
и направился в зал ожидания. Вдоль одной из стен зала тянулась обшарпанная
буфетная стойка, напротив нее я заметил газетный киоск и билетную кассу. Все
кресла и скамьи были заняты, так что я пошел в туалет. Секунду
поколебавшись, не стоит ли умыться, я решил, что кувшина теплой воды и
нескольких капель жидкого мыла явно недостаточно для того, чтобы смыть грязь
многомильного путешествия. К тому же я нуждался в услугах парикмахера не
меньше, чем в возможности сменить наконец замызганные брюки и кожаный
пиджак. Поэтому я ограничился лишь тем, что ополоснул руки.
Когда я вернулся в зал ожидания, у буфетной стойки освободилось одно
место, и я сразу же понял, почему именно оно. На соседнем табурете сидела
толстуха с автобуса, и язык ее вновь работал вовсю. Девушка за стойкой с
измученным усталым лицом чуть не плакала, и, если бы я не взобрался на
табурет рядом, толстуха вполне могла получить вторую чашку кофе прямо в
физиономию. Но, увидев меня, она сразу же заткнулась и сморщила нос, словно
от меня дурно пахло. Буфетчица обернулась ко мне, и я сказал:
- Кофе, ветчину и швейцарский сыр. Хлеб ржаной. Она выполнила мой заказ и
небрежно бросила мелочь в кассовый ящик. Расправившись с едой, я выпил чашку
кофе, затем развернулся на табурете и стал разглядывать зал ожидания. Только
теперь я заметил в окошке билетной кассы какого-то старика в очках. Но он-то
обратил на меня внимание куда раньше, это я понял сразу. Перед его окошком
стояло четыре человека, но он почти не смотрел на них, поскольку взор его то
и дело устремлялся поверх голов в мою сторону. Его лицо при этом принимало
озабоченное выражение, точно у отца, обеспокоенного недомоганием любимого
дитяти.
Всю длинную дорогу, все эти тысячи миль я не уставал размышлять о том,
как же это произойдет в первый раз. И вот наконец минута настала. Всего лишь
сгорбленный старичок с пожелтевшими от постоянного курения обвислыми усами.
И все выглядело не так, как я представлял себе эти долгие, долгие мили.
Последний в небольшой очереди перед кассой получил наконец свой билет и
отошел. Я занял его место. Старик попытался изобразить улыбку, и я небрежно
бросил:
- Привет, папаша!
Впечатление было такое, словно кто-то дернул его за усы. Верхняя губа
дернулась, обнажив сорок восемь искусственных зубов, и улыбка, сперва весьма
робкая, а , затем все более уверенная, заиграла на его лице.
- Господи! Джонни Макбрайд! Ты ли это?
- Давненько не виделись, а, папаша!
Мне показалось странным выражение его физиономии. Но по крайней мере в
одном я не сомневался: он узнал меня.
- Давненько, Господи Боже! - сказал он.
- Как дела в городе?
Он смешно лязгнул зубами, изо всех сил стараясь сохранить
беззаботно-приветливое выражение лица.
- Без перемен. Все, как раньше. Ты.., собираешься задержаться у нас?
- Да, на некоторое время.
- Джонни!
Я подхватил свой чемоданчик.
- Увидимся позже, папаша. Я устал и грязен, как черт. Мне нужно
где-нибудь пристроиться на ночь.
Мне не хотелось слишком задерживаться в зале ожидания. С этой минуты надо
было вести себя очень осмотрительно и осторожно. Излишняя торопливость,
пожалуй, могла стоить мне жизни.
В газетном киоске я купил пачку сигарет "Лаки страйк" и пакетик
жевательной резинки. Вернувшись на платформу, я остановился в тени
станционного здания, наблюдая за суетой у автобуса, привезшего меня сюда, и
размышляя о том, что теперь слишком поздно что-то менять и что мне
волей-неволей придется пройти через все это. Вся штука была в том, что я
хотел этого. Я хотел этого больше всего на свете, и даже мысль о том, что
мне предстоит, была сладка и приятна, как сочный кусок толстого бифштекса,
когда вы голодны. Кое-кому, правда, придется не так уж сладко.
Точнее, трем людям. Один из них умрет, у другого будут переломаны руки, и
весьма основательно, так что никогда в жизни он уже не сможет ими
пользоваться. Что же касается третьего, то он получит такую трепку, что до
конца своих дней сохранит на коже отметины. Этим последним была женщина.
Какая-то неясная тень отделилась от угла здания, у которого я стоял, и
двинулась в мою сторону. Когда фигура неизвестного появилась в полосе света,
я увидел, что это высокий широкоплечий мужчина, грузный, но нисколько не
утративший силы и быстроты движений. Свет, струившийся из окна, падал прямо
на его лицо, подчеркивая резкие, грубые черты, казалось вылепленные вокруг
торчавшего изо рта окурка сигареты. На голове его красовалась новенькая
широкополая шляпа с узкой лентой на тулье, которая великолепно подошла бы
какому-нибудь фермеру, но в остальном он был одет как обычный работяга.
Впрочем, этот наряд шел бы ему куда больше, если б карман его брюк не
оттопыривался из-за лежащего в нем пистолета.
- Огонька не найдется?
Я поднял на него глаза, только когда он приблизился ко мне вплотную;
чиркнув спичкой, я поднес ее к самому его лицу. Он кивнул в знак
благодарности и, выдохнув дым прямо мне в лицо, спросил:
- Надолго к нам?
- Хак знать, - ответил я.
- Откуда прибыл?
- Из Оклахомы. - Я тоже выпустил дым ему в физиономию, так, что он
закашлялся. - Нефтяные промыслы, - добавил я.
- Здесь такой работы не найдется.
- Кто сказал?
Мне показалось, что он собирается ударить меня, но он всего лишь поднял
руку, чтобы я смог разглядеть блестящий жетон полицейского.
- Я тебе говорю.
- Да?
- Мы тут не любим приезжих. И особенно безработных. Через двадцать минут
отходит автобус. Неплохо бы тебе занять в нем место.
- А что будет, если я откажусь?
- Могу показать, если так уж интересно. Я выплюнул окурок и отступил на
полшага, оказавшись в тени. Он прищурился, вглядываясь в темноту.
- Интересно, - спокойно сказал я.
Эти парни, которым так нравится изображать из себя крутых, обычно хорошо
разбираются, с кем имеют дело: с настоящим парнем или с сосунком. Мой
собеседник не составлял исключения.
- Двадцать минут, - повторил он и тоже выплюнул окурок.
Из-за угла здания вывернуло такси и притормозило рядом с нами. Я поднял
чемоданчик и подошел к машине. Водитель, совсем еще мальчишка, с гладко
зализанными волосами, смерил меня взглядом с головы до ног, когда я открывал
дверцу.
- В город, - буркнул я.
Коп вышел из темноты и подошел к кромке тротуара. Мальчишка ухмыльнулся:
- Чем платить будешь?
Я вынул из кармана пачку банкнотов, нашел среди двадцаток и полусотенных
две долларовые бумажки и швырнул их на переднее сиденье. Водитель
моментально сунул, их в карман и тут же стал любезнее.
- В город так в город, - согласился он.
Я захлопнул дверцу и выглянул в окно. Полицейский все еще стоял на том же
самом месте, но его физиономия сложилась в гармошку: он никак не мог
сообразить, как это он так ошибся, приняв меня за сосунка, да к тому же еще
за нищего сосунка.
Такси выехало на центральную улицу. Я поудобнее откинулся на сиденье и
велел парнишке отвезти меня к "Хатауэй-Хаус". Вглядываясь в летящие
навстречу огни, я думал о том, что прием мне был оказан не самый радушный.
Впрочем, иного я и не ожидал.
Глава 2
"Хатауэй-Хаус" был лучшим отелем в городе, и в нем не обслуживали тех,
чей бумажник не был набит до отказа. Но по-видимому, у водителя такси,
коридорного и дежурного за столиком существовала своя система оповещения,
потому что меня встретили приветливо и не потребовали платы вперед.
Коридорный честно исполнил все, что от него требовалось, и я дал ему пять
долларов.
Он положил ключ на стол и осведомился:
- Не закажете ли чего-нибудь в номер?
- Что вы можете предложить?
- Все самого лучшего качества: виски, если пожелаете, девочку.
- Какую девочку?
- Вы не будете разочарованы.
- Об этом стоит подумать. Может быть, после.
- Конечно, как пожелаете. Если что, спросите Джека. Это я. - Он криво
ухмыльнулся:
- Я могу достать вам что угодно в этом городе.
У Джека были маленькие хитрые глазки и вид человека, который знает все
наперед.
- Может быть, я и обращусь к вам, - пообещал я. Он кивнул и вышел,
притворив за собой дверь. Я повернул ключ в замке, накинул цепочку и только
после этого сбросил с себя одежду. Достав из чемодана чистое белье и носки,
я кинул все это на кровать вместе с бритвенным прибором, а то, что снял,
запихнул в чемодан. Завтра утром я выкину все это в первый попавшийся
мусорный ящик. Но сегодня вечером я собирался лишь помыться, да так, чтобы
кожа скрипела под пальцами, а потом скользнуть в чистую постель и спать до
тех пор, пока не почувствую себя бодрым и готовым приняться за дело.
Меня разбудило солнце. Сперва оно пощекотало мне пальцы ног и пятки, а
потом потихоньку добралось до самого носа, так что я вынужден был
проснуться. День выдался чудесный: солнечный и теплый, он обещал отличное
начало. Я потянулся, встал и подошел к окну.
День и вправду был великолепный, и даже сам город показался приятным в
сиянии утра. Глядя вниз из окна моего номера, никто никогда не подумал бы,
что это место обычно именовалось "Маленький Рино": бесчисленные салуны и
казино были еще закрыты, а улицы тихи и пустынны, если не считать тех
немногих женщин, которые уже отправились за покупками.
Я принял душ, окончательно сбросив с себя сон, побрился и позвонил, чтобы
мне принесли завтрак, а когда заказ принесли, попросил телефонистку
соединить меня с магазином модной мужской одежды и продиктовал список
необходимых мне вещей. Только я успел покончить с завтраком, как в номер
постучали и вошел сияющий клерк из мужского магазина в сопровождении
портного. К счастью, я принадлежу к той категории людей, которым подходит
любой готовый костюм, так что им пришлось недолго возиться со мной, хотя,
конечно, хиляком меня не назовешь.
Клерк с портным удалились весьма довольные, унося с собой двести долларов
и крупные чаевые. Теперь мне оставалось только подстричься. Салон находился
внизу. Парикмахерские - это странные заведения. По какой-то непонятной
причине любой парикмахер в душе мнит себя газетным репортером, великим
оратором и политическим деятелем - причем одновременно. Усаживая вас в
кресло, он считает своим долгом дать вам подробнейший отчет обо всех
последних событиях, разумеется, с собственными комментариями. Я попросил
молодого парня в рабочем халате и с ножницами постричь меня покороче и более
уже не мог вставить ни слова. От городских новостей он перешел к изложению
того, какие меры принял бы, будь он мэром, потом порассуждал о
государственной политике, Первой и Второй мировых войнах. Я почти не
прислушивался к его болтовне - мне интересней было наблюдать за чернокожим
чистильщиком, наводившим тем временем глянец на мои туфли.
Покончив со стрижкой, парикмахер убрал полотенце, одарил меня белозубой
улыбкой и ловко спрятал в карман банкнот.
Вернувшись в номер, я вынул из шкафа пальто и стал его надевать, когда в
дверь просунулась голова коридорного, который был готов добыть для меня в
этом городе все, что моей душе угодно.
- Я так и думал, что вы снова подниметесь к себе в номер. Вам кто-то
звонил. Я попросил подождать, пока я сбегаю за вами. Что-то важное...
- Благодарю, - кивнул я, и парень на лету поймал четвертак.
Мы вместе спустились вниз, и он указал мне на ряд телефонных кабин в углу
холла:
- Четвертая кабина.
- Хэлло! - произнес я, плотно прикрыв за собой дверцу, и тут же подумал,
что, пожалуй, чересчур популярен для человека, никогда раньше не бывавшего в
Линкасле.
Чей-то голос, запнувшись, ответил:
- Хэлло! Это ты, Джонни?
- Да, - буркнул я и замолк в ожидании разговора.
- О Господи, до чего же ты напугал меня вчера своим появлением и
внезапным исчезновением. Я чертовски намаялся, пока нашел того таксиста,
который вез тебя в город.
Мой собеседник не сомневался, что я его узнал. И я быстро сообразил, кто
это. Это был старик из билетной кассы, и говорил он нечленораздельно,
захлебываясь и надсаживаясь от крика.
- Извини, папаша, но я ехал издалека, и мне надо было выспаться.
Его словно прорвало.
- Джонни, мальчик! - завопил он. - Ты что, рехнулся? С чего это тебе в
голову взбрело возвращаться сюда? Немедленно бросай этот отель и приезжай
сюда! Ночью я глаз не сомкнул, только о тебе и думал. Тебя ведь поймают, и
ты сам понимаешь, что будет. Ты ведь прекрасно знаешь, что это за город.
Догадываешься, что с тобой случится, как только ты выйдешь за порог отеля?
Немедленно вызывай такси и вали сюда, слышишь? Через полчаса отходит автобус
на запад, билет я тебе приготовил!
Я мельком глянул в дверь кабины и увидел, как они вошли в холл. Их было
двое: один - вчерашний коп, который нес дежурство вечером на станции, а
другой пониже ростом и не такой здоровый. На бедре у него болталась кобура,
и даже не одна, а две, по одной с каждой стороны.
- Слишком поздно, папаша, - сообщил я, - они уже пришли.
- О Господи, Джонни!
- Увидимся попозже, - бросил я и повесил трубку. Я вышел из кабины.
Детина со станции наблюдал за лифтом и не заметил меня, а второй полицейский
как раз потребовал у клерка регистрационные карточки постояльцев, когда я
подошел и остановился рядом с ним.
Взглянув на карточку с именем "Джон Макбрайд" на верхней строчке, он тихо
чертыхнулся, словно ожидал увидеть что-то иное.
- Эй, дружок, зачем такие сложности, - произнес я у него за спиной.
Он вздрогнул, уронил карточку и весь побледнел от бешенства, протянув ко
мне руки и всем своим видом показывая, что с удовольствием разорвал бы меня
на клочки прямо тут, не сходя с места.
Я взглянул на него сверху вниз и небрежно сказал:
- Только дотронься до меня - и тут же схлопочешь по уху!
Его руки остановились на полдороге от моей глотки, а глаза стали
медленно, но верно вылезать из орбит. Громила со станции, заметив меня,
поспешил на помощь напарнику, держа наготове дубинку.
- Это тот самый? - спросил второй и, получив кивок, снова повернулся в
мою сторону. - Ну-ка, ну-ка, - злобно прошипел он.
Я усмехнулся.
- Эй, ребята, вам лучше не обольщаться мыслью о том, что ваше положение
охраняет вас, - предупредил я. - Только дотроньтесь до меня, и, клянусь,
выносить отсюда будут троих!
И я снова улыбнулся, не спуская глаз с дубинки. Верзила выдавил ответную
улыбку.
- Судя по твоим речам, ты смелый малый, - сказал он, - в самом деле
смелый!
В его голосе прозвучало деланное удивление, но дубинку он опустил. Второй
коп уставился на меня бешеным взглядом. Он опустил руки, но в его глазах,
застывших и как будто безжизненных, я увидел смертельную ненависть и ярость.
- - Шевелись-ка, Джонни, - произнес он ровным голосом. - Иди к выходу, а
я пойду следом. И черт меня побери, если я не всажу пулю прямо тебе в
позвоночник, если ты вздумаешь бежать. Я просто мечтаю об этом.
Меня не так-то просто испугать. По правде говоря, я не боюсь ничего на
свете. Все, что могло бы меня напугать, уже произошло со мной, и теперь мне
сам черт не страшен. Я посмотрел на обоих копов так, чтобы им стало это
ясно, и увидел, что они поняли меня правильно. Потом я медленно повернулся и
направился к выходу. Они запихали меня в полицейскую машину и уселись с двух
сторон так, чтобы я не мог шевельнуться. Всю дорогу верзила что-то
удовлетворенно бормотал себе под нос, и вид у него был весьма довольный.
Второй коп тупо уставился в пространство перед собой и время от времени
бросал на меня косые взгляды.
Этого второго звали капитан Линдсей, так, по крайней мере, значилось на
табличке, прикрепленной к его столу. Верзила носил имя или фамилию Такер,
судя по тому, как обращался к нему капитан. Мое появление в управлении
вызвало целую сенсацию: дежурный у входа широко раскрыл рот, полицейский
сержант на полуслове прервал беседу с каким-то типом, а газетный репортер,
издав полузадушенный вопль: "Господи Боже!" - сломя голову кинулся в комнату
прессы за фотоаппаратом.
Но ему не удалось сделать ни одного снимка и вообще ничего узнать обо
мне, потому что Линдсей провел меня прямо в свой кабинет, обставленный
довольно скудно: стол, пара стульев и картотека. Оба полицейских уселись, я
же остался стоять посредине комнаты.
Прошло довольно много времени, прежде чем Линдсей соизволил нарушить
молчание:
- Ты гнусный подонок, Джонни, никогда бы не подумал, что такое может
случиться.
Я вытащил сигарету и неторопливо закурил. Теперь наступила моя очередь.
- Вы уверены, что не ошиблись? - осведомился я. Копы обменялись
взглядами. Линдсей ухмыльнулся и покачал головой.
- Неужели я мог забыть тебя, Джонни?
- О, люди склонны ошибаться, знаете ли. - Я выпустил дым через нос и
решил покончить с этим делом быстро и окончательно. - Если вы задержали меня
по какой-то причине, то предъявите мне обвинение немедленно или освободите
меня сию же минуту. Я не желаю, чтобы меня ни с того ни с сего притаскивали
в какой-то вонючий полицейский участок