Татьяна УСТИНОВА 
   СЕДЬМОЕ НЕБО 
 
 
 
   ONLINE БИБЛИОТЕКА tp://www.bestlibrary.ru 
 
Анонс 
 
    Лидия  Шевелева,  корреспондент  газеты  "Время,  вперед!",   и   не
подозревала,  что  стала  пешкой  в  большой  игре,  когда  получила  из
анонимного источника потрясающие материалы. Это был компромат  на  главу
юридической службы холдинга олигарха Тимофея Кольцова - Егора Шубина.  С
ведома своего начальства она написала убойную статью о Шубине  -  подлом
воре с внешностью английского лорда. И уничтожила его. Кольцов  выставил
Егора на улицу и дал неделю  на  разбор  ситуации...  Иначе  смерть.  Но
судьба любит шутить, и она столкнула врагов, Шевелеву и  Шубина,  вновь,
причем Лидия помогла Егору в схватке с бандой подонков, чуть не  убивших
его младшего брата. Эта встреча поломала планы постановщика игры - Лидии
стало ясно,  что  Егор  не  мог  двурушничать.  Понимая,  что  их  хотят
уничтожить, Лидия и Егор объединяются, чтобы вычислить общего врага...
 
*** 
 
   Все готово.
   Большая игра начнется завтра, и к ней все  давно  готово:  документы,
бумаги, люди, которые должны оказаться в нужное время  в  нужном  месте.
Выверены и согласованы все  детали,  даже  самые  мелкие.  Предусмотрены
любые неожиданности. На  этот  раз  все  должно  пройти  без  сучка  без
задоринки. Никто не узнает, кто заварил эту кашу, а бороться вслепую так
же глупо, как тушить лесной пожар минеральной водой из бутылки.
   Завтра. Наконец-то.
   Хорошо, когда все наконец готово и точно известно не только  когда  и
как  начнется  большая  игра,  но  и  когда  и  как  она  закончится.  В
ежедневнике была отмечена еще одна дата - двадцать пятое декабря.  Очень
хорошая дата. Просто отличная  дата,  и  выбрана  не  просто  так,  а  с
совершенно определенным смыслом.
   Новый год будет новым во всех отношениях.
   Основные участники большой игры останутся в старом году навсегда. Для
них двадцать пятое  декабря  -  идиотский  слюнявый  западный  праздник,
которым все так упиваются в последнее время, - не кончится никогда.  Они
умрут в Рождество. Разве не забавно?
 
*** 
 
   Ну вот опять!
   Кто-то что-то, как всегда, прошляпил, а она должна спасать положение,
пропади  оно  все  пропадом!  Разве   она   виновата,   что   гениальный
корреспондент с многозначительным именем Гриша Распутин опять запил, или
закурил, или что там у них принято, у наркоманов?.. Она в сердцах лупила
по  клавиатуре,  и  истязаемый   старенький   компьютер   стонал   почти
человеческим голосом. Он был ни при чем, но  Лидия  его  в  этот  момент
ненавидела.
   - Лидия, ты  чего?  -  спросил,  протискиваясь  мимо,  Саша  Воронин,
корреспондент отдела культуры. -  Ты  пытаешься  компьютер  разбить  или
работаешь?
   - Работаю, - процедила Лидия не  оглядываясь.  Сашка  был  большой  и
сильный и не мог пролезть  в  узкое  пространство  между  ее  креслом  и
стеной, но  от  злости  она  даже  на  сантиметр  не  подвинулась,  хотя
чувствовала, как он пыхтит, пытаясь ее  сдвинуть.  -  И  не  мешай  мне,
Христа ради! Надо тебе в коридор, выйди, как все люди, а меня не дергай!
   Сашка в конце концов протиснулся и сказал осуждающе:
   - Я тебя и не дергаю. Больно надо...
   - Ее, видишь, Игорь запряг на ночь глядя, - сказала из угла спокойная
и добродушная редакторша Нина. - Гришка опять в  отключке,  материал  не
сдал, который в номер давно заявлен...
   - Гришка через день в  отключке.  -  Саша  остановился  на  пороге  и
закурил. В комнате курить было нельзя, за  это  шибко  гоняли  пожарные,
зато в коридоре можно, и все курили,  стоя  одной  ногой  в  комнате,  а
второй в коридоре - так, чтобы и телефон слышать, и пожарных не злить. -
У Игоря запасного варианта нету, что ли?
   - Лидия у него запасной вариант. - Нина закурила прямо в своем  углу.
Она проработала в этом здании лет пятнадцать  и  никого  не  боялась.  -
Может, тебе сделать кофе, Лидия?
   - Отстаньте  от  меня  немедленно  и  навсегда,  -  пробормотала  та,
лихорадочно читая только что написанное. - Ты не знаешь, Нинуль, у нас в
принтере бумага есть еще?
   - У нас в принтере  бумага  с  утра  кончилась,  -  ответила  Нина  с
удовольствием.
   Она любила, когда что-нибудь кончалось. Добыть  в  хозотделе  бумагу,
картриджи, кассеты и всякую прочу"  необходимую  мелочь  не  мог  никто,
кроме нее.  Почему-то  заведующая  этим  самым  хозотделом  свою  работу
понимала как непримиримую борьбу с журналистами, которые  изводили  кипы
бумаги, тысячи картриджей и тонны ручек. Все это она прятала,  зажимала,
не  давала,  лично  убеждалась  в  том,  что  все  ручки   действительно
рассосались в редакционном пространстве, а принтер не печатает, и  тогда
скрепя сердце выдавала требуемое. Только Нине она почему-то доверяла как
себе самой, поэтому на поклон к Нине то и дело ломился редакционный люд,
жалобно стенающий и  посыпающий  пеплом  свои  гениальные  журналистские
головы.
   - Нинуль, - привычно заныла Лидия, не отрываясь, однако, от текста, -
сходи к своей мадам Плюшкиной, а? Если я сейчас в другой отдел  понесусь
распечатывать, я точно ничего не успею.  Игорь  еще  смотреть  должен  и
править, а он на выпуске, мне его ловить надо...
   - Ладно уж, - согласилась Нина, - докурю только и схожу.
   Собственный  текст  Лидии  не  нравился,  выходило  как-то  коряво  и
неубедительно, несмотря на то, что  материала  было  много.  Работать  в
такой чудовищной спешке она никогда не любила, хотя знала,  что  в  этом
есть определенная журналистская удаль - сел и за пять минут наваял нечто
вполне читаемое и приличное.
   - Черт бы их всех побрал, - пробормотала она сквозь зубы, имея в виду
и некстати впавшего в нирвану Гришу Распутина, и зама главного редактора
Игоря Леонтьева, которому пришла фантазия заткнуть  Гришкину  дырку  ее,
Лидиной, статьей, а уже конец дня, и очень хочется домой, и понятно, что
туда она теперь попадет не скоро - пока  напишет,  пока  Игорь  прочтет,
пока она все поправит, а потом сдаст на выпуск...
   Злясь на весь свет, она зажала ладонями уши,  пытаясь  осознать,  что
именно не так в ее тексте и как это можно быстро исправить, но  озарение
не приходило.
   - Я пошла к Галине, - прямо в ее ладонь, прижатую к  уху,  прокричала
Нина. Галиной звали ту самую хозяйственную даму. - Ты  все-таки  телефон
слушай.
   - Да пусть он сгорит, этот телефон! - проворчала  Лидия,  отнимая  от
ушей руки и вновь принимаясь яростно печатать.
   Сашка у двери покачал головой.
   - Ты что? - спросили из коридора.
   - Да вот смотрю, как люди работают, - ответил Сашка  с  сарказмом.  -
Как звери!
   В дверь заглянули. Лидия даже не обернулась посмотреть, кто именно.
   - Надо же, - сказали от двери с уважением, - и впрямь как звери.
   Лидия встала и, печатая шаг, как солдат у Мавзолея, подошла к двери и
захлопнула ее перед самым Сашкиным носом.
   - Надоели, - пробормотала она, возвращаясь за стол. Когда минут через
пятнадцать пришла Нина и гордо плюхнула на стол две пачки финской бумаги
и затейливую коробочку с новым картриджем, Лидия продолжала все  так  же
ожесточенно печатать. Сашка давно ушел.
   - Сама поставишь? - спросила Нина у Лидиной спины. - Все равно никого
из компьютерщиков нет давно. Один  какой-то  остался,  самый  захудалый,
пасьянс  раскладывает,  я  сейчас  мимо  двери  в  их  отдел  проходила,
видела...
   - Поставлю, - сказала Лидия, задумчиво  глядя  в  экран.  -  Спасибо,
Нинуль. Я завтра тебя по-человечески  поблагодарю,  а  сейчас  никак  не
могу, прости.
   Нина одевалась за шкафом, гремела вешалкой и ботинками.
   - Ладно. - Она выбралась из-за шкафа, обошла стол и поцеловала  Лидию
в щеку. - Пока. До завтра.
   - До завтра, Нинуль, -  скороговоркой  произнесла  Лидия,  которой  в
голову пришла очередная гениальная мысль. - Мы бы все  без  тебя  просто
пропали.
   - Ну естественно, - согласилась Нина и вышла, заботливо притворив  за
собой желтую учрежденческую дверь. Моментально стало не то чтобы тихо, а
как-то глухо. Редакционная  жизнь  отдалилась,  как  шум  горной  речки,
скрывшейся за поворотом дороги.
   Хорошо бы хоть полчаса никто не  приставал,  не  торопил,  не  лез  с
вопросами про Гришку, Игоря и неожиданный аврал. Всего только полчаса, и
она закончит... Полчаса. Полчасика...
   Зазвонил телефон.
   Лидия подпрыгнула в кресле, потеряв сразу и мысль, и место в  тексте,
которое только что сосредоточенно правила, и оглянулась на  телефон.  Он
разливался бодрым утренним звоном, и ему было  совершенно  наплевать  на
то, что он сбил Лидию с мысли.
   - Пошел вон! - закричала она, отыскивая потерянную строчку, но он  не
унимался. - Я все равно не подойду, - громко сказала Лидия, упрямо глядя
в компьютер. - Можешь не орать.
   Но телефон не поверил в серьезность ее намерений.
   Да какой идиот может звонить в учреждение в  девятом  часу  вечера  и
надеяться, что кто-то снимет трубку?! Она, Лидия, трубку ни  за  что  не
снимет.
   Телефон звонил.
   - Да!!! - проорала она, дотянувшись и нажав кнопку громкой  связи  на
замызганном "Панасонике". - Да! Алло! Алло, черт вас возьми!
   В  недрах  "Панасоника"  что-то  потрескивало,  шуршало  и  шелестело
потусторонним  шелестом,  но  даже  отдаленно  это  не  было  похоже  на
человеческую речь.
   - Я слушаю, - смирившись с судьбой, уготовившей ей на этот вечер  все
возможные испытания, проговорила Лидия и подъехала в кресле  поближе.  -
Слушаю вас!
   - Большая игра начнется завтра, - вдруг сказал "Панасоник" отчетливо.
   - Что? - переспросила изумленная Лидия и сорвала  трубку  с  бледного
пластмассового телефонного тельца. - Алло, кто это говорит?!
   Но в трубке уже уныло гудел отбой.
   Лидия посмотрела сначала на трубку, потом на аппарат, потом послушала
монотонные гудки, зачем-то нажала и отпустила кнопку громкой связи.
   - Чушь какая! - громко возмутилась она и брякнула трубку  обратно  на
телефон. - Больные какие-то звонят...
   Она вернулась к своему столу и уставилась в текст,  подрагивавший  на
голубом экране.
   "Противостояние различных властных группировок  приняло  в  последнее
время не просто уродливые, а какие-то, скажем  прямо,  почти  комедийные
формы. Спросите у своих друзей, чем один воскресный телевизионный  вечер
отличается от другого, и скорее всего вам ответят,  что  отличаются  они
количеством и качеством помоев, какими  потчуют  друг  друга  не  только
политические деятели, но и журналисты.
   Чего только мы не узнали в последнее время о  сильных  мира  сего,  а
также об  их  женах,  братьях,  сестрах,  любовницах,  детях  и  внуках!
Стереотип срабатывает на все сто - при слове "семья"  нам  первым  делом
приходят в голову не собственные мама и папа, а президентское окружение.
Как вы думаете, к чему бы это? Я знаю точно - к выборам!"
   - О господи, великий боже, я написала это  ровно  три  минуты  назад.
Почему я никак не могу понять, о чем вообще идет речь?
   "Большая игра начнется завтра".
   Какая игра? Почему она завтра начнется и кому  понадобилось  сообщать
об этом Лидии?!
   Может, завтра футбол, и это  какие-то  сумасшедшие  фанаты  балуются?
Какой завтра день недели? Среда?
   - Что ты переполошилась, как курица? - строго спросила у себя  Лидия,
и собственный голос в тишине просторной пустой комнаты показался  ей  до
смешного жалким. - Мало ли придурков звонят нам каждый день?!
   Она покосилась на молчащий  телефон,  встала,  прошлась  по  комнате,
стараясь не зацепиться любимыми брюками за костистые углы  громоздких  и
очень неудобных канцелярских  столов,  и  заглянула  в  чайник.  Как  ни
странно, в нем была вода. Должно быть, Нинулька налила, зная, что  Лидии
непременно потребуется кофе. Чайник - "Щелк! И вода в нем  согреется  за
одну минуту!" - сразу приятно зашумел, и Лидия насыпала кофе в громадную
белую  кружку  с  нарисованным  на  боку  красным  сердцем  и  надписью,
сообщавшей почему-то, что "я люблю Нью-Йорк".
   "Какая, к черту, большая игра?! Мне нужно работать. Сейчас с  воплями
ворвется Леонтьев, не дождавшийся на выпуске моей статьи, и будет мне по
первое число, а также по второе. Завтра на летучке у главного он  начнет
долго и нудно объяснять коллективу, как я их подвела, что на меня нельзя
положиться, а  это  была  такая  замечательная  возможность  отличиться,
поэтому в командировку в ЮАР  отправится  Павел  Владимирович  Гефин,  а
вовсе не Лидия  Шевелева...  Мне  нужно  быстро  дописать  эту  дурацкую
статью, не отвлекаясь на сумасшедших, которым пришла в  голову  фантазия
набрать редакционный номер".
   Лидия залила водой кофе и вновь задумчиво посмотрела на телефон.
   Что-то тут не так.
   Это звонил не сумасшедший.
   Звонил кто-то, кто хотел, чтобы именно  она,  Лидия  Шевелева,  сняла
трубку и услышала этот бред про большую игру. Она была в этом совершенно
уверена.
   И  голос  какой-то  непонятный   -   не   мужской   и   не   женский.
Невразумительный какой-то голос...
   Дверь,  жалобно  скрипнув,  отлетела  в  сторону,  Лидия   дернулась,
взвизгнула со страху и облилась кофе.
   - Ты что? - спросил с порога зам главного.
   - Ты меня напугал, - ответила она с облегчением и,  пристроив  кружку
на компьютер, стала стряхивать с водолазки  кофейные  ручьи.  -  Что  ты
врываешься, ей-богу? Хоть постучал бы...
   Зам главного вдвинулся в комнату и посмотрел на Лидию с любопытством.
   - Чего это я должен стучать?  Никогда  не  стучал,  а  теперь  должен
стучать?
   - Не знаю! - сказала Лидия сердито. - Ты  меня  напугал,  и  все.  То
больные какие-то звонят, то ты врываешься... Кофе будешь пить?
   - Буду, - согласился зам главного. -  Девчонки  на  выпуске  даже  не
предложили.
   Он сел верхом на стул, пристроил на спинку локти и  сцепил  ухоженные
загорелые руки в белоснежных манжетах трехсотдолларовой рубашки.
   - Готов материал?
   Лидия  налила  ему  кофе  в  кружку  с  надписью  "Я  люблю  чай"   и
отрицательно покачала головой:
   - Нет пока, Игореш... Мне  еще  полчасика  надо...  Если  б  не  этот
придурок, который позвонил, я бы...
   Игорь перебил ее с досадой:
   - Плохому бегуну, Лидия, всегда кроссовки жмут. Сказано - сдать через
полчаса, значит, и надо сдавать через  полчаса.  При  чем  здесь  звонки
какие-то?
   - Он меня отвлек, - Лидия жалобно посмотрела в лицо начальнику,  -  и
из равновесия  вывел.  Представляешь,  позвонил  и  сказал,  что  завтра
начнется большая игра...
   - Завтра? - переспросил зам с недоумением. - Завтра нет никакой игры.
Игра в среду. Наши с немцами  играют.  Это  тебя  заранее  предупредили,
чтобы ты не пропустила.
   - Ты что? - спросила Лидия с подозрением. - Смеешься?
   У них были странные отношения.
   Года два назад случилась у них внезапно  короткая  и  бурная  любовь,
которая так же быстро и бестолково закончилась.
   Игорь Леонтьев был женат уже лет  двадцать,  имел  взрослых  и  умных
детей и такую же взрослую и умную жену, которая на шалости  талантливого
мужа смотрела сквозь пальцы. Или это редакционным барышням казалось, что
сквозь пальцы?
   Лидия влюбилась в шефа, с которым  к  тому  времени  проработала  уже
больше года, неожиданно и сильно,  изменив  своему  главному  жизненному
правилу - никогда не связываться с женатыми мужиками.
   Потом... потом он так же неожиданно охладел  к  ней,  а  она  к  тому
времени уже насочиняла себе сказок о том, как хорошо  они  будут  вместе
жить, какие у них будут дети и выходные на даче. Конечно, никаких  детей
и дач Игорь Леонтьев и не думал планировать, и Лидия выползала  из  этой
никому не нужной любви долго и трудно.
   Понеся   значительные   потери,   войска   отступили    на    заранее
подготовленные позиции.
   Не было никаких подготовленных позиций.
   Потери были, а подготовленных позиций не было.
   Она чуть с работы тогда не ушла, но уходить было особенно  некуда,  а
зарабатывать нужно, и каждый день начинался с кровавой  борьбы  с  самой
собой, и каждый день она напоминала себе, что нужно жить и  работать,  и
есть, и спать, и дышать...
   В конце концов она  привыкла  работать,  дышать,  есть  и  спать,  не
напоминая себе поминутно, что жизнь все-таки еще не кончилась.
   Она не любила об этом вспоминать. Сам же "предмет", как  называла  ее
кавалеров бабушка, ничего не замечал.
   Он так же легко и блестяще работал, делая карьеру одной левой -  так,
по крайней мере, это выглядело со стороны, - менял любовниц, сюсюкал  по
телефону  с  женой   и   дочкой   и   к   Лидии   относился   с   ровным
покровительственным добродушием,  однако  ошибок  не  прощал  и  никаких
скидок не делал.
   - Шевелева, ты же классный журналист,  что  ты  несешь  про  какие-то
телефонные звонки, которые тебя расстраивают до невозможности? - спросил
шеф, прихлебывая кофе и неприятно морщась.  -  Распустились  вы  все  от
того, что я вас загружаю мало. Ну что ты смотришь?
   Иногда,  как  вот  сейчас,  Лидию  раздражали  разговоры  о  лени   и
нерадивости сотрудников. Сотрудники были как сотрудники, не более  и  не
менее нерадивые, чем все остальные люди на планете Земля. Иногда,  когда
им задерживали или не давали зарплату, они  работали  хуже,  чем  нужно,
иногда, особенно в дни больших потрясений, которые случались то и  дело,
журналистский азарт брал свое, и тогда все работали не за  страх,  а  за
совесть. И газета  у  них  отличная,  одна  из  самых  профессиональных,
уважаемых и читаемых.
   - Игорь, я сейчас допишу, - пообещала Лидия  подхалимским  тоном.  Не
объяснять же ему, что она не разделяет его взглядов на всеобщую лень!  -
Пропусти меня к компьютеру!
   - Валяй, - разрешил он и подвинулся. -  Дай  только  я  одним  глазом
гляну, что ты там насочиняла.
   Она всегда ужасно волновалась, когда он  читал  ее  тексты.  Все-таки
журналист он был от бога, и, когда он говорил "плохо", это означало, что
написанное на самом деле никуда не годится.
   Читал он секунд сорок.
   - Вот это ни к черту... и здесь тоже. Перепиши. Не просто поправь,  а
перепиши. Все остальное нормально, не  трогай,  а  то  увязнешь  совсем.
Поняла?
   Это был высший балл,  редкая  удача.  "Все  остальное  нормально,  не
трогай..."
   - Хорошо, Игореш,  -  пробормотала  благодарная  Лидия.  -  Я  быстро
управлюсь, быстрее даже, чем за полчаса.
   - Давай, я жду, - сказал он уже из-за двери.  Лидия  подождала,  пока
затихнут в коридоре его всегда легкие и стремительные шаги, которые  она
узнала бы и через сорок лет, и повернулась к верному компьютеру.
   - Ты меня прости, - сказала она ему. - Тебе сегодня попало...
   Он был старый, умный и всепрощающий, как пес.  Они  с  Лидией  всегда
понимали друг друга.
   Она погладила его по пыльному боку и вытряхнула  из  пачки  сигарету.
Уже  вчитавшись  в  текст,  который  надлежало  переписать,  она   вдруг
вспомнила про телефонный звонок.
   Нет.
   Речь шла явно не о футболе.
 
*** 
 
   - Егор Степанович, я вам больше не нужна?
   Он не сразу сообразил, что кто-то о чем-то его спрашивает.
   Секретарша застыла в дверях с каменной неподвижностью, как жена Лота,
обратившаяся в соляной столб.
   - Что? - спросил он, помедлив.
   Так и есть. Она  осмелилась  нарушить  суверенные  границы  монаршего
кабинета и сделала это не вовремя. Самое легкое  наказание  -  казнь  на
электрическом стуле.
   - Вы что-то сказали? - переспросил он с убийственной  вежливостью.  -
Или мне показалось?
   Секретарша у двери совсем перепугалась. Он чувствовал, как  волны  ее
паники разливаются по кабинету и  вот-вот  достигнут  подножия  трона  -
кресла, в котором он сидел.
   Ему стало ее жалко.
   Нагнал на всех страху, ничего удивительного нет в том, что теперь  от
него  шарахаются  сотрудники.  А  секретарша  как  раз  и  ни  при  чем.
Запугивать ее совсем не входило в его планы.
   - Вы домой хотите уйти? - спросил он почти  человеческим  голосом,  и
она судорожно закивала, боясь не угодить даже словом.
   Он усмехнулся.
   - Идите, - сказал