Кэролайн ФЛЕМИНГ

                           СМУГЛЫЙ ВЕНЕЦИАНЕЦ




                                    1

     Мужчина беззвучно вылез из  воды,  его  облегающий  черный  резиновый
костюм как шкура тюленя влажно блестел при бледном свете  убывающей  луны.
Мгновение  он  стоял,  не  двигаясь  и  прислушиваясь,   но   единственным
нарушавшим тишину звуком был мягкий плеск воды  у  бетонного  причала.  Он
посмотрел вниз на мрачные воды канала и слегка улыбнулся сам  себе,  потом
его фигура постепенно растаял в темноте, направляясь к черневшему  зданию,
это был склад, заваленный ожидавшими отправки,  корзинами  с  фруктами,  и
воздухом внутри напоенным сладким ароматом фруктов и дерева,  отодвигавшим
на задний фон пронизывающую здание сырость.
     Мужчина пробрался за гору корзин, снял очки и дыхательный  аппарат  и
опытными движениями стянул с себя костюм обтягивающий его подобно коже. За
считанные секунды он упрятал свое снаряжение в пустой футляр от  гитары  и
только баллоны с кислородом оставил под какими-то  мешками.  Затем  продел
руки в рукава  пиджака  от  костюма,  неторопливо  повязал  тренированными
движениями галстук, мысленно пытаясь делать все помедленнее.  После  этого
он направился к двери с футляром от гитары в  руке  и  с  сигаретой  между
зубами.
     Он бесшумно открыл дверь сарая и оглядел безлюдный  причал  и  только
потом вышел наружу и закрыл за собой дверь. Он легко зашагал вдоль длинной
набережной стены, резиновые подошвы его туфель делали его шаги  совершенно
неслышными.


     Граф Видал Чезаре небрежно выбрался из гондолы, заплатил гондольеру и
лениво пошел по  ступенчатой  пристани  к  расположенным  между  колоннами
воротам внутреннего дворца Палаццо Чезаре.
     Слабое розовое свечение кромки горизонта возвестило о  начале  нового
дня, позолотило многочисленные шпили и колокольни города, превратило серые
мрачные воды в розовые и приветливые. Вдали послышалось глухое  бормотанье
- город медленно пробуждался к жизни.  Вскоре  каналы  заполнят  плавающие
средства всех видов: гондолы, моторные  лодки,  маленькие  паровые  лодки,
которые называются naporetto, развозящие обычно  приезжих  по  гостиницам,
если те прибывают на вокзал, расположенный на Большом Канале.
     Но для графа Чезаре город был родным домом, и он давно уже исследовал
его сантиметр за сантиметром, начиная со Дворца Дожей и кончая  маленькой,
едва известной церковью Святого Франческо делла Винья.
     Палаццо Чезаре поднимался по  трем  сторонам  маленького  внутреннего
дворика, в который вошел граф, но за двориком так давно не ухаживали,  что
он давно уже зарос мхом и сорняками, а вьющиеся растения буйно  разрослись
на серых каменных стенах.
     Фасад палаццо все еще был целым и до сих пор сохранял  остатки  славы
былых веков. Он был типично венецианским, с украшенными кружевной  резьбой
лоджиями, некогда позолоченными, но к настоящему времени почти утратившими
свой блеск. И все же он был по-прежнему впечатляющим, и ему нетрудно  было
бы вернуть прошлое величие, если  бы  семья  Чезаре  оставалась  такой  же
богатой, как и прежние времена.
     Обитая железом дверь вела в нижний зал, бывший в ранний час таким  же
холодным,  как  и  воды  канала,  и  в  котором  слегка  пахло   плесенью.
Каменно-мраморная лестница величественно поднималась на второй  этаж,  где
находилась  протянувшаяся  от  передней  к  задней  части  дворца  длинная
комната, вдоль которой располагались  апартаменты,  модернизированные  для
графа и его  бабушки,  графини  единственных  здравствующих  членов  семьи
Чезаре.
     Кроме этих покоев, которые по современным стандартам были огромными и
роскошными, остальная часть дворца не была меблирована, оставалась нежилой
и постепенно приходила в упадок под действием сырости и разрушения. Иногда
граф Чезаре испытывал приступы сожаления из-за того, что  такое  состояние
дел продолжалось, но он не видел никакого другого  способа  изменить  его,
кроме как жениться на богатой наследнице. И хотя граф Чезаре как и все его
соотечественники,   не   испытывал   отвращения   к   легкому   флирту   с
противоположным полом, он еще не встретил ни одной женщины, которая,  даже
имея такого союзника как состояние, смогла бы заставить его отказаться  от
своей холостяцкой жизни. Он предполагал, что в один  прекрасный  день  ему
придется жениться хотя бы для того, чтобы продолжить род сыновей Чезаре, и
сохранить родовое имя, но ему было забавно видеть, как любящие мамаши, для
которых титул значит все, стараются подсунуть ему на глаза подходящих  для
брака женщин. Но как он однажды сказал, какой смысл покупать фрукт,  когда
его можно легко взять?
     Графиню приводил в отчаянье его образ жизни. Не дело проводить  ночи,
как она выражалась, за игрой в карты и  таскаясь  по  проституткам,  и  он
привык к обвинительным лекциям в лучах зарождающегося дня.
     В восемнадцать лет Видал осиротел, и  стал  графом  Чезаре  и  главою
семьи Чезаре и немного тронулся, получив на руки состояние.
     Но все это было в прошлом. Ничего теперь  нельзя  было  исправить,  а
будущее казалось туманным. Обретенный им опыт сослужил ему добрую службу в
последующие годы, и сегодняшний граф не питал иллюзий относительно мира  в
целом и женщин в частности. Он научился играть в игру, которая  так  легко
давалась его современникам, и в свою очередь стал опытным  игроком  подчас
неразборчивым в средствах, когда дело касалось  того  общества,  неписаные
правила которого временами напоминали законы джунглей.
     Он вошел в маленькую переднюю, выходившую в большую светлую  комнату,
обставленную как гостиная; широкие  окна  открывались  на  живописный  вид
тихого канала, соединявшегося с более широким, более важным водным  путем,
дугой огибавшим лабиринт аллей, дворцов, площадей и рыночных пятачков.
     Гостиная, обставленная темной мебелью  с  янтарно-желтым  ковром,  не
была ни  современной,  ни  античной.  Удобные,  низкие,  покрытые  зеленым
бархатом кресла стояли рядом  с  образцами  скульптуры,  сохраненными  его
бабушкой из первоначальной коллекции шедевров древнего искусства,  которая
давным-давно была распродана. Прекрасная, в полный  рост  статуя  римского
правителя занимала видное положение, восхитительный  мраморный  рельеф  из
двух голов, выполненный скульптором, известным в шестнадцатом веке, и бюст
священника,  к  которому  лично  граф  Чезаре  питал  отвращение.   Стены,
увешанные гобеленами, подчеркивали  нелепость  современного  телевизора  и
шкафчика с принадлежностями для коктейля, в то время, как низкий  кофейный
столик был явно французским. В стенном проеме находился  откидной  столик,
сделанный из полированного дерева, именно за ним граф, когда он  находился
дома, и его бабушка ели. В этот ранний час, в пять тридцать утра,  он  уже
был накрыт для завтрака Анной, экономкой, муж которой Джулио был  мастером
на  все  руки  и  выполнял  всевозможную  работу  во  дворце.   Они   были
единственными оставшимися слугами, и уже приближались  к  возрасту,  когда
пора отправляться на покой. Графиня ни за что на свете и  не  подумала  бы
попросить их уйти и нанять вместо них более молодых, ведь  они  служили  у
нее более сорока лет и знали графа Чезаре с рождения.
     Граф Чезаре слегка ослабил галстук и пересек гостиную, направляясь  к
двери своей гардеробной. Он разделся, принял душ, затем  лениво  скользнул
под шелковую простыню на огромную кровать в просторной спальне,  служившей
их семейству с незапамятных времен.
     Он заснул почти мгновенно и проснулся в пол двенадцатого от того, что
Анна  бесцеремонно  раздвинула  длинные  бархатные  шторы,  впустив  поток
солнечного света. Граф Чезаре застонал и перевернулся  на  живот,  спрятав
лицо в мягкие подушки.
     - Анна! - воскликнул он с отчаяньем. - Что ты делаешь?
     Маленькая,  полная,  добродушная  Анна,  одетая  в  привычное  черное
платье, живо повернулась и весело улыбнулась ему:
     - Графиня ждет. Она хочет поговорить с вами -  ответила  она,  сложив
руки на белом переднике. - Она должна сказать  вам  что-то  важное,  и  не
может больше ждать.
     Граф Чезаре лениво провел  рукой  по  густым  темным  волосам,  затем
неохотно сел в огромной кровати.
     - Кофе на столе рядом с вами, - подсказала Анна, - там же  булочки  и
масло.  Булочки  еще  горячие,  прямо  из  духовки.   Если   вы   захотите
позавтракать.
     - Дорогая Анна, что бы я делал без тебя? - иронически произнес  граф,
наливая себе из серебряного кофейника чашку черного кофе  и  добавляя  два
кусочков сахара.
     Женщина пожала полными плечами.
     - Я набрала вам ванну и  оставила  в  гардеробной  чистую  одежду,  -
продолжала она, словно он не открывал рта. -  Вам  нужно  что-нибудь  еще,
сеньор?
     Граф Чезаре покачал головой.
     - Нет, спасибо, Анна. Ты всегда предваряла мое малейшее желание, -  в
его  голубых  глазах  была  улыбка,   и   Анна   позволила   себе   мягкий
снисходительный взгляд. Для нее граф Чезаре не мог сделать ничего дурного.
     - Очень хорошо, сеньор.
     Она вышла, и  граф  выскользнул  из  кровати,  завернувшись  в  синий
шелковый халат. Он налил себе еще чашечку  кофе  и  неспеша  направился  в
примыкающую к спальне ванную комнату, чтобы принять ванну.
     Когда некоторое время спустя он появился в гостиной,  бабушка  сидела
возле бюро и писала письма. Хотя графине было уже около  восьмидесяти,  ее
ум был таким же ясным, как и всегда, несмотря  на  то,  что  тело  уже  не
подчинялось  каждому   ее   приказу.   Одолеваемая   тяжелыми   приступами
ревматизма, она смогла  сохранить  манеры  великой  графини,  и  никто  из
общавшихся с ней не мог не испытывать робость при ее величественном  виде.
И все же для тех, к кому она испытывала симпатию, она могла  быть  хорошим
другом. Хотя из-за своего внука она много часов провела в  беспокойстве  и
заботах, он все равно оставался для нее  самым  важным  человеком,  и  его
счастье и необходимость дать семье Чезаре наследника всегда  больше  всего
занимали ее мысли. Сегодня на ней был  розовато-лиловый  шелковый  костюм,
несколько нитей жемчуга свисали  с  довольно  морщинистой  шеи.  Она  была
маленькой и стройной, и никто не счел бы ее грозной до тех  пор,  пока  не
увидел ее глаза: в этих бледно-голубых очах пылало пламя и один их  взгляд
мог уничтожить человека на месте.
     Когда граф Чезаре вошел  в  гостиную,  она  повернулась  на  стуле  и
посмотрела на него внимательно и испытующе.
     - Ну, Чезаре, - холодно проговорила она, - значит  ты  наконец  решил
почтить нас своим присутствием!
     Граф Чезаре пожал широкими плечами и, прежде чем ответить,  полез  за
сигаретой.
     - Бабушка, ты как всегда пытаешься казаться очень грозной. Что  может
быть настолько срочным, чтобы поднять меня из постели в столь ранний час?
     Как он и предполагал, провокационный тон разъярил старую даму.
     - Уже время ленча, -  сердито  воскликнула  она.  -  Если  бы  ты  не
проводил ночь, попусту тратя время  в  ночных  клубах  и  казино  или  еще
где-то, ты не лежал бы в  постели  до  этого  времени!  Твой  образ  жизни
ужасает меня, Чезаре, и я боюсь думать о том, что  могу  умереть,  оставив
тебя самого вести все дела...
     - Я веду свои дела очень хорошо, спасибо, - безразлично ответил  граф
и упал в мягкое низкое кресло, взяв в руки экземпляр ежедневной газеты.
     - Чезаре! Послушай меня! - графиня сердито сжала кулаки.  -  У  тебя,
что, нет ни малейшего представления о чести твоей семьи? У тебя, что,  нет
чувства приличия? Тебе совершенно все равно, что чувствую я?
     Граф отшвырнул газету в сторону.
     - Ну, ладно, графиня, что вы намерены мне сообщить?
     Графиня встала, выпрямилась, сложила руки и произнесла:
     - У нас во дворце будут гости.
     - Что?! - наконец-то она пробудила в нем интерес. Граф прищурился,  и
нельзя сказать, чтобы вид у него был очень довольным.
     - Да, Чезаре, гости. - Теперь графиня была очень  уверенной  в  себе.
Она привлекла его внимание, и как хороший драматург, намеревалась затянуть
эту сцену как можно дольше. - Ты наверное не помнишь Джоанну Дауней. Мы  с
ней вместе ходили в школу в Париже, много-много лет назад. Мы были добрыми
подругами  и  даже,  когда  наши  школьные  годы  прошли,   мы   регулярно
переписывались. Затем, когда я вышла замуж за твоего дедушку, Джоанна была
одной из моих компаньонок.
     Графу начинал надоедать этот разговор.
     - И что? Эта женщина... она собирается приехать сюда?
     - О нет, увы, Джоанна умерла, около пятнадцати лет назад.
     - Тогда говори по существу, - нетерпеливо сказал граф.
     Графиня улыбнулась.
     - Конечно, конечно, - она задумчиво переплела пальцы. - Джоанна вышла
замуж довольно поздно, и человека, ставшего ее мужем,  ни  в  коем  случае
нельзя было назвать богатым. Ее родители имели кое-какие  деньги,  но  они
умерли вместе с ними, так что  Джоанне  надо  было  выйти  за  кого-нибудь
замуж, чтобы выжить.
     - Она могла найти работу,  -  сухо  заметил  Чезаре,  все  еще  не  в
состоянии понять смысл этого разговора.
     - О нет, не сорок лет назад. Девушки, получившие такое воспитание как
Джоанна, не "искали работу",  они  выходили  за  кого-то  замуж.  Так  что
Джоанна вышла замуж за английского пастора, Генри Бернарда, и уехала  жить
куда-то на юг Англии. А лет пять спустя она дала жизнь  девочке,  Селесте,
которую я крестила. Моя история становится более понятной?
     - Нет, - коротко ответил Чезаре.
     - Ну ничего,  скоро  ты  все  поймешь.  Селеста  была  восхитительным
ребенком, хотя после того как ей исполнилось восемнадцать, я ее  почти  не
видела. Как я тебе уже сказала, Джоанна умерла, а у Генри Бернарда не было
времени для тех, кто имеет деньги. Так что связь на некоторое время  стала
более слабой, но Селеста изредка писала мне, а я отвечала, и  из  писем  я
немного узнала об истории ее жизни. Когда  ей  было  всего  двадцать,  она
вышла замуж за человека, которому было уже за сорок,  вдовца  с  ребенком,
девочкой лет семи. К несчастью, ее муж погиб в автокатастрофе,  когда  они
прожили всего десять лет, и Селеста осталась с семнадцатилетней падчерицей
и без денег.
     - Не все меряют деньгами, - лениво заметил  граф.  -  Некоторые  люди
очень счастливы и без оных.
     - Тс-с! - графиня посмотрела на него с  упреком.  -  Я  не  заметила,
чтобы  ты  разделял  подобные  взгляды.  Ты,  кажется,  проматываешь  свое
состояние без видимых признаков борьбы.
     Чезаре улыбнулся.
     - Это моя забота, - ответил он мягко, и только его бабушка осознавала
что ему требуется усилие чтобы проявлять терпение.
     - Очень хорошо. В любом  случае,  это  сейчас  неважно.  Позволь  мне
продолжить мой рассказ.  Селеста  не  из  тех  женщин,  которых  подавляют
обстоятельства. Нет, вместо того, чтобы впасть в  отчаянье,  она  получила
для себя и своей падчерицы приглашение навестить дальнего  родственника  в
Соединенных Штатах и там снова  вышла  замуж.  На  этот  раз  за  богатого
промышленника Клиффорда Воэна. К сожалению, когда она стала его  супругой,
этот человек был довольно стар, и всего через два  года  после  заключения
брака умер, оставив Селесту обеспеченной женщиной.
     - Как удобно, - сухо сказал  Чезаре.  -  Я  полагаю,  она  его  очень
любила.
     Графиня пожала плечами.
     - Я в этом не сомневаюсь, но это не важно. Если она и вышла  за  него
из-за денег, зная, что он долго не проживает, кто я такая, чтобы  осуждать
ее? Я восхищаюсь ею. Она мне по сердцу.
     - Сердце! - Чезаре покачал головой. - Ну и какое у тебя сердце,  если
ты можешь одобрять брак, основанный исключительно на расчете?
     Графиня улыбнулась.
     - Мой  дорогой  Чезаре,  это  единственный  брак,  в  который  можешь
вступить ты, не так ли? Так что, пожалуйста, не критикуй меня!
     Чезаре беспечно встал с кресла.
     - Это немного другое дело. Я не собираюсь жениться на какой-то старой
карге, даже ради ее состояния.
     - Нет. И совершенно правильно. Старая карга не  может  подарить  тебе
сильных сыновей, сыновей, которые  будут  носить  фамилию  Чезаре,  -  она
задумчиво стала перебирать жемчужины. - Нет, Чезаре, ты должен жениться на
Селесте Воэн!
     Чезаре изумленно уставился на графиню. Наконец-то ее планы открылись,
стала ясна причина исчерпывающей жизненной истории, которую он только  что
выслушал совершенно без интереса. Она и раньше знакомила его с  девушками,
но на этот раз все обстоятельства были взвешены и  сочтены  превосходными.
Женщина была молодой, но не слишком; очаровательной, или по  крайней  мере
так считала графиня; и богатой, что  для  графини  Франчески  Марии  Софии
Чезаре было самым важным. Желанием всей ее жизни было восстановить  дворец
и единственное, о чем она молилась, было увидеть  как  это  произойдет,  а
потом умереть, только об этом и о своем внуке.
     Граф Чезаре покачал  головой.  На  мгновенье  совершенно  неожиданное
заявление выбило его из колеи, и он какое-то время думал  только  о  своих
чувствах. Но теперь осознание того, что это может  значить,  нахлынуло  на
него, и его слова прозвучали более резко, чем он этого хотел.
     - Это смешно! - заявил он холодно. - И  если  нашими  гостями  должны
быть эта женщина и ее падчерица, то я предлагаю тебе быстро  обратиться  к
почтовым службам и отправить телеграмму в Англию или в Соединенные  Штаты,
где бы они не находились, и сообщить, что обстоятельства, не зависящие  от
тебя, не позволяют им приехать в данное время, или они  могут  обнаружить,
что по этому адресу нет никакого графа Чезаре!
     Но его слова не вызвали ожидаемой реакции.
     - Слишком поздно, - ответила она самодовольно. - Они уже остановились
в "Даниэли", и я позвонила им сегодня утром, приглашая оставаться  у  нас,
сколько они захотят!



                                    2

     Эмма устало опустилась на край кровати, давая себе долгожданный отдых
от упаковывания вещей. Ей казалось ужасно глупым то, что  Селеста  достала
так много всего, зная с самого начала, что они недолго задержатся в отеле.
Но Селеста не имела ни малейшего желания заниматься  пакованием  чемоданов
самой, когда за нее это могла сделать Эмма. Хотя, в конце концов, наверно,
это было не так уж глупо. Эмма знала, что Селеста любит красивые  вещи,  и
любит, чтобы вокруг нее были ее собственные вещи, напоминающие ей  о  том,
что она их владелица. У Эммы была веская причина помнить это.
     Сделав глубокий вдох, Эмма принялась изучать свое отражение в большом
зеркале. Она увидела бледную копию самой себя, бледные щеки, бледные губы,
бесцветные волосы. Разве было сомнение в том, как она незначительна, после
того как посмотришь на великолепную копну красно-золотых кудрей Селесты  и
на ее горящие синие глаза? Она не могла не признаться себе, что  сравнение
с мачехой не в ее пользу, хотя и понимала, что сильный грипп,  только  что
перенесенный  ею,   послужил   причиной   ее   умственной   и   физической
подавленности. Она чувствовала, что должна быть благодарна Селесте за  то,
что та увезла ее из влажного и промозглого  английского  мая  в  теплый  и
приятно опьяняющий климат весенней Венеции. Но почему-то все что ни делала
сейчас Селеста, казалось, имеет что-то за собой, и Эмма пока еще не поняла
что именно.
     Для Эммы было шоком узнать о страсти своего отца к  девушке,  которая
была настолько молода, что годилась ему в дочери,  особенно  если  учесть,
что это случилось всего через несколько месяцев после смерти ее матери.  И
когда он женился на Селесте, Эмме пришлось принуждать себя  быть  любезной
со своей мачехой. Но ей нечего было волноваться. У Селесты не было времени
на маленьких  девочек,  и  она,  не  теряя  времени,  убедила  отца  Эммы,
отправить ее в интернат, несмотря на  то,  что  его  жалованье  бухгалтера
почти равнялось оплате за содержание ребенка.
     Эмм