Страницы: -
1 -
2 -
3 -
4 -
5 -
6 -
7 -
8 -
9 -
10 -
11 -
12 -
13 -
14 -
15 -
16 -
17 -
18 -
19 -
20 -
21 -
22 -
23 -
24 -
25 -
26 -
27 -
28 -
29 -
30 -
Дик Фрэнсис.
Банкир
Dick Francis. Banker. -- М.: ЗАО "Изд-во "ЭКСМО-Пресс"", 1999
Перевод с английского О. Мыльниковой
Отсканировала Аляутдинова А.Х.
ГОД ПЕРВЫЙ: МАЙ
Гордон Майклз стоял в центре фонтана.
-- Боже, -- сказал Алек. -- Что он делает?
-- Кто?
-- Твой босс, -- сказал Алек. -- Купается в фонтане.
Я подошел к окну и посмотрел вниз, туда, где двумя этажами ниже во
внутреннем дворике торгового банка "Поль Эктрин" располагался декоративный
фонтан. Три его водяных пера, изящно переплетаясь, взлетали в воздух и па-
дали сверкающей круговой завесой. Именно там, в чаше фонтана, погруженный
до середины икр, стоял Гордон в своем темно-синем в узкую полоску костю-
ме... в белой рубашке и приличном галстуке... в темных с искрой носках и
черных ботинках... в золотых запонках и при кольце с ониксом... во всем ло-
щеном великолепии обитателя Сити... промокший насквозь.
Наверное, меня встревожила главным образом его неподвижность. Невоз-
можно было истолковать это весьма неординарное поведение как своего рода
проявление легкомыслия, торжества или веселья.
Я пулей вылетел из выстеленного толстым ковром офиса через пожарный
выход, сбежал вниз по ступеням лестницы из крупнозернистого песчаника и пе-
ресек мраморное пространство вестибюля. Человек в форме охранника, сидящий
за конторкой, уставился через стеклянные широкие двери, раскрыв рот, так
что видны были пломбы; двое только что вошедших посетителей ошеломленно
застыли в дверях, глядя на улицу. Я выскочил мимо них наружу и сбавил ско-
рость только на последних шагах перед фонтаном.
-- Гордон! -- позвал я.
Его глаза были широко открыты. Капельки воды стекали по лбу с мокрых
черных волос и оседали на ресницах. Основная масса воды изгибалась хрус-
тальной радугой как раз за его плечами, и брызги сыпались прямо на него,
как дождь. Гордон смотрел на меня не моргая, серьезно и нерешительно, точно
не совсем понимал, кто я такой.
-- Заходите в фонтан, -- сказал он.
-- А... зачем, собственно?
-- Они не любят воду.
-- Кто не любит?
-- Все эти люди. Люди с белыми лицами. Они не любят воду. Они не пой-
дут за вами в фонтан. Если вы будете мокрым, с вами ничего не случится.
Голос его звучал настолько разумно, что мне пришла в голову нелепая
мысль -- а может, это все-таки шутка? Но шутки Гордона обыкновенно были
легкими, светскими, остроумными комментариями на тему человеческой глупос-
ти. За ним не водилось шальных балаганных выходок, отдающих сюрреализмом.
-- Пойдемте отсюда, Гордон, -- с трудом выговорил я.
-- Нет-нет. Они меня ждут. Пошлите за полицией. Позвоните им. Скажите
им, чтоб приехали и их всех забрали.
-- Но кого, Гордон?
-- Всех этих людей, конечно. Этих людей с белыми лицами.
Его голова медленно поворачивалась из стороны в сторону, сосредото-
ченный взгляд, казалось, обво-дил толпу, обступившую фонтан. Невольно я то-
же посмотрел по сторонам, но увидел лишь стекло и камень банковских стен и
разросшийся хор недоверчивых лиц за стеклом. Мне все еще хотелось верить,
что он в своем уме.
-- Они здесь работают, -- сказал я. -- Эти люди работают здесь..
-- Нет-нет. Они приехали со мной. В машине. Кажется, там было двое
или трое. Но все остальные -- понимаете, они были уже здесь. Они хотят,
чтобы я пошел с ними, но они меня здесь не достанут, они воды не любят.
Все это время он говорил довольно громко, так что я отлично слышал
его сквозь плеск воды, а последнее высказывание достигло и слуха председа-
теля правления банка, который торопливо шагал к нам от здания.
-- Ну, Гордон, дружище, -- повелительно сказал председатель, прочно
утвердившись рядом со мной, -- что все это означает, бога ради?
-- У него галлюцинации, -- сказал я. Взгляд председателя скользнул по
моему лицу и вновь обратился к Гордону, а Гордон серьезно посоветовал ему
зайти в фонтан, поскольку там до него не доберутся люди с белыми лицами,
питающие к воде необъяснимое отвращение.
-- Сделайте что-нибудь, Тим, -- распорядился председатель, и я ступил
в фонтан и взял Гордона за руку.
-- Пойдемте, -- сказал я. -- Если мы будем мокрыми, они нас не тро-
нут. Нет необходимости оставаться в воде. Достаточно быть мокрым.
-- Правда? -- спросил Гордон. -- Они вам так сказали?
-- Да, они сказали. Они мокрых не трогают.
-- Ага. Хорошо. Если вы уверены.
-- Да, я уверен.
Гордон согласно кивнул. Я легонько потянул его за собой. Он осторожно
шагнул, всколыхнув воду переступил через невысокий парапет и выбрался на
мощенный плитами дворик. Я крепко поддерживал его и молил небо, чтобы люди
с белыми лицами оставались на расстоянии; но, хотя Гордон опасливо огляды-
вался вокруг, очевидно было, что они пока что не пытаются его похитить.
На лице председателя отразилось глубокое и неподдельное участие. Они
с Гордоном давно и крепко дружили. Во многом они были похожи, хотя и не
внешне; оба одарены пытливым умом, интуицией; творческой фантазией. Оба в
нормальных обстоятельствах имели обыкновение даже самые жесткие указания
давать учтиво-вежливым тоном, и оба были явно увлечены своим делом. Им обо-
им было за пятьдесят, оба в расцвете сил, оба достаточно богаты.
С Гордона текло на мостовую.
-- Полагаю, -- сказал председатель, бросив взгляд на населенные окна,
-- нам следует зайти в помещение. Видимо, в зал заседаний. Пойдем, Гордон.
Он взял Гордона Майклза за второй влажный рукав, и один из самых на-
дежных столпов банковского дела во всем Лондоне покорно двинулся за нами,
окутанный туманом видений.
-- Люди с белыми лицами, -- заговорил я, пока мы осторожно проклады-
вали курс через мраморный простор вестибюля, минуя простых смертных с от-
висшими челюстями, -- они что, идут за нами?
-- Конечно, -- сказал Гордон. Было ясно, что сколько-то из них зашли
вслед за нами и в лифт. Гордон все время с подозрением оглядывался. Осталь-
ные, как мы поняли, судя по его нежеланию выйти в коридор на верхнем этаже,
ожидали нашего прибытия.
-- Все в порядке, -- ободряюще сказал я Гордону. -- Не забывайте, мы
все еще мокрые.
-- Генри не мокрый, -- ответил он, озабоченно оглядывая председателя.
-- Мы же вместе, -- сказал я. -- Все будет хорошо.
Гордон посмотрел с сомнением, но в конце концов позволил своим прово-
жатым вывести себя из лифта. Белые лица, похоже, расступались перед нами,
освобождая путь.
По коридору к нам уже спешил личный помощник председателя, но тот ос-
тановил его коротким жестом и велел не допускать никого в зал заседаний,
пока он не позвонит в колокольчик; и мы с Гордоном прошлепали в мокрых бо-
тинках по толстому зеленому ковру к длинному полированному столу из красно-
го дерева. Гордон согласился сесть в одно из комфортабельных кожаных кре-
сел, окружающих стол, а по бокам сели мы с председателем, и теперь уже Ген-
ри Шиптон спросил, здесь ли еще люди с белыми лицами.
-- Конечно, -- сказал Гордон, поглядев вокруг. -- Они сидят на всех
стульях вокруг стола. И стоят за ними. Целая толпа. Вы же сами видите!
-- Во что они одеты? -- спросил председатель. Гордон озадаченно пос-
мотрел на него, но ответил достаточно просто:
-- В белые костюмы, конечно. С черными пуговицами. Впереди, сверху
вниз, три большие черные пуговицы.
-- Все? -- спросил председатель. -- Все одинаково?
-- Ну да, конечно.
-- Клоуны! --воскликнул я.
-- Что?
-- Белые клоуны.
-- О, нет, -- сказал Гордон. -- Это не клоуны. Они не смешные.
-- Белые клоуны грустные.
Гордон недоуменно насупился и принялся внимательно разглядывать своих
невидимых визитеров.
-- Как тут быть? -- раздумывал председатель; но обращался он преиму-
щественно к самому себе. Мне же он сказал после паузы:
-- Полагаю, мы должны отвезти его домой. Он явно не опасен, и я не
вижу смысла вызывать сюда доктора, которого мы не знаем. Я позвоню Джудит и
предупрежу ее, бедняжку. И отвезу его на своем автомобиле, поскольку, ка-
жется, только я знаю, где он живет. И я был бы вам очень признателен, Тим,
если бы вы спустились вместе с нами, сели с Гордоном на заднее сиденье и
постарались его успокоить.
-- Разумеется, -- сказал я. -- Кстати, здесь его машина. Он сказал,
что, когда ехал сюда, с ним, кажется, ехали двое или трое этих белолицых.
Остальные ждали тут.
-- Он так сказал? -- Председатель поразмыслил. -- Вряд ли у него дей-
ствительно были галлюцинации, когда он вышел из дому. Джудит наверняка бы
заметила.
-- Но он казался вполне нормальным, когда прибыл в офис. Тихим, но
нормальным. Он сидел за столом где-то с час, прежде чем вышел и полез в
фонтан.
-- Вы говорили с ним?
-- Он не любит, чтоб с ним заговаривали, когда он думает.
Председатель кивнул.
-- Что ж, сейчас прежде всего нужно найти одеяло. Попросите Питера,
пусть найдет. И... э... насколько промокли вы сами?
-- Совсем не промок, только ноги. Не беспокойтесь, сейчас не холодно.
Он кивнул, и я пошел на поиски. Питер, тот самый помощник, извлек от-
куда-то красное одеяло, в углу которого непонятно зачем было наискось выт-
кано слово "пожар", и Гордон, плотно закутанный в эту штуку, позволил дели-
катно препроводить себя в машину председателя. Сам председатель сел за руль
и с уверенностью мастера повез своих еще полусырых пассажиров на юг, в си-
яние майского утра.
Генри Шиптон, председатель правления "Поль Эктрин Лтд", был мужчиной
крупного телосложения, чья природная полнота не перерастала в тучность бла-
годаря сырой моркови, минеральной воде и силе воли. Полумечтатель, полуиг-
рок, он привычно подвергал любую возвышенную идею суровой аналитической
проверке; то был человек, чьи могучие природные инстинкты были укрощены,
взнузданы и впряжены в работу.
Я восхищался им. И было за что. За время его двадцатипятилетней пахо-
ты (из них десять лет он проработал на посту председателя) "Поль Эктрин
Лтд" превратился из банковской конторы средней руки в одного из членов выс-
шей лиги и был с уважением признан во всем мире. Я мог почти точно измерить
уровень общественного признания по отношению к имени банка, поскольку это
было также и мое имя: Тимоти Эктрин, правнук Поля Основателя. В мои школь-
ные годы люди спрашивали меня: "Тимоти как? Э-к-трин? Как ты это пишешь?"
Сейчас же они зачастую просто кивают -- и не сомневаются, что я унаследовал
соответствующие качества, которых у меня нет.
-- Знаете, они очень смирные, -- чуть погодя сказал Гордон.
-- Белые лица? -- переспросил я.
Он кивнул.
-- Они ничего не говорят. Они просто ждут.
-- Здесь, в машине?
Он неопределенно посмотрел на меня.
-- Они влезли и едут.
По крайней мере хоть не зеленые черти, непочтительно подумал я. Впро-
чем, Гордон, как и председатель, отличался воздержанностью. Но его острый
ум был притуплен видениями, холеный бизнесмен остался в предфонтанном прош-
лом, благородная патина слезла. Фигура в красном одеяле представляла собой
жалкое зрелище. Это была лишь тень воителя, изо дня в день уверенно опери-
ровавшего миллионами, и тень эту везли домой в мокрых брюках. Величие чело-
века порой не толще папиросной бумаги.
Он жил, как выяснилось, в тенистом великолепии Клэфем Коммон, в поз-
дневикторианском фамильном особняке, окруженном изгородью в рост человека.
В ней имелись высокие, окрашенные в кремовый цвет деревянные ворота, кото-
рые были закрыты и которые я отворил, а дальше меж аккуратных газонов шла
короткая, посыпанная гравием подъездная дорожка.
Когда машина председателя подкатилась к крыльцу, навстречу ей, рас-
пахнув парадные двери, вылетела Джудит Майклз и, не здороваясь, выкрикнула
куда-то между Генри Шиптоном и мной:
-- Удавлю этого проклятого доктора!
Потом она спросила:
-- Как он? -- и, жалостно охнув, бросилась к мужу: -- Пойдем, милый,
пойдем. Все будет хорошо, пойдем со мной, дорогой мой. Сейчас мы тебя сог-
реем, баиньки уложим...
Когда ее большое дитя, пошатываясь, выбралось из машины, она заботли-
во поправила на нем красное одеяло, потом обернулась к нам с Генри Шиптоном
и повторила:
-- Я его убью. Голову ему мало оторвать!
-- Они сейчас не особенно жалуют вызовы на дом, -- с сомнением сказал
председатель, -- но все же... Он придет?
-- Нет, он не придет. Миленькие, пройдите пока в кухню, там кофе на
столе, а я спущусь через минуту. Пойдем, Гордон, пойдем по ступенечкам,
раз, два... -- Она помогла Гордону войти через парадную дверь, одолеть при-
хожую, застеленную персидским ковром, и подняться по лестнице, огороженной
деревянными панелями, а мы с председателем вошли следом и сделали, как нам
было сказано.
Джудит Майклз была шатенкой тридцати с лишним лет. В ней так и кипела
жизнь, она излучала энергию, и влюбиться в нее мне ничего бы не стоило. До
этого утра я лишь изредка встречал ее на светских вечеринках для служащих
банка, но всякий раз меня заново окутывал ореол обаяния и сердечного тепла,
естественный как дыхание. Обладал ли я взамен хоть какой-то привлекатель-
ностью для нее, я не знал и не стремился узнать, поскольку вряд ли разумно
позволять себе испытывать что-то по отношению к жене шефа. И все равно ме-
ня, как и прежде, потянуло к ней, и я был бы совсем не прочь занять место
Гордона на лестнице.
Надеясь, что мне хорошо удается скрывать свои мысли, я прошел вслед
заТенри Шиптоном в уютную кухню и выпил предложенный кофе.
-- Джудит -- замечательная девочка! -- вдруг с чувством сказал пред-
седатель. Я уныло взглянул на него и согласился.
Через некоторое время Джудит присоединилась к нам. Она, казалось, бы-
ла скорее раздражена, чем расстроена.
-- Гордон говорит, что люди с белыми лицами сидят по всей комнате и
не хотят уходить. Ужас какой-то, ей-богу. Меня это просто бесит. Просто за-
выть хочется.
Мы с председателем растерянно переглянулись.
-- Разве я вам не говорила? -- спросила она, увидев наши лица. -- Ах,
нет, конечно же, нет. Гордон терпеть не может, когда говорят о его болезни.
Понимаете, она нестрашная. Ну, не настолько страшная, чтобы бросать работу
и вообще...
-- Э... -- сказал председатель. -- Что за болезнь?
-- Да, пожалуй, вам-то я должна сказать, раз уж так вышло. Убить мало
этого доктора, ей-богу. -- Она глубоко вздохнула. -- У Гордона болезнь Пар-
кинсона в легкой форме. Левая рука иногда немного дрожит. Я и не ожидала,
что вы заметите. Он старался, чтоб люди этого не видели.
Мы дружно покачали головами.
-- Наш всегдашний доктор оставил практику, а этот новый, он из тех
жутко самоуверенных типов, которые все лучше всех знают. Он отобрал у Гор-
дона старые таблетки, а они, насколько я видела, хорошо помогали, и пропи-
сал ему какие-то новые. Как раз позавчера. И вот я ему звоню сейчас в со-
вершенной панике и думаю, что Гордон вот-вот впадет в буйство или что-ни-
будь еще натворит и я обречена буду остаток жизни таскать его по лечебницам
для душевнобольных, а этот врач с легким сердцем заявляет, чтобы я не бес-
покоилась, это новое средство часто вызывает галлюцинации, и дело только в
том, чтобы подобрать правильную дозу. Говорю вам, не будь он на другом кон-
це провода, я бы его придушила.
Однако и Генри Шиптон, и я почувствовали заметное облегчение.
-- Вы хотите сказать, -- спросил председатель, -- что это... это
пройдет?
Она кивнула.
-- Этот чертов доктор сказал, чтобы Гордон перестал принимать таблет-
ки, и тогда он через тридцать шесть часов полностью придет в себя. Вы толь-
ко послушайте! И после этого нужно принимать их опять, но только половинную
дозу, а там, мол, посмотрим, что будет. А потом говорит этак снисходитель-
но: мол, если мы будем волноваться -- можно подумать, нам не из-за чего
волноваться! -- так пусть Гордон через пару дней прогуляется до его прием-
ной и они это обсудят. А вообще, мол, Гордон к завтрашнему вечеру будет в
полном порядке, так что нам и думать об этом не надо.
Она и сама мелко дрожала, как будто от гнева, но, скорее всего, ее
просто отпустило напряжение, потому что она внезапно всхлипнула раз и дру-
гой, и сказала "о боже", и сердито вытерла глаза.
-- Я так испугалась, когда вы мне сказали, -- проговорила она, точно
извиняясь. -- А когда дозвонилась до приемной, наткнулась там на эту черто-
ву непробиваемую секретаршу и минут десять еще уговаривала ее, чтобы она
позволила мне поговорить с доктором.
Выдержав короткую сочувственную паузу, председатель, как всегда доби-
раясь до сути вещей, спросил:
-- Доктор сказал, сколько времени займет подбор правильной дозы?
Она расстроенно взглянула на него.
-- Он сказал, что Гордон слишком резко отреагировал на обычную дозу и
понадобится недель шесть, чтобы окончательно выяснить, сколько ему нужно.
Но если мы продержимся, то эти таблетки лучше других ему подойдут, и надол-
го.
Генри Шиптон задумчиво вел машину назад в Сити.
-- Полагаю, -- проговорил он, -- нам следует сказать в офисе, что
Гордон почувствовал начинающийся грипп и принял какие-то таблетки, вызвав-
шие галлюцинации. Мы просто скажем, что он представлял себя на уик-энде и
ему захотелось поплескаться в бассейне. Это подойдет?
-- Конечно, -- покладисто сказал я. -- В наши дни галлюциногены чрез-
вычайно распространены.
-- Да.
-- Само собой, Тим, не стоит упоминать о белолицых клоунах.
-- Не стоит, -- согласился я. -- И о болезни Паркинсона, если Гордон
того не желает.
-- Я ничего не скажу, -- заверил я.
Председатель хмыкнул и погрузился в молчание. Наверное, его мысли,
как и мои, крутились вокруг избитой темы: побочное действие лекарства порой
бывает неприятнее болезни. До банка оставалось около мили, и тут Генри Шип-
тон заговорил опять.
-- Вы ведь года два уже работаете вместе с Гордоном, не так ли?
-- Почти три, -- пробормотал я, согласно кивнув.
-- И пользуетесь его доверием? Сможете удержать крепость до его воз-
вращения?
Было бы нечестно отрицать, что такая мысль не пришла мне в голову уже
в четверть одиннадцатого утра. Так что я согласился без особого волнения,
скорее с облегчением.
В "Эктрине" не было жесткой иерархии. Принятое здесь определение ран-
га -- "пользоваться доверием такого-то и такогото" -- на здешнем жаргоне
означало всего лишь, что кто-то в случае чего может принять на себя более
серьезную ответственность; но я в отличие от прочих тридцатидвухлетних слу-
жащих находился в весьма неблагоприятном положении из-за собственного име-
ни. Совет директоров, боясь обвинений в семейственности, чинил мне препят-
ствия на каждом шагу.
-- Благодарю вас, -- сдержанно сказал я.
На лице Генри Шиптона мелькнула тень улыбки.
-- Обращайтесь, -- предложил он, -- если понадобится помощь.
Я кивнул. Он не собирался унижать меня этими словами. В "Эктрине" по-
могали всем и всегда. Генри Шиптон считал, что общение между сотрудниками и
между отделами в целом является непременным условием успешной работы. Имен-
но Генри Шиптон сломал перегородки между комнатушками-конторами, отчего об-
разовались большие свободные помещения. В комнате, где он самолично воссе-
дал за весьма роскошным столом, стояло еще восемь штук. С одного фланга к
нему примыкал стол вице-председателя, а с другого -- главы отдела ценных
бумаг. Ряд столов напротив занимали директора других отделов, и все они без
труда могли перегова