Страницы: -
1 -
2 -
3 -
4 -
5 -
6 -
7 -
8 -
9 -
10 -
11 -
12 -
13 -
14 -
15 -
16 -
17 -
18 -
19 -
20 -
21 -
22 -
23 -
24 -
25 -
26 -
27 -
28 -
29 -
30 -
угов велось очень мало исследований, главным
образом из-за дороговизны, но еще и потому, что Лошади слишком велики и их
нельзя содержать в лаборатории и проводить контролируемые серии опытов.
У меня вновь создалось впечатление, что он повторяет не раз сказан-
ное, но это было понятно, и я уже начал к этому привыкать. Мы продолжили
обход госпиталя (четырехлеток с общим истощением, шоу-скакун с загноившейся
ногой) и подошли наконец к стойлу с открытой дверью.
-- Этого мы подвергаем лечению светом, -- сказал Кальдер, предлагая
мне взглянуть: внутри стойла тоненький юноша выверял угол установки ультра-
фиолетовой лампы, подвижно прикрепленной к стене на высоте головы. Но уста-
вился я не на серого в яблоках, а на паренька, потому что с первого взгляда
он показался мне тем самым мальчишкой, который пытался напасть на Кальдера.
Я открыл рот... и снова закрыл. Он не был тем мальчишкой. Тот же рост, то
же телосложение, та же гибкость, тот же цвет волос, но глаза не такие, не
так очерчен подбородок, и тонкий нос тоже не тот.
Кальдер увидел мою реакцию и улыбнулся.
-- В Аскоте, когда я увидел, как бежит этот мальчишка, мне на долю
секунды показалось, что это Джейсон. Но это был, конечно, не он.
Я покачал головой.
-- Похож, да не совсем.
Кальдер кивнул.
-- Да Джейсон и не захотел бы меня убивать, не так ли, Джейсон? -- Он
говорил с шутливостью, на которую Джейсон не откликнулся.
-- Нет, сэр, -- бесстрастно сказал он.
-- Джейсон -- моя правая рука, -- сердечно сказал Кальдер. -- Без не-
го мне не обойтись.
"Правая рука" не выказал удовлетворения лестью и продолжал во всех
отношениях сохранять апатичное спокойствие. Он дотронулся до серого конька
и велел ему немного подвинуться, так, будто говорил с человеком. Лошадь по-
корно подвинулась.
-- Береги глаза от этой лампы, -- сказал Кальдер. -- Где твои очки?
Джейсон запустил руку в нагрудный карман и выудил очень темные оч-
ки-консервы. Кальдер кивнул.
-- Надень их, -- сказал он, и Джейсон подчинился. И до этого его лицу
недоставало живости выражения, а теперь, за затемненными глазами, мысли
Джейсона вообще невозможно было прочесть.
-- Я закончу с ним через десять минут, -- сказал он. -- Что-нибудь
еще, сэр?
После недолгого размышления Кальдер покачал головой.
-- Только вечерний обход в четыре.
-- За вашими инвалидами хороший уход, -- сказал я, желая похвалить.
Зачерненные глаза Джейсона обратились ко мне, но ответил Кальдер:
-- Чтобы многого добиться, нужно много трудиться.
"Ты говорил это тысячу раз", -- подумал я. Мы добрались до последнего
стойла во дворе, и оно первое оказалось пустым.
-- Палата скорой помощи, -- шутливо сказал Кальдер; я улыбнулся и
спросил, сколько он берет со своих пациентов.
Он ответил легко, не пытаясь объясняться и оправдываться:
-- Удвоенный гонорар, который обычно берут за тренировку лошадей в
первоклассных конюшнях Ньюмаркета. Когда они повышают ставки, то же делаю и
я.
-- Удвоенный...
Он кивнул.
-- Понимаете, я могу брать больше. Но если буду брать меньше, меня
совершенно затопят все эти люди с "последней надеждой", а чтобы принимать
больше больных, чем сейчас, мне просто не хватит помещений, или времени,
или душевных сил.
Я гадал, можно ли вообще добраться до сущности этого человека, скры-
той за взвешенным, обдуманным публичным фасадом, или же на самом деле лицо,
открытое публике, вообще не фасад, а сущность как таковая. Я оценивал физи-
ческую силу плеч под шлемоносной головой, слушал простые слова, описывающие
мистическую силу, подчинялся властному голосу и скромным манерам и все-таки
находил, что Кальдер Джексон может скорее вызвать восхищение, чем понра-
виться.
-- Приемная, -- он указал на домик, к которому мы подошли. -- Моя ап-
течная лавочка! -- Он усмехнулся своей шутке (интересно, как часто он ее
повторял?), извлек ключ и отпер дверь. -- Разумеется, ничего здесь нет
опасного или запрещенного, но ее нужно оберегать от вандалов. Грустно, вы
не находите?
Приемная была по существу большим кирпичным бараком без окон. Стены
изнутри, как и снаружи, были выкрашены в белый цвет, а пол вымощен красным
кафелем. Вдоль двух стен стояли больничного вида застекленные шкафчики, а к
стене напротив двери примыкал широкий рабочий стол с выдвижными ящиками.
Стол, точно витрину, украшал ряд аптекарских весов, ступка с пестиком и па-
ра тонких резиновых перчаток; за стеклами шкафчиков виднелись ряды бутылок
и коробок. Все на вид очень деловое и опрятное; а вдоль стены, в которой
была дверь, стояли три кухонных устройства: холодильник, плита и раковина.
Кальдер обвел рукой шкафчики.
-- Здесь я храню травы в пилюлях и порошках. Окопник, миррис, сарса-
парель, желтокорень, фо-ти-тьенг и тому подобное.
--Э...-- сказал я, -- а как они действуют?
Он охотно принялся объяснять:
-- Окопник сращивает кости, миррис -- антисептик, а также помогает
при поносе и ревматизме, сарсапарель содержит мужские гормоны и повышает
физическую силу, золотой корень излечивает экзему, улучшает аппетит и пище-
варение, фо-ти-тьенг -- непревзойденный тоник, восстанавливает и укрепляет
организм. Затем есть лакрица от кашля, ферменты папайи для усваивания бел-
ков и пассифлора как общеуспокаивающее и транквилизатор. -- Он перевел дух.
-- Затем, конечно, женьшень, чудодейственное средство для поднятия энергии,
но только он слишком дорог в тех количествах, которые необходимы, чтобы за-
метно подействовать на здоровье лошадей. Его нужно принимать постоянно,
всегда. -- Он вздохнул. -- Однако для людей нет лучшего средства.
Воздух в помещении без окон был свежим и слегка благоухал, и как буд-
то отчитываясь в этом, Кальдер принялся показывать мне содержимое выдвижных
ящиков.
-- Здесь я храню семена, -- сказал он. -- Мои пациенты каждый день
поедают их горстями. -- Три или четыре ящика содержали большие непрозрачные
пластиковые пакеты, скрепленные внушительными зажимами. -- Семя подсолнуха
содержит витамины, фосфор, кальций, полезно для костей и зубов. Тыквенные
семечки для энергии -- они содержат мужские гормоны, а также фосфор и желе-
зо. Семена моркови для успокаивания нервных лошадей. Кунжутное семя для об-
щего оздоровления.
Он прошел еще пару пщгов и выдвинул огромный глубокий ящик, где лежа-
ли пакеты покрупнее, больше похожие на мешки.
-- Здесь высушенные шишки хмеля, оставшиеся после приготовления пива.
В них уйма всего полезного. Отличный тоник и достаточно дешев в любых коли-
чествах. У нас в кормохранилищах этого добра полно, мы их перемалываем в
труху, но здесь я использую их как один из ингредиентов особого декокта,
моего концентрированного тоника.
-- Вы готовите его... на плите? -- спросил я.
Он усмехнулся.
-- Как повар. -- Он открыл дверцу холодильника. -- Здесь я его храню.
Хотите взглянуть?
Я заглянул внутрь. Почти все пространство было заставлено пластиковы-
ми бутылками, полными буроватой жидкости.
-- Мы смешиваем его с отрубями в кашицу, подогреваем, разумеется, и
лошади процветают.
Я ничего не знал об эффективности его препаратов, но на меня все это
произвело немалое впечатление.
-- Как вы заставляете лошадей глотать пилюли?
-- Обычно в яблоке. Мы вырезаем сердцевину, кладем внутрь таблетку
или капсулу, а иногда просто порошок и прикрываем вырезанной частью. Так
просто.
-- И, между прочим, я сам делаю большую часть моих пилюль и капсул.
Некоторые -- тот же окопник -- имеются в продаже, но я предпочитаю покупать
сухие травы в чистом виде и готовить по моим собственным рецептам. -- Он
выдернул из-под рабочего стола один из нижних ящиков и поднял тяжелую дере-
вянную коробку. -- Вот, -- сказал он, ставя ее на поверхность стола и от-
крывая крышку, -- здесь мои приспособления.
Я опустил взгляд и увидел целую батарею латунных прессформ, каждая из
которых представляла собой маленький кубик с углублением в центре размером
с таблетку. Углубления варьировались от крошечных до здоровенных и от круг-
лых до продолговатых.
-- Это древность, -- сказал он, коснувшись предмета гордости. -- Ран-
не-викторианская. Относится к тем временам, когда все таблетки делали вруч-
ную, и еще годится в дело. Кладете необходимое средство, истолченное в по-
рошок, в углубление нужного вам размера и прижимаете точно подогнанным
штампом. -- Он выбрал из лежащих тут же на подставке коротких брусочков
подходящий штампик, вставил его конец в одно из углублений, подвигал вверх
и вниз; потом вынул всю формочку из коробки и перевернул ее вверх дном. --
Але-оп! -- весело воскликнул он, ловя воображаемое содержимое. -- Пилюля!
-- Здорово, -- с искренним удовольствием сказал я.
Он кивнул.
-- Капсулы и быстрее и современнее. -- Он выдернул другой ящик и нас-
коро показал мне пустые верхушки и донышки мириада желатиновых капсул, тоже
различных размеров, хотя несколько побольше тех, что может легко проглотить
человек. -- Ветеринарная доза, -- пояснил он.
Он закрыл свою драгоценную таблеткоделательную коробку и вернул ее в
ящик, потом распрямился и окинул заботливым оком помещение, проверяя, все
ли в порядке. Удовлетворенно кивнул, отворил дверь во внешний мир, выключил
лампы дневного света и запер за нами замок.
На асфальтовую площадку как раз подкатил автомобиль, остановился, и
через минуту из него выбрались две знакомые фигуры: Дисдэйл Смит и его об-
ворожительная Беттина.
-- Привет, привет, -- заговорил Дисдэйл, подходя крупным шагом с ру-
кой наготове. -- Кальдер говорил, что вы приедете. Рад вас видеть. Кальдер
небось показывал вам свои сокровища? Путешествие с гидом, так, Кальдер? --
Я пожал его руку. -- Кальдер гордится своими здешними достижениями, правда,
Кальдер?
--И на то есть причины, -- любезно сказал я, а Кальдер послал мне
быстрый взгляд и добродушную усмешку.
Чуть погодя к нам подплыла Беттина, восхитительно прелестная в боти-
ках на высоких каблуках и каракулевой шубке, шею окутывал белый шелковый
шарф, прямые темные волосы глянцевито ниспадали на плечи. В тихом морозном
воздухе сладко разлилось благоухание ее духов, и она интимным жестом поло-
жила свою декоративную ручку на мою руку.
-- Тим-спаситель, -- проворковала она. -- Герой Кальдера.
Избыток очарования по непонятной причине вызвал в моей памяти резко
противоположный образ Джинни, и я мимолетно подумал, что обещание бывает
более манящим, чем исполнение, и ребенок интереснее женщины.
Вскоре Кальдер собрал нас в гостиной своей хижиныпереростка и занялся
распределением напитков. Дисдэйл сообщил мне, что Сэнд-Кастл почти букваль-
но спас его бизнес и метафорически -- его жизнь, и мы дружно подняли тост
за чудесного коня. Прибыли еще четыре гостя -- супружеская пара с двумя
двадцатилетними дочерьми, -- и событие превратилось в обыкновенное приятное
застолье, нетребовательное, незапоминающееся, когда слуга обносит стол хо-
рошей едой и предлагаются сигары и кофе.
Кальдер в какой-то момент сказал, что на Новый год отправляется в
Америку с коротким лекционным турне.
-- К сожалению, -- заметил он, -- я буду читать лекции в оздорови-
тельных клубах, а не знатокам лошадей. Американские тренеры скачек меня не
признают. Или пока не признают. Но, впрочем, в Ньюмаркете прошло несколько
лет, пока они решили, что я могу внести свою лепту.
Все посмеялись над скептицизмом Америки и Ньюмаркета. Кальдер сказал:
-- Январь здесь обычно месяц тихий. Если я уеду, мы, разумеется, не
примем ни одного нового пациента и мой старший помощник просто будет под-
держивать заведенный режим, пока я не вернусь. Этот режим достаточно хорошо
работает. -- Он улыбнулся. -- Если повезет, я немного покатаюсь на лыжах, и
уж если быть честным, предвкушаю лыжи с гораздо большим удовольствием, чем
болтовню.
Вскоре после трех все разъехались, и в быстро гаснущих сумерках я по-
вел машину обратно в Лондон, размышляя, не хранят ли травы древности секре-
ты, которые мы почти предумышленно забыли.
-- Кофеин, -- говорил Кальдер уже под конец, -- это "встань-и-иди",
чрезвычайно действенный стимулятор. Содержится, разумеется, в кофейных зер-
нах, а еще в чае, какао, в-напитке кола. Полезен при астме. Изумительно
мощный тоник. Жизненно необходим после шока. Сейчас в Америке, скажу я вам,
суют кофеин куда ни попало и занимаются извлечением его из всего, в чем он
от природы содержится. С тем же успехом можно добывать из хлеба алкоголь.
-- Но Кальдер, дорогой, -- сказала Беттина, -- в хлебе нет алкоголя!
Он добродушно повернулся к ней: она сидела справа от него.
-- Хлеб, изготовленный на дрожжах, несомненно содержал алкоголь до
того, как был испечен. Если вы смешиваете дрожжи с водой и сахаром, вы по-
лучаете алкоголь и двуокись углерода, а это и есть тот газ, что заставляет
тесто подниматься. Пузырьки воздуха в выпечке пахнут вином... простая хи-
мия, моя дорогая, никакой магии. Хлеб -- основа жизни, а алкоголь -- ее ра-
дость.
Под шутки и звон бокалов я мог слушать Кальдера часами.
Рождественская вечеринка в доме Гордона Майкл-за была в какой-то мере
отголоском прошлого, поскольку на ней большую часть времени присутствовала
аптечная подруга Джудит, Пен Уорнер. Я смог узнать ее достаточно хорошо, и
понравилась она мне очень сильно, что и входило, а может быть, и не входило
в намерения Джудит. Так или иначе, наша дружба зародилась все в тот же ска-
зочный аскотский день.
-- Вы помните Блуждающего Огня? -- спросила Пен. -- На свой выигрыш я
купила картину.
-- А я свой бессовестно просадил.
-- Серьезно? -- Она оглядела меня с головы до ног и покачала головой.
-- На вас не похоже.
-- А что на меня похоже? -- с любопытством спросил я, а она ответила,
забавляясь:
-- Разумная леность и скучная добродетель.
-- Ничего подобного, -- возмутился я.
-- Ха-ха.
Она мне показалась не такой полной, как в Аскоте, но, возможно, ее
фигуру просто изменила другая одежда. А в глазах ее была все та же печаль,
и врожденное достоинство, и неожиданная искорка юмора. Очевидно было, что
она провела двенадцать часов -- а это был канун Рождества, -- отмеряя пи-
люли людям, чьи недуги проявили невежество в выборе времени, и намеревалась
вернуться туда в шесть утра. Между тем она появилась в доме Майклзов в
длинном праздничном восточном одеянии и в соответствующем расположении ду-
ха, и в течение вечера мы вчетвером поедали куропаток (с помощью пальцев) и
жареные каштаны и с ребяческим наслаждением играли в настольные игры.
Джудит нарядилась в розовые розы и жемчуга и выглядела на двадцать
пять. Гордон заблаговременно инструктировал меня: "Надевайте все, что вам
нравится, ведь это неофициально", и сам блистал в бархатном пиджаке цвета
сливы и галстуке-бабочке. Моя свежекупленная шерстяная кремовая рубашка,
которая в магазине выглядела несколько театральной, здесь казалась совер-
шенно уместной, так что по всем меркам вечер прошел в веселье и согласии,
гораздо более непринужденно и легко, чем я ожидал.
Домашнее хозяйство Джудит, пока я там был, являло собой поэму неощу-
тимости. Еда появлялась из морозильника и буфета, остатки исчезали в посу-
домоечной машине и в мусоросборнике. Работа распределялась по необходимос-
ти, однако сидение и болтовня имели приоритет; а такая простота достигает-
ся, как я догадывался, ценой заблаговременных тяжких трудов.
-- Пен завтра вернется во втором часу, -- сказала Джудит в полночь
первого вечера. -- Тогда выпьем и откроем подарки, и будет у нас рождес-
твенский пир в половине четвертого. Потом завтрак утром, и мы с Гордоном
пойдем в церковь. -- Приглашение повисло в воздухе, но я легонько покачал
головой. -- Ну, вы сами сможете позаботиться о себе, когда мы уйдем.
На прощание перед сном она меня поцеловала, по-дружески, в щеку, а
Гордон улыбнулся и махнул рукой, и я отправился в спальню, отделенную от
них общим залом, и целый час, пока не заснул, старательно вообще не думал
(или не очень много думал) о Джудит в пеньюаре и без него.
Завтракали мы в домашних халатах. На Джудит был красный, стеганый,
полностью скрывавший фигуру.
Они переоделись и отправились в церковь. "Помолитесь за меня", --
сказал я и пошел обследовать местность.
У подножия серебристой рождественской елочки в гостиной Майклзов ожи-
дали подарки в ярких обертках, и тайная инспекция выявила, что один из них
предназначался мне от Пен. Я перешел через продлеваемую ветром лужайку,
сгорбившись и сунув руки в карманы, раздумывая, чем ее отдарить, и тут, как
часто бывает, случай подтолкнул меня к решению.
Маленький мальчик гулял со своим отцом, держась за веревку бумажного
змея, и я остановился посмотреть.
-- Какая прелесть,--сказал я. Мальчик не обратил на меня внимания, но
отец отвечал:
-- А маленький вымогатель недоволен. Я подарил ему змея, а он сказал,
что хочет роликовые коньки.
Змей, фосфорически светящийся китайский дракон с крыльями бабочки и
длинным цветистым хвостом, парил и кружил, как радостный дух в рождествен-
ских небесах.
-- Вы не подарите его мне? -- спросил я. -- В обмен на роликовые
коньки? -- Я объяснил проблему: необходимость быстро достать подарок.
Папаша и дитя посоветовались, и сделка была заключена. Я осторожно
смотал тесемку и принес трофей в дом, гадая, что, ради всего святого, пе-
чальный аптекарь может подумать о подобной штуке; но когда Пен развернула
золотистую бумагу (выпрошенную для этой цели у Джудит), то пришла в восторг
и потащила всех обратно на улицу, смотреть, как она будет его запускать.
День был исполнен счастья. Мне никогда, с самого детства, не было так
хорошо на Рождество. Так я им и сказал и поцеловал Джудит без стеснения под
белой омелой, и Гордон, казалось, не имел ничего против.
-- Вы родились с солнцем в душе, -- сказала Джудит, ласково прикос-
нувшись к моей щеке, а Гордон кивнул и добавил:
-- Он ни о чем не печалится и не знает скорби.
-- Скорбь и печаль придут со временем, -- сказала Пен, ничего в осо-
бенности не пророча. -- Они приходят ко всем нам.
Утром после Рождества я отвез Джудит через Лондон в Хэмпстед, чтобы
она положила цветы на мотилу матери.
-- Я знаю, вы подумаете, что это неразумно, но я всегда езжу. Она
умерла в "день подарков", когда мне было двенадцать. Только так я могу
вспомнить ее... и почувствовать, что у меня вообще была мать. Я обычно езжу
одна. Гордон считает, что я слишком сентиментальна, и не любит эти посеще-
ния.
-- Ничего плохого в сентиментальности нет, -- сказал я.
Как раз в Хэмпстеде я и жил, в верхнем этаже, снимая половину дома у
своего друга. Я не был уверен, знает Джудит об этом или нет, и ничего не
говорил, пока она не оставила розовые хризантемы на квадратной мраморной
плите, лежащей вровень с дерном, и пообщалась немного с воспоминаниями, ви-
тающими здесь.
Когда мы медленно шли назад к железным воротам, я неопределенно ска-
зал:
-- Моя квартира всего в полумиле отсюда. Эта часть Лондона застроена
особняками.
-- Да?
-- Угу.
Через несколько шагов она заговорила:
-- Я знала, что вы живете где-то неподалеку. Если помните, вы не поз-
волили нам отвезти вас из Аскота до самого дома. Вы сказали, что Хэмпстед
слишком далеко.
-- Так и есть.
-- Не для сэра Галахада той звездной ночью.
Мы подошли к воротам и остановили