осетителей.
      -- Прямо сейчас?
      -- Прямо сейчас.
      Мы прошли в единственную на нашем этаже комнату, в которой можно было
сохранить тайну, и я сказал без обиняков:
      -- Это твой почерк. Ты написал заметку в "Что Происходит..."?
      Он театрально  вздохнул,  осторожно  улыбнулся и демонстративно пожал
плечами.
      -- Это я так, машинально царапал. Это ничего не значит.
      -- Это значит, для начала, -- сказал я, -- что ты не имел права выно-
сить сор из избы.
      -- Да что я там вынес!
      -- Ты написал заметку?
      Из-под очков в золотой оправе блеснули голубые глаза.
      -- Пойман с поличным.
      -- Но, Алек... -- начал я.
      -- Ну да.
      -- А другие, -- спросил я, -- все те источники -- это ты?
      Он снова вздохнул, губы его искривились.
      -- Это ты? -- повторил я, более всего на свете  желая,  чтобы он меня
опроверг.
      -- Слушай,  -- сказал он. -- Ну кому это повредило? Ну да, все те ис-
тории шли  от  меня. Я действительно сам их писал, как вот эту. -- Он ткнул
пальцем на листок из блокнота в моей руке. -- И не читай мне лекций о нело-
яльности, потому что ни  одна из них не причинила нам вреда.  Наоборот, все
выходило только к лучшему.
      -- Алек...
      -- Ну да, -- прервал он, -- но подумай, Тим, ну что понастоящему сде-
лали эти статейки? Ну ясно, заставили всех понервничать, смех да  и только,
какие у всех были физиономии, но дальше-то что? Уж я-то позаботился, уверяю
тебя. То есть я не с самого начала об этом думал, признаюсь, я просто хотел
народ расшевелить, но из-за того,  что  я написал, мы теперь имеем  систему
безопасности, и лучшую, чем раньше.
      Я слушал его с отвисшей челюстью.
      -- И вся эта работа, что ты проделал с компьютером, обезопасив нас от
мошенничества, это  из-за того, что я написал.  И у  ребят из Ценных  Бумаг
нынче рты застегнуты на молнию и зернышка не проронят менеджерам  по инвес-
тициям. Я приносил пользу, понимаешь ты, а не вред.
      Я стоял и смотрел на него,  на плотную шапку рыжих кудрей, на сливоч-
ную веснушчатую кожу, на глаза, что подсмеивались надо мной восемь  лет. Не
хочу тебя терять, думал я; хочу, чтобы всего этого не . было, чтобы ты это-
го никогда не делал.
      -- А как насчет заметки о Сэнд-Кастле? Что хорошего она сделала?
      Он криво усмехнулся.
      -- Рано еще говорить.
      Я посмотрел на  смятые каракули в  своей руке и  почти  непроизвольно
вскинул голову.
      -- Ты собираешься сказать, -- произнес Алек, -- что я должен уйти.
      Я посмотрел на него. Он был совершенно спокоен.
      -- Я знал, что должен буду  уйти, если кто-нибудь из вас меня раскро-
ет.
      -- И тебя это не заботит? -- оторопело спросил я.
      Он улыбнулся.
      -- Ну, как сказать. Я буду скучать по тебе, это факт. Но по работе...
да я ведь говорил тебе, это не вся моя жизнь, как у тебя. Допустим, когда я
пришел сюда, я любил свою  работу.  Мне очень хотелось стать банкиром,  это
ведь так великолепно звучало. Но если по чести, наверное, именно очарование
меня влекло,  а очарование исчезает,  когда появляется привычка. Я вовсе не
предан всей душой деланию денег... видишь, тебе я признаюсь честно,  но ни-
когда не думал, что смогу признаться себе.
      -- Но ты хорошо справляешься.
      -- До определенного момента. Мы уже это обсуждали.
      -- Мне очень жаль, -- неловко сказал я.
      -- Ну,  мне  тоже иной раз жаль, а другой раз нет. Я ведь столько лет
не мог  решиться,  а теперь это от меня не зависит, так я даже чувствую об-
легчение.
      -- Но... чем ты займешься?
      Он расплылся в невиннейшей улыбке.
      -- Не угадаешь.
      -- Так скажи сам.
      -- "Что Происходит...", -- заявил он, -- предлагает  мне полную став-
ку. -- Он полюбовался моим смятением.  -- Я ведь написал для них порядочно.
Про  других, не  про нас,  разумеется.  Но чуть  не в  каждом выпуске  есть
что-нибудь мое, заметка-другая, а то  и  целая колонка. Они меня уже  много
раз звали, вот я и приду.
      Я мысленно перелистал те дни, когда Алек, сбегав  за шестью экземпля-
рами, целый час после  этого  посмеивался. Алек, собиратель новостей. Алек,
знавший все сплетни.
      -- Они должны информировать массы, -- продолжал Алек, -- но  им нужен
кто-то, кто оценивал бы достоверность информации, а не так уж много коммер-
ческих банкиров подходят на эту роль.
      -- Да уж, -- сухо сказал я. -- Могу представить. Только скажи, намно-
го ли будет меньше твой оклад?
      -- Чуток меньше, -- бодро отозвался он. -- Но мой  иконоборческий дух
это переживет.
      Я ходил из угла в угол, не в силах смириться с положением вещей.
      -- Я подам заявление об уходе, -- сказал Алек. -- Так будет лучше.
      Я без особой радости кивнул.
      -- А ты объяснишь почему?
      Он задумчиво смотрел на меня. Наконец сказал:
      -- Если  ты этого действительно хочешь --  да. А  так -- нет.  Можешь
сказать им сам, потом, когда я уйду, если хочешь.
      -- Чертов дурак!  -- взорвался я,  внезапно остро ощутив  потерю.  --
Контора без тебя сдохнет от скуки!
      Он ухмыльнулся, давний мой товарищ, и показал на клочок голубой бума-
ги.
      -- Я  вам то и дело шпильки буду вставлять. Уж вы меня не забудете. И
не надейтесь.
      Три дня спустя Гордон удивленно сказал:
      -- Вы знаете, что Алек уходит?
      -- Я знал, что он об этом подумывает.
      -- Но почему? Он  хорошо справляется с работой, и вроде бы  ему здесь
нравилось.
      Я объяснил, что Алек чувствовал себя  не в своей тарелке и хотел сме-
нить поле деятельности.
      --  Странно,  -- сказал Гордон. --  Я  пытался его отговорить, но  он
уперся, как кремень. Он уходит через четыре недели.
      Алек тем временем набросился на свою работу ревностно  и рьяно, точно
стараясь поскорей от нее освободиться, и в последние дни пребывания в офисе
был дружелюбен, как никогда.  С его души явно слетели оковы, и  я несколько
раз заставал его над блокнотом, в котором он что-то раздумчиво царапал, си-
яя ангельской улыбкой.
      Оливер по моей просьбе прислал  мне  список  заводчиков, посылавших в
прошлом году своих кобыл к Сэнд-Кастлу,  и я два или три вечера провисел на
телефоне, выясняя  насчет тех жеребят, о которых мы  не имели сведений. Сам
Оливер, когда я его спросил, откровенно  сказал мне, что ему не хватает му-
жества, и я не мог его упрекать: наводя справки, я столько наслушался поно-
шений, что уши у меня горели. В итоге оказалось вот что.
      Пять жеребят родились внешне нормальными,  но  умерли  в течение двух
недель из-за внутренних дефектов.
      Один жеребенок родился без одного глаза. (Уничтожен.)
      Пять жеребят  родились с деформированными ногами, деформации варьиро-
вались от сросшегося копыта до отсутствия половины ноги у жеребенка от Плюс
Фактор. (Все уничтожены.)
      Три жеребенка родились с  частичной  нехваткой одного или обоих ушей.
(Все еще живы.) Один жеребенок родился без хвоста. (Еще жив.) Два жеребенка
родились с деформированными мордами, что-то наподобие заячьей губы у людей.
(Оба уничтожены.)
      Один жеребенок родился с чудовищно деформированной головой. (Вышел из
чрева с работающим сердцем, но не смог вздохнуть; умер сразу.)
      Помимо этого жуткого списка еще четыре кобылы, отосланные домой жере-
быми, впоследствии скинули; одна кобыла вообще не зачала; три кобылы еще не
ожеребились (заводчики просто тряслись); и четырнадцать  кобыл произвели на
свет-живых и здоровых детенышей без каких бы то ни было дефектов.
      Я показал список Гордону  и  Генри, которые потрясенно застыли, точно
скорбя по великому скакуну, которым они так восхищались.
      -- Будут и еще, -- неохотно сказал я. -- Оливер говорил, что тридцать
кобыл, покрытых Сэнд-Кастлом в этом году, определенно забеременели. Некото-
рые из жеребят, возможно, будут нормальными... некоторые нет.
      -- Есть ли способ узнать, нормально ли развивается  зародыш? -- спро-
сил Генри. -- Можно ли проверить кобыл и прервать развитие сейчас, до того,
как уродец подрастет?
      Я покачал головой.
      -- Я спрашивал Оливера. Он говорит, что амниоцентезис  -- так называ-
ется этот процесс -- у кобыл невозможен. Нельзя добраться до  цели стериль-
ной иглой, потому что весь кишечник на пути.
      Генри выслушал это с отвращением немедика к медицинским подробностям.
      -- Что означает, -- заключил он, -- что владельцы всех тридцати кобыл
стимулируют выкидыши и потребуют деньги назад.
      -- Да, я так думаю.
      Генри печально понурился.
      -- Такая беда. Такой позор. Если даже отвлечься от финансовых потерь,
это истинная трагедия для Скачек.


      Однажды Оливер позвонил утром.
      -- Тим, мне нужно с вами поговорить. Кое-что случилось.
      -- Что? -- опасливо спросил я.
      -- Кое-кто предложил купить Сэнд-Кастла.
      Меня хватил легкий  шок, и я  невидяще уставился на  Алека,  который,
грызя карандаш, набрасывают в блокноте свое будущее.
      -- Вы слушаете? -- забеспокоился Оливер.
      -- Да. Зачем и за сколько?
      -- Ну,  он говорит, что хочет вновь тренировать  его. Думаю, это воз-
можно. Сэнд-Кастлу только пять. Думаю, он войдет в форму для  скачек где-то
в августе-сентябре, и уже в следующем году может победить как шестилеток.
      -- Бог ты мой.
      -- Он предлагает двадцать пять тысяч фунтов.
      -- Гм, -- сказал я. -- Это много или мало?
      -- По чести, это столько, сколько он стоит.
      -- Я посоветуюсь со своим  начальством,  -- сказал я. -- В  настоящую
минуту слишком рано говорить "да" или "нет".
      -- Я предупредил его, что должен получить согласие своих банкиров, но
он  требует  ответа как можно скорее,  потому  что чем дольше волынка,  тем
меньше остается  времени, чтобы натренировать его  и выпустить на  скачки в
этом сезоне.
      -- Да, -- понял я. -- Где он? Сэнд-Кастл, я хочу сказать.
      -- Еще в Ньюмаркете. Но нет смысла держать его там дольше. Они ничего
не могут найти. Говорят,  просто не знают, что с ним. Подозреваю,  что ждут
не дождутся, когда я его заберу.
      -- Ладно. -- Я прикинул в  уме. -- Думаю, вы можете спокойно его заб-
рать.
      -- Я и собираюсь.
      -- Прежде чем мы двинемся дальше, -- сказал я, -- вы уверены, что это
добросовестное предложение, а не случайная прихоть?
      -- Я получил от  этого человека письмо, я говорил с ним  по телефону,
и, по-моему, он серьезен, -- ответил Оливер. -- Вы бы  хотели  с ним встре-
титься?
      -- Видимо, да.
      Мы уговорились предварительно на утро следующей субботы, и  я чуть не
забыл спросить, как зовут потенциального покупателя.
      -- Смит, -- сказал Оливер. -- Мистер Дисдэйл Смит.
      В субботу я отправился в Хартфордшир, и в голове моей, толкая и пере-
бивая  друг  друга,  теснилось  множество удивленных вопросов, но  вот  кто
по-настоящему был потрясен, так это Дисдэйл.
      Он  подъехал,  когда  я еще не вошел в дом, еще сжимал руку Оливера и
говорил с ним о Джинни. Дисдэйл прибыл без Беттины, и  первое,  что он ска-
зал, выбравшись из машины, было:
      -- Привет,  Тим!  Вот  это да, я и не знал, что вы знакомы с Оливером
Нолесом.
      Он подошел ближе,  представился,  обменялся рукопожатием с Оливером и
добродушно похлопал меня по плечу.
      -- Как дела, Тим? Как поживаете?
      -- Прекрасно, -- кратко сказал я.
      Оливер переводил взгляд с меня на него.
      -- Вы уже знакомы друг с другом?
      -- Что значит -- уже? -- спросил Дисдэйл.
      -- Тим -- мой банкир, --  озадаченно пояснил Оливер. -- Это его банк,
"Эктрин", дал деньги на покупку Сэнд-Кастла.
      Дисдэйл ошарашенно вытаращился на меня и потерял дар речи.
      -- Вы не знали? -- спросил Оливер. -- Разве я не упоминал?
      Дисдэйл решительно помотал головой и наконец обрел голос.
      -- Вы просто сказали, что приедет  ваш банкир... У меня и в мыслях не
было...
      -- Ну, да это неважно, --  сказал Оливер. -- Если вы знаете друг дру-
га, мы  просто сэкономим  время. Пойдемте внутрь. Там нас  ждет кофе. -- Он
провел нас через свой безукоризненный дом в гостиную-контору,  где на рабо-
чем столе стоял поднос с дымящимся кофейником.
      Четыре недели прошло с тех пор, как Оливер лишился Джинни, но для ме-
ня это было первое возвращение, и  я пронзительно ощутил, что она еще жива.
И сейчас  я упорно  ждал, что она вбежит в  комнату, обнимет меня, радостно
поздоровается, смешливо прищурив глаза. Я  так  живо  чувствовал ее присут-
ствие, что первое время не особенно вслушивался в то, что говорит Дисдэйл.
      -- Лучше  будет кастрировать его, -- говорил он  тем временем. -- Для
меринов есть хорошие призы, особенно за границей.
      Инстинктивный ужас Оливера понемногу уступал место безнадежному отча-
янию.
      -- Слишком рано об этом говорить, -- сказал я.
      -- Тим, взгляните в лицо фактам!  -- напирал Дисдэйл. -- В данный мо-
мент времени этот жеребец -- просто ходячая бомба. Я потому за него кое-что
предложил, что  я  в  какой-то мере игрок, вы знаете, и я питаю к нему сла-
бость, в чем  бы он ни был грешен, потому как он столько выиграл для меня в
тот день, в  прошлом году, когда мы все сидели в моей ложе в Аскоте. Ну, вы
же помните?
      -- Само собой.
      -- Он мне жизнь спас.
      -- И частично под влиянием того  дня, -- кивнул я, -- "Эктрин" ссудил
на него деньги. Когда от Оливера поступила заявка, именно потому, что Генри
Шиптон -- наш председатель, если помните,  -- а также Гордон и я видели эту
лошадь в действии, именно потому мы серьезно отнеслись к предложению.
      Дисдэйл понимающе закивал.
      -- Однако  какой сюрприз! -- сказал он.  -- Жаль  мне вас и  Гордона.
Жаль  то  есть,  что это именно ваш банк так пострадал. Я, конечно, читал в
газетах про жеребят-уродцев, это, в первую очередь, и  подтолкнуло меня ку-
пить Сэнд-Кастла, но там не говорилось, какой банк...
      У меня мелькнула мысль, что Алек мог бы и это упущение поставить себе
в заслугу.
      Оливер предложил Дисдэйлу еще кофе, который тот пил со сливками и са-
харом, рассеянно прихлебывая и в  то  же время обдумывая, как теперь  быть.
Ему приходилось перестраиваться на ходу, поскольку он узнал, что имеет дело
с полудрузьями. У меня для перестройки было несколько дней, и я мог догады-
ваться, с какой скоростью ему приходилось производить переоценку.
      -- Послушайте,  Дисдэйл, -- мирно сказал  я, решив его  огорошить. --
Мысль о  покупке Сэнд-Кастла пришла к вам после  выгодной проделки с Индий-
ским Шелком?
      Его разгладившиеся было черты вновь окаменели.
      -- Как... э-э... откуда вам о ней известно?
      Я неопределенно пробормотал:
      -- Да так, ходили слухи на  скачках. Но разве не вы купили Индийского
Шелка за бесценок, когда он почти что подыхал, а потом отослали его к Каль-
деру?
      -- Ну...
      -- И  разве Кальдер не исцелил его?  А потом  вы его продали,  вполне
здорового. Без  сомнения, вам  до зарезу нужны были деньги,  ведь он к тому
времени выиграл Золотой Кубок в Челтенхеме. Разве не так?
      Дисдэйл в шутовском отчаянии поднял вверх пухлые ладони.
      -- Понятия не имею, где вы это слыхали, но секрета здесь нет, да, все
так и было.
      -- Хм. -- Я смилостивился. --  Это ведь сам Кальдер сказал по телеви-
дению, что  покупка Индийского  Шелка была его идеей, так  что мне пришло в
голову... а вдруг и это тоже его идея. Я хочу сказать, он мог как-то намек-
нуть, предложить рискнуть вновь, ведь в прошлый раз все сошло гладко.
      Дисдэйл поглядел на меня с сомнением.
      -- Да тут ничего плохого нет, -- сказал я. -- Это идея Кальдера?
      -- Ну, в общем, да, --  решился он наконец. -- Но деньги, разумеется,
мои.
      -- И если вы, хм... купите Сэнд-Кастла, вы опять отошлете его к Каль-
деру? Как Индийского Шелка?
      Дисдэйл явно не  знал, стоит ли отвечать, но, по-видимому, уверившись
в моем дружеском интересе, наконец признал:
      -- Кальдер говорит,  что  даст ему быстродействующее укрепляющее, так
что он в скором времени будет пригоден для скачек.
      Оливер, который до этой минуты нервно прислушивался, не выдержал:
      -- Кальдер Джексон ничего не сможет сделать с СэндКастлом, если  я не
смог.
      Мы с Дисдэйлом с одинаковым выражением  лица выслушали ортодоксальную
точку зрения, зная, что она скорее всего неверна.
      -- Я последние несколько дней думал  вот о чем, -- сказал я Дисдэйлу.
--  Начнем  с Индийского Шелка. Разве  вы  не сказали Фреду Барнету,  когда
предложили ему предельно низкую  цену,  что собираетесь сделать только одно
-- отправить умирающую лошадь доживать дни в покое на прекрасных лугах? .
      --  Ну  что  вы, Тим, -- доверительно сказал он, -- вы же знаете, как
это бывает.  Покупаете за ту цену, которую можете  дать. Фред Барнет, знаю,
кругом жалуется, что я его надул, но при чем тут я, если он с  тем же успе-
хом мог сам послать лошадь к Кальдеру.
      Я кивнул.
      -- А теперь скажите честно, Дисдэйл, вы снова планируете купить за ту
цену, которую можете дать? То есть двадцать пять тысяч фунтов  за Сэнд-Кас-
тла -- сделка такого же рода?
      -- Тим, -- сказал Дисдэйл, наполовину оскорбленный, наполовину опеча-
ленный, -- что за гадкие подозрения! Друзья так себя не ведут.
      Я улыбнулся.
      -- Не знаю, как вы, а я не думаю, что было бы мудро рекомендовать со-
вету директоров принять ваше  предложение,  не обдумав его самым тщательным
образом.
      В первый раз тень испуга омрачила пухлое лицо.
      -- Тим, это честное предложение, вам кто угодно подтвердит!
      -- Я думаю,  мое  правление может привлечь и  другие  заявки. Если уж
продавать Сэнд-Кастла, мы должны возместить все, что только возможно.
      Страх пропал; вернулся бывалый делец.
      -- Это справедливо, -- сказал он. -- При условии, что вы вернетесь ко
мне, если никто меня не перебьет.
      -- Будьте уверены, -- сказал я.  -- Аукцион по телефону. Когда мы бу-
дем готовы, я дам вам знать.
      С некоторой тревогой в голосе он сказал:
      -- Только не медлите. Время -- деньги, вы же знаете.
      -- Я завтра же внесу ваше предложение на заседании правления.
      Он сделал вид, что удовлетворен, но тревога еще давала о  себе знать.
Оливер взял пустую чашку из-под кофе, которую Дисдэйл так и держал, и спро-
сил, не хочет ли он посмотреть на лошадь, которую собирается купить.
      -- А разве он не  в  Ньюмаркете? -- спросил Дисдэйл, вновь  испытывая
замешательство.
      -- Нет, он здесь. Вернулся вчера.
      -- А-а. Тогда, конечно, я хочу на него взглянуть.
      Ему явно  не по себе, внезапно понял я;  по каким-то причинам Дисдэйл
весьма основательно выбит из колеи.
      Мы пошли давно знакомым путем через дворы, и Оливер на  ходу объяснял
новому посетителю планировку. По мне, поместье явно оскудело числом, и Оли-
вер с заметной дрожью в голосе пояснил, что он должным порядком отсылает по
домам кобыл с их жеребятами, соответственно снижая счета  за прокорм, зара-
ботную плату  работников и общие расходы. Он будет  играть с банком честно,
сухо сказал он, и постарается собрать и сберечь все, что может, в счет сво-
их обязательств. Дисдэйл  недоверчиво  сделал круглые глаза, точно подобное
чувство чести принадлежало прошлому веку, и мы подошли  к конюшне жеребцов,
откуда с любопытством высунулись четыре головы.
      Пребывание в Ньюмаркете не пошло Сэнд-Кастлу на пользу, подумал я. Он
выглядел усталым и поблекшим, едва изогнул шею, чтоб высунуть нос через по-
луоткрытую дверь, и именно он первым из четырех отступил вглубь и скрылся в
полумраке денника.
      -- Это Сэнд-Кастл? --  разочарованно  спросил Дисдэйл. -- Я почему-то
ожидал большего.
      -- Его  три недели подвергали  испытаниям, -- пояснил Оливер. -- Все,
что ему требуется, -- хорошая пища и свежий воздух.
      -- И прикосновение Кальдера, --  убежденно  сказал  Дисдэйл. -- Более
всего -- его магическое прикосновени