а сиденья своих стульев, неистово запрыгали и заорали.
      -- Сэнд-Кастл вырывается... -- заливался голос  комментатора из гром-
коговорителей, но вопли толпы заглушили остальное.
      Алое и  белое вырывались вперед.  Сэнд-Кастл Кдетел над землей, и его
видел весь мир. Великий конь, высокий поджарый жеребец,  полный огня, поко-
рял пространство.
      Наша ложа на главной трибуне была расположена примерно за двести мет-
ров до финишного столба, и когда Сэнд-Кастл пронесся мимо нас, впереди него
оставались еще три лошади. Однако он  летел как молния, и меня до беспамят-
ства захватило это  беззаветное мужество, эта необоримая доблесть, эта зап-
редельная воля к победе. Я сгреб  Дисдэйла за обвисшее плечо и вздернул его
на ноги.
      -- Взгляните! -- прокричал я ему в уши. -- Смотрите! Ваш банкир рвет-
ся к победе. Он -- чудо! Он -- мечта!
      Дисдэйл с отвисшей челюстью посмотрел в  направлении финишного столба
и увидел... увидел, как под грохот и рев трибун Сэнд-Кастл, далеко опередив
преследователей, стрелой пронесся прямо к призу.
      -- Он выиграл... -- коснеющим языком пролепетал Дисдэйл, так что сре-
ди шума я едва его расслышал. -- Проклятье, он выиграл...
      Я помог ему подняться по ступеням  в ложу. Кожа его посерела и взмок-
ла, и он едва переставлял ноги.
      -- Сядьте, -- сказал я, подтягивая первый попавшийся стул, но  он по-
мотал головой и, спотыкаясь, добрался до своего места во главе стола. Тяже-
ло рухнув на стул, он протянул трясущуюся руку к шампанскому.
      -- Боже,  -- сказал он. -- Никогда  больше так  не сделаю. Никогда  в
жизни.
      -- Чего не сделаете?
      Он мельком глянул на меня поверх бокала и ответил:
      -- Все на один раз.
      Все. Он и раньше сказал: "Все на банкира..." Я никогда бы не подумал,
что он  имеет в виду буквально "все"; но что же еще могло вызвать такую фи-
зиологическую реакцию?
      Тут в комнату гурьбой ввалились все остальные, от радости не  чуя под
собой ног. Все без исключения ставили на Сэнд-Кастла, спасибо Дисдэйлу. Да-
же Кальдер Джексон, прижатый к стенке Беттиной, признался,  что сделал "ма-
ленький вклад в тотализатор; обычно он этого не делает, но ради такого слу-
чая...". И если бы он проиграл, подумал я, он бы не признался.
      К Дисдэйлу, который только что был близок к обмороку, вернулась неис-
сякаемая энергия, его  пухлые  щеки вновь окрасились лихорадочным румянцем.
Никто, казалось,  не заметил,  что с ним чуть не  случился разрыв сердца, и
меньше всех  -- его жена, которая мило флиртовала  с целителем, не получая,
впрочем, достойного отклика. Вновь  и  вновь наполнялись бокалы, вино легко
текло в горло, и уже не  оставалось сомнений, что этот день для всей теперь
перемешавшейся компании прошел с незабываемым успехом.
      Немного погодя Генри предложил повести  Джудит  к  паддоку. Гордон, к
моему облегчению, пригласил Лорну, и я остался наедине с таинственной леди,
Пен Уорнер, с которой я до сих пор обменялся только  исполненными глубокого
смысла словами: "Как поживаете?"
      -- Не хотите ли спуститься? -- спросил я.
      -- Да, в самом деле. Но  вам нет необходимости идти со мной, если вас
это смущает.
      -- Вы настолько небезопасны?
      Глаза ее вмиг распахнулись; она явно затруднялась с ответом.
      -- Вы чертовски грубы, -- сказала она наконец. -- А  Джудит говорила,
что вы прелесть.
      Я пропустил ее мимо себя на площадку и улыбнулся, когда она вышла.
      -- Я с удовольствием пойду с вами, -- сказал я, -- если, конечно, вас
это не смущает.
      Она метнула на  меня неприязненный взор, но, поскольку нам предстояло
более или менее в едином  строю  преодолеть  узкий коридор, предназначенный
для людей,  идущих в противоположном направлении,  она мало что  могла ска-
зать, пока мы не управились с лифтами, эскалаторами и пешеходными туннелями
и вынырнули на свет божий у самого паддока.
      Пен, по  ее словам, первый раз была в  Аскоте. Собственно, она вообще
первый раз была на скачках.
      -- И что вы об этом думаете?
      -- Изумительно красиво. Изумительно смело. Совершенно бессмысленно.
      -- Неужели в уродстве и трусости заключается здравый смысл?
      -- Довольно  часто в них заключается жизнь, --  сказала она. -- Разве
вы не замечали?
      -- Многие люди не могут быть счастливы, пока не испытают отчаяние.
      Она тихо засмеялась.
      -- Они говорят, что трагедия возвышает.
      -- Вот пусть они с ней и возвышаются, -- сказал я. -- А я лучше поле-
жу на солнышке.
      Мы остановились на верхних ступенях  посмотреть,  как  водят по кругу
лошадей, и  она  рассказала мне, что живет в двух шагах от Джудит по той же
улице, в доме, выходящем на общую лужайку.
      -- Я жила там всю свою  жизнь, задолго до того, как появилась Джудит.
Мы встретились  случайно; как это бывает,  в местном магазинчике,  и просто
пошли домой вместе. Это было несколько лет назад. С тех пор остаемся подру-
гами.
      -- Повезло, -- сказал я.
      -- Да.
      -- Вы живете одна? -- спросил я.
      Ее глаза обратились на меня с затаенным юмором.
      -- Да, одна. А вы?
      Я кивнул.
      -- Мне так больше нравится, -- сказала она.
      -- Мне тоже.
      Ее кожа была чистой и еще девической, лишь полнеющая фигура создавала
впечатление зрелых лет. Это да еще  выражение глаз, этакая печаль в них: "Я
многое повидала".
      -- Вы мировой судья? -- спросил я. Она, похоже, испугалась.
      -- Нет, что вы. Что за странный вопрос!
      Я поднял руки.
      -- Просто вы выглядите как судья.
      Она покачала головой.
      -- Времени нет, даже если б и было желание.
      -- Но вы делаете людям много добра.
      Она была озадачена.
      -- Почему вы так говорите?
      -- Не знаю.  На  вас написано. -- Я  улыбнулся,  чтобы убрать оттенок
серьезности, и сказал: -- Какая лошадь вам понравилась? Может, мы выберем и
сделаем ставку?
      -- Ну, например, Блуждающий Огонь.
      По ее словам, ей просто понравилось имя, так что мы быстро достоялись
к окошечку тотализатора и рискнули частью выигрышей от Кретонны и Сэнд-Кас-
тла.
      Медленно лавируя в толпе у паддока и прокладывая путь обратно к ложе,
мы наткнулись на Кальдера Джексона,  который,  будучи  окружен  почтительно
внимающими слушателями, нас не заметил.
      -- Чеснок действует не хуже  пенициллина,  -- говорил он. -- Если  вы
посыплете тертым чесноком зараженную рану, это убьет все бактерии...
      Мы немного замедлили ход, чтобы лучше слышать.
      -- ...А окопник поистине волшебная трава, -- продолжал  Кальдер. -- С
ее помощью вдвое быстрее, чем обычно, срастаются кости и затягиваются труд-
ноизлечимые кожные язвы.
      -- Он говорил все это наверху, -- сказал я.
      Пен Уорнер кивнула, слабо усмехнувшись.
      -- Хорошо продуманная травяная терапия, -- сказала она. -- Не  надо к
нему придираться.  Окопник  содержит  алантоин, хорошо известный ускоритель
процесса размножения клеток.
      -- Серьезно? Я хочу сказать, вы в этом разбираетесь?
      -- Гм. -- Мы пошли дальше, но она не сказала  больше  ничего, пока мы
не добрались до прохода, ведущего в ложу. -- Не знаю, почему вам вздумалось
сказать, что я делаю людям добро... но в основном я отмеряю пилюли.
      -- Э?.. -- сказал я.
      Она улыбнулась.
      -- Я -- женщина в белом. Аптекарь.
      Видимо, я в какой-то мере был разочарован, и она это почувствовала.
      -- Что ж, -- вздохнула она,  -- мы не можем все быть очаровательными.
Я сказала,  что жизнь  может уродовать и пугать; я  часто убеждаюсь в этом,
видя своих заказчиков. Я вижу ужас каждый день... и знаю его в лицо.
      -- Пен, -- сказал я, -- простите мое легкомыслие. Вы справедливо меня
покарали.
      Мы вернулись  в ложу и  обнаружили там одну Джудит. Генри замешкался,
делая ставку.
      -- Я сказала Тиму, что я аптекарь, -- сообщила Пен. -- Он думает, что
это низменное занятие.
      Я не успел высказать и слова протеста, как Джудит прервала меня:
      -- Она не  просто аптекарь. Она незаменима. Половина лондонских меди-
ков обращаются  к ней.  С вами под ручку ходят  золотые россыпи с нежнейшим
сердцем.
      Она обвила  рукой талию Пен,  и они обе принялись меня рассматривать.
Искорки в их глазах, возможно, означали симпатию. Или  ехидное женское пре-
восходство над мужчиной, который лет на шесть моложе их.
      -- Джудит! -- с  трудом удалось выдавить мне. -- Я... Я...  -- больше
ничего не выходило. -- Черт. Давайте выпьем "Крюг".
      Очень вовремя,  прервав  неловкую  минуту, вернулись хохочущие друзья
Дисдэйла, а вскоре к толпе присоединились Гордон, Генри и Лорна. Вся компа-
ния высыпала на балкон понаблюдать скачку, и поскольку день этот  был пред-
назначен для чудес, Блуждающий Огонь легко обошел всех на три корпуса.
      Остаток дня промелькнул  быстро.  В какой-то момент обнаружилось, что
мы с  Генри стоим  в одиночестве на балконе. В  ложе разливали чай, который
был полностью противопоказан  моему  растянутому желудку, а вечно голодному
Генри пришлось убраться подальше от искушения.
      -- Как там ваш мультипликатор? --  добродушно спросил он. -- Мы ста-
вим на него или нет?
      -- Вы уверены... Я должен решить... сам?
      -- Я же сказал. Да.
      -- Что ж... Я предложил ему принести в банк еще рисунки. И краски.
      -- Краски?
      -- Да. Я подумал, что если  увижу его за работой, то буду знать... --
Я  замялся.  --  В общем, я привел его в комнату для посетителей и попросил
набросать эскиз мультфильма, чтобы я посмотрел, как это делается; и  он тут
же принялся рисовать  на акриловой пленке. Двадцать пять эскизных набросков
в ярких цветах, все за один час. Несколько персонажей, оригинальный сюжет и
жутко смешно. Это было  в понедельник. Потом мне... ну... в общем,  эти ри-
сунки мне приснились. Звучит нелепо, я знаю. Может быть, они просто застря-
ли в памяти.
      -- Но вы решили?
      После паузы я сказал:
      -- Да.
      -- И?..
      Чувствуя запах горящих мостов, я сказал:
      -- Будем продолжать.
      -- Отлично. -- Генри вроде бы не обеспокоился. -- Держите меня в кур-
се.
      -- Да, конечно.
      Он кивнул и непринужденно сменил тему:
      -- Мы с Лорной сегодня кое-что выиграли. А вы?
      -- Достаточно,  чтобы  дядюшку  Фредди  возмутила неустойчивость моей
личности.
      Генри громко расхохотался.
      -- Ваш дядя Фредди, -- сказал он, -- знает вас  лучше,  чем вам может
показаться.
      Головокружительный день подошел к  концу,  и мы всей компанией дружно
спустились на первый уровень и стали пробираться к  выходу: ворота выходили
на трассу, за ней была автостоянка и крытый переход, ведущий к станции.
      Впереди меня шел  Кальдер.  Кудрявый шлем доброжелательно склонился к
Беттине, выразительный голос благодарил ее и Дисдэйла за "приятно проведен-
ное время". Сам Дисдэйл, который полностью пришел в себя, но  утратил связ-
ность речи  от радости за свой  удвоенный, утроенный и  умноженный капитал,
сердечно похлопывал Кальдера по плечу  и  приглашал его на уик-энд в  "свои
владения".
      Генри и Гордон, без сомнения самые трезвые из всех, шарили  по карма-
нам в поисках ключей от  машин  и выбрасывали программки скачек в  мусорные
урны. Джудит и Пен судачили  между  собой, а Лорна любезно отделывалась  от
друзей Дисдэйла. Кажется, только я, ничем не занятый, глазел по сторонам, и
только я хоть что-то замечают вокруг.
      Мы вышли на тротуар, пока еще держась рядом, но ожидая случая перейти
дорогу, разбиться на мелкие группы, рассыпаться и расстаться. Все говорили,
смеялись, суетились; все, кроме меня.
      Тут  же,  на тротуаре, стоял мальчишка, настороженный и  неподвижный.
Сперва я увидел застывшие, целеустремленные, горящие глаза, мгновеньем поз-
же джинсы и линялую рубашку, которые резко контрастировали  с нашими аскот-
скими одеяниями, и наконец, не веря своим глазам, нож в его руке.
      Я  почти  догадался, на кого он  нацелился,  но не было времени  даже
крикнуть. Мальчишка очертя голову помчался к нам, на ходу направляя удар. Я
рванулся вперед, почти не раздумывая и, конечно, не оценив последствий. Са-
мый небанкирский поступок.
      Сталь была уже почти в животе  Кальдера, когда я ее отбил. Я всем те-
лом обрушился  на руку мальчишки,  точно снаряд, которым разбивают стены, и
на краткое мгновение передо мной мелькнуло  переплетение  нитей  на  брюках
Кальдера, глянец на его ботинках, мусор на мостовой. Мальчишку я подмял под
себя и  с ужасом  сообразил, что где-то между нашими  телами он еще сжимает
зловещее лезвие.
      Он извивался подо мной, сплошь мускулы и ярость, и пытался меня сбро-
сить. Он упал на спину, лицо  его оказалось как раз под моим: глаза сощуре-
ны, рот оскален. Врезались в память черные брови, бледная кожа и звук свис-
тящего дыхания, что вырывалось сквозь яростно стиснутые зубы.
      Обе его руки были у меня  под грудью, и я чувствовал, как он пытается
высвободить место, чтобы воспользоваться  ножом.  Я всем телом навалился на
него, твердя  про себя:  "Не делай этого, не делай  этого, чертов дурак"; и
твердил я  это ради его же блага, что казалось мне в тот момент безумием, и
еще большим безумием показалось задним числом.  Он  пытался  причинить  мне
страшный вред, а я думал только о том, в какую беду он попадет, если преус-
пеет.
      Мы  оба  задыхались,  но я был выше и сильнее и мог бы удерживать его
еще очень долго, не появись тут два полисмена, которые до того регулировали
дорожное движение.  Они видели драку,  видели, как они полагали, человека в
визитке, который  напал на прохожего, видели, как мы  боремся на земле. Как
бы там ни было, я ощутил их присутствие, когда стальная хватка стиснула мои
локти и оторвала меня от мостовой.
      Я сопротивлялся изо всех сил. Я не видел, что это полисмены. Я не от-
водил взгляд от мальчишки: от его глаз, от его рук, от его ножа.
      С бесцеремонной силой они оттащили меня прочь, один из них зашел сза-
ди и  завернул мне руки за спину.  Отчаянно лягаясь,  я завертел головой  и
только тут осознал, что новые противники одеты в темно-синее.
      Мальчишка разобрался в ситуации куда быстрее.  Извернувшись, он вско-
чил на  ноги,  сжался на долю секунды, точно бегун на старте, чуть ли не на
карачках ввинтился в толпу, которая  все  изливалась из ворот, и пропал  из
виду внутри ипподрома. Там они никогда его не найдут. Там он может скрыться
на трибунах и просто выйти через нижние ворота.
      Я прекратил  сопротивление, но полисмены  меня не отпустили. Они и не
думали преследовать мальчишку. Они не к месту называли меня "сэр", но обхо-
дились со  мной  без уважения, и если бы я мог рассуждать спокойно, я бы их
понял.
      -- Ради бога, --  сказал я наконец одному и; них, --  что, по-вашему,
делает этот нож на мостовой?
      Они взглянули туда, где лежал нож; туда, куда он упал, когда мальчиш-
ка скрылся. Восемь дюймов острой стали; кухонный ножик с черной рукоятью.
      -- Парень пытался напасть на  Кальдера  Джексона, -- пояснил я. --  Я
всего лишь остановил его.
      Нас окружили встревоженные  Генри, Гордон, Лорна, Джудит и Пен, кото-
рые без умолку уверяли закон, что их друг никогда в жизни не напал бы ни на
кого без крайней  необходимости. А Кальдер изумленно разглядывал и ощупывал
порез на поясе брюк.
      Фарс потихоньку  сводился к тупейшей бюрократической процедуре. Поли-
цейские ослабили хватку, я отряхнул пыль с колен отцовских брюк  и поправил
перекрученный галстук. Кто-то  подобрал мой свалившийся цилиндр и подал его
мне. Я улыбнулся Джудит.
      Трагикомедия продолжалась. Последствия заняли  полвечера  и оказались
невыносимо нудными: полицейский участок, тяжелые стулья, пластмассовые чаш-
ки кофе.
      Нет, я никогда не видел мальчишку до того. Да, я уверен, что мальчиш-
ка специально метил в Кальдера. Да,  я уверен, что он просто мальчишка. Лет
шестнадцать, наверное. Да, я узнаю его при встрече. Да, я  помогу составить
фоторобот. Нет, моих отпечатков пальцев на ноже ни в коем случае не окажет-
ся. Мальчишка сжимал его, пока не  сбежал. Да, конечно, они могут снять мои
отпечатки, раз такое дело.
      Кальдер, совершенно озадаченный,  твердил  вновь и вновь, что понятия
не  имеет,  кому могло понадобиться его убивать. Полицейские  упорствовали:
большинство жертв были знакомы со своими убийцами, говорили они, особенно в
таких  случаях,  как этот, когда предполагаемый убийца, похоже,  специально
поджидал свою жертву.  Согласно словам мистера Эктрина, мальчик знает Каль-
дера. Это вполне возможно, говорил Кальдер, поскольку его показывали по те-
левидению, но Кальдер не знает мальчика.
      Некоторые полицейские отреагировали молча, зато другие  продемонстри-
ровали вызывающее недоверие;  тут Кальдер язвительно напомнил, что, если бы
они так  не старались привлечь к ответу  меня, мальчишка  уже сидел бы  под
арестом и им бы не пришлось его искать:
      -- Сначала спрашивать надо! -- сказал Кальдер, но даже я  покачал го-
ловой.
      Если бы я в самом деле был зачинщиком, я мог убить мальчика, пока по-
лиция выясняла  у свидетелей, кто на  кого напал. Полицейские  сначала дей-
ствовали, потом спрашивали; это было опасно, но куда опасней было бы посту-
пать наоборот.
      В итоге мы с Кальдером покинули участок вместе. На улице  он сбивчиво
попытался выразить мне признательность.
      -- Э-э... Тим... Благодарю вас за...  Если бы не вы... Не знаю, что и
сказать.
      -- Ничего  не говорите,  -- сказал я. -- Я  сделал это не раздумывая.
Рад, что вы в порядке.
      Мне казалось, что все остальные давно  должны  были  разъехаться,  но
Дисдэйл и Беттина ждали Кальдера, а  Гордон, Джудит и Пен -- меня. Они сто-
яли группой возле каких-то автомобилей  и  разговаривали  с  тремя-четырьмя
незнакомцами.
      -- Мы знаем, что и вы, и Кальдер приехали на  поезде,  -- сказал Гор-
дон, подходя к нам, -- но мы решили отвезти вас домой.
      -- Вы чрезвычайно добры, -- сказал я.
      -- Дорогой Дисдэйл... -- начал Кальдер. Ему, казалось, все еще недос-
тавало слов. -- Право же, большое вам спасибо.
      Вокруг него поднялась суматоха;  идол  подвергся опасности и был спа-
сен. Незнакомцы вокруг машин  оказались  рыцарями пера, для которых Кальдер
Джексон всегда новость, живой или мертвый. К моему ужасу, они заявили о се-
бе, извлекая записные книжки и фотоаппараты,  и записали все, кто бы что ни
говорил, только вот ничего не добились от меня, поскольку я хотел одного --
чтобы они заткнулись.
      С таким же успехом можно  пытаться  остановить  лавину, подставив ла-
донь. Дисдэйл, и Беттина, и Гордон, и Джудит, и Пен сделали дьявольскую ра-
боту, в результате которой я на какое-то время попал в историю как человек,
который спас жизнь Кальдеру Джексону.
      Никто, похоже, не подумал о том, что напавший  может предпринять вто-
рую попытку.
      Я смотрел на свою фотографию в газетах и гадал, читает ли их мальчиш-
ка и знает ли он теперь, кто я такой.


      ГОД ПЕРВЫЙ: ОКТЯБРЬ

      Гордон вновь приступил  к работе; свою подрагивающую руку он старался
не выставлять на всеобщее обозрение.
      Когда он оживлялся, как в тот  день в Аскоте, то, казалось, забывал о
маскировке, но в остальное время приспособился сидеть за своим столом сгор-
бившись и зажав руку меж колен. Я жалел его. Никто не замечал, что его рука
дрожит, никто на сей счет не высказывался, но Гордон тайно  страдал. Однако
работе это не  мешало.  Гордон вернулся в июле,  бодро  поблагодарил меня в
присутствии прочих за временное заместительство, затем забрал с моего стола
свои бумаги и вновь взвалил ответственность на себя.
      Джон попросил его, опять-таки в  присутствии  Алека,  Руперта и меня,
довести до нашего сведения, что именно он, Джон, должен официально замещать
Гордона, если таковая необходимость возникнет вновь. Он подчеркнул, что яв-
ляется старшим и работает в ба