нием. Я не стал добавлять, что  предпочел
бы тишину и свечи вместо этих ярких ламп.
   - Уоррен говорит, тут всем лошадникам нравится, так же, как и ему.
   - А сколько у него лошадей?
   - Пара двухлеток. Он держит их у  тренера,  который  живет  в  Айкене,  в
Северной Каролине. Он надеялся,  что  они  будут  участвовать  в  скачках  в
Хайалиа, но у них обоих оказались битые колени, и неизвестно, будут  ли  они
вообще на что-нибудь годны.
   - А что такое битые колени? - спросил я.
   - А что, у вас в Англии такого не бывает?
   - А бог его знает.
   - Уоррен тоже в этом не  разбирается.  -  Элли  зарылась  в  свой  салат,
улыбаясь в тарелку. - Уоррен занимается недвижимостью, но сердце его -  там,
на ипподроме, где кони мчатся к финишу.
   - Это он так выражается?
   - Ну, конечно! - ее улыбка сделалась еще шире.
   - Он говорил, что  завтра  повезет  нас  в  Хайалиа.  Если  ты,  конечно,
хочешь...
   - Ну, наверно, мне все равно придется привыкнуть к лошадям...  -  сказала
Элли, потом вроде как сообразила, что она сказала...
   - То есть я имела в виду... - пролепетала она.
   - Я понял, - улыбнулся я.
   - Всегда ты все  понимаешь,  черт  бы  тебя  побрал!  Мы  расправились  с
ребрышками и перешли к кофе. Элли спросила, долго ли я  оправлялся  от  того
состояния, в котором она видела меня в последний раз, и что произошло с  тех
пор. Я рассказал о статьях в газетах, о машине. Она ужасно рассердилась -  в
первую очередь, похоже, из-за машины.
   - Она же была такая красивая!
   - Ничего, мы вернем ей прежний вид.
   - Так бы и убила этого Джоди Лидса!
   На этот раз она  даже  не  заметила,  что  таким  образом  выражает  свое
отношение ко мне. Ощущение постепенно возрастающей привязанности  доставляло
мне глубокое удовлетворение. К тому же это было так забавно!
   После третьей чашки кофе я уплатил по счету, и мы направились к машине.
   - Я тебя подброшу до отеля, - сказала Элли. - Тут совсем близко.
   - Ни в коем случае. Я провожу тебя домой. Она усмехнулась.
   - Да не бойся ты! Ближайшие аллигаторы водятся в сотне миль отсюда.
   - Бывают еще двуногие аллигаторы.
   - Ну ладно!
   Она медленно ехала на юг, всю дорогу чуть приметно улыбаясь. Перед  домом
своей сестры она нажала на тормоза, но мотор оставила включенным.
   - Поезжай на ней обратно. Минти возражать не будет.
   - Да нет, я лучше пройдусь.
   - Да ты что! Тут добрых четыре мили!
   - А мне нравится осматривать города вблизи. Смотреть, как все устроено...
   - Нет, ты точно псих!
   Я выключил мотор, обнял ее за плечи и  поцеловал  так  же,  как  дома,  в
Англии. Несколько раз. Она глубоко вздохнула - и, похоже, не оттого,  что  я
ей надоел.

***

   Утром я взял напрокат "Импалу" и поехал на Садовый  остров.  Мне  открыла
уборщица. Она провела меня к бассейну. Уоррен и Минти стояли  у  бассейна  в
купальных костюмах. Январское солнышко припекало не  хуже,  чем  июльское  у
нас, в Англии.
   - Привет! - весело сказала Минти.  -  Александра  просила  передать,  что
скоро будет. Она пошла к парикмахеру.
   Новая прическа Элли выглядела такой же гладкой и  блестящей,  как  и  она
сама. Черное  с  коричневым  хлопчатобумажное  платье  без  рукавов  выгодно
подчеркивало ее талию и кончалось как раз вовремя для того,  чтобы  показать
великолепные ноги. Видимо, на моем лице отчетливо читалось полное одобрение,
потому что Элли, едва увидев меня, расплылась в улыбке.
   Пока Уоррен и Минти переодевались в уличное, мы сидели у бассейна и  пили
холодный и свежий апельсиновый сок.  Этот  день  казался  мне  чем-то  вроде
праздника, каникул. Мне, но не семейству Барбо. Я понял, что жизнь Уоррена -
это сплошные летние каникулы, прерываемые  короткими  дежурствами  в  офисе.
Основную работу выполняли толпы энергичных молодых людей, которые  продавали
пенсионерам, мечтающим о флоридском солнышке, "дома  их  мечты".  А  Уоррен,
организатор всего этого дела, ездил на скачки.
   Ипподром в Хайалиа был похож на пряничный домик.  В  Майами  было  немало
трущоб и опаленных солнцем нищих на улицах, но в зеленом  пригородном  парке
цвела жизнь.
   Вдоль паддока были расставлены  вольеры  с  яркими  птицами.  По  лужайке
бегали вагончики игрушечной  железной  дороги.  Тонны  мороженого  создавали
дополнительные проблемы для желающих похудеть, а земля была,  точно  снегом,
усыпана использованными билетами от тотализатора.
   Скачки в тот день были так себе, что не помешало  мне  сделать  несколько
ставок и проиграть. Элли сказала, что так мне и надо: играть  на  скачках  -
все равно что прыгать с утеса.
   - И посмотри, куда тебя это завело! - добавила она.
   - И куда же?
   - В когти Дженсера Мэйза.
   - Ну, больше он с меня ничего не получит.
   - Интересно, что было вначале, игра или скачки? - спросила она.
   - Вся наша жизнь - игра,  -  ответил  я.  -  Яйцо  оплодотворяется  самым
быстрым сперматозоидом... Элли рассмеялась.
   - Скажи об этом цыплятам!
   Это был один из тех дней, когда всякая чушь имеет смысл. Минти с Уорреном
то и дело уходили выпить с приятелями, и мы часто  оставались  наедине,  что
меня очень устраивало. Когда скачки закончились, мы уселись на  самом  верху
трибун и стали смотреть  на  ипподром.  Солнечный  свет  постепенно  угасал,
становясь поочередно желтым, розовым, алым...  Стайки  фламинго  на  озерцах
внутри скакового круга из бледно-розовых сделались  ярко-красными,  и  небо,
отраженное в воде, сверкало серебром и золотом.
   - А в Лондоне сейчас наверняка снег идет, - сказал я. После обеда,  когда
стемнело, Уоррен отвез нас в дальний конец  ипподрома,  туда,  где  проходил
аукцион. Прожектора освещали обстановку, значительно более  грубую,  чем  на
ипподроме. Пряничный домик - это для туристов. А  торговля  лошадьми  прочно
стоит на земле.
   Аукцион  состоял  из  трех  частей,  соединенных  короткими   тропинками,
протоптанными как бог на душу положит,  и  барами  под  открытыми  навесами,
пользующимися большим успехом у публики: арена  аукциона,  выводной  круг  и
длинные конюшни, где жевал сено  будущий  товар,  терпеливо  снося  тычки  и
понукания людей, заглядывающих в зубы.
   Уоррен первым делом направился к конюшням.  Мы  немного  побродили  вдоль
первой из  них,  пока  Уоррен  деловито  просматривал  свой  каталог.  Минти
решительно заявила, что  он  больше  не  будет  покупать  лошадей,  пока  не
разберется, что делать с теми, с битыми коленями.
   - Хорошо-хорошо, дорогая! - успокаивающе сказал Уоррен, но  блеск  в  его
глазах сулил большой урон его банковскому счету.
   Я с интересом рассматривал выставленных на продажу лошадей. От трех лет и
старше, все они уже участвовали в скачках. Уоррен сказал, что лучшие торги -
это аукцион двухлеток в конце месяца. А  Минти  сказала,  что  лучше  бы  он
немного подождал и посмотрел, как они себя покажут.
   Дальний конец конюшен был плохо освещен, и лошадь, стоявшая  в  последнем
деннике, была такая темная, что поначалу мне показалось, будто денник  пуст.
Потом в темноте блеснул глаз, конь переступил с ноги на ногу, и  на  гладком
крупе сверкнул отблеск света.
   Конь был черный. Совсем как Энерджайз.
   Сперва я присмотрелся к нему потому, что он был черный,  а  потом,  когда
разглядел его получше, с удивлением понял, что он действительно очень  похож
на Энерджайза. Очень похож.
   Благодаря  этому  сходству  идея,  которую  я  давно  вынашивал,  наконец
оформилась окончательно. Я с трудом сдержал смех. Эта лошадь - дар богов,  а
дареному коню в зубы не смотрят...
   - Что вы тут нашли? - добродушно спросил подошедший Уоррен.
   - У меня дома стиплер - точно  такой  же.  Уоррен  посмотрел  на  круглый
ярлык, прилепленный на круп лошади. Номер шестьдесят два.
   - Номер шестьдесят два... - пробормотал он,  листая  каталог  -  Вот  он.
Черный Огонь, пятилетний мерин. Хм...
   Он быстро просмотрел все, что  говорилось  о  достижениях  и  родословной
коня.
   - Довольно никчемный конь. И, похоже, всегда был такой.
   - Жаль.
   - Ага. - Уоррен отвернулся.  -  А  вот  тут  есть  ужасно  славный  рыжий
жеребчик...
   - Уоррен, нет! - с  отчаянием  воскликнула  Минти.  Мы  вернулись  назад,
посмотреть на жеребчика. Уоррен разбирался в лошадях не лучше  моего.  Кроме
того, первое, что я прочел в каталоге, - это недвусмысленное  предупреждение
аукционеров, что администрация  не  гарантирует  качества  покупки.  Другими
словами, если купишь хромого ублюдка - сам дурак.
   - Не обращайте внимания! - жизнерадостно сказал  Уоррен.  -  Пока  вы  не
забрали купленную лошадь, вы можете обратиться к  ветеринару,  чтобы  он  ее
осмотрел, и, если что-то будет не так, вы можете расторгнуть сделку.  Только
это надо сделать в течение суток.
   - Это хорошо...
   -  Конечно!  Можно  даже  рентген  сделать.   Битые   колени   видны   на
рентгеновских  снимках.  Такие  лошади  могут  ходить  и  выглядеть   вполне
здоровыми, но в скачках они, разумеется, участвовать не могут.
   - Так что же такое битые колени? - насмешливо вздохнула Элли.
   - Трещины и ушибы в коленном суставе.
   - Это от падения? - предположила Элли.
   - Нет! - добродушно рассмеялся Уоррен. -  От  того,  что  лошадь  слишком
много гоняли галопом по неровному грунту.
   Я снова позаимствовал у Уоррена каталог, чтобы внимательнее  ознакомиться
с правилами, и обнаружил, что ветеринарному осмотру в течение суток подлежат
только племенные кобылы, что  на  покупки  Уоррена  не  распространяется.  Я
осторожно сообщил об этом Уоррену.
   - Тут сказано, - заметил я нейтральным тоном,  -  что  разумно  попросить
ветеринара осмотреть лошадь до покупки. Потом уже поздно.
   - Да? - Уоррен взял каталог и вгляделся в мелкий шрифт. - Да, похоже,  вы
правы. Эта новость его не обескуражила.
   - Вот видите, как просто попасть впросак на аукционе!
   - Надеюсь, ты об этом не забудешь, - многозначительно сказала Минти.
   Уоррен, похоже, на самом деле несколько охладел к мысли о покупке  рыжего
жеребчика. А я вернулся назад, чтобы еще раз взглянуть на  Черного  Огня,  и
обнаружил юношу в джинсах  и  грязной,  провонявшей  потом  рубахе,  который
заносил в денник ведро с водой.
   - Это ваша лошадь? - спросил я.
   - Не-а. Я просто конюх.
   - Что он делает чаще, кусается или лягается? Парень ухмыльнулся.
   - По-моему, он чересчур ленив что для того, что для другого.
   - А не могли бы вы вывести его из этого темного денника, чтобы я осмотрел
его при свете?
   - Конечно!
   Парень отвязал недоуздок от кольца и вывел Черного  Огня  на  центральную
аллею, где ряд электрических фонарей уныло освещал длинное здание конюшни.
   - Вот, смотрите, - сказал он,  заставив  лошадь  встать  так,  словно  ее
должны были фотографировать. - Недурен, а?
   - На вид - да, - согласился я.
   Я придирчиво осмотрел коня, ища различия. Но он был точно такой  же.  Тот
же рост, те же изящные формы, та же немного щучья голова. И весь черный  как
уголь. Я подошел и похлопал его. Конь перенес это  стоически.  Может,  он  и
вправду такой смирный. А может, это транквилизаторы.
   У большинства лошадей  на  голове  и  на  шее  шерсть  образует  завитки.
Количество и форма завитков вписывается в паспорт как отличительный признак.
У Энерджайза завитков не  было  вообще.  У  Паделлика  тоже.  Я  внимательно
осмотрел лоб, шею и плечи Черного Огня, провел пальцами по шкуре.  Насколько
я мог видеть при этом тусклом освещении и чувствовать на ощупь, у него  тоже
не было завитков.
   - Спасибо большое, - сказал я юноше, отходя от лошади.
   Парень посмотрел на меня с удивлением.
   - Вы что, не станете щупать ему ноги и смотреть зубы?
   - А что, с ними что-то не так?
   - Да вроде нет...
   - Ну, тогда и возиться не стоит, - сказал я. Про то, что, даже если бы  я
их и осмотрел, я бы мало что понял, я говорить не стал. Мы  и  так  оба  это
понимали.
   - А есть ли у него вытатуированный номер на нижней губе? - спросил я.
   - Да, конечно! - от удивления у  парнишки  брови  стали  домиком,  как  у
клоуна. - Его вытатуировали после его первой скачки.
   - И какой номер?
   - Да я не знаю...
   Судя по его тону, ему и  не  полагалось  знать  таких  вещей.  И  вообще,
человек в здравом уме такими пустяками интересоваться не станет...
   - Посмотрите, пожалуйста.
   - Ну ладно...
   Парень пожал плечами и с ловкостью опытного человека открыл  коню  рот  и
оттянул нижнюю губу.
   - Насколько я вижу, тут стоит буква F, шестерка  и  еще  какие-то  цифры.
Здесь темновато, и потом, через некоторое время  татуировка  размывается,  а
этому другу уже пять лет, стало быть, татуировке целых три года...
   - Все равно спасибо.
   - Не за что.
   Парень сунул в карман предложенную мною пятерку  и  отвел  Черного  Огня,
вовсе не отличавшегося огненным темпераментом, обратно в денник.
   Я обернулся и увидел, что Элли,  Уоррен  и  Минти  выстроились  в  ряд  и
наблюдают за мной. Элли и Минти снисходительно улыбались мужским причудам, а
Уоррен качал головой.
   - Эта лошадь за три года участия в скачках выиграла  всего  девять  тысяч
триста долларов, - сказал он. - Он даже не окупает своего содержания.
   Он протянул мне каталог, раскрытый на странице, где говорилось  о  Черном
Огне. Я взял его и прочел про себя  довольно  жалкий  список  побед  Черного
Огня.
   "В два года - призовых мест не  занимал.  В  три  -  три  победы,  четыре
третьих места. В четыре -  два  третьих  места.  Итого:  три  победы,  шесть
третьих мест. Общая сумма выигрышей - 9326 долларов".
   В  трехлетнем  возрасте  он  делал  кое-какие   успехи,   но   только   в
малопрестижных скачках. Я вернул каталог  Уоррену,  улыбнулся,  поблагодарил
его, и мы не спеша двинулись к следующей конюшне. Когда даже Уоррену надоело
разглядывать лошадей в денниках, мы ушли из конюшен  и  принялись  смотреть,
как на маленький выводной круг,  обнесенный  деревянной  изгородью,  выводят
первых лошадей.
   Круг  освещали   расставленные   вдоль   ограды   фонари,   подкрепленные
прожекторами, спрятанными в кронах деревьев. Внутри, точно на  сцене,  кучки
людей лихорадочно наводили окончательный лоск  на  своих  питомцев,  надеясь
вытрясти побольше денег из неопытных покупателей. У некоторых лошадей  гривы
были украшены рядами ярких шерстяных помпонов, спускавшихся от ушей к холке,
словно в цирке. Лот номер один, великолепно смотревшийся  в  алых  помпонах,
картинно вскинул длинную гнедую голову и заржал.
   Я сказал Элли и семейству Барбо, что через минуту вернусь, и оставил их у
ограды. После пары вопросов  и  одного  неверного  ответа  я  наконец  нашел
переполненную контору аукционистов, расположенную в том  же  здании,  что  и
арена аукциона.
   - Свидетельство от ветеринара? Пожалуйста. Оплата вперед. Если не  хотите
ждать, подойдите через полчаса.
   Я расплатился и  вернулся  к  своим.  Уоррен  как  раз  решил,  что  пора
освежиться, и мы некоторое время простояли в теплой ночи рядом  с  одним  из
баров, попивая "Бакарди" и кока-колу из бумажных стаканчиков.
   Из десятка распахнутых дверей  и  окон  круглого  здания  аукциона  лился
наружу яркий свет. Внутри  ряды  брезентовых  стульев  начинали  заполняться
народом, на трибуне в центре зала аукционисты готовились к вечерним  торгам.
Мы допили свои напитки, культурно сунули стаканчики  в  урну  и  отправились
вместе со всей толпой глазеть на зрелище.
   Номер один гарцевал вдоль барьера вокруг  трибуны,  изящно  кивая  своими
помпонами.  Аукционист  принялся  нараспев   расхваливать   и   превозносить
достоинства коня. Поначалу, пока ухо не привыкло, я ничего не понимал. Номер
один пошел за пять тысяч долларов. Уоррен  сказал,  что  цены  будут  низкие
из-за тяжелой экономической ситуации.
   Лошади выходили и уходили. Когда номер пятнадцать, в оранжевых  помпонах,
был продан за  сумму,  вызвавшую  в  толпе  возбужденное  перешептывание,  я
потихоньку пробрался в офис и обнаружил там самого ветеринара,  раздававшего
свои справки другим покупателям.
   - Номер шестьдесят два? - переспросил он. - Конечно. Сейчас поищу.
   Он перевернул пару страниц в блокноте.
   - Вот он. Темно-гнедой мерин, верно?
   - Черный, - сказал я.
   - Нет-нет! Никогда не говорите про лошадь, что  она  черная,  это  дурная
примета, - ветеринар коротко улыбнулся. Это был  деловитый  человек  средних
лет, похожий на клерка. - Пять лет. Здоровье в полном порядке.
   Он захлопнул блокнот и обернулся к следующему клиенту.
   - Как, и все? - с недоумением спросил я.
   - Конечно, - коротко ответил он. - Шумов в сердце нет,  ноги  прохладные,
зубы  соответствуют  возрасту,  глаза  нормальные,  шаг   нормальный,   рысь
правильная. Растянутых сухожилий и повреждений суставов нет.
   - Спасибо, - сказал я.
   - Пожалуйста.
   - Его что, накачали транквилизаторами? Ветеринар внимательно взглянул  на
меня, потом улыбнулся.
   - Наверно. Скорее всего, ацепромазином.
   - Это всегда так делают, или он может оказаться норовистым?
   - Вряд ли ему дали слишком много. Полагаю, с ним все в порядке.
   - Еще раз спасибо.
   Я вернулся на аукцион как раз вовремя, чтобы увидеть, как  Уоррен  ерзает
на месте, наблюдая за продажей рыжего жеребчика.  Когда  цена  поднялась  до
пятнадцати тысяч, Минти буквально схватила его за руки и сказала,  чтобы  он
не делал глупостей - Но он должен быть здоровым,  -  протестовал  Уоррен,  -
иначе бы за него не давали таких денег!
   После тридцати секунд ожесточенного торга жеребчик  пошел  с  молотка  за
двадцать пять тысяч.  Уоррен  весь  вечер  ворчал  по  этому  поводу.  Минти
успокоилась, словно ей  только  что  удалось  провести  свой  корабль  через
опасные рифы, и сказала, что ей хочется подышать свежим воздухом.  Мы  вышли
наружу и снова прислонились к ограде выводного круга.
   На аукционе было несколько англичан. Люди, которых я знал и которые знали
меня. Не близкие друзья, всего лишь случайные знакомые.  Но  они  непременно
обратят внимание, если я сделаю что-то неожиданное.
   Я небрежно обернулся к Уоррену.
   - Все мои деньги - в Нью-Йорке, - сказал я. - Я могу получить их  завтра.
Не одолжите ли мне некоторую сумму до завтра?
   - Конечно! - добродушно ответил Уоррен и полез за бумажником. - А сколько
вам надо?
   - Столько, чтобы хватило на того черного мерина.
   - Чего? - рука Уоррена застыла в воздухе, и глаза его расширились.
   - Не купите ли его для меня?
   - Вы шутите!
   - Нет.
   Уоррен обратился за помощью к Элли:
   - Он что, серьезно?
   - Он сумасшедший, он на все способен, - ответила Элли.
   - Вот именно, - сказал Уоррен. - Это же сумасшествие! Покупать совершенно
бесполезную лошадь только потому, что он похож на вашего стиплера!
   Элли внезапно поняла, что к чему. Она весело улыбнулась и спросила:
   - И что же ты собираешься с ним делать? Я поцеловал ее в лоб и сказал:
   - Увидишь.

Глава 10

   Уоррен с превеликим удовольствием приобрел Черного Огня за четыре  тысячи
шестьсот долларов. Он  сам  вел  торг,  сам  расписался  в  документах,  сам
расплатился Все с тем же неколебимым добродушием он договорился о том, чтобы
коня немедленно забрали из Хайалиа и переправили в Англию самолетом.
   -  Развлекается,  -  проворчала   Минти.   Хорошее   настроение   Уоррена
продержалось всю дорогу до Садового острова. Он  подкрепил  его  несколькими
рюмочками виски.
   - Вы, конечно, купили дерьмо, - весело  говорил  он.  -  Но,  знаете  ли,
давненько я так не веселился! А вы видели,  какая  физиономия  была  у  того
мужика, у которого я его перехватил? Он-то надеялся купить его за тысячу!  -
Уоррен хихикнул. - На четырех пятистах он скис. Он же  видел,  что  я  готов
поднимать цену до бесконечности!
   Минти заметила, чтобы он радовался, пока можно, - теперь ему очень  долго
не придется покупать новых лошадей. А Элли пошла проводить меня до двери. Мы
некоторое время постояли в темноте рядом, совсем близко.
   - Один день прошел. Осталось еще три, - сказала