етий был даже приятным.
   - Хорошо, - сказал я. - Так что там с машиной? Оуэн глотнул  виски.  Лицо
его сделалось еще более озабоченным.
   - Я доехал до Ньюбери поездом и там  взял  такси,  как  вы  говорили.  Мы
приехали на то место, которое вы показывали  на  карте,  но  машины  там  не
оказалось. Я заставил  таксиста  объехать  все  дороги,  ведущие  к  конюшне
мистера Лидса, но ничего не нашел. Под конец таксист совсем озверел. Сказал,
что больше она нигде быть не может. Я заставил его объехать  более  обширную
территорию, но вы говорили, что шли оттуда до конюшни пешком, значит, вы  не
могли оставить ее больше чем в миле оттуда...
   - В полумиле, на самом деле, - сказал я.
   - Так вот, сэр, машины попросту нигде не было! - он снова глотнул  виски.
- Я просто не знал, что делать! Я попросил таксиста отвезти меня в  полицию,
но там тоже ничего не знали. Я устроил небольшой скандал, и они позвонили  в
пару соседних участков, но там о ней тоже ни слуху ни духу.
   Я немного поразмыслил.
   - Вообще-то у них есть ключи...
   - Да, я об этом тоже подумал.
   - Так что сейчас машина может быть в принципе где угодно.
   Оуэн кивнул с несчастным видом.
   - Не расстраивайтесь, - сказал я. - Я заявлю  о  пропаже.  Где-нибудь  да
найдется. Они ведь не специалисты  по  угону  машин.  На  самом  деле,  если
подумать, этого следовало ожидать. Ведь если они собираются отрицать, что  я
был в конюшне прошлой ночью, им вовсе ни к чему, чтобы мою машину обнаружили
в полумиле от нее.
   - Вы хотите сказать, что они ее нарочно отыскали?
   - Ну, вряд ли они решили, что я свалился с неба! Оуэн слабо  улыбнулся  и
отхлебнул еще немного виски.
   - Принести вам поесть, сэр?
   - Да мне неохота...
   - Лучше поешьте,  сэр.  Поесть  на  самом  деле  стоит.  Сейчас  схожу  в
ресторан, чего-нибудь принесу.
   И Оуэн поставил свой стакан и ушел, прежде чем я успел  возразить.  Минут
через десять он вернулся с жареным куриным крылышком.
   - Жареной картошки я решил не брать, - сказал он.  Поставил  передо  мной
тарелку, принес нож, вилку и салфетку и допил свое виски.
   - Ладно, сэр, - сказал он. - Если с  вами  все  в  порядке,  я,  пожалуй,
пойду.

Глава 8

   Благодаря заботам  ли  Оуэна  или  естественному  ходу  вещей,  наутро  я
чувствовал себя уже куда лучше.  Лицо,  смотревшее  на  меня  из  зеркала  в
ванной, было украшено двухдневной щетиной, но зато обрело нормальный цвет, и
взгляд снова сделался осмысленным. Даже мешки под глазами почти исчезли.
   Я побрился и принял душ. Раздевшись, я отметил, что по крайней мере  одна
пятая часть моей кожи разукрашена синяками. Я порадовался, что, когда мне их
ставили, я  был  без  сознания.  Болели  они  уже  значительно  меньше,  чем
накануне, к тому же кофе и завтрак тоже сильно помогли делу.
   Полиция не горела желанием разыскивать угнанный  "Ламборджини".  Они  без
особого энтузиазма записали приметы и сказали, что, возможно, через недельку
что-нибудь и проявится. Тем не менее они перезвонили мне через полчаса, кипя
от возмущения. Их коллеги отбуксировали машину накануне ночью, потому что  я
оставил ее на стоянке, зарезервированной  для  такси  на  Лестер-сквер.  Она
находится на полицейской стоянке у Марбл-Арч, и я могу ее  забрать,  уплатив
штраф и расходы по транспортировке.
   Оуэн вернулся в девять утра с вытянувшимся  лицом.  Услышав  новости,  он
сильно повеселел.
   - А вы газеты читали, сэр?
   - Нет еще.
   Оуэн протянул мне одну из своих.
   - Вам стоит знать, - сказал он.
   Я развернул газету.  Элли  была  права  насчет  репортера.  Заметка  была
короткая, резкая и недвусмысленная.
   "Неудачный денек выдался у Стивена Скотта (35  лет),  богатого  владельца
скаковых лошадей. Вчера  ночью  полиция  подобрала  его  в  канаве  в  Сохо,
мертвецки пьяного. Утром Скотт, помятый и небритый, предстал перед судом  на
улице  Мальборо.  Он  признал  себя  виновным  в   том,   что   напился   до
бессознательного состояния, и  был  оштрафован.  Не  спешите  сочувствовать!
Завсегдатаям скачек уже известно, что недавно этот  самый  Скотт  бросил  на
произвол судьбы Джоди Лидса (28 лет), тренировавшего всех его победителей".
   Я просмотрел обе ежедневные газеты, которые я  выписывал,  и  "Спортивную
жизнь". Обо мне рассказывалось во всех газетах,  всюду  примерно  в  том  же
духе,  разве  что  менее  развязным  тоном.  Чувство  глубокого   морального
удовлетворения по поводу того,  что  любителя  бить  лежачих  самого  ткнули
мордой в грязь.
   Разумно будет предположить, что информация попала во  все  газеты  и  что
большинство из них ее напечатали. Я ожидал чего-то подобного,  но  от  этого
было не легче. Ни капельки.
   - Какое свинство! - воскликнул Оуэн, читая заметку в "Спортивной жизни".
   Я посмотрел на него с удивлением. Его  обычная  невозмутимость  сменилась
бессильной яростью. Неужели и у меня физиономия такая же перекошенная?
   - Я рад, что вам это не безразлично.
   - Но это же ни в какие ворота не лезет, сэр! - его лицо  вновь  сделалось
спокойным, но видно было, что это стоило Оуэну  немалых  усилий.  -  Могу  я
что-нибудь сделать, сэр?
   - Как насчет съездить за машиной? Он немного просветлел.
   - Сию минуту!
   Радость Оуэна длилась недолго. Через полчаса он  вернулся  весь  белый  и
такой разгневанный, каким я его еще ни разу не видел.
   - Сэр!!!
   - В чем дело?
   - Машина, сэр... Машина!
   Все стало ясно. Подробности Оуэн  излагал,  запинаясь  от  ярости.  Левое
переднее крыло разбито всмятку. Фары - вдребезги. Диск с  колеса  отвалился.
Капот помят. Весь левый бок исцарапан,  краска  содрана  до  металла.  Левая
дверца держится на честном слове. Окна разбиты, ручка двери оторвана.
   - Словно на ней в кирпичную стенку врезались, сэр, или что-нибудь в  этом
духе!
   Я хладнокровно подумал о левом боке фургона Джоди, получившем точно такие
же повреждения. Мою машину разбили из мести.
   - Ключей в ней не было? - спросил я. Оуэн покачал головой.
   - Она была не заперта. Да ее и не было смысла запирать,  все  равно  один
замок сломан. Я поискал ваш бумажник, как вы говорили, но его там  не  было.
Там вообще не было ничего из ваших вещей, сэр.
   - Ездить-то на ней можно? Оуэн немного поостыл.
   - Да, мотор в порядке. Должно быть, до  Лестер-сквер  она  доехала  своим
ходом. Машина здорово разбита, но ездить должна нормально - иначе как бы они
ее туда отвезли?
   - Ну, уже кое-что.
   - Я ее оставил на полицейской стоянке, сэр. Все равно  придется  отдавать
ее в ремонт - пусть рабочие ее оттуда и заберут.
   - Да, конечно, - согласился я. Видимо, Оуэн просто  не  мог  ехать  через
весь Лондон на  разбитой  машине  -  он  не  без  основания  гордился  своим
искусством водителя.
   Оуэн в расстроенных чувствах спустился в мастерскую, а я остался наверху,
не  менее  расстроенный.  Этим  новым  ударом  по  самолюбию  я  был  обязан
исключительно тому, что залез ночью в конюшню Джоди. Я задумался, стоило  ли
оно того. Не слишком ли высокая цена  за  то,  чтобы  провести  полминуты  в
обществе Энерджайза? Но, по крайней мере, теперь я точно знаю, что Джоди его
подменил. Это факт, а не пустые домыслы.
   Все  утро  я  провисел  на  телефоне,  борясь  с   воцарившимся   хаосом.
Договорился с автомеханиками насчет ремонта, взял  напрокат  другую  машину.
Сообщил своему банковскому менеджеру и десятку других заинтересованных  лиц,
что потерял свою чековую книжку  и  кредитные  карточки.  Заверил  множество
своих обеспокоенных родственников, читавших газеты, что я не в тюрьме и не в
белой горячке. Выслушал проповедь дамы с пронзительным  голосом,  неизвестно
откуда добывшей мой телефон, о том, как это мерзко, когда богачи  напиваются
и валяются в канавах. Я спросил, прилично ли валяться в канавах беднякам,  и
если да, то почему у них должно быть больше прав, чем у  меня.  "Давайте  уж
по-честному, - сказал я. - Да здравствует  равенство!"  Дама  обозвала  меня
нехорошим словом и бросила трубку. Это было единственное  светлое  пятно  за
весь день.
   Под конец я позвонил Руперту Рэмзи.
   - То есть как? Что  значит  -  вы  не  хотите  выставлять  Энерджайза  на
скачки?
   Он был не менее удивлен, чем Джоди в Сэндауне.
   - Я подумал, - робко сказал я, - что, быть может, надо дать ему  побольше
времени. Вы ведь сами говорили,  что  ему  нужно  восстановить  силы.  А  до
рождественских скачек осталась всего неделя. Мне не хочется, чтобы он скакал
хуже, чем может.
   Удивление Руперта явно сменилось облегчением.
   - Ну, если вы так настроены, тогда ладно, - сказал он. - Я посмотрел  его
в работе, и, честно говоря, я им  несколько  разочарован.  Вчера  я  немного
погонял его вместе со стиплером, который Энерджайзу, по идее, в подметки  не
годится. А Энерджайз даже не мог за ним угнаться. Я несколько  озабочен.  Не
хочется вас огорчать, но вот такие дела.
   - Все нормально, - сказал я. - Держите его у себя и делайте  все,  что  в
ваших силах, и у меня к вам никаких претензий не будет.  Только  ни  в  коем
случае не выставляйте его на скачки. Я ничего не  имею  против  того,  чтобы
подождать. Я просто не хочу, чтобы он участвовал в скачках.
   - Вас понял! - судя по голосу, Руперт  улыбался.  -  А  как  насчет  двух
других?
   - Это на ваше усмотрение.  На  Феррибота  я  уже  рукой  махнул,  но  мне
хотелось бы выставить Дайэла, когда вы решите, что он будет в форме.
   - Он уже сейчас в форме. Я его записал на  скачки  в  Ньюбери  через  две
недели. Думаю, он покажет очень хорошие результаты.
   - Вот и отлично, - сказал я.
   - Вы приедете на скачки? - многозначительно спросил Руперт. Он тоже читал
газеты.
   - Если наберусь храбрости, - небрежно ответил я. -  Ближе  к  делу  видно
будет.

***

   В конце концов я все же поехал.
   У большинства людей память короткая, и на меня косились не больше, чем  я
ожидал. Возможно, дело было еще и в прошедшем Рождестве, которое оставило  в
людях следы благожелательности и снисходительности  даже  к  тому,  кто  так
дурно обошелся с бедным Джоди Лидсом и вдобавок был оштрафован за  пьянство.
Люди больше посмеивались, чем осуждали меня, - за  исключением,  разумеется,
Квинтуса Лидса, который нарочно  разыскал  меня,  чтобы  выразить  мне  свое
неодобрение. Он сообщил,  что  теперь  меня  уже  точно  не  изберут  членом
Жокейского Клуба. "Только через мой труп!" Похоже, папа с сыном  оба  любили
это выражение.
   На самом деле, из-за Жокейского Клуба я расстроился.  Что  ни  говори,  а
приглашение  сделаться  членом  Жокейского  Клуба   означало   своего   рода
признание. Принадлежность к привилегированному обществу, определенный вес  в
мире скачек, что-то в этом духе.  Вот  если  бы  я  покорно  позволил  Джоди
продолжать грабить меня, меня бы туда приняли. А поскольку я  восстал,  меня
не приняли. Все это было бы смешно, когда бы не было так грустно.
   Дайэл вернул мне хорошее расположение духа, выиграв барьерную скачку  для
четырехлеток. Он обошел своих соперников на целый корпус,  и  даже  Квинтус,
который говорил всем и каждому, что этой победой я обязан трудам  Джоди,  не
испортил мне удовольствия.
   Руперт Рэмзи похлопал Дайэла  по  дымящемуся  боку.  Вид  у  Руперта  был
виноватый.
   - Боюсь, Энерджайз все еще не в форме...
   "Ты даже не знаешь, насколько ты прав!" - подумал я. А вслух сказал:
   - Ничего. Не выставляйте его на скачки.
   - Да, - с сомнением ответил Руперт,  -  но  ведь  он  записан  на  Скачку
Чемпионов. Стоит ли лишать его очередного шанса?
   - Не выставляйте его! - поспешно повторил я. - В смысле.., мне не хочется
напрасно платить лишний взнос за участие в скачках.
   - Да-а, конечно... - Руперт явно не был убежден. Ну,  разумеется.  -  Как
хотите... Я кивнул.
   - Хотите выпить?
   - Только по-быстрому. У меня еще несколько заездов.
   Он дружелюбно проглотил свое виски, отказался от второй порции и  галопом
умчался туда, где седлают  лошадей.  Я  в  одиночестве  поднялся  повыше  на
трибуны и принялся лениво разглядывать продуваемый холодным ветром ипподром.
   В течение этих двух недель  я  пытался  выяснить,  какой  именно  лошадью
подменили Энерджайза, но так ничего и не узнал. В  списке  лошадей,  которых
тренировал Джоди, не было ни одной подходящей. Темные, почти  черные  лошади
встречаются довольно редко, и ни одна из этого списка не подходила  либо  по
возрасту, либо  по  масти.  Подменыш,  стоявший  у  Руперта,  был  похож  на
Энерджайза всем: мастью, возрастом, ростом, общим сложением.  Видимо,  Джоди
приобрел его не случайно - он,  должно  быть,  долго  и  тщательно  подбирал
нужную лошадь. Интересно, как вообще покупаются такие подменыши?  Нельзя  же
просто обходить конюшни и аукционы и спрашивать, не найдется ли у них точной
копии такой-то лошади за бросовую цену.
   Внезапно мой блуждающий взгляд остановился.
   В толпе, снующей меж рядами букмекеров, я заметил знакомые темные очки.
   День был пасмурный. Грозил пойти снег, пронизывающий ветер  забивался  во
все дырки. Казалось бы, никакой нужды защищать глаза от солнца...
   Очки появились снова. Они плотно сидели на носу широкоплечего мужчины. На
этот раз он был не в шерстяной шапке, а в мягкой  фетровой  шляпе.  И  не  в
плаще, а в дубленке.
   Я поднес к глазам бинокль, чтобы разглядеть получше. Мужчина стоял спиной
ко мне, слегка повернув голову влево. Я видел только  кусок  щеки  и  темные
очки. Он просматривал программку скачек.
   Темно-русый, среднего роста. На руках -  кожаные  перчатки.  Коричневатые
твидовые брюки. Бинокль на плече. Типичный завсегдатай скачек, каких тысячи.
Если не считать темных очков...
   Мне очень хотелось, чтобы он обернулся.  Но  вместо  этого  он  ушел,  не
поворачиваясь, и скрылся в толпе. Нет, если не подойти поближе, то ничего не
разглядишь...
   Весь день я разыскивал человека в темных очках. Но не нашел никого, кроме
актрисы, которая скрывалась от поклонников.
   И, разумеется, в какой-то момент я столкнулся с Джоди.
   Он жил рядом с Ньюбери и выставлял на эти скачки трех лошадей, так что  я
был уверен, что Джоди здесь будет. Неделей раньше я  так  боялся  встречи  с
ним, что готов был не ездить на скачки, но в конце концов понял,  что  ехать
надо. Нужно как-то убедить его, что большая часть ночного визита выветрилась
у меня из головы, что удар по голове и сотрясение мозга начисто  стерли  мне
память.
   Я не мог допустить, чтобы Джоди понял, что я видел и узнал  Энерджайза  и
догадываюсь о подмене. Я не мог допустить этого по той же причине, почему  я
не обратился в полицию. По той же причине, по  которой  я  всерьез  заставил
Чарли и Элли поклясться соблюдать тайну.
   Если  Джоди  будет  грозить  судебное  преследование   по   обвинению   в
мошенничестве, он не замедлит избавиться от улик. Полиция и глазом не успеет
моргнуть, как Энерджайз будет убит и переработан на собачий корм.
   Я тщательно гнал от себя мысль о том, что Джоди уже убил его Я  доказывал
себе, что Джоди не мог быть уверен, что я видел коня и узнал его, даже  если
и видел. Они застали меня в  предпоследнем  деннике  -  они  не  могли  быть
уверены, что я не начал обход с дальнего конца. Они  вообще  не  могли  быть
уверены, что я искал именно подмененных лошадей, и  вообще,  что  я  знаю  о
подмене Они не могут знать, зачем я забрался на конюшню.
   Энерджайз - ценный конь, слишком ценный, чтобы убивать его  из-за  пустых
подозрений.  Я  надеялся,  что  они  убьют  его  только  в  случае   крайней
необходимости. Зачем бы еще им было предпринимать  столько  мер  ради  того,
чтобы мне не поверили? То, что они отвезли меня в Лондон и накачали  джином,
дало им достаточно времени для того, чтобы перевезти Энерджайза  в  надежное
место. Я был уверен, что, если бы я сразу же примчался туда с полицией, меня
бы встретили с невинным изумлением.
   "Да? Ну что ж, ищите", - сказал бы Джоди. И никакого Энерджайза мы бы  не
нашли.
   "Ах, так вы были пьяны? Ну, значит, вам это все примерещилось!"
   Конец расследованию - и Энерджайзу тоже конец,  потому  что  после  этого
держать его у себя стало бы слишком опасно.
   А вот если мне удастся убедить Джоди, что я ничего не помню, он, наверно,
оставит Энерджайза в живых, и тогда я так или  иначе  сумею  его  вернуть  Я
наткнулся на него - буквально - рядом с весовой. Мы обернулись друг к другу,
чтобы извиниться, - и извинения застыли у нас на губах, когда мы узнали друг
друга.
   Глаза у Джоди потемнели, точно грозовая туча. У меня, думаю, тоже.
   - Убирайся с моей дороги! - рявкнул он.
   - Послушай, Джоди, - сказал я, - мне нужна твоя помощь.
   - Да я тебя скорее в задницу поцелую, чем стану тебе помогать!
   Я не обратил на это внимания и сделал озадаченное лицо.
   - Слушай, не был ли я у тебя на конюшне две недели тому назад?
   Джоди мгновенно притих и насторожился.
   - В смысле?
   - Я знаю, что это глупо, но... Я как-то  ухитрился  надраться  и  получил
сотрясение мозга от сильного удара по голове... Я думал.., мне казалось, что
накануне вечером я отправился к тебе, хотя, убей бог,  не  пойму,  почему  и
зачем - мы ведь с тобой на ножах. Вот я и хочу  знать:  был  я  у  тебя  или
все-таки не был?
   Джоди пристально посмотрел на меня прищуренными глазами.
   - Может, и был, - сказал он. - Я тебя не  видел.  Я  с  безутешным  видом
опустил глаза и покачал головой.
   - Ничего не понимаю! Обычно-то я много не пью. Я с тех  пор  все  пытался
понять, что к чему, но не мог  вспомнить  ничего  с  шести  вечера  до  того
момента, как очнулся в полиции на следующее утро, с жуткой головной болью  и
весь в синяках. Я думал, может, ты мне скажешь,  где  я  был  и  что  делал,
потому что у меня полный провал в памяти.
   Я почти видел поток нахлынувших на него эмоций.  Удивление  -  восторг  -
облегчение - и мысль, что ему неожиданно крупно повезло.
   Джоди  почувствовал  себя  достаточно   уверенно,   чтобы   вернуться   к
оскорблениям.
   - А за каким это чертом тебе понадобилось бы ко мне  приезжать?  Ты  ведь
так торопился от меня избавиться!
   - Не знаю, - угрюмо ответил я.  -  Может,  ты  мне  позвонил  и  попросил
приехать - но мне что-то не верится...
   - Совершенно верно. Я тебе не звонил.  И  вообще,  не  попадайся  мне  на
дороге. Я тобою сыт по горло. Я бы не взял твоих лошадей, даже  если  бы  ты
приполз ко мне на коленях Он посмотрел на  меня  исподлобья,  развернулся  и
зашагал прочь. Если бы я не знал, о чем он думает, я бы и не заметил  легкой
торжествующей улыбки, которую Джоди не  сумел  скрыть  полностью.  Я  ощущал
примерно то же  самое.  Если  Джоди  так  настойчиво  требует,  чтобы  я  не
появлялся вблизи  его  конюшен,  очень  велика  вероятность,  что  Энерджайз
по-прежнему там, живой и здоровый.
   Крепкий, коренастый Джоди пробирался через толпу. Я смотрел ему  вслед  и
видел, как люди улыбались ему. Все видели в нем молодого способного  тренера
Я же видел беспринципного мошенника.

***

   На Рождество я послал Элли открытку, написанную шифром номер четыре.
   "Когда и где ты сможешь отобедать со мной?  Двадцать  долларов  на  такси
прилагаются".
   Наутро после скачек в Ньюбери я получил ответ, тоже разбитый на группы по
пять букв, но не в шифре номер четыре. Элли зашифровала  свое  послание  так
ловко, что даже мне потребовалось минуты  две,  чтобы  его  прочесть.  Очень
короткие тексты расшифровывать  труднее  всего,  а  это  письмо  было  очень
коротким.
   "Пятого января в Майами".
   Я рассмеялся вслух. Двадцать долларов она оставила себе.

***

   Той же почтой принесли "Календарь скачек".  Я  взял  чашку  кофе,  сел  в
кресло у окна в гостиной и принялся его просматривать. Небо над зоопарком  в
Риджентс-парк  было  таким  же  свинцово-серым,  как   накануне,   затянутым
снеговыми тучами.  Над  бурой  водой  и  поросшими  травой  берегами  канала
качались голые черные ветви деревьев, а текущие непрерывным потоком  машины,
как обы