е вставать в полный рост!
   Мы и не думали вставать. Ни в рост, ни по-другому. В основном, мы  стояли
на четвереньках. Или ползли... Ползли, вжимаясь в пыльную землю, в траву,  в
грязь, стараясь слиться с ними, стать плоскими...
   ...Нас заметили почти у самой лощины. Со стороны дома раздались крики,  и
почти сразу же над головами  засвистели  пули,  выбрасывая  впереди  пыльные
фонтанчики. Я  завороженно  смотрел,  как  они  подбираются  ко  мне,  но  в
последний момент Арсен за ногу стянул меня вниз,  в  лощину.  Все  были  уже
здесь. Живые и невредимые. Пока.
   - Нина, - вздохнул Даниэль, - берите мальчика и бегите к лесу. А мы тут с
ними поговорим. Я бы и один попробовал - да одному долго не протянуть. А так
у пацана - шанс. Все. Бегите.
   Нина  смотрела  на  меня  блестящими  остановившимися  глазами,  я  стоял
истуканом, прощаясь с ней и с Виталькой,  плотно  сжимавшим  губы,  чтоб  не
расплакаться...
   - Да бегите же!..
   И тогда они побежали - сперва медленно, а потом все быстрее,  спотыкаясь,
плача на ходу, пока не скрылись за изгибом лощины. Тогда я сморгнул  и  снял
пистолет с предохранителя...
   Первую атаку мы отбили. Солдаты высыпали как-то разом, стреляя на ходу из
автоматов - и взрывом брошенной Даниэлем гранаты зеленые фигуры разметало по
полю, но четверо все же скатились к нам в лощину. Одного  в  упор  застрелил
Арсен, разворотив ему весь пластик нелепого комбинезона, у  второго  Даниэль
выбил автомат. Солдат схватился за нож, и тогда Арсен легко крутнулся вокруг
своей оси, и солдат мешком осел на землю, удивленно тараща мертвые  глаза...
Третий  прыгнул  на  меня,  и  я  инстинктивно  нажал  на  спуск.  В  центре
комбинезона расплылось алое пятно, убитого отшвырнуло  назад,  руки  у  меня
тряслись...
   Четвертого достал Рыки, и мы старались не смотреть на то, что оставил  от
солдата разъяренный тигр, быстро отвыкающий от гуманности.
   Потом был ад. Подобранный автомат бился  в  припадке  эпилепсии,  я  едва
успевал менять магазины и перебегать с места  на  место,  и  уже  одурел  от
непрерывного грохота, а временами мне вообще казалось, что дерусь не я, а он
- тот, который во мне - и только поэтому мы еще живы... Он был  прирожденным
бойцом. Правда, он никогда не держал в руках автомата, но это было не важно,
а важно было совсем другое...
   Потом пришла короткая тишина, и  я  увидел  Город,  проступающий  вдалеке
сквозь невесть откуда  взявшийся  туман.  Мы  с  Ним  знали,  что  это  тоже
Отросток, хотя ни разу там не были. Это был Город вещей, их мертвый мир, где
все - не для человека, хотя и предназначалось для него...  Отточенная  сталь
вместо  прокладок  на  дверях  вагонов,   авторучки-вампиры,   брачные   бои
автобусов,  дома-симбионты...  Город  вырастал  из  тумана,  становясь   все
реальнее, нависая, и это называлось - Преисподняя...
   И тогда я оглянулся - и увидел другой Город. Город,  где  свободные  люди
ходят в цирк смотреть на гладиаторов, не способных  умереть;  где  Право  на
смерть - привилегия, а бессмертие - позор; где Кодекс Веры  следит  за  тем,
чтобы вещи не перешли порога одушевленности, а люди - порога человечности, и
люди топчутся на этом пороге, любуясь чужим моментом Иллюзии. И это тоже был
не рай...
   Тогда я посмотрел вокруг и увидел,  что  остался  один.  У  Даниэля  была
оторвана рука, и он лежал без сознания. Арсен смотрел на меня  снизу  вверх,
лицо его было землисто-серым, - извини, Андрюша,  ухожу,  ты  уж  как-нибудь
один... А у Рыки осколками были перебиты три лапы из четырех,  и  он  стонал
почти по-человечески, глядя в небо большими печальными глазами.
   На этот раз они шли цепями. Патроны у меня кончились, но это уже не имело
значения. Больше ничего не имело значения. Нина с Виталькой, наверное, уже в
лесу... Это хорошо. Все.
   И тогда Он сказал Мне: "Пора".
   Я и сам знал, что пора. Во мне не осталось ничего, даже страха. А у  него
еще что-то осталось, но совсем не страх - он даже  хотел  ЭТОГО,  и  торопил
меня...
   И тогда Я сказала Ему: "Пора..."
   Я шел умирать.
   МЫ шли умирать...
   КНИГА ВТОРАЯ. ПРЕДТЕЧИ. ИСХОД
   10
   ...Отросток работал  исправно.  Четверо  людей,  вошедшие  в  его  ткань,
отчаянно метались в поисках ускользающего выхода, Некросфера жадно всасывала
стократно усиленную тягу к жизни, которой должно было хватить  надолго.  Она
потребляла импульсы чужой агонии, превращая  дни  и  часы  людей  в  годы  и
десятилетия собственного призрачного  существования,  создавая  то,  чем  не
обладала сама: волю к жизни и, как следствие - потребность в развитии.
   Ад обретал плоть и кровь.  Новые  щупальца-отростки  уже  ползли  в  иные
измерения, сминая время, присасываясь к пространству, стабилизируя  систему,
самой сутью которой являлась нестабильность.
   Постепенно  Отросток  стал  действовать  избирательно  -  самое   сильное
стремление  к  существованию  излучал  один  из  избранных  людей,   и   оно
обеспечивало не только  его  собственную  жизнь,  но  отчасти  и  жизнь  его
спутников - обеспечивало жизнью, дорогой, адом...
   Остальные должны были умереть. На самом деле они должны были умереть  еще
в начале, разбиться на повороте - если бы не вмешательство Отростка... Но не
стоит  столь  резко  менять  прошлое,  пока  его  полностью   не   поглотила
расширяющаяся Некросфера. Пусть умрут. А потом пусть умрет и самый  сильный.
Найдутся другие, обязательно найдутся, уже нашлись, а пока...
   Пока невидимые вихревые структуры Отростка жадно пульсировали,  передавая
последние судороги умирающих,  обреченных  -  жуткая  искаженная  реальность
предусмотрела все...
   Кроме того, чего она предусмотреть не могла!
   Человек, питавший своей волей Ад,  встал  с  земли,  и  вместо  истошного
внутреннего вопля "Жить!", так  нужного  Некросфере,  в  распахнутые  каналы
Отростка ударила торжествующая и  неукротимая  радость  надвигающего  конца,
радость долгожданного и освобождающего Права на смерть!..
   Те, которые Он, нашли свое Право.
   Спрессованная некротическая волна прогрохотала по вибрирующему  Отростку,
хлынув в ядро Некросферы,  мгновенно  войдя  в  резонанс  с  ее  структурой,
сотканной из смерти - но не из жизни. Сладостный и  гибельный  озноб  сотряс
реальность будущего - и начался распад! Право на  смерть  отказывало  Аду  в
праве на жизнь...
   С  грохотом  рушились  столпы  и   опоры   цивилизации   оживших   вещей,
превращались в ничто века и события, очистительные ветры выли над измученной
Землей,   сметая   настоящее,   продувая   прошлое,   вытряхивая   время   и
пространство... Некоторые очаги Некросферы еще держались,  отгородившись  от
волны саморазрушения защитными барьерами, но  из  прошлого  уже  надвигалась
полоса  отрицательной  вероятности  -  история  лавинообразно  менялась,  от
каждого узлового  пункта  в  будущее  ползли  вариантные  линии,  и  остатки
Некросферы захлебывались в их потоке...
   Будущее становилось чистым  листом  бумаги.  На  нем  можно  было  писать
заново.
   КНИГА ТРЕТЬЯ. ВОШЕДШИЕ В ОТРОСТОК.
   ЯВЛЕНИЕ ПОСЛЕДНЕЕ
   ...Я стоял и смотрел на лес  и  дачные  домики,  и  на  вылезающее  из-за
горизонта пухлое розовощекое солнце,  а  за  спиной  у  меня  было  море,  и
солнечные блики прыгали по слегка покачивающейся поверхности, а  под  ногами
тянулся пустынный песчаный пляж...
   А перед глазами у меня бежали цепи солдат, бежали,  подергивались  рябью,
исчезали... снова бежали... Рядом на песке лежал Арсен, и  Даниэль  с  Рыки,
чуть поодаль торчала наша машина -  с  выбитыми  стеклами,  дырой  в  крыше,
пробоинами, но с видом гордым, независимым и еще вполне пригодным для  езды.
По пляжу к нам спешили  Нина  с  Виталькой,  рука  у  Даниэля  оказалась  на
положенном ей месте, да и Арсен был в порядке, только без сознания.
   Мы с Ним знали, что это означает. Момент  Иллюзии.  Последняя  судорожная
флюктуация умирающего Ада...
   - И ничего не последняя! - послышался слева от  меня  сердитый  скрипучий
голос. - Последняя - это я.
   Атмосферный Череп выкарабкался из песка и подплыл к нам.
   - Здравствуй, приятель, - устало кивнул ему я.
   - Я рад, что вы наконец-то стали вежливыми, - проскрипел он,  старательно
двигая нижней челюстью, оставлявшей в песке глубокую борозду.
   - Это дает мне некоторую надежду на окультуривание Человечества. Впрочем,
мне пора. И нет, не уговаривайте  меня  остаться!  Я  ухожу  раствориться  в
заждавшейся меня Атмосфере, искренне благодаря вас на прощанье...
   Виталька немедленно собрался уговаривать его остаться, но Череп с широкой
костяной  улыбкой  уже  растворился.  Впрочем,  я   не   был   уверен,   что
окончательно. Уж больно этот Череп был... атмосферный.
   ...К сожалению, Рыки повезло куда меньше, чем Арсену  и  Даниэлю  -  одна
лапа его оставалась перебитой, и на шкуре алели порезы... Вокруг  тигра  уже
суетилась Нина, притащившая нашу дорожную аптечку  и  усердно  мазавшая  все
раны йодом, а Виталька наматывал на пострадавшую лапу тридцать  второй  слой
бинта. Тигр мужественно терпел, изредка поглядывая  на  мучителей  скорбными
слезящимися глазами.
   И тут Он ушел. Я еще немного постоял,  прислушиваясь,  потом  вздохнул  и
пошел помогать своим. Рыки необходимо было перенести в машину,  он  оказался
совершенно неподъемным, но тут на пляже показалась первая группа отдыхающих,
и очухавшийся Арсен с Виталькой  отправились  к  ним  за  помощью,  а  мы  с
Даниэлем представили себе выражение их лиц и, не удержавшись, прыснули...
   КНИГА ПЕРВАЯ. ПРАВО НА СМЕРТЬ
   ПРОЛОГ
   Те, которые Я, сходились в  Зал.  Они  все  прибывали,  смеясь,  ссорясь,
обмениваясь репликами, и я уже начинал опасаться, что им всем - нам  всем  -
попросту не хватит места. Старые приятели дружелюбно махали рукой из сумрака
дальних  углов,  кто-то  все  пытался  представиться,  но  его  бесцеремонно
оттирали в сторону; между стеллажами мелькали совершенно незнакомые лица,  с
которыми мне только предстояло знакомиться...
   Неправильный  бес  Марцелл  с  поломанным  трезубцем,  безумный  Вольски,
бредущий по осыпям плато Ван-Тхонг, молчаливый  сихан  Ли,  вспоровший  себе
живот в предчувствии старческой немощи, гордый однорукий Гохэн Мияги, мудрый
тигр Мураноскэ, Андрей с разряженным автоматом в руках, и дальше,  глубже  -
имена, годы, лица... гибкий юноша с неестественно пунцовыми губами,  ехидный
старик в шутовском колпаке, женщина с  пышными  льняными  волосами,  комочек
розовой плоти, глядящий в лицо склоняющемуся над ним страху  -  лица,  годы,
имена...
   У нас есть время. У нас есть куча времени, потому что я - Бес, а, значит,
и все мы - тоже. И дело даже не в смерти - хватит, наумирался, отныне у меня
тоже есть Право! - просто теперь нас всех объединяет дело.  Общее  дело.  Мы
выиграли бой - но не войну. И если там, где-то, когда-то,  вдруг  -  что,  в
конце концов, мешает тому, кто был Я, тому, кто мог бы быть Я, тому,  кем  Я
не буду никогда... Что мешает любому  из  нас  прийти  сюда,  в  Зал  Ржавой
подписи, и собрать остальных?..
   - Служба Бес-Опасности, - усмехнулся тот, который думал, что он - Я.
   - В одном лице, - добавил тот, который будет Я.
   - Не будем переходить на лица, - сказал я. - Как говорил один  из  вас  -
"Все в одном, и один во всем"...
   Господи, подумал я, какой же я счастливый человек! Ведь никакой  вечности
не хватит, чтобы  пройти,  прожить,  узнать  нас  всех...  Есть  Малый  круг
отшельничества - в горах и лесах; и  есть  Большой  круг  -  на  площадях  и
базарах; и кто скажет, где труднее оставаться собой - в  прохладе  и  покое,
или в ругани и сутолоке?..
   И Зал  Ржавой  подписи  ответил  мне  согласным  шелестом.  Ответил,  как
равному. Собственно, он тоже был Отшельником...
   Просто пришла пора Большого круга.
   - Как мне теперь называть тебя? -  спросил  подошедший  Даймон,  улыбаясь
своей обаятельной звериной ухмылкой.
   - Зови меня Буддой,  -  очень  серьезно  и  задумчиво  ответил  я.  Потом
расхохотался, схватил его за шиворот и потащил к гостям...
 
   Spellcheck & Format by http://gena.lib.ru