показать покупателям,
что так и будет в будущем.
   Сейчас, как это часто бывало перед стартом,  я  тихо  разговаривал  с
Дейтпамом, потому что он,  походя  на  многих  других  скакунов,  всегда
чувствовал себя спокойнее, когда слышал негромкий человеческий  голос  и
угадывал по его тону, что все было хорошо. Кто его  знает,  может  быть,
лошади различали тихие полутона голоса.
   - Ну покажи класс, - говорил я ему, - ведь я не хочу  потерять  тебя,
дружище. Я хочу, чтобы мы еще выиграли "Большой национальный приз",  так
что блесни, малыш. Ослепи. Покажи, на что ты способен.
   Я  тряхнул  поводьями,  и  мы  пустили  лошадей  вскачь,  и   Дейтпам
продемонстрировал себя наилучшим образом, оставаясь большую  часть  пути
вровень со своими спутниками, затем немного отрываясь по моему  сигналу,
уходя  далеко  вперед  и  мощно   и   целеустремленно   проносясь   мимо
Остермайеров, доставляя тем самым острую боль своему  наезднику.  Однако
игра стоила  свеч.  Остермайеры  купили  лошадь  еще  до  того,  как  мы
остановились, и сделка уже была закреплена рукопожатием.
   - Разумеется, необходимо еще ветеринарное  свидетельство,  -  говорил
Харли, когда я подвел к ним Дейтпама. - А так он великолепен!
   Майло расплывался в улыбке до ушей. Он держал поводья, в то время как
Марта взволнованно поглаживала  свое  новое  приобретение,  и  продолжал
держать их до тех пор, пока я не высвободил ноги  из  стремян  и  крайне
осторожно слез на землю, проскакав затем пару шагов до лежавших на траве
костылей.
   - Что же вы сделали со своей ногой? - беспечно спросила Марта.
   - Вывихнул, - ответил я, с некоторым облегчением опираясь  руками  на
костыли. - Очень неприятно.
   Она, улыбнувшись, кивнула и дружески похлопала меня по плечу.
   - Майло говорил, ничего страшного. Одарив меня  взглядом  исподлобья,
Майло пере-, дал Дейтпама Джерри  и  помог  Остермайерам  сесть  в  свой
вездеход, чтобы ехать назад. Пока мы тряслись по рытвинам и  ухабам,  я,
сняв с себя шлем, приглаживал волосы и думал, что, хотя  у  меня  больше
совершенно нет желания скакать  на  этой  неделе  галопом,  ради  такого
стоящего результата я бы вновь решился на это.
   Мы все пошли к Майло на завтрак - своего рода ритуал,  существовавший
как в этой, так и в других скаковых конюшнях, - и за кофе  с  тостами  и
омлетом Майло  с  Остермайерами  обсудили  планы  Дейтпама  на  будущее,
включая  все  престижные  скачки  и,  разумеется,  очередную  победу  на
"Золотом кубке".
   - А как насчет "Большого национального  приза"?  -  сверкая  глазами,
спросила Марта.
   -  Поживем  -  увидим,  -  ответил  Майло,  однако  его  мечты  легко
угадывались по выражению лица.  Вернувшись,  он  первым  делом  позвонил
прежней владелице Дейтпама и получил от нее согласие  на  продажу,  чему
очень обрадовался, и потом он словно витал в  воздухе,  как  наполненный
гелием надувной шарик под потолком. Впрочем,  и  я  тоже  чувствовал  не
меньший подъем. На Дейтпама можно было действительно возлагать надежды.
   После еды и многократного обсуждения достоинств скакуна Майло поведал
Остермайерам о том, что  я  собирался  наследовать  Дазн  Роузез,  и  об
утверждении завещания, что, казалось, привело их в восторг.
   - Так вы говорите, в Йорке? - выпрямившись, воскликнула Марта.  Майло
кивнул.
   - Вы имеете в виду ближайшую субботу?  Харли,  разве  мы  не  едем  в
субботу на скачки в Йорк, а, Харли?
   Харли утвердительно кивнул.
   - Наши близкие друзья лорд и леди Найтвуд приглашали нас на обед.
   - А почему бы нам не подвезти Дерека, чтобы он тоже взглянул на  свою
лошадь? - спросила Марта. - Что ты на это скажешь?
   - Я буду рад, если вы к нам присоединитесь,  -  искренне  сказал  мне
Харли. - Только не говорите нет.
   - Я вообще-то собирался ехать на поезде, если удастся,  -  неуверенно
произнес я, глядя на настойчивое выражение их лиц.
   - Нет, нет, - заявила Марта. - Поезжайте поездом в Лондон,  а  дальше
поедем вместе. Ну скажите, что вы согласны.
   Майло  смотрел  на  меня  с  некоторой  тревогой:  на  данный  момент
Остермайерам нельзя было отказывать. Я сказал, что с удовольствием приму
их предложение, а Марта, благодаря меня, взволнованно  выражала  надежду
на то, что наследство не заставит меня отказаться от скачек.
   - Нет, - успокоил ее я.
   - Весьма убедительно, - довольным тоном сказал Харли. -  Ты  в  нашей
команде, старик. Ты и Дейтпам.

***

   Мы с Брэдом поехали в Лондон, и я был очень рад тому, что он  был  не
против возить меня. - Офис? - спросил он.
   - Да, - ответил я, и мы доехали туда в молчаливом согласии.
   Накануне вечером он сообщил мне, что машины  Гревила  не  было  нигде
вокруг  его  дома;  точнее,  он  просто  вернул  мне  клочок  бумаги,  с
записанным на ней номером, со словами: "Не нашел". Решив, что мне  лучше
обратиться по этому поводу в полицию и другие соответствующие  службы  в
Ипсуиче, что мне пора заниматься финансовыми делами компании и  Гревила,
и вспомнив, что я  еще  не  проверил  две  трети  содержимого  сейфа,  я
почувствовал, как меня неумолимо засасывает все глубже.
   Взяв с собой две загадочные безделушки, найденные в гостиной Гревила,
я принес их в его офис и показал Джун.
   - Это, - тут же сказала она,  указывая  на  цилиндрическую  штуковину
размером с большой палец, издававшую слабый звук, - средство от комаров.
Мистер Фрэнклин говорил, что это звук самца и он отпугивает кровососущих
самок. - Она рассмеялась. - Он говорил,  такое  бы  не  помешало  любому
мужчине.
   Взяв в руки другую диковину, Джун нахмурилась, безрезультатно нажимая
на красную кнопочку.
   - Там есть антенна, - подсказал я.
   - Ах, вот оно что. - С этими словами она вытащила ее на всю длину.  -
Мне кажется... - Она помолчала. - Он пользовался каким-то  передатчиком,
чтобы на расстоянии  заводить  машину:  можно  было  разогреть  мотор  в
холодную погоду еще до выхода  из  дома.  Однако  приемник  был  украден
вместе с "Порше". Потом он купил  старый  "Ровер"  и  сказал,  что  этот
стартер теперь работать не будет, так как он действовал  лишь  с  прямой
передачей или еще с чем-то, чего в этом "Ровере" не было.
   - Так это стартер?
   - Ну.., нет. У него не так много функций. На  стартере  были  кнопки,
при помощи которых можно включать фары, чтобы легче найти  машину,  если
вы оставили ее где-то в темноте. - Она убрала антенну.  -  Кажется,  эта
штука только включает свет и звуковой сигнал машины, если  я  что-то  не
путаю. Он был очень рад, когда купил  ее,  но  я  давно  этой  штуки  не
видела. Сколько у него этих безделушек! Мистер Фрэнклин не мог все время
носить их в карманах, и, похоже, ему надоело повсюду таскаться  с  ними.
Он чаще оставлял свои безделушки в этом столе.
   - Вы только что вновь подтвердили свое  право  на  двадцатипроцентное
повышение, - сказал я.
   - Что?
   - Давайте проверим батарейки, - предложил  я.  Открыв  отделение  для
батареек, она  обнаружила,  что  там  пусто.  Привычным  движением  Джун
выдвинула один из ящиков стола - в нем в большой открытой коробке лежали
упаковки новеньких батареек всевозможных размеров. Достав одну  из  них,
она открыла ее, вставила батарейки в соответствующие углубления, и, хотя
очередное нажатие красной кнопки не дало никаких видимых результатов,  я
был почти уверен, что мы на правильном пути.
   Вы собираетесь взять это в Ипсуич, да? - вдруг спросила Джун. - Чтобы
отыскать его машину? Я угадала? Я кивнул.
   - Будем надеяться, что получится.
   - Должно получиться.
   - Это довольно большой город, и машина может оказаться где угодно.
   - Да, - согласилась она, - но должна же она где-то быть.  Я  уверена,
что вам удастся ее найти.
   - Гм... - Я посмотрел на ее умное сообразительное  лицо.  -  Джун,  -
медленно произнес я, - не говорите больше никому про эту штуку.
   - А почему?
   - Потому что, - попробовал объяснить я, - кто-то вломился в этот офис
в поисках чего-то, и нам неизвестно, нашли ли они то, что  искали.  Если
нет, то это с таким же успехом может оказаться и в машине.  Я  не  хочу,
чтобы кто-то знал, что  машина  еще  не  нашлась.  -  Я  помолчал.  -  Я
предпочитаю, чтобы вы совсем ничего не говорили.
   - Даже Аннет?
   - Никому.
   - Так, значит, вы думаете.., вы думаете...
   - Ничего я пока не думаю. Все это в целях безопасности.
   Это было для нее самым приемлемым объяснением. Она  сразу  показалась
менее встревоженной и согласилась молчать о "машиноискателе", а  мне  не
понадобилось рассказывать ей о хулигане, который сшиб меня с ног,  чтобы
украсть вещи Гревила. Теперь, вспоминая  то  происшествие,  я  почти  не
сомневался в том, что оно было целенаправленным нападением.
   "Должно быть, кому-то было известно о  том,  что  Гревил  умирает,  -
думал я. - И этот "кто-то" организовал или  совершил  нападение".  Я  не
имел ни малейшего представления, кто мог сделать то или другое,  но  мне
казалось  вероятным,  что  кто-нибудь   из   сотрудников   Гревила   мог
простодушно распространяться о чем-то интересном в  пределах  слышимости
каких-то досужих ушей. Однако что же он мог такого рассказать? Гревил не
сказал никому из них, что собирался покупать алмазы. А почему? Он же был
скрытным и занимался только камнями.
   Дурацкие мысли без толку кружились у меня в голове. Самые  удручающие
из них были о том, что кто-то ищет машину Гревила с того самого момента,
как рухнули строительные леса, и, даже если мне удастся отыскать  колеса
с мотором, заветный ларчик может оказаться пустым.
   В офис вошла Аннет с охапкой бумаг, которые, по ее  словам,  являлись
"утренней почтой" и с которой нужно было разобраться (подразумевалось  -
мне).
   - В таком случае, садитесь, - сказал я, - и  расскажите  мне,  что  к
чему.
   Там  были  письма  от  страховых   агентов,   недовольных   клиентов,
специалистов  по  драгоценным  камням  и  телеграмма  от  поставщика  из
Гонконга,   в   которой   он   сообщал,   что   у   него   не    хватает
двенадцатимиллиметрового  аметиста  класса  "АА"   круглой   формы   для
выполнения нашего заказа, и спрашивал, не возьмем ли мы в связи  с  этим
бразильский аметист.
   - Какая между ними разница? - спросил я. - Это очень существенно?
   От моего невежества на лице Аннет появилась тень обеспокоенности.
   - Лучшие аметисты добывают в Африке, - начала объяснять она. -  Потом
их отправляют в Гонконг или на Тайвань,  там  обрабатывают,  шлифуют,  и
затем  бусины  приходят  сюда.  Цвет  бразильских  аметистов  не   такой
насыщенный. Вы хотите, чтобы я заказала бразильские аметисты, или  будем
ждать, пока у него не появятся африканские?
   - А как вы считаете? - спросил я.
   - Мистер Фрэнклин всегда сам принимал решения.
   Она с тревогой смотрела на  меня.  "Безнадежно,  -  думал  я,  -  без
определенных знаний я не смогу принять даже самого простого решения".
   - А клиенты согласятся на бразильский аметист? - поинтересовался я.
   - Кто-то - да, кто-то - нет.  Он  намного  дешевле.  В  общем-то,  мы
продаем его в больших количествах и самых разнообразных размеров.
   - Ну что ж, - сказал я, - если у  нас  кончатся  африканские  бусины,
предложите клиентам бразильские. Или африканские,  но  другого  размера.
Сообщите китайскому поставщику, чтобы он пока прислал только африканские
двенадцатимиллиметровые "АА", все, что у него есть, а  остальное  -  как
только сможет.
   Похоже, у нее отлегло от сердца.
   - Я бы так и сделала.
   "Так в чем же дело?" - думал я, но не было смысла  злиться.  Если  бы
Аннет дала мне плохой совет, я бы, вероятно, потом обвинил ее же. "С  ее
точки зрения, - предполагал я, - лучше было не высовываться".
   - Кстати, - продолжала она, - я дозвонилась до Просперо Дженкса. Если
вы хотите с ним встретиться, он будет в  своем  найтсбриджском  магазине
сегодня в половине третьего.
   - Превосходно. Она улыбнулась.
   - Я не сказала ни слова о лошадях.
   - Отлично, - улыбнулся я в ответ.
   Аннет унесла письма к себе в комнату, чтобы ответить на них, а  я  по
пути к сейфу прошелся по отделам. Наблюдая  за  работой  сотрудников,  я
видел,  что  все  они  могли,  стремились  и   уже   начинали   послушно
приспосабливаться к смене руководства, оставляя при себе  свои  мысли  и
доводы. Я спросил, не  спустится  ли  кто-нибудь  вниз,  чтобы  передать
Брэду, что он понадобится мне  не  раньше  двух;  пошла  Джун  и,  точно
бумеранг, сразу вернулась.
   Открыв сейф, я начал с топазов: тысячи блестящих  прозрачных  гладких
камешков, переливавшихся цветами радуги, одни  -  чуть  больше  желудей,
другие - как горошины.
   Никаких алмазов.
   Я перешел  к  гранатам  всевозможных  форм  и  размеров  -  они,  как
оказалось, могли быть и желтыми, и зелеными, а не только красными, - и к
коробкам с цитринами.
   В течение двух с половиной часов я разворачивал и  заворачивал  белые
пакетики; и никаких следов алмазов.
   Раз в комнату влетела Джун  с  длинным  заказом  на  граненые  камни,
который она без комментариев сунула мне, и я вспомнил, что только Гревил
и Аннет занимались заказами на камни из сейфа. Я  отправился  на  поиски
Аннет и поинтересовался  у  нее,  нельзя  ли  мне  посмотреть,  как  она
работает со списком. Найдя все, что нужно, в  двадцати,  а  то  и  более
коробках,  она  выложила  это  на  полку.  Действовала  Аннет  быстро  и
уверенно, точно зная, где что искать. Успокаивая меня, она говорила, что
это очень просто и скоро я сам все пойму. "Дай Бог", - думал я.
   В два часа, после очередного сандвича, я спустился  к  машине  и  дал
Брэду адрес Просперо Дженкса.
   - Этот магазин где-то недалеко от "Хэрродз", - сказал я, забираясь на
заднее сиденье.
   Он кивнул, мы поехали, вливаясь в поток машин, и вскоре он нашел  тот
магазин.
   - Отлично, - похвалил я. - На этот  раз  тебе  придется  отвечать  по
телефону, хочешь или не хочешь, так как здесь нет стоянки.
   Брэд потряс головой.  Он  уже  несколько  раз  отказывался  от  этого
раньше.
   - Да, - сказал я. - Это очень просто. Я сейчас включу его  для  тебя.
Когда он зазвонит, возьми трубку и нажми эту кнопку, и ты услышишь меня.
Хорошо? Я позвоню перед выходом, ты подъедешь и заберешь меня.
   Он посмотрел на телефон так, словно тот таил в себе какую-то заразу.
   Телефонный аппарат был обыкновенный, а не встроенный в машину,  и  он
не принимал сигналы, если не был включен, что я часто забывал сделать, а
иногда не делал намеренно. Я  поставил  включенный  телефон  на  сиденье
рядом с ним и надеялся, что все будет в порядке.
   Витрина магазина Просперо Дженкса ярко сверкала, отчего драгоценности
искрились, однако вывеска с его именем была  довольно  скромной,  словно
здесь показуха была уже ни к чему.
   Я посмотрел на витрину с любопытством, которое еще неделю назад  вряд
ли бы испытал, и обнаружил, что на ней были выставлены не кольца и часы,
а весьма забавные игрушки: машинки, самолетики, фигурки лыжников,  яхты,
фазаны и лошадки - все было золотым с  эмалью  и  сверкало  драгоценными
камнями.  Я  обратил  внимание,  что  почти  все,  кто  проходил   мимо,
останавливались посмотреть.
   Неловко протиснувшись  в  тяжелую  стеклянную  дверь,  я  оказался  в
помещении с пушистым ковром на полу и ожидавшими клиентов стульями возле
каждого прилавка. Если не считать  мягкого  ворсистого  ковра,  это  был
обыкновенный магазин, не очень большой, скромно оформленный, и  все  его
великолепие заключалось в изделиях.
   Кроме меня, там никого не было, и я направился к одному из  прилавков
посмотреть на витрину. Я увидел кольца, но это были не просто  маленькие
ободки. Они были большими, часто асимметричными, привлекавшими  яркостью
и неповторимостью цветов.
   - Чем могу помочь? - раздался чей-то голос.
   Неприметный человек средних лет в черном костюме появился  из  двери,
расположенной в глубине магазина.
   - Моя фамилия Фрэнклин,  -  сказал  я.  -  Мне  нужно  встретиться  с
Просперо Дженксом.
   - Одну минуту.
   Удалившись, он вскоре вернулся с неким  подобием  улыбки  на  лице  и
пригласил меня пройти через  дверь  куда-то  вглубь.  За  экранированной
перегородкой  было  более   длинное   помещение,   скрытое   от   взоров
посетителей, служившее и офисом, и  мастерской.  Там  стоял  угрожающего
вида сейф и несколько этажерок с ящиками, очень похожими на  те,  что  я
видел в "Саксони Фрэнклин". На одной стене висела крупная, заключенная в
рамку надпись: "Никогда не отворачивайся от покупателей.  Всегда  смотри
на их руки". "Наглядный пример недоверия", - изумился я.
   На  табуретке  за  верстаком,  с  ювелирной  линзой  в  глазу   сидел
сгорбленный  человек  в  полосатой  бело-розовой  рубашке  и  возился  с
какой-то маленькой золотой штучкой, зажатой в тисках. В глаза  бросалась
ловкость его движений, спокойных и скрупулезных.
   Со вздохом вынув из глаза линзу, он поднялся на  ноги  и  повернулся,
оглядывая меня  с  головы  до  костылей,  а  потом  до  ног  с  растущим
удивлением. Я оказался совсем не таким, каким он ожидал меня увидеть.
   Впрочем,  это  чувство,  как  я  предполагал,  было  обоюдным.   Ему,
вероятно,  было  около  пятидесяти,  но  выглядел  он  моложе  и  чем-то
напоминал Питера  Пена:  мальчишеское  лицо  с  проницательными,  умными
голубыми глазами и множеством морщин на лбу. Довольно густые волосы,  ни
бороды, ни усов, ничего  показного.  Я  ожидал  большей  оригинальности,
экстравагантности и темперамента.
   - Вы - брат Грева? - спросил он. - Ну надо же! А я-то ожидал, что  вы
его возраста, такого же роста. - Он прищурил  глаза.  -  Он  никогда  не
говорил, что у него есть брат. Откуда мне знать, что вы - брат?
   - Об этой встрече договорилась Аннет Эдамс, его помощница.
   - Да, действительно. Ну что ж, логично. Она сказала мне,  Грев  умер,
да здравствует король. Сказала, что теперь его брат управляет конторой и
жизнь продолжается. Я скажу вам так: если вы не знаете столько,  сколько
Грев, то мне придется туго.
   - Я и пришел об этом с вами поговорить.
   - И, похоже, не очень-то рады, -  сказал  он,  внимательно  глядя  на
меня. - Не хотите ли присесть?
   Дженкс указал на стул, а сам уселся на табуретку. Его  голос  не  был
похож  на  граненое  стекло.   Скорее   несколько   обтесанный   вариант
ист-эндского говора, принадлежащий человеку, вышедшему из  ниоткуда,  не
имевшему никаких привилегий  и  прославившемуся  лишь  благодаря  своему
неоспоримому таланту. Длительный успех развил в нем чувство уверенности,
стремление к творчеству сочеталось  с  деловитостью;  он  был  настоящим
художником без напускной манерности.
   - Я только вхожу в курс дела, - осторожно начал я. -  Я  сделаю  все,
что смогу.
   - Грев был гением! - с жаром воскликнул он. - Никто не  разбирался  в
камнях  так,  как  он.  Он   приносил   мне   удивительные   экземпляры,
неповторимые, а я делал из них... - Он замолчал и раскинул руки.  -  Все
это украшает дворцы, - продолжал он, - музеи, особняки на Палм-Бич.  Да,
я пользуюсь популярностью, продавая  это  туда,  где  мне  платят.  И  я
испытываю гордость, гордость за свои произведения. Они  хороши,  я  стою
дорого, и это доставляет мне наслаждение.
   - Вы их все делаете сами? - спросил я. Он рассмеялся.
   - Нет, не сам лично, конечно. Я бы не смог.  Но  все  это  результаты
моей фантазии, не поймите меня не правильно, но у меня есть  мастерская,
где все это делается. Я  сам  занимаюсь  лишь  чем-то  необычным,  я  бы
сказал, уникальным. А  между  делом  я  работаю  на  общий  рынок.  Грев
говорил, у него есть хорошие шпинели, они еще остались?
   - Э-э-э.., красные? - спросил я.
   - Красные, - подтвердил он. - Три, четыре или пять  карат.  Я  возьму
все, что у вас есть.
   - Завтра мы пришлем.
   - Только с курьером, а не почтой, - предупредил он.
   - Хорошо.
   -  И  кусок  швейцарского  горного  хрусталя.  Грев   показывал   мне
фотографию. Я получил  заказ,  для  выполнения  которого  надо  проявить