вечность, пока наконец  не
прибыла необходимая для нашего вызволения техника в виде лебедок, кранов
и сварочного аппарата, которым, как я надеялся, они  будут  пользоваться
возле меня с осторожностью.
   Механики, почесывая головы, задумались  над  задачей.  Они  не  могли
подобраться ко мне с той стороны, где  я  сидел,  потому  что  она  была
прижата к автобусу. Если  же  они  попробуют,  подрезав  опоры  передних
сидений, оттащить их  назад,  они  рискуют  нарушить  шаткое  равновесие
машины, и на мои ноги обрушится вся тяжесть ее передней части. Эта  идея
мне не понравилась, и я сказал им об этом.
   В конце концов, забравшись  в  машину  в  огнестойких  костюмах,  они
облили все вокруг  свежей  пеной  и  при  помощи  ацетиленового  резака,
издававшего рев в сочетании с искрами, вырезали большую часть со стороны
водителя и потом, пользуясь тем, что Симз уже ничего не  мог  возразить,
выдернули его окоченевшее тело и уложили на носилки. "Интересно, есть ли
у него жена, - мрачно подумал я. -  Если  есть  -  ей  ведь  еще  ничего
неизвестно".
   Разобравшись с Симзом, механики стали закреплять цепи и устанавливать
домкраты, а я сидел в ожидании, стараясь не докучать им расспросами.
   - Ты в порядке, приятель? - время от времени спрашивали они.
   - Да, - с  благодарностью  отвечал  я.  Спустя  некоторое  время  они
закрепили цепи и лебедку на машине, в которой ехала семья и которая  все
еще была прижата к крылу "Даймлера", и с предельной осторожностью начали
оттаскивать  ее.  И  почти  сразу  же  изуродованный  корпус  "Даймлера"
угрожающе дернулся, я тоже ощутил  этот,  толчок  всем  своим  телом,  и
операция  по  растаскиванию  машин  тут  же  прекратилась.   Последовали
очередные раздумья с почесыванием затылка, и один из механиков  объяснил
мне, что из-за передней машины  они  не  могут  обеспечить  устойчивость
"Даймлера" при помощи своего крана и им придется попробовать  что-нибудь
еще. На очередной вопрос о моем самочувствии я ответил, что со мной  все
в порядке. Один из них уже начал называть меня Дереком.
   - Я не мог видеть тебя в Хангерфорде или по телевизору? - спросил он.
   Он сказал об этом другим, те в ответ стали подшучивать:
   - Не волнуйся, к завтрашнему дню  мы  тебя  наверняка  вытащим.  Будь
уверен.
   Один из механиков с серьезным  видом  рассказал  мне,  что  порой  на
подобные операции  уходит  много  времени,  чтобы  избежать  трагических
ошибок. Мне повезло, сказал он, что я  оказался  в  прочном,  как  танк,
"Даймлере" - будь я в  более  хрупкой  машине,  от  меня  бы  ничего  не
осталось.
   Они решили вновь продумать, как подобраться сзади,  поскольку  хотели
менять положение сиденья: по их словам,  оно  сместилось  с  полозков  и
своим  основанием  ушло  в  пол.  Откидывающий  сиденье  механизм   тоже
заклинило. Однако механики  собирались  срезать  спинку  сиденья  Симза,
чтобы было просторнее работать. Затем они планировали удалить обшивку  и
пружины моего сиденья, чтобы посмотреть, можно ли срезать и его спинку и
вытянуть меня назад, а  не  пытаться  сделать  это  сбоку,  где  торчала
рулевая  колонка,  которую  они  не  хотели  срезать,  поскольку  к  ней
крепилась одна из стабилизирующих цепей. Понял  ли  я  их  замысел?  Да,
понял.
   Более или менее последовательно они  стали  осуществлять  этот  план,
хотя им пришлось демонтировать спинку моего сиденья до удаления  обивки.
Стоило вытащить из-под меня первую пружину, как я, опустившись, оказался
еще более сдавленным, отчего стало трудно дышать.  Чтобы  облегчить  мое
положение, они сорвали обивку со спинки,  а  потом  при  помощи  ножовки
срезали  саму  спинку  почти  до  основания,  и  наконец,   когда   один
поддерживал меня за плечи, а другой выгреб из-под меня пригоршни  пружин
и  прочей  начинки  сиденья,  я  почувствовал,  как  разжались  медвежьи
объятия, сковывающие  живот,  руку  и  ноги,  и  я  ощутил  лишь  легкое
покалывание своих затекших конечностей.
   Но все  равно  эта  грандиозная  машина  не  хотела  меня  отпускать.
Наполовину освободив мой торс,  двое  попытались  вытянуть  меня  назад,
однако, увидев, как я напрягся, тут же остановились.
   - Что случилось? - тревожно спросил один из них.
   - Да ничего. Попробуйте еще.
   По правде говоря, это причиняло мне боль в  лодыжке,  но  я  уже  там
насиделся. Боль была старой и привычной, без угрожающе  новых  ощущений.
Ободренные, мои спасатели взяли меня под мышки  и  с  некоторым  усилием
выдернули из железных объятий машины.
   Было недостаточно  назвать  это  просто  облегчением.  Они  дали  мне
передохнуть на заднем сиденье, расположившись по обеим сторонам от меня.
Все мы тяжело дышали.
   - Спасибо, - лишь сказал я.
   - Не стоит.
   Мне казалось, они понимали всю глубину моей благодарности,  поскольку
я видел, каких умственных и физических затрат им это стоило. Спасибо, не
стоит - все предельно ясно.
   Мы по очереди выбрались на дорогу, и я поразился, увидев,  что  после
столь  долгого  времени  там  все  еще  стояла  небольшая  кучка  людей:
полицейские, пожарники, механики, сотрудники "Скорой помощи"  и  прочие,
многие из которых были с  фотокамерами.  При  моем  появлении  раздались
радостные возгласы и аплодисменты, и  я,  улыбнувшись,  слегка  наклонил
голову от смущения и в знак благодарности.
   Мне были предложены носилки, но я ответил, что предпочел бы  костыли,
по всей  вероятности  остававшиеся  в  багажнике.  Это  привело  всех  в
некоторое  замешательство,  но  кто-то  извлек  их   оттуда   целыми   и
невредимыми - пожалуй, единственную вещь, не пострадавшую в этой свалке.
Я немного постоял,  опираясь  на  них  и  созерцая  картину  последствий
аварии: автобус, машину, в которой ехала семья, и, разумеется, "Даймлер"
с его покоробленной  крышей,  оторванным  капотом,  смещенным  набекрень
мотором, блестящим  черным  корпусом,  искореженным  до  неузнаваемости,
подобно растоптанной детской игрушке; Казалось невероятным, что, сидя  в
нем, я остался жив. Я считал, что полностью израсходовал запас  везения,
отведенный мне на всю жизнь.

***

   Остермайеров  отвезли  в  свиндовскую  больницу,   где   им   оказали
медицинскую помощь. Немного оправившись от стресса,  синяков  и  ушибов,
они позвонили оттуда Майло и рассказали ему о  случившемся.  Он,  как  я
понял, не  задумываясь,  проявил  благородство  вместе  с  присущей  ему
практичностью, предложив им переночевать у него. Он заехал  за  ними,  и
они втроем собирались уже уезжать из больницы, когда туда прибыл я.
   Увидев меня живым, Марта,  естественно,  раскудахталась,  однако  она
выглядела не менее изможденной, чем я, и не особо сопротивлялась,  когда
Харли, поддерживая, повел ее к двери.
   Майло, несколько задержавшись, сказал мне:
   - Приезжай тоже, если хочешь. Места хватит.
   - Спасибо, я тебе позвоню. Он продолжал смотреть на меня.
   - Симза действительно застрелили?
   - Гм...
   - На его месте мог оказаться ты.
   - Чуть было не оказался.
   - Полиция вроде брала здесь у  Харли  и  Марты  показания.  -  Сделав
паузу, он посмотрел им вслед - они уже подходили к  двери.  -  Мне  надо
идти. Как твоя лодыжка?
   - Встану в строй, как намечали.
   - Хорошо.
   Он поспешил  вслед  за  ними,  меня  же  ждал  медицинский  осмотр  с
освидетельствованием, но это продолжалось недолго, поскольку  мне  нужно
было лишь немного времени, чтобы  оправиться,  и  меня  довольно  быстро
выписали, пригласив после этого  в  полицию  для  дачи  более  подробных
показаний. Я не смог добавить ничего более существенного к тому, что уже
говорил, но в конце концов некоторые вопросы меня встревожили.
   "Могли ли быть какие-нибудь причины для покушения на вас?"
   Я не знал никаких причин.
   "Долго ли  ехала  впереди  та  машина,  в  которой  сидел  человек  с
пистолетом?"
   Я не помнил, просто не обратил внимания.
   "Мог ли кто-нибудь знать, что  вы  в  это  время  окажетесь  на  этой
дороге?"
   Я уставился на полицейского.  Вероятно,  любой  из  тех,  кто  был  в
ресторане, когда мы там обедали. Любой из них мог поехать за нами к дому
Майло, подождать нашего отъезда и, обогнав нас по дороге, ждать, пока мы
обгоним его. Но кому это понадобилось?
   "Кто еще мог об этом знать?"
   Возможно, автокомпания, в которой работал Симз.
   "Кто еще?"
   Майло Шэнди, но он бы скорее сам застрелился, чем убил Остермайеров.
   "Мистер Остермайер сказал, что пистолет был нацелен на вас, сэр".
   При всем уважении к  мистеру  Остермайеру  должен  заметить,  что  он
смотрел через стекло машины, обе машины двигались,  вероятно,  с  разной
скоростью, и я не думаю, что здесь можно что-то утверждать наверняка.
   "Предполагали  ли  вы  какие-нибудь  причины,  по   которым   кому-то
понадобилось убивать вас?"
   Лично меня? Нет... Я не мог ничего предположить.
   Они ухватились за некоторую неуверенность моего тона, которую я и сам
для себя отметил, и я рассказал им о том, как на  меня  напали  накануне
вечером. Я поведал им  о  смерти  Гревила,  сказал  им  о  том,  что  он
занимался драгоценными камнями и у него была своя компания, и, возможно,
тот, который  напал  на  меня,  пытался  найти  и  украсть  какие-нибудь
драгоценности. Но я не мог понять, зачем  вчерашнему  вору  понадобилось
убивать меня сегодня, если вчера он спокойно мог размозжить мне голову.
   Они все молча  записали.  Были  ли  у  меня  какие-нибудь  подозрения
относительного того, кто напал на меня накануне?
   Нет, не было.
   Они не высказали по этому поводу никаких сомнений,  но,  судя  по  их
поведению, я почувствовал, что они считали: человек, дважды подвергшийся
нападению в течение двух дней, должен знать, кто за ним охотится.
   Я бы с удовольствием рассказал им об этом, если бы  знал.  Мне  вдруг
пришло в голову - и, не исключено, им тоже, - что  это  покушение  может
оказаться не последним.
   "Мне бы надо поторопиться все выяснить, - подумал я, -  поторопиться,
пока еще не поздно".

Глава 13

   Ни к Майло, ни к себе домой я не поехал, я  остановился  в  одной  из
гостиниц Свиндона, где меня не могли найти мои неизвестные враги.
   У меня  было  большое  желание  просто  поехать  домой,  естественное
желание найти покой в своем обиталище, но я подумал, что вряд  ли  смогу
там уснуть, а спать-то мне больше всего и хотелось.  Что  ни  говори,  а
прошедшие десять дней были достаточно насыщенными, и несмотря на то, что
мое тело легко справлялось с шишками и ушибами, оно настойчиво требовало
отдыха.
   "ХИПП", - с усмешкой подумал я. Так сокращенно называли лучший способ
лечения спортивных травм: холод, иммобилизация,  подвешенное  состояние,
повязка. Мне редко удавалось следовать ему в комплексе, хотя  поочередно
я все это выполнял. Обеспечив ноге подвешенное состояние, из гостиницы я
позвонил Майло, сообщив ему, что не приеду, спросил, как дела у Марты  с
Харли.
   - Их трясет. Это был для них слишком  сильный  удар.  В  автобус  еще
врезалась и машина, а двое сидевших в ней людей сильно  пострадали.  Она
их видела, и это подействовало на  нее  ничуть  не  меньше,  чем  смерть
Симза. Может, тебе стоит приехать и успокоить ее?
   - У вас с Харли это лучше получится.
   - Она боялась, что ты тоже погиб. У нее сильный  стресс.  Тебе  лучше
приехать.
   - Разве ей в больнице не дали успокоительное?
   - Дали, - нехотя буркнул он. - И Харли тоже.
   - Послушай... Уговори их поспать. А утром я приеду за ними  и  отвезу
их в Лондон, в гостиницу. Идет?
   Он неохотно согласился.
   - Пожелай им от меня спокойной ночи, - сказал я. - И передай,  что  я
восхищаюсь их стойкостью.
   - Ты серьезно? - удивленно воскликнул он.
   - Не повредит сказать им это.
   - Бессовестный.
   - Серьезно, им понравится, если ты так скажешь.
   - Ну ладно. Увидимся  за  завтраком.  Я  положил  трубку  и,  немного
подумав, позвонил Брэду.
   - О Боже, - отозвался он, - и ты попал в эту аварию?!
   - Откуда ты о ней знаешь? - удивленно спросил я.
   - Я был в баре. В Хангерфорде все говорят: еще один сумасшедший.  Все
потрясены. Моя мама боится выходить из дому.
   "От такого потрясения он даже стал красноречив", - усмехнувшись,  про
себя отметил я.
   - Моя машина все еще у тебя? - спросил я.
   - Да. - Его голос прозвучал несколько встревоженно. - Ты  сам  просил
оставить ее здесь.
   - Да, именно так я и сказал.
   - Я уже подходил к твоему дому, но там никого не было.
   - Сейчас я звоню не из дому, - сказал я. - Ты еще хочешь поработать у
меня шофером?
   - Да.
   - Весьма убедительно.
   - Прямо сейчас?
   - Утром.
   Я сказал, что буду ждать его в восемь возле гостиницы, неподалеку  от
железнодорожного вокзала в Свиндоне, и что мы поедем в Лондон.
   - О'кей?
   - Да, - повторил он и замолчал, как кот, который перестал  мурлыкать,
получив добавку молока.
   Улыбаясь и зевая одновременно, рискуя таким  образом  вывихнуть  себе
челюсть,  я  пустил  в  ванну  воду,  разделся,  разбинтовал  ногу  и  с
удовольствием погрузился в благодатную горячую воду, чувствуя,  как  она
смывает с меня усталость и кровь Симза. Затем, благодаря тому,  что  моя
дорожная сумка осталась, как и костыли, целой и невредимой, мне  удалось
почистить зубы, переодеться в свою пижаму и перевязать лодыжку.  Повесив
с наружной стороны двери табличку "Не беспокоить", в девять часов я  был
в постели и уже спал и видел сны об  авариях,  пожарах  и  еще  каких-то
неведомых опасностях.

***

   Утром Брэд приехал минута в минуту, и мы первым делом отправились  ко
мне домой, чтобы я мог переодеться во что-нибудь  чистое.  Брэд  сказал,
что его мама готова постирать ту одежду, которая была на  мне  во  время
аварии.
   Дома царили по-прежнему тишина и  порядок,  и  в  свете  дня  никакие
опасности не подстерегали меня.  Я  спокойно  переоделся,  вновь  собрал
дорожную сумку, и мы направились в Лэмборн. Сидя возле Брэда,  я  думал,
что и сам бы мог вести машину, но его присутствие меня успокаивало, и  я
сожалел о том, что его не было рядом эти два дня.
   - Если какая-нибудь машина обгонит нас и поедет впереди, - сказал  я,
- не обгоняй ее. Приотстань и сверни куда-нибудь в сторону.
   Я  рассказал  ему  о  предположениях  полиции,  что   мы   попали   в
спланированную засаду. Ни Остермайерам, ни мне  не  хотелось  бы  больше
попадать в подобную переделку, а  ему  самому  вряд  ли  понравилось  бы
оказаться на месте Симза. Он улыбнулся - потрясающе! - и  кивком  головы
дал мне понять, что будет следовать моим инструкциям.
   Оказалось, что дорога в  Лэмборн  была  по-прежнему  перекрыта,  и  я
подумал,  когда  мы  свернули  на  объезд,  было  ли   это   связано   с
расследованием убийства, или этому послужили чисто технические причины -
расчистка дороги от автомобильного омлета.
   За завтраком Марту с Харли все  еще  трясло,  и  подносимые  к  губам
чашечки с кофе дрожали. Майло ловко переложил свое попечительство о  них
на меня, сказав им, что теперь, когда Дерек  уже  здесь,  они  в  полной
безопасности. Я абсолютно не был в этом уверен, особенно после того, как
Харли и полиция в один голос утверждали,  что  вчерашней  предполагаемой
жертвой должен был быть именно я. Не  отягощаясь  подобными  сомнениями,
Марта с Харли тут же отвели мне роль некоего  сына  или  племянника,  на
которого можно было положиться в плане если не физической, то по крайней
мере психологической поддержки, обратившись к нему за помощью.
   Я нежно посмотрел на них. У Марты оказалось достаточно душевных  сил,
чтобы накрасить губы  помадой.  Харли  старался  не  придавать  значения
своему  залепленному  пластырем  виску.  Им  было  нелегко  так   быстро
справиться с пережитым  нервным  потрясением,  но  я  надеялся,  что  их
обычное радостное восприятие жизни вскоре возобладает.
   - Единственно приятное воспоминание о вчерашнем  дне  -  это  покупка
Дазн Роузез, - со вздохом сказала Марта. - Майло сказал, что уже  послал
за ним фургон.
   Я уже успел забыть о Дазн Роузез. Николас Лоудер  со  своими  мелкими
пакостями отодвинулся куда-то на задний план. Я сказал, что меня трогает
их радость и где-нибудь через недельку, когда Дазн  Роузез  привыкнет  к
своему новому жилью, я займусь его обучением.
   - Я уверена, что он будет выше всяких похвал, - воодушевленно сказала
Марта, изо всех сил пытаясь вести обычную беседу. - Как вы думаете?
   - У некоторых  лошадей  получается  хорошо,  у  других  не  очень,  -
уклончиво ответил я. - Как у людей.
   - Будем надеяться, что он будет великолепен.
   "Мне  достаточно,  если  он  будет  просто  хорош",  -   подумал   я.
Большинство скакунов могли  преодолевать  препятствия,  если  постепенно
начинать с самых низких, вроде бревен.
   Майло предложил еще горячего кофе с тостами, но они уже приготовились
уезжать, и вскоре мы направились в Лондон. Никто не обгонял  нас,  никто
не тормозил, никто не поджидал и не стрелял, и Брэд лихо подкатил  к  их
гостинице, ни в чем не уступая Симзу.
   Со слезами на глазах Марта поцеловала меня  на  прощание  в  щеку,  я
ответил ей тем же, Харли угрюмо пожал мне руку. Они сказали,  что  скоро
вновь приедут, но, несомненно, были рады тому,  что  на  следующий  день
уезжают домой. Я смотрел, как неуверенной походкой Остермайеры  вошли  в
гостиницу, и у меня в голове вертелись нехитрые мысли, вроде  того,  что
Дейтпам порадует их своими славными победами, как  и  Дазн  Роузез,  как
только научится прыгать.
   - Ну что, отправимся в офис? - сказал я Брэду, и, кивнув, тот  поехал
теперь уже знакомой дорогой к окрестностям Хэттон-Гарден.
   В  "Саксони  Фрэнклин"   почти   ничего   не   изменилось.   Казалось
невероятным, что я вошел сюда  впервые  всего  неделю  назад,  настолько
привычным стало все это.
   - Доброе утро, Дерек, - приветствовали  меня  сотрудники,  словно  мы
были знакомы много лет, а Аннет добавила, что кое-какие письма  остались
с пятницы в ожидании моего решения.
   - Как прошли похороны? - печально спросила она, раскладывая на  столе
бумаги.
   "Словно это было тысячу световых лет назад", - подумал я и ответил:
   - Спокойно. Хорошо. Ваши цветы были красивы.  Они  лежали  на  крышке
гроба.
   Ей было приятно это слышать, и она  сказала,  что  все  это  передаст
остальным вместе с сообщением о том, что состоится поминальная служба.
   - Нехорошо, что нас не было на его похоронах в пятницу. В два часа  у
нас здесь была минута молчания. Наверное, это покажется вам глупым.
   - Отнюдь.
   Я был искренне тронут и не скрывал этого от  нее.  Улыбнувшись  своей
обаятельной,  но  вымученной  улыбкой,  она   пошла   сообщать   новости
остальным,  оставив  меня  мучиться  над  принятием  решений  на  основе
полнейшей некомпетентности.
   Радостная Джун с румянцем на щеках заглянула в кабинет, сообщив,  что
у нас кончались мелкие синие агаты, снежный обсидиан и бусины амазонита.
   - Закажите в том же количестве, что и прежде.
   - Хорошо, поняла.
   Повернувшись, она уже  собралась  уходить,  когда  я  окликнул  ее  и
спросил, не было ли среди  всяких  этих  штуковин  будильника.  Выдвинув
глубокий ящик, я показал ей содержимое.
   - Будильника? - Она с сомнением посмотрела  на  разнообразные  черные
предметы. - Телескоп, словари, счетчик Гейгера, калькуляторы, "шпионская
жидкость"...
   - Что это такое? - заинтересовавшись, спросил я.
   - А вот.
   Она вытащила из ящика аэрозолевый баллончик.
   - Это я ее  так  называю.  Если  ею  побрызгать  на  конверт,  бумага
становится прозрачной, и можно прочесть личное письмо.
   Посмотрев на выражение моего лица, она рассмеялась.
   - Банки нашли способ, как  избежать  этого:  они  стали  печатать  на
внутренней стороне конверта рисунок, и, если  конверт  обрызгать,  будет
виден только этот рисунок.
   - А для чего же она понадобилась Гревилу?
   - Наверное, ему кто-то дал. Он особо ею не пользовался,  лишь  иногда
проверял, стоило ли открывать то, что с виду было похоже