с  Брэдом
тоже вскоре отправились вслед за ним, но я решил не ехать домой.
   - Ты видел, что творится в Лондоне в доме у Гревила, - объяснил я.  -
И тот, кто это сделал, дал мне по голове так, что я потерял сознание.  Я
не хочу оказаться дома в тот момент, когда они  нагрянут  в  Хангерфорд.
Так что давай поедем в Ньюбери, и я переночую в гостинице.
   Брэд притормозил, и его рот немного приоткрылся.
   - Вчера была ровно неделя с тех пор, как ты спас меня от  человека  с
ножом, - продолжал я. - Вчера же кто-то стрелял по машине, в  которой  я
ехал, и убил шофера. Может оказаться, что это был не просто сумасшедший,
как ты думаешь. Поэтому прошлую ночь я провел в Свиндоне, а  сегодняшнюю
собираюсь провести в Ньюбери.
   - Да, - с пониманием сказал он.
   - Если ты склонен отказаться возить меня, я не стану осуждать тебя.
   После  небольшой  паузы  он  отважным  и  решительным  тоном   сделал
заявление:
   - Я тебе нужен.
   - Да, - откликнулся я. - Пока я не смогу нормально ходить, да.
   - Тогда я буду возить тебя.
   - Спасибо, - сердечно поблагодарил  я,  и  это  прозвучало  настолько
искренне, что он понял, потому что дважды с чувством кивнул сам  себе  и
даже показался мне довольным.
   В гостинице "Чекере" нашелся свободный номер, и я остался  там.  Брэд
на моей машине отправился домой, а я большую часть вечера провел сидя  в
кресле, пытаясь научиться обращаться с "Чародеем".
   Компьютеры не  являлись  частью  моей  повседневной  жизни,  как  для
Гревила, и я вовсе не испытывая к ним такой  же  страсти.  Инструкция  к
"Чародею"  была,  естественно,   рассчитана   на   людей,   сведущих   в
компьютерах,  поэтому,  чтобы   добиться   каких-то   результатов,   мне
понадобилось больше времени, чем предусматривалось.
   Было  совершенно  очевидно,  что  Гревил  активно  пользовался   этой
штуковиной. В  ней  были  три  отдельных  списка  телефонов  и  адресов,
всемирные часы, система ежедневного  занесения  дат  и  времени  деловых
встреч, памятка знаменательных событий,  календарь  с  мигающей  текущей
датой, устройство с памятью для хранения отдельных  сведений.  Подключив
принтер, после нескольких неудачных попыток я все-таки  получил  длинные
списки всего, что было заложено под разными заголовками, и  стал  читать
их с нарастающим разочарованием.
   Ни один из адресов и номеров  телефонов,  похоже,  не  имел  никакого
отношения ни к Антверпену, ни  к  бриллиантам,  однако  список  "Деловые
контакты за рубежом" содержал много имен ювелиров в разных  странах.  Ни
одна  из  намеченных  деловых   встреч,   запланированных   примерно   в
шестинедельный период, никак не соответствовала моим догадкам. И  ничего
не имело отношения к той пятнице, когда  он  ездил  в  Ипсуич.  Никакого
намека на "Конингин Битрикс".
   Я вспомнил, о чем я спрашивал Джун в тот день,  когда  она  вышла  на
"жемчужину":  а  что,  если  все  это  заложено   в   раздел   секретной
информации?
   Инструкция к "Чародею" объемом в двести  страниц,  разумеется,  учила
тому, как скрывать секреты. Секретную  информацию  можно  было  вызвать,
только зная код, который мог оказаться любой jcom-бинацией до семи  букв
или цифр. Забыть код означало распрощаться  с  информацией:  увидеть  ее
иначе было невозможно. Ее можно было стереть, так и не увидев, но нельзя
было ни напечатать, ни высветить на экране.
   В инструкции говорилось о том, что можно  было  узнать,  заложена  ли
такая информация, по светившемуся в правом углу экрана маленькому значку
"с". Посмотрев на экран, я без труда нашел там обещанную "с".
   "Еще бы, -  подумал  я.  -  Как  же  он  мог,  имея  все  возможности
засекретить что-то, не воспользоваться этим".
   Любое сочетание цифр или букв в количестве до семи знаков...
   1 - 2 - 3 - 4 - советовала инструкция, но как только я  разобрался  с
начальными шагами этой операции и  ввел  1,  2,  3,  4  туда,  где  было
написано "рассекречивание", я тут же получил в ответ краткое:  "неверный
код".
   "Чтоб тебя! - выругался я про себя, устало понимая свое поражение.  -
Ну зачем ему понадобилось так все усложнять?"
   Я перепробовал  все  комбинации  букв  и  цифр,  которые  только  мог
придумать, но  абсолютно  ничего  не  достиг.  "Кларисса"  было  слишком
длинно, "12 роз" должно было подойти, но не  подошло.  Чтобы  попасть  в
точку,  код  нужно  было  ввести  именно  так,  как  было   установлено:
заглавными буквами или строчными. На все требовалось  много  времени.  В
конце концов я  был  уже  готов  зашвырнуть  проклятого  "Чародея"  куда
подальше и с ненавистью уставился на неисчезающий "неверный код".
   Наконец я отложил его и включил крошечный магнитофончик. На  кассетах
было много всяких офисных разговоров, и я никак  не  мог  понять,  зачем
Гревилу понадобилось уносить их домой и прятать.  Я  заснул  задолго  до
окончания четвертой стороны.
   Спустя некоторое время я проснулся от  того,  что  спал  в  неудобной
позе, и в первую секунду не мог понять, где я. Потерев лицо, я  взглянул
на часы и вспомнил о том, что я все  это  время  должен  был  напряженно
работать головой, но не  работал.  Я  перемотал  вторую  кассету,  чтобы
прослушать то, что я проспал: Гревил деловым тоном разговаривал с Аннет.
   "Голос Гревила самое и, пожалуй, единственно интересное, что было  на
этих пленках, - подумал я. - Единственный для меня способ вновь услышать
его".
   "...пойду пообедаю, - говорил он. - К половине третьего вернусь".
   Голос Аннет: "Хорошо, мистер Фрэнклин".
   Щелчок на пленке.
   Почти сразу же, благодаря приводимому в движение  голосом  механизму,
на пленке записалось:
   "Я сейчас в его кабинете и не могу их найти. Он  все  прячет,  ты  же
знаешь, он помешан на безопасности". Щелчок. "Я не могу спросить. Он  ни
за что не скажет. Мне кажется, он мне не доверяет".  Щелчок.  "Эта  дура
Аннет и не чихнет без его разрешения. Она  никогда  мне  не  расскажет".
Щелчок. "Попробую. Мне надо уходить, он не любит, когда я пользуюсь этим
телефоном, он может вернуться с обеда в любую минуту". Щелчок.
   Конец пленки.
   "Ничего  себе",  -  подумал  я.  Перемотав  конец  кассеты,  я  вновь
прослушал его. Голос был мне знаком, как, должно быть,  и  Гревилу.  Он,
вероятно, по ошибке оставил магнитофон включенным и, вернувшись,  думаю,
не без горечи, обнаружил предательство. Из-за этого  передо  мной  вырос
целый лес вопросов, и я, медленно раздеваясь, чтобы лечь  спать,  словно
пробирался по нему в поисках ответов.
   Мне долго не спалось.  Когда  я  уснул,  то  увидел  во  сне  обычную
сюрреалистическую мешанину, которая мне никак не помогла в моих поисках,
но где-то на рассвете я проснулся вновь  с  мыслями  о  Гревиле,  и  мне
пришло в голову, что я не испробовал  еще  один  код,  исключив  его  из
теоретически возможных.
   "Чародей" лежал на кресле в противоположном конце комнаты. Сгорая  от
любопытства, я включил свет, встал с постели и сходил  за  ним.  Взяв  с
собой  в  постель,  я  включил  его,  нажал  необходимые  кнопки,  нашел
"рассекречивание" и ввел в  отведенное  место  то  слово,  которое  было
написано на последней  странице  записной  книжки  Гревила  ниже  номера
паспорта и государственной страховки.
   ДЕРЕК - все заглавными буквами.
   Я набрал "ДЕРЕК", нажал на "ввод", и "Чародей" послушно допустил меня
к своей информации.

Глава 15

   Я начал распечатывать все, что было  заложено  в  секретном  разделе,
поскольку, согласно инструкции, это  был  оптимальный  способ  получения
информации  в  полном  объеме,  в  особенности  что   касалось   раздела
"Расходы".
   Каждый  раздел  следовало   печатать   отдельно,   и   крошка-принтер
неторопливо выстукивал строчку за строчкой. Я с восхищением наблюдал  за
его ритмичной работой и надеялся, что маленького рулончика бумаги хватит
на все, поскольку больше у меня не было.
   Из "Памятки", с которой я начал, вылезла скупая фраза: "Проверяй,  не
доверяй".
   Далее следовало длинное перечисление дней и дат, как  казалось,  безо
всякой  закономерности:  понедельник,  30  января,  среда,  8   марта...
Озадаченный, я смотрел, как перечисление продолжалось,  и  отметил  лишь
то, что  это  были  понедельники,  вторники  и  среды  с  промежутком  в
пять-шесть недель, иногда меньше, иногда больше. Все  это  заканчивалось
за  пять  недель  до  его  смерти,  а  началось...  "Это   началось,   -
безотносительно подумал я, - четыре  года  назад".  Четыре  года  назад:
тогда он впервые встретил Клариссу.
   Мне стало невыносимо грустно. Гревил полюбил женщину, которая никогда
не бросит ради него свой дом, а он не хотел ее скомпрометировать; и я не
сомневался, что это были дни, которые им  урывками  удавалось  проводить
вместе. Он отмечал их, скрывая, как и все  остальное.  Сколько  же  роз,
подумалось мне.
   В разделе "Расписание", к которому я перешел, содержались  прежде  не
фигурировавшие деловые встречи, включая день доставки бриллиантов к нему
домой. На день его смерти  были  запланированы  две  встречи:  первая  -
"Ипсуич. Гостиница "Оруэл", П. 15.30", и вторая -  "Встретить  "Конингин
Бит-рикс" в 18.30, Харидж". На следующий за тем понедельник он  наметил:
"Встреча с К., Кингз-Кросс, 12.10, обед в "Луиджиз".
   Встреча с К, на Кингз-Кросс... Он не  пришел,  и  она  позвонила  ему
домой, и автоответчик записал ее просьбу, а где-то днем она позвонила  к
нему на работу. Бедная  Кларисса.  В  понедельник  вечером  автоответчик
записал ее вторую, еще  более  отчаянную  просьбу  позвонить  ей,  а  во
вторник она узнала о его смерти.
   Принтер с урчанием выдал новую  информацию,  относившуюся  к  прошлой
субботе: "К, и Дазн Роузез в Йорке! Поехать? Неразумно. Трансляция ТВ".
   Принтер остановился, как жизнь  Гревила.  Больше  никаких  встреч  не
значилось.
   Я приступил к распечатке телефонного справочника "личных",  "деловых"
и "зарубежных" контактов. Среди "личных" был лишь "Найтвуд". В "деловых"
- ничего, что же касается "зарубежных деловых контактов", то я,  раскрыв
от удивления глаза, наблюдал, как появились пять телефонов и  адресов  в
Антверпене. Один был ван Экерена, второй - Ги Серви, остальные три  были
мне незнакомы. У меня чуть не перехватило дыхание  от  радости,  мне  не
верилось, что Гревил мог ввести их просто так.
   "Расходами" я занялся в последнюю очередь, поскольку это  было  самым
сложным и ничего не обещающим. Однако первая же появившаяся запись  была
как гром среди ясного неба:

   "Антверпен сообщает, 5 из первой партии необработанных оказались CZ.
   Не хочу верить.
   Бесконечно грустно.
   В первую очередь.
   Договориться о встрече. Ипсуич?
   Вопрос открыт. Проклятье!"

   Мне  бы  хотелось,  чтобы  он  оказался  более   откровенным,   более
информативным, но, похоже, он не видел в этом нужды.  Поразительно,  что
Гревил и так  много  написал.  Видимо,  его  потрясение  было  настолько
велико, что он просто  не  мог  сдержаться.  Последующая  информация  не
содержала  никаких  комментариев  и  представляла  собой  лишь   краткое
перечисление расходов за услуги  фирмы  под  названием  "Евро-Секуро"  и
номер телефона. Примерно на этом месте кончилась бумага. Я высветил  всю
оставшуюся информацию на экране и бегло просмотрел ее, но там больше  не
оказалось ничего выдающегося.
   Я выключил обе машинки и перечитал все, что было написано на  длинном
завитке бумаги с самого начала, затем расправил его и свернул так, чтобы
он вошел в  карман  рубашки.  Потом  я  оделся,  собрался,  позавтракал,
дождался Брэда и, обнадеженный, отправился в Лондон.
   Звонить  в  Антверпен  нужно  было  с  телефона   компании   "Саксони
Фрэнклин",  чтобы  они  могли  в  целях  предосторожности  перепроверить
звонок.  Я  бы  предпочел  более  конфиденциальное  место,  чем  кабинет
Гревила, но это было нереально. И в это утро я сразу же спросил у Аннет,
не было ли у моего брата какого-нибудь приспособления,  предупреждавшего
о том, что кто-то слушает телефонный разговор по параллельному аппарату.
Все телефоны в офисе были взаимосвязаны.
   - Нет, не было, - ответила она с обеспокоенным видом.
   - Как же он этого не предусмотрел! - воскликнул я.
   - Вы намекаете на то, что мы подслушивали?
   -  Не  вы,  -  поспешил  заверить  я,  видя  ее  возмущение  подобным
предположением. - Однако вы правы. Я думаю, такое случалось.  И  сегодня
утром я должен быть уверен, что меня никто не подслушивает.  Так,  может
быть, вам стоит всем вместе отправиться на склад  и  спеть  там  "Правь,
Британия", пока я буду говорить по телефону?
   С юмором у Аннет было плоховато. Мне пришлось объяснить  ей,  что  не
стоило понимать сказанное  мной  буквально.  Она  обиженно  согласилась,
когда мне понадобится, обойти параллельные  аппараты,  чтобы  убедиться,
что никто не подслушивает.
   Я поинтересовался у нее, почему у  Гревила  не  было  вообще  личного
телефона. И услышал в ответ, что такой в свое время был, но  сейчас  они
использовали эту линию для факса.
   - Когда он хотел поговорить конфиденциально, он спускался во  двор  и
звонил из своей машины, - добавила она.
   Там, вероятно, он мог чувствовать себя  в  безопасности  от  людей  с
чувствительными подслушивающими устройствами, если  он  подозревал,  что
кто-то ими пользовался. Гревил, несомненно, знал о предательстве.
   Закрыв двери, я сел за стол Гревила и  поискал  три  неизвестных  мне
антверпенских   имени,   выданные   "Чародеем",   в   длинном    списке,
предоставленном Джун, и обнаружил, что все три там значились.
   Звонки по первым двум номерам не дали никаких  результатов.  Позвонив
по третьему номеру и объяснив, кто  я  такой,  я  услышал  уже  знакомый
ответ: сверимся с картотекой и перезвоним. Они перезвонили, но  аморфный
голос на дальнем конце провода был осторожен до предела.
   -  Мы,  представители  компании  "Маартен-Панье",  не  можем   ничего
обсуждать с вами, месье, - сказал он. - Месье Фрэнклин особо подчеркнул,
чтобы мы не вступали в переговоры ни с кем  из  его  офиса,  кроме  него
самого.
   - Мой брат умер, - сказал я.
   - Мы не можем верить вам на слово, месье. Ваш брат  просил  нас  быть
осмотрительными, имея в виду попытки получить информацию о его делах,  и
мы не имеем права их обсуждать.
   -  В  таком  случае  не  могли  бы  вы   позвонить   его   адвокатам,
удостовериться в том, что он умер и что теперь его делами занимаюсь я?
   После небольшой паузы голос сдержанно ответил:
   - Хорошо, месье, сообщите нам имена его адвокатов.
   Я сообщил, и началось долгое ожидание, в течение  которого  позвонили
три клиента с длинными заказами; я их записал, опасаясь по  рассеянности
что-нибудь перепутать.
   Затем последовал безумный звонок какой-то женщины, которая  бессвязно
пыталась  объяснить,  что  ей  нужно  срочно   поговорить   с   мистером
Фрэнклином.
   - Вы миссис П.? - спросил я наугад. Это была именно миссис П.  Миссис
Патерсон, как представилась она. Я сообщил  ей  жуткую  новость  и  стал
слушать ее рассказ о том, каким замечательным джентльменом был мой брат,
и, Боже мой, она чуть не  упала  в  обморок,  увидев,  что  творилось  в
гостиной.
   Я предупредил ее, что то же самое творится во всем доме.
   - Не обращайте внимания, - сказал я. - Потом я все уберу. А вы,  если
сможете, пропылесосьте и вытрите пыль после этого. Я был  бы  вам  очень
благодарен.
   Немного успокоившись, она дала мне свой номер телефона.
   - Позвоните мне, - сказала она. - Ах, Боже мой, Боже мой!
   Наконец  я  вновь  услышал  голос  из  Антверпена  и,  попросив   его
подождать, подскочил к двери, позвал Аннет, протянул ей заказы  клиентов
и сказал, что сейчас настал момент для принятия мер безопасности.  Когда
я вновь закрывал дверь, она посмотрела на меня осуждающим взглядом.
   Вернувшись в кресло Гревила, я обратился к антверпенскому голосу:
   - Будьте любезны, скажите мне, месье, были ли у  вас  с  моим  братом
какие-нибудь деловые контакты? Я пытаюсь разобраться в его делах, но  он
почти не оставил никаких записей.
   - Он специально просил нас не присылать в офис  ничего  в  письменном
виде о той работе, которую мы для него выполняли.
   - Он, э.., простите, как вы сказали?
   - Он говорил, что не всем доверял в своей  компании.  Он  просил  нас
сообщать все существенное по факсу в его машину, но лишь в  том  случае,
если он сам звонил оттуда и просил об этом.
   - Гм. - Я даже заморгал от неожиданности. - Я видел у него  в  машине
факс, но не нашел там ни счетов, ни какой-либо другой информации от вас.
   -  Думаю,  что  все  это  вы  найдете   у   его   бухгалтеров,   если
поинтересуетесь.
   - Ну надо же!
   - Простите, месье?
   - А я и не подумал поинтересоваться у бухгалтеров, - глупо сказал я.
   - Он говорил, из-за налогов...
   - Да, понимаю. - Я помолчал. - А какую конкретно работу вы  для  него
выполняли?
   - Простите, месье?
   - Он не присылал вам сотню бриллиантов цвета "Н" весом в среднем  3,2
карата каждый для огранки и шлифовки? - спросил я, затаив дыхание.
   - Нет, месье.
   Должно быть, у меня невольно вырвался вздох разочарования.
   - Он прислал двадцать пять камней, месье, но пять из них оказалось не
бриллиантами.
   - А кубическими цирконами, - осведомленно продолжил я.
   - Да, месье. Как только мы это обнаружили, мы тут же  сообщили  месье
Фрэнклину. Он сказал, что мы  ошиблись,  однако  это  не  было  ошибкой,
месье.
   - Да, - согласился я. - Он  действительно  так  и  записал:  пять  из
первой партии оказались CZ.
   - Да, месье. Он был весьма огорчен. Мы  наводили  для  него  справки,
однако он купил камни у человека с безупречной репутацией, сам измерял и
взвешивал их, когда они были  доставлены  ему  домой  в  Лондон.  Мистер
Фрэнклин  переслал  их  нам  в  запломбированной  упаковке  через  фирму
"Евро-Секуро". Мы заверили его в том, что мы не могли допустить  ошибки,
и вот тогда-то, вскоре  после  этого,  он  попросил  нас  не  передавать
никакой информации кому бы то ни было в его.., вашем..,  офисе...  -  Он
помолчал. - Мы договорились с ним о том, что  обработанные  камни  будут
переданы ему нашим посыльным, но он не встретил его.
   - Вашим посыльным?
   - Точнее сказать, одним из наших партнеров. Мы хотели сами  доставить
ему камни из-за тех пяти сомнительных штук, и месье Фрэнклин одобрил эту
идею. Наш партнер не любит самолетов, и было  решено,  что  он  поплывет
пароходом и так же вернется. Не  встретившись  с  месье  Фрэнклином,  он
приехал обратно. Это человек в возрасте, и он не рассчитывал  оставаться
в Англии. Он выразил некоторое недовольство  в  связи  с  тем,  что  ему
пришлось совершить такое утомительное путешествие просто так. Он сказал,
что надо бы подождать  известий  от  месье  Фрэнклина.  Подождать  новых
указаний. Мы ждали, однако нас это озадачило. Мы не пытались дозвониться
до месье Фрэнклина на работу, поскольку он запретил нам это  делать,  но
мы уже стали подумывать о том, чтобы  попросить  кого-нибудь  узнать  от
нашего имени. Мы очень сожалеем по случаю его смерти. Это все объясняет,
конечно.
   - Ваш партнер плыл до Хариджа на "Конингин Битрикс"? - спросил я.
   - Совершенно верно, месье.
   - И он вез с собой бриллианты.
   - Именно так, месье. И он привез  их  назад.  Теперь  мы  ждем  ваших
указаний.
   Я глубоко вздохнул. По крайней мере с двадцатью бриллиантами было все
в порядке. Пять исчезло. А остальные семьдесят пять были.., где  же  они
были?
   Голос из Антверпена продолжал:
   - Жаль, что месье Фрэнклин не увидел обработанные  камни.  Они  очень
хорошо сделаны. Двенадцать  слезок  необыкновенного  блеска  удивительно
красивы в сочетании с этим цветом. Восемь, как  мы  и  говорили  мистеру
Фрэнклину, для слезок не годились, и мы их сделали звездчатыми. Как  нам
с ними быть, месье?
   - После того, как я поговорю с  ювелиром,  для  которого  выполнялась
огранка, я сообщу вам.
   - Очень хорошо, месье. А наш счет? Куда нам его