Страницы: -
1 -
2 -
3 -
4 -
5 -
6 -
7 -
8 -
9 -
10 -
11 -
12 -
13 -
14 -
15 -
16 -
17 -
18 -
19 -
20 -
21 -
22 -
23 -
24 -
25 -
26 -
27 -
28 -
29 -
30 -
31 -
ь ко мне, вытаскивая из кармана нечто черное,
похожее на длинную толстую сигару.
Я хотел было что-то сказать, но она с силой взмахнула рукой, описав в
воздухе дугу, и во время этого полета черная "сигара" выросла в длину
более чем в два раза, превращаясь в толстый, гибкий, серебристый прут,
который со страшной силой обрушился на мое левое плечо; такого удара
было достаточно, чтобы свалить в первом раунде тяжеловеса.
Глава 6
Онемев, мои пальцы выпустили шкатулку. Я пошатнулся от сильного удара
и, потеряв равновесие, стал падать, думая при этом только об одном - ни
в коем случае нельзя опираться на ногу. Выронив связку ключей, я
схватился правой рукой за спинку черного кожаного стула, чтобы устоять,
но он, переворачиваясь под моим весом, упал и приземлился на меня,
оказавшегося на ковре среди многочисленных ножек стульев, стола и
костылей, в спину мне упиралась зеленая шкатулка.
Вне себя от ярости, пытаясь понять, что происходит, я наконец
собрался с духом, чтобы со всей душой и искренностью сказать
одно-единственное слово:
- Сука.
Бросив на меня злобный взгляд, она подошла к телефону и нажала три
кнопки срочного вызова.
- Полиция, - сказала она и, как только ее соединили, продолжила:
- Полиция? Я хочу сообщить о краже со взломом. Я поймала грабителя.
- Я брат Гревила, - глухо возразил я, продолжая оставаться на полу.
В тот момент до нее это, похоже, не дошло. Я решил повторить уже
более громко:
- Я брат Гревила.
- Что? - спросила она отсутствующим голосом.
- Господи, ты что, глухая? Я не грабитель. Я брат Гревила Фрэнклина.
Я осторожно попытался принять сидячее положение и обнаружил, что
совсем обессилел.
Она положила трубку.
- Почему же ты не сказал сразу? - спросила она.
- А у меня благодаря тебе была такая возможность? И кто ты сама?
Какого черта ты врываешься в дом моего брата и калечишь людей?
Она держала наготове свою страшную штуку, которой меня ударила, и
смотрела на меня так, словно ждала, что теперь я в свою очередь
наброшусь на нее, чего мне, по известным причинам, хотелось. За
последние шесть дней я был избит лошадью, хулиганом и женщиной. В конце
концов я умру от того, что по мне пройдет едва начавший ходить ребенок.
Я потрогал пальцами правой руки лоб, потом поднес ладонь ко рту с
мыслями о беспросветном мраке жизни вообще.
- Что с вами? - спросила она после некоторого молчания.
- Ровным счетом ничего, - убирая от лица руку, медленно произнес я.
- Я вас просто стукнула, - с осуждением в голосе сказала она.
- Может, мне вам тоже съездить этой штукой, чтобы вы почувствовали,
каково это?
- Вы разозлились. - В ее голосе слышалось некоторое удивление.
- Вы не ошиблись.
С трудом поднявшись с пола, я поставил упавший стул и сел на него.
- Так кто же вы? - повторил я.
Но я уже знал, кто она - та женщина, которую я слушал по
автоответчику. Я узнал ее голос. Граненое стекло. "Где ты, дорогой? Я
люблю тебя".
- Вы звонили ему на работу? - спросил я. - Вы - миссис Уильяме?
Она, казалось, задрожала и внутренне сникла. Миновав меня, она
подошла к окну и посмотрела в сад.
- Он правда умер? - спросила она.
- Да.
Ей было сорок, а может, и больше. Почти с меня ростом. Совсем не
хрупкая и миниатюрная. Решительная и властная женщина, пребывающая в
мучительных переживаниях.
На ней был плащ с кожаным поясом, несмотря на то что уже несколько
недель не шел дождь, и строгие черные туфли. Ее густые темные волосы
были гладко зачесаны назад, завиваясь над воротником, и искусная стрижка
создавала скромный ухоженный вид. На ней не было видно никаких
украшений, едва заметные остатки помады на губах и никакого запаха
парфюмерии.
- Как? - наконец спросила она.
У меня было большое желание ничего ей не рассказывать, отомстить за
неожиданное нападение, причинить ей боль, расквитаться. Но это не имело
смысла, я знал, что в результате испытал бы больше стыда, чем
удовлетворения, и, поборов в себе эти чувства, я коротко объяснил ей про
строительные леса.
- Это случилось в пятницу днем, - завершил я рассказ, - он сразу
потерял сознание и скончался рано утром в воскресенье.
Медленно повернув голову, она посмотрела мне в лицо.
- Вы - Дерек? - спросила она.
- Да.
- Я Кларисса Уильяме.
Никто из нас не сделал попытки протянуть друг другу руку. На мой
взгляд, это было бы неуместно.
- Я пришла взять кое-какие свои вещи, - сказала она. - Я не ожидала
никого здесь увидеть.
"Это типичное оправдание, - подумал я, - а если бы я и вправду
оказался грабителем, она бы не дала унести мне всякие старинные вещицы".
- Какие вещи? - спросил я.
Немного помедлив, она наконец ответила:
- Несколько писем - вот и все.
Кларисса перевела взгляд на автоответчик, и ее лицо заметно
напряглось.
- Я прослушал эти записи, - сказал я.
- Боже мой!
- Почему это вас так беспокоит? Похоже, у нее были на это свои
причины, но она не собиралась мне о них рассказывать, по крайней мере в
тот момент.
- Я хочу их стереть, - произнесла она. - Это было одной из причин
моего прихода.
Она взглянула на меня, но у меня не было никаких оснований для
возражений, и я ничего не ответил. Осторожно, словно каждый шаг требовал
моего разрешения, она неловко подошла к автоответчику, перемотала пленку
и нажала на "запись", сменяя безмолвием все, что там было записано.
Затем, вновь перемотав пленку, она нажала на "воспроизведение", и уже не
были слышны те отчаянные призывы.
- Кто-нибудь еще слушал?..
- Не думаю. Если только уборщица имела такую привычку. Похоже, она
сегодня приходила.
- О Господи!
- Там же нет вашего имени.
"И что я ее успокаиваю?" - думал я. Я все еще ощущал слабость в руках
и с содроганием вспоминал тот страшный удар.
- Хотите выпить? - неожиданно спросила она. - У меня был жуткий день.
Она подошла к подносу с бутылками и налила в большой стакан водки.
- Что вы будете?
- Воду, - ответил я, - двойную. Поджав губы, она со стуком поставила
бутылку на стол.
- Соду или тоник? - холодно спросила она.
- Соду.
Она налила мне в стакан содовой и немного разбавила свою водку
тоником. Лед был внизу, в холодильнике. Однако никто об этом не
упомянул.
Я обратил внимание, что она оставила свое смертоносное оружие возле
автоответчика, предполагая, что я, очевидно, уже не представлял для нее
никакой угрозы. Словно избегая непосредственного контакта, она с
официальным видом поставила мой стакан возле меня на стол между
маленькими каменными мишками и хризантемами и сделала несколько больших
глотков из своего. "Лучше, чем транквилизаторы", - подумал я. Алкоголь
снимает стресс, лечит душевную боль. Самая лучшая в мире анестезия. Я бы
и сам с удовольствием не отказался.
- Где ваши письма? - спросил я.
Она включила настольную лампу. Сгущавшиеся за окном в саду сумерки
резко превратились в ночь, и я всей душой желал, чтобы она поторопилась,
потому что сам хотел домой.
Кларисса посмотрела на книжный шкаф, занимавший почти всю стену.
- Я думаю, там. В какой-нибудь книжке.
- Тогда начинайте искать. А то это может занять всю ночь.
- Вам нет необходимости ждать.
- Думаю, придется, - сказал я.
- Вы что, мне не верите? - спросила она.
- Нет.
Она в упор посмотрела на меня.
- Почему?
Я не сказал, что из-за алмазов. Я никому не доверял. Я не знал, кого
мог без опаски попросить найти их или кто мог их искать, чтобы украсть,
если бы знал, что их можно найти.
- Я вас не знаю, - сказал я безразличным тоном.
- Но я... - Она замолчала, пожав плечами. - Кажется, я тоже вас не
знаю. - Она подошла к книжным полкам. - Некоторые из этих книг пустые.
"Ах, Гревил", - подумал я. Как же я смогу найти, что он спрятал? Я
предпочитал прямые дорожки. Его же мысли блуждали по лабиринту.
Кларисса стала вынимать книги с нижних полок и открывать обложки.
Однако, как мне показалось, не методично одну за другой подряд, а в
основном те, у которых были синие корешки. Через некоторое время она
нашла одну пустую и, стоя на коленях, с нарочитым сарказмом открыла ее
на полу, чтобы я мог убедиться в том, что она ничего не пыталась взять
оттуда тайком.
Внутри книги оказалась синяя бархатная шкатулка с плотно закрытой
крышкой, которая открывалась за петельку. Когда она открыла ее,
обнаружилось, что синее бархатное нутро было совершенно пустым.
Пожав плечами, она закрыла книжку, сразу ставшую похожей на все
остальные, и водворила ее на полку. Через несколько секунд нашлась еще
одна аналогичная, но на сей раз отделанная красным бархатом. В ней лежал
один конверт.
Не притрагиваясь к нему, она перевела взгляд на меня.
- Это не мои письма, - сказала она. - Не моя бумага.
- Гревил оставил завещание, согласно которому все его имущество
переходит ко мне.
В отличие от меня она, похоже, не нашла в этом ничего необычного,
хотя он наверняка поступил так для простоты и в спешке. И если бы у него
было больше времени, он бы безусловно его изменил.
- Вы бы лучше посмотрели, что здесь, - спокойно сказала она и, вынув
конверт, протянула его мне.
В конверте, который оказался незаклеенным, лежал один-единственный
витиеватый ключик около четырех дюймов длиной с плоским резным ушком и
маленькими, но замысловатыми зубчиками на тоненьком конце. Положив его
на ладонь, я показал ключик ей и спросил, не знает ли она, от чего он.
Она покачала головой.
- Я его раньше не видела. - Затем, помолчав, добавила:
- У него было много тайн.
Я слушал, как она говорила это задумчивым голосом. Сейчас ей, видно,
удалось взять себя в руки. Она казалась совершенно другой, до того как
Аннет сообщила ей, что Гревил умер. На пленке в голосе явно слышалась
паника. Аннет лишь подтвердила ее страшные опасения, благодаря чему
нараставшее отчаяние сменилось, как я полагал, фальшивой
невозмутимостью. Скрытный человек, много тайн... Гревил, по всей
вероятности, был с ней не более откровенен, чем со мной.
Я положил ключ обратно в конверт и протянул его ей.
- Пусть лучше пока останется в книге, - сказал я, - пока я не найду,
от какого он замка.
Положив ключ в книгу, она поставила ее на полку и вскоре нашла свои
письма. Они не были перевязаны романтическими ленточками - просто
перетянуты обыкновенной резинкой. Судя по виду, большинство из них
хранились не очень бережно.
Кларисса посмотрела на меня, не поднимаясь с коленей.
- Я не хочу, чтобы вы их читали, - произнесла она. - Что бы он вам
там ни оставлял, они мои, а не ваши.
Я удивился, почему ей с такой срочностью понадобилось уничтожить все
свои следы в этом доме. Из любопытства я бы, конечно, с интересом прочел
эти письма, если бы сам наткнулся на них, но сейчас вряд ли мог
требовать от нее разрешения ознакомиться с любовными письмами.., в том
случае, если они действительно были любовными.
- Покажите мне лишь небольшой отрывок, - попросил я.
В ее глазах появилась горечь.
- Вы действительно мне не верите, да? Я бы хотела знать причину.
- В минувшие выходные кто-то вломился к Гревилу в офис, - сказал я, -
и я не совсем понимаю, что они там искали.
- Ну уж не мои письма, - твердо заявила она.
- Покажите мне только одну страницу, - попросил я, - чтобы рассеять
мои сомнения.
Я думал, что она все равно мне откажет, тем не менее после недолгих
размышлений Кларисса сняла с них резинку и, бегло просмотрев, нарочито
безразлично протянула мне одну страничку.
Там было написано:
"...и до следующего понедельника моя жизнь будет лишена всякого
смысла. Что мне делать? После твоих прикосновений я всячески избегаю
его. Это ужас. Я постоянно ссылаюсь на головную боль. Я очень люблю
тебя.
К.".
Я молча вернул страничку, испытывая чувство неловкости за свою
назойливость.
- Возьмите их, - сказал я.
Несколько раз моргнув, она вновь стянула письма резинкой и положила
эту небольшую пачку в черную кожаную сумку, лежавшую возле нее на ковре.
Нащупав на полу костыли, я попытался подняться, сосредоточиваясь на
ручке левого костыля и стараясь не опираться на него всем весом.
Кларисса Уильяме с некоторой неловкостью наблюдала за тем, как я подошел
к креслу Гревила.
- Послушайте, - сказала она. - Я не поняла. Я имею в виду, что, когда
я вошла и увидела, как вы что-то воруете.., то есть подумала, что
воруете... Я и не заметила костылей.
Это было похоже на правду. Настоящие грабители не разгуливают на
"деревяшках", а когда она ворвалась, я отложил свои подпорки в сторону.
Она была слишком на взводе, чтобы задавать вопросы: охвачена горем,
тревогой и страхом при виде незваного гостя. Правда, мне от всего этого
не было легче и хотелось бы, чтобы она, черт возьми, все-таки спросила,
прежде чем нападать на меня.
Интересно, как бы она объяснила свое присутствие здесь полиции,
случись той приехать, когда она торопливо уничтожала следы своего
пребывания в этом доме. Возможно, поняла бы свою ошибку и просто ушла,
оставив лежать на полу обезвреженного грабителя.
Я подошел к телефонному столику и взял маленькое страшное оружие.
Увесистая рукоятка в форме толстой черной сигары имела насечку для
хорошего захвата и была чуть меньше дюйма в диаметре и около семи дюймов
длиной. Ее продолжала короткая, толстая и тугая хромированная пружина,
переходившая в такую же, но более тонкую, которая заканчивалась черным
металлическим набалдашником. Общая длина достигала
пятнадцати-шестнадцати дюймов, а удар по силе не уступал лошадиному.
- Что это такое? - поинтересовался я, взвешивая это оружие в руке.
- Это мне Гревил дал. Он говорил, что на улицах небезопасно, и хотел,
чтобы я всегда держала эту штуку наготове. Он говорил, всем женщинам
надо носить их из-за грабителей и насильников.., как судья, он очень
много слышал о нападениях на женщин. Он говорил, что от одного удара
даже громила окажется беспомощным и у меня будет время убежать.
Мне не составило большого труда в это поверить. Я наклонил черный
набалдашник и посмотрел на изгиб жесткой упругой пружины, которая тут же
выпрямилась, стоило мне его отпустить. Поднявшись на ноги, Кларисса
сказала:
- Простите. Я никогда не прибегала к ней раньше, тем более в гневе.
Гревил показал мне, как.., он только сказал мне, что надо размахнуться
что есть силы, чтобы пружина ударила как можно больнее.
"Спасибо тебе большое, дорогой мой брат", - подумал я.
- А пружина убирается назад? - спросил я. Она кивнула.
- Нужно повернуть толстую пружину по часовой стрелке.., она отпустит
тонкую, и та уползет в футляр.
Я сделал, как она сказала, но тонкая пружина с набалдашником
по-прежнему торчала.
- Нужно обо что-то ударить набалдашником, тогда она уберется.
Я ударил набалдашником о стену, и тонкая пружина послушно уползла в
толстую, а виднеющийся набалдашник стал похож на кончик какой-то
очередной безобидной безделушки.
- А как она работает? - поинтересовался я, но Кларисса не знала.
Я обнаружил, что противоположный конец рукоятки отвинчивается при
небольшом усилии. Я стал его отвинчивать, пока оборотов через двадцать
он не оказался у меня в руке, и я увидел, что вся нижняя часть рукоятки
представляет собой мощный магнит.
"Как все просто", - подумал я. В обычном положении магнит держит
тяжелые пружины в рукоятке. От сильного взмаха пружины выбрасывает, так
как магнит их не удерживает и отпускает. При этом развивается страшная
ударная сила.
Я привинтил колпачок на место и, взявшись за рукоятку, сильно
взмахнул. Пружины точно выстрелили - гибкие, блестящие, зловещие.
Я молча сложил эту штуку и протянул ей.
- Это называется кийога, - сказала она. Мне было все равно, как она
называлась, так как я не стремился больше ее видеть. Кларисса привычно
сунула в карман своего плаща это рекомендуемое для всех женщин средство,
гарантирующее возможность дать решительный отпор разбойникам, маньякам и
разным женоненавистникам.
Грустно и нерешительно она взглянула мне в лицо.
- Наверное, я не могу просить вас забыть о том, что вы меня здесь
видели? - спросила она.
- Вряд ли мне это удастся.
- Не могли бы вы.., просто не говорить об этом? Если бы наша встреча
произошла несколько по-иному, я думаю, Кларисса бы даже могла мне
понравиться. У нее были большие глаза, которые от улыбки стали бы еще
красивее, и хорошее чувство юмора, которое ощущалось несмотря на то, что
творилось у нее в душе.
- Прошу вас, - выдавила она.
- Не просите, - резко ответил я. Такой ответ вызвал у меня чувство
неловкости и не устроил ее.
- Гревил рассказывал мне о вас, - произнесла она, переведя дыхание. -
Я думаю... Я должна верить его мнению.
Она порылась в кармане своего плаща и вытащила простой брелок с тремя
ключами.
- Пожалуй, это должно быть у вас, - сказала она. - Я больше не
воспользуюсь ими.
Кларисса положила их возле автоответчика, и я неожиданно увидел блеск
слез в ее глазах.
- Он умер в Ипсуиче, - сказал я. - Его кремируют там в пятницу днем,
в два часа.
Не глядя на меня, она молча кивнула, прошла мимо, вышла из комнаты в
вестибюль и оттуда - на улицу, тихо, навсегда закрыв за собой входную
дверь.
Я со вздохом огляделся. Книжка-шкатулка, хранившая ее письма, все еще
раскрытая, лежала на полу. Нагнувшись, я поднял ее и поставил на полку.
"Сколько же здесь еще пустых книжек? - подумал я. - Завтра вечером после
встречи с Эллиотом Трелони я приду и посмотрю".
А пока я поднял с полу зеленую каменную шкатулку и поставил ее на
столик с хризантемами, отметив, что резной ключик из шкатулки-книжки был
слишком велик для ее крохотного замочка. Связка ключей Гревила тоже
валялась на ковре. Я продолжил то, от чего меня так грубо оторвали, но
обнаружил, что даже самый маленький ключик в связке тоже не подходил по
величине к зеленой шкатулке.
"Сплошные неудачи", - подумал я с грустью.
Я выпил содовую, из которой уже вышел весь газ, потер свою руку, но
легче не стало.
Я думал, что же такое Гревил мог сказать ей обо мне, чему можно было
верить.
Из необследованных мною вещей в комнате еще оставался полированный
шкафчик под телевизором. Не ожидая найти там ничего интересного, я
нагнулся и, потянув за ручку в виде медного кольца, открыл одну из
дверок. Другая дверца тут же открылась сама, и содержимое шкафчика
выплыло ко мне как единое целое: видеомагнитофон с черными коробками
видеокассет на двух полках под ним. На коробках были маленькие
однотипные наклейки, но на этот раз не с формулами, а с датами.
Я наугад вытащил одну из коробок с кассетой и с удивлением посмотрел
на несколько большую наклейку. На ней было крупно написано: "Скаковой
видеоклуб", а далее более мелко напечатано на пишущей машинке: "7-е
июля, Сандаун-парк, Дазн Роузез".
Я прекрасно знал, что Скаковой видеоклуб продавал кассеты с
видеозаписями скачек владельцам лошадей, тренерам и всем, кого это
интересовало. Все больше удивляясь, просматривая кассеты, я решил, что
Гревил, должно быть, сделал им постоянный заказ: все скачки с участием
его лошадей за последние два года, насколько я мог судить, были собраны
здесь, на этих полках, для просмотра.
Как-то отвечая на мой вопрос, почему он не