тоже уезжал. Теперь он
вернулся уже с полным комплектом вагонов - как только поезд  остановился на
станции, его округлая фигура показалась в дверях, и он, спустившись на пер-
рон, принялся радостно  здороваться с пассажирами, словно со старыми друзь-
ями, с которыми встретился после долгой разлуки.
      В заметно приподнятом настроении все направились по своим уже привыч-
ным купе,  а угрюмый квартет  Лорриморов - к открытой площадке собственного
вагона в самом хвосте поезда, но во всей картине это был единственный неве-
селый штрих. Нелл  подошла и заговорила  с ними, стараясь  их  приободрить.
Мерсер остановился, что-то ей ответил и улыбнулся, а  остальные молча вошли
в вагон. Стоит ли с ними  так нянчиться, подумал я, благодарности все равно
не дождешься. Но с Мерсером, с этим святым, который слеп ко всему на свете,
нянчиться почему-то всегда хотелось.
      Филмер поднялся в свой  спальный вагон, и я видел через окно,  как он
устраивается у себя в  купе. Как развешивает свои пиджаки, как моет  руки -
самые обычные действия. "Как отличить хорошего человека от плохого? - поду-
мал я. - Один стремится строить,  а другой - наводить страх и разрушать. Но
плохой человек может получать от жизни больше удовлетворения и радости, чем
хороший, - такова уж горькая ирония судьбы".
      Я  дошел  до вагона, где находилось  мое  купе, положил сумку и  снял
плащ, оставшись в привычной "ливрее". Только одну ночь остается мне пробыть
официантом Томми. Один ужин,  один завтрак. Жаль, подумал я: к Томми  я уже
порядком привязался.
      Джордж прыгнул на подножку, когда поезд уже плавно тронулся, и  с до-
вольным видом ухмыльнулся, увидев меня.
      - Повезло нам, что отопление в поезде работает, а? - сказал он.
      - А что? - спросил я. - Тут очень тепло.
      - Они никак не могли разжечь котел. - Казалось, он относится  к этому
как к веселой шутке. - И знаете, почему?
      Я отрицательно покачал головой.
      - Не было горючего.
      Я с недоумением взглянул на него.
      - Но ведь... Они же могли заправиться?
      - И заправились, будьте уверены, - сказал он. - Только два  дня назад
залили полный бак, а? Когда мы прибыли в Банф. Или  думали,  что залили. Но
когда мы  посмотрели, из донного слива вытекали последние  капли, а его от-
крывают только  изредка, когда надо промыть бак, а?  - Он выжидательно пос-
мотрел на меня весело блестящими глазами.
      - Кто-то украл горючее?
      Он усмехнулся:
      - Либо слил его из бака, либо его вообще не заливали, а слив открыли,
чтобы замести следы.
      - И много горючего вылилось на землю? - спросил я.
      - Вы не такой уж плохой детектив, да? Много.
      - Что вы по этому поводу думаете?
      - Я думаю, что его вообще не залили сколько нужно, - вероятно,
ровно столько, чтобы мы могли отъехать подальше от  Лейк-Луиз, и приоткрыли
слив, чтобы  мы подумали, будто все горючее случайно  вытекло по дороге, а?
Только они  просчитались. Слишком широко открыли слив. -  В голосе его слы-
шался  смех.  -  Вот была бы история, если бы поезд остался без отопления в
горах, а? Поморозились бы все лошади. Скандал!
      - Вас это, кажется, не очень волнует.
      - Но ведь этого не случилось, верно?
      - Пожалуй, да.
      - Мы все равно должны были заправляться снова в  Ревелстоке, - сказал
он. - Это здорово подпортило бы ваш грандиозный банкет, а? Но умереть никто
бы не умер.  Сомневаюсь даже, чтобы кто-нибудь обморозился, все-таки сейчас
не январь. Температура здесь после захода солнца опускается  ниже нуля, это
будет довольно  скоро, но дорога идет по долинам, не по горам, а? И потом в
вагонах нет ветра.
      - Но было бы очень неуютно.
      - Очень. - Глаза его сияли. - Когда я уезжал из Банфа, там была такая
суматоха - прямо осиное гнездо. Пытались выяснить, кто это сделал.
      Меня все это привело в не столь беззаботное настроение, как его.
      - А может  что-нибудь еще случиться с поездом? -  спросил я. - Напри-
мер, вода в котле есть?
      - Можете не волноваться, - успокоил он меня. - Воду мы  проверили. До
самого верхнего крана. Бак полон, как и положено. Котел не взорвется.
      - А как насчет двигателя?
      - Мы облазили  каждый дюйм, а? Но  горючее украл всего  лишь какой-то
обыкновенный жулик.
      - Вроде того обыкновенного жулика, который отцепил вагон Лорриморов?
      Он со скептическим видом задумался.
      - Согласен, именно этот поезд мог особо заинтересовать психов, потому
что  шума  из-за  него получится больше, а только этого им и надо. Но связи
между обоими происшествиями не видно. - Он усмехнулся. - Украсть  могут что
угодно, не только горючее. Однажды кто-то украл восемь этих голубых кожаных
стульев из вагона-ресторана. Подъехал на машине, когда поезд отстаивался на
запасном пути станции Мимико, в Торонто, подогнал фургон с надписью "Ремонт
мебели" на борту и просто  так  погрузил туда восемь новеньких стульев,  а?
Больше никто никогда их не видел.
      Он взялся за бумаги, разложенные на столике, и я, расставшись  с ним,
направился в вагон-ресторан, но не  прошел  и двух шагов, как вспомнил  про
человека с костлявым лицом, достал его фотографию и вернулся к Джорджу.
      - Кто это? - спросил он, слегка нахмурившись. - Да, по-моему, он едет
этим поездом. Он был в Банфе, когда мы стояли на боковом пути... - Он заду-
мался, пытаясь припомнить. - Сегодня днем, а? - вдруг воскликнул он. - Точ-
но. Когда  сцепляли поезд. Понимаете, лошадей  привезли утром из  Калгари с
товарным составом  - их вагон прицепили  головным. Его оставили  на боковом
пути. Потом наш локомотив подобрал сначала вагон с лошадьми, потом вагоны с
болельщиками... - Он снова  задумался. - Этот человек - он был  на перроне,
рядом с поездом, стучал палкой в дверь вагона с лошадьми, из него вышла эта
наша  дамочка-дракон  и спросила, что ему  нужно,  а он сказал, что  должен
кое-что передать конюху, который состоит при серой лошади, и дамочка-дракон
велела ему подождать и  привела этого конюха, только он сказал, что  это не
тот конюх,  а?  А  этот  конюх  сказал, что тот конюх сошел в Калгари, и он
вместо  него,  и  тогда ваш человек с фотографии ушел. Я не видел, куда. То
есть не поинтересовался.
      Я вздохнул:
      - Не видно было, что этот человек рассержен или что-нибудь в этом ро-
де?
      - Не заметил.  Я пошел туда  перед отправлением и спросил мисс Браун,
все ли в порядке, и она сказала, что все. Сказала, что конюхи там, при сво-
их лошадях, ухаживают за ними, и  занимались этим весь день, и пробудут там
до самого отправления. Все лошади у нее под хорошим присмотром, а? И конюхи
тоже. К ней не придерешься, а?
      - Нет.
      Он протянул мне фотографию, но я  сказал, чтобы он оставил ее у себя,
и осторожно спросил, не  может ли он, если у него найдется  время, показать
ее проводникам спального  вагона для болельщиков, чтобы наверняка знать, не
ехал ли этот человек среди пассажиров от самого Торонто.
      - А что он такого сделал? Уже что-то успел?
      - Запугал одного конюха до того, что он сбежал.
      Джордж уставился на меня:
      - Не такое уж страшное преступление,  а?  - Глаза его смеялись. -  За
это большой срок не дадут.
      Я был вынужден с ним согласиться. Оставив его в приятных размышлениях
о слабостях рода человеческого, я пошел в вагонресторан. По дороге я встре-
тил своего приятеля - проводника спального вагона, который  снова отдыхал в
коридоре, глядя, как за окном сменяют друг друга заснеженные гиганты.
      - Не часто мне приходится это видеть, - сказал он вместо приветствия.
- Обычно я не езжу дальше Виннипега. Здорово, правда?
      Я согласился - это и в самом деле было здорово.
      - В котором часу вы опускаете койки? - спросил я.
      - В любое время после того, как все пассажиры уйдут в  ресторан. Сей-
час половина у себя в  купе  -  переодеваются.  Я только что отнес двоим по
лишнему полотенцу.
      - Если хотите, я попозже помогу вам с койками.
      - Правда? - Он был удивлен и обрадован. - Это было бы замечательно.
      - Если вы сначала управитесь с теми купе, что в салон-вагоне,  - ска-
зал я, - то, когда будете проходить через вагон-ресторан, я пойду с вами, и
мы сможем заняться этими.
      - Вам необязательно это делать, вы знаете?
      - Ничего, это приятное разнообразие после обслуживания столиков.
      - А ваша сцена? - спросил он, понимающе улыбнувшись. - Как с ней?
      - Она будет позже, - заверил я.
      - Ну, тогда ладно. Большое спасибо.
      - Не за что, - сказал  я,  прошел мимо закрытой двери Филмера,  через
тяжелые двери холодной, продуваемой ветром переходной площадки попал в жар-
кий коридор около кухни и наконец  оказался в тесном тамбуре между кухней и
залом для  пассажиров, где Эмиль, Оливер  и Кейти распаковывали  бокалы для
шампанского.
      Я взял полотенце и принялся их протирать. Все трое заулыбались.
      В шипящем жару  кухни  сцепились Ангус  и  Симона. Ангус попросил  ее
очистить целый таз сваренных вкрутую яиц, а она отказалась, заявив, что это
входит в его обязанности. Эмиль с веселым удивлением поднял брови.
      - Она становится все сварливее. Ангус - гений, а ей это не нравится.
      Ангус, у которого руки мелькали, как всегда, с  такой быстротой, что,
казалось, их у него не меньше шести, еще раз доказал свою гениальность - за
пять минут  он  приготовил несколько десятков маленьких бутербродов-канапе,
разложил их по противням и сунул  на десять минут в раскаленную духовку. На
одном противне, сказал он, они с крабами и сыром бри, на другом - с курицей
и эстрагоном, а на  третьем - с сыром и беконом. Симона  стояла подбоченив-
шись и надменно задрав голову. Теперь Ангус уже  совершенно ее игнорировал,
отчего она злилась еще больше.
      Пассажиры, как обычно, стали приходить в вагон-ресторан намного рань-
ше назначенного часа, но ничего не имели против того, чтобы просто посидеть
и подождать. Картины, сменявшиеся за окном, словно в  театре, приковывали к
себе взоры  и  сковывали  все  языки  - до тех пор, пока на долины не упали
длинные тени,  и только вершины гор еще  заливал меркнущий  свет, но и  они
вскоре погрузились во тьму. Как всегда  в горах, вечер наступил рано и быс-
тро - в небе еще медлил слабый свет сумерек, а снизу, с земли, уже поднима-
лась ночь.
      "Как обидно, - жаловались Нелл почти все пассажиры, - что  самые кра-
сивые места  Канады поезд проезжает  в темноте!" Расставляя бокалы для шам-
панского, я слышал, что в какой-то  газете было написано - это то же самое,
как если бы французы не зажигали  свет в Лувре. Нелл сказала, что очень со-
жалеет, но график движения составляла не она, и выразила надежду,  что хотя
бы одну-две горы каждый успел увидеть  в Лейк-Луиз. Так оно, конечно, и бы-
ло. Большинство пассажиров  совершило прогулку на ветреную вершину одной из
них - Салфер-Маунтин  - в четырехместных застекленных кабинках канатной до-
роги. Другие заявили: "Ни  за что" - и остались внизу. Филмер,  сидевший на
этот раз  с богачами - владельцами Красивого Жара,  любезно сказал: нет, он
не ездил на автобусную экскурсию, с него вполне хватило разминки в спортза-
ле "Шато".
      Филмер появился в вагоне-ресторане со стороны салона, а  не из своего
вагона, и на лице у него была нехорошая ухмылка, от которой у меня по спине
побежали неприятные мурашки. Всякий раз, когда Джулиус Аполлон выглядел та-
ким самодовольным, это наверняка предвещало какие-то неприятности.
      Лорриморы пришли все вместе и сели за один стол; оба  отпрыска выгля-
дели так, словно готовы в любой момент взбунтоваться, а родители были мрач-
ны. Ясно было, что Занте пока еще не удалось добиться,  чтобы  ее отец рас-
смеялся. Роза и Кит Янг сидели с владельцами Высокого Эвкалипта - Ануинами,
а супруги  "Флокати" - с хозяевами  Уордмастера. Любопытно, подумал  я, как
тянет друг к другу владельцев лошадей - словно они принадлежат  к какому-то
тесному братству.
      Может быть,  и Филмер это понимал. Может быть,  поэтому он и приложил
столько усилий, чтобы  попасть на этот  поезд в качестве  владельца:  иметь
собственную лошадь означало иметь прочное положение,  реальный вес, власть.
Если это  было то,  к чему он стремился, он  этого достиг. Мистера Джулиуса
Филмера знал весь поезд.
      Эмиль хлопал пробками шампанского. Ангус молниеносно  выхватил из ду-
ховки свои  истекающие соком горячие  бутерброды, разложил их по подносам и
извлек откуда-то, словно из воздуха, тонкие круглые гренки,  на которых ле-
жали ломтики яиц, к этому времени  уже очищенных и нарезанных, с черной ик-
рой, побрызганной лимонным соком. Мы небольшой процессией двинулись с кухни
- Эмиль и я наливали шампанское, а Оливер и Кейти, умело орудуя серебряными
сервировочными щипцами, раздавали тарелочки с закусками  по выбору пассажи-
ров.
      Нелл, глядя на меня, беззвучно  смеялась.  Ну и пусть. Я с  абсолютно
невозмутимым видом наполнил ее бокал, а также бокал  Джайлза, который сидел
рядом с ней у прохода, готовый к своему выходу.
      - Благодарю вас, - томно произнес Джайлз, когда его бокал был полон.
      - Рад стараться, сэр, - ответил я. Нелл уткнулась в свой бокал, чтобы
не расхохотаться, и сидевшие напротив нее пассажиры ничего не заподозрили.
      Когда я дошел до Лорриморов,  Занте  заметно  забеспокоилась. Я налил
бокал Бемби и спросил Занте:
      - А вам, мисс?
      Она украдкой бросила на меня быстрый взгляд.
      - Можно мне кока-колы?
      - Конечно, мисс.
      Я налил  шампанского Мерсеру и Шеридану и пошел  на кухню за кока-ко-
лой.
      - Ты должен за нее заплатить, - отрывисто сказала Занте отцу, когда я
вернулся.
      - Сколько? - спросил Мерсер.
      Я сказал, и он расплатился.
      - Благодарю вас, - сказал он.
      - Не за что, сэр.
      Он выглядел каким-то  задумчивым,  вся его обходительность кудато ис-
чезла. Занте рискнула бросить на меня еще один боязливый взгляд и, по-види-
мому, успокоилась, убедившись, что я не собираюсь заводить разговор о нашей
встрече над озером.  Я ограничился лишь едва заметной почтительной улыбкой,
которая не  вызвала бы  неодобрения даже у ее матери,  заметь та ее; однако
Бемби, как и Мерсер, казалась чем-то более обычного озабоченной.
      Я перешел к следующему столику, надеясь, что ухмылка  Филмера и мрач-
ность Мерсера никак не связаны между собой, хотя и опасался, что именно так
оно  и  есть. Сначала в вагоне-ресторане появился  ухмыляющийся  Филмер,  а
вслед за ним - мрачный Мерсер.
      Когда канапе Ангуса были съедены до последней тающей во рту  крошки и
всем было налито по второму  бокалу,  торжественно вышел Зак и приступил  к
длинной  заключительной  сцене. Прежде всего, сказал он, следует  сообщить,
что после тщательного обыска номеров в "Шато" никаких следов драгоценностей
Мейвис Брикнелл не обнаружено.
      Пассажиры, с готовностью входя в свою роль, принялись выражать Мейвис
свои соболезнования. Мейвис с благодарностью их принимала.
      В вагон-ресторан сломя голову вбежал Рауль  и  яростно  накинулся  на
Уолтера Брикнелла, который и без того сидел с обеспокоенным видом.  Это уже
слишком, громко заявил Рауль. Мало того, что Уолтер совершенно незаслуженно
уволил его с должности тренера, - теперь он обнаружил, что Уолтер послал из
"Шато" письмо в администрацию скачек, где говорилось, что его лошадь- Каль-
кулятор  -  не  будет выступать от его, Уолтера, имени и что Рауль не будет
числиться ее тренером.
      - Это несправедливо!  - кричал он. - Я готовил  лошадь к этим скачкам
до последней минуты! Мы с ней  выиграли для вас пять скачек. Вы ведете себя
нечестно. Это черная неблагодарность. Я буду жаловаться в Жокейский клуб.
      Уолтер сидел с каменным лицом. Рауль покричал еще немного, после чего
Уолтер сказал, что  может делать все, что пожелает: Калькулятор принадлежит
ему. Если он вздумает продать лошадь... или подарить ее... это его право, и
никому до этого дела нет.
      - Вчера вы говорили, - крикнул Рауль, - что если бы у вас не было ло-
шадей, если  бы  вы не могли выставлять их на скачки, вы бы покончили с со-
бой! Так кончайте с собой! Вы ведь так и собирались сделать?
      Все с удивлением и недоверием уставились на Уолтера.
      Зак предложил Уолтеру объясниться. Уолтер сказал, что Зака это не ка-
сается. Нет, меня касается все, что происходит в этом поезде, сказал Зак.
      - Будьте любезны,  сообщите нам всем, -  потребовал он, -  кто теперь
будет владельцем Калькулятора?
      Нет, никто не имеет права его об этом спрашивать. Однако Мейвис, пре-
бывавшая в полном недоумении, все же спросила. Он ответил ей грубостью, чем
вызвал всеобщее недовольство. Поняв это, Уолтер сказал, что ничего не может
поделать, он решил избавиться от Калькулятора, и поскольку лошадь принадле-
жит одному ему, а не Мейвис, она тут ни при чем: Мейвис расплакалась.
      Донна вступилась за мать и принялась отчитывать отца.
      - А ты молчи, -  сердито сказал он ей. - Ты уже  натворила достаточно
бед.
      Пьер обнял Донну за плечи и сказал Уолтеру, что нехорошо так разгова-
ривать с дочерью. Он, Пьер, займет  денег и отдаст часть того, что проиграл
на ипподроме,  а потом станет  на этот раз действительно работать, отклады-
вать деньги и выплачивать долги и  никогда не позволит Донне взять ни цента
у отца,  а когда окончательно расплатится, они с  Донной поженятся, и поме-
шать им Уолтер никак не сможет.
      - О, Пьер, - зарыдала Донна и уткнулась ему в грудь. Пьер, без пиджа-
ка,  в  белоснежной рубашке, обнял ее,  стал  гладить по голове и  выглядел
очень мужественным,  благородным и заботливым. Зрители одобрительно заапло-
дировали.
      - О господи, - услышал я рядом голос Кейти. - Правда, он молодец?
      - Конечно.
      Мы смотрели представление  из полутемного тамбура возле кухни, и все,
кто меня больше  всего  интересовал, как назло, сидели  ко  мне спиной. Шея
Филмера, находившегося неподалеку от  меня,  окаменела от напряжения, а Кит
Янг, сидевший за следующим столиком, невольно вскочил на ноги, услышав, как
Рауль предлагает Уолтеру покончить с собой, но потом медленно, словно нехо-
тя, сел на место, и Роза стала что-то быстро ему  говорить.  Мерсер сидел в
самой середине вагона, у правой стенки,  опустив голову и не глядя на акте-
ров. Но не слышать их он не мог: они не жалели голосовых связок, чтобы было
слышно в самых дальних уголках вагона.
      Мейвис принялась за Уолтера - сначала она сердилась, потом начала его
упрашивать, а потом сказала, что теперь ей самое время уйти, потому что он,
очевидно, уже совершенно с ней не  считается.  Она  приготовилась  уходить.
Уолтер, уязвленный до глубины души, тихо сказал ей что-то такое, отчего она
остановилась как вкопанная.
      - Что?! - переспросила она.
      Уолтер снова что-то пробормотал.
      - Он говорит, что  его шантажируют! -  громко сказала Мейвис.  -  Как
можно шантажом заставить человека лишиться лошади?
      Филмер, прижатый к  левой стенке вагона Ануинами, занимавшими места у
прохода, сидел выпрямившись, словно к спине его был привязан железный прут.
Мерсер повернул голову и пристально посмотрел на Уолтера. Он сидел спиной к
Филмеру, и я подумал - не сел ли он так нарочно, чтобы не видеть своего не-
давнего приятеля. Рядом с  ним был Шеридан, а напротив - Бемби.  Занте усе-
лась напротив брата, тоже у прохода. Лица обеих женщин были мне хорошо вид-
ны, но мне нужно было видеть лицо мужчины. Вероятно, лучше было бы, если бы
я смотрел из дальнего конца вагона,  но, с другой стороны, они могли бы за-
метить, как я наблюдаю - не за актерами, а за ними.
      Уолтеру пришлось вслух признать - да, его шантажируют, и именно пото-
му, что это шантаж, он не  может сказать, о чем идет речь. Он категорически
отказывается вести дальнейшие разговоры на эту тему. У него были достаточно
веские причины, и он просит оставить его в покое - он и так уже  зол и рас-
с