твет, -я ни за что не соглашусь пропустить
эту скачку.
      Через стекло нам были прекрасно видны все лица, ставшие такими знако-
мыми за последние десять дней. Ануины,  владельцы  Красного  Жара,  супруги
Янг...
      - Могу я вас попросить?: - начал я.
      - Хоть полцарства, так сказали Билл Бодлер и генерал Кош.
      Я улыбнулся:
      - Нет, не полцарства. Вон там стоит молодая женщина  в сером костюме,
со светлой косой и озабоченным выражением лица.
      - Нелл Ричмонд, - сказал Мерсер.
      - Вы не будете возражать, если она ненадолго придет сюда?
      - Нисколько, - ответил председатель,  и  через несколько минут я уви-
дел; как он что-то ей говорит.  Но он, видимо, не сказал, кого она застанет
в этой комнате, потому что, войдя и увидев меня, она  удивилась  и, как мне
показалось, обрадовалась.
      - Вы на ногах! Даффодил сказала, что тот официант был ужасно избит. -
Она осеклась. - Я боялась...
      - Что мы не полетим на Гавайи?
      - Ох... -  Это было что-то среднее между  смехом и  всхлипом. - Я  не
уверена, что вы мне так уж нравитесь.
      - А вы постарайтесь как следует.
      - Ну что ж... -  Она раскрыла свою сумочку и принялась рыться  в ней,
потом подняла глаза и увидела через стекло всех остальных. - Как здорово, -
сказала она Мерсеру. - Вы оба с нами, хотя  вас там  и нет.  - Наконец  она
нашла какой-то сложенный листок бумаги и протянула мне. - Я должна идти ту-
да, нужно всех рассадить по местам.
      Мне не хотелось, чтобы она уходила.
      - Нелл... -сказал я и услышал, что в моем голосе слишком явно прозву-
чали и тревога, и просто физическая боль, но сказанного не вернешь. Выраже-
ние ее лица изменилось. Играм пришел конец.
      - Прочтите это, когда я уйду,  -  сказала  она.  - И я все время буду
здесь - за стеклом.
      Она, не оглядываясь, вышла  из  председательской комнаты и вскоре по-
явилась там, среди остальных.
      Я медленно развернул  листок бумаги, надеясь,  что меня не  ждет  ка-
кая-нибудь скверная новость, и обнаружил, что это телекс. В нем говорилось:
      "РИЧМОНД, ОТЕЛЬ "ЧЕТЫРЕ ВРЕМЕНИ ГОДА", ВАНКУВЕР.
      ПОДТВЕРЖДАЕМ ОТПУСК  ДВЕ НЕДЕЛИ НАЧИНАЯ НЕМЕДЛЕННО. ОТДЫХАЙТЕ. ЖЕЛАЕМ
ХОРОШО ПРОВЕСТИ ВРЕМЯ".
      Я зажмурился.
      - Это надо понимать как отчаяние? - спросил Мерсер.
      Я открыл глаза. В телексе  по-прежнему  было написано то же самое.  Я
протянул ему телекс, и он пробежал его глазами.
      - Надеюсь, - сказал он ироническим тоном, - что Вэл Кош  примет такое
же решение.
      - Если нет, то я уволюсь.
      Мы прекрасно провели день  и  с профессиональным интересом следили за
предварительными заездами. Когда Пришло время для заезда на приз Жокейского
клуба в честь Скакового поезда, Мерсер решил, что Шеридан Шериданом,  но он
все же спустится вниз, чтобы посмотреть, как седлают Право Голоса: из наше-
го наблюдательного пункта на самом верху туда можно было спуститься на лиф-
те, а потом вернуться, чтобы смотреть заезд.
      Когда он ушел, а комната за стеклом почти опустела, я посмотрел вниз,
на флаги,  транспаранты, плакаты, воздушные  шары и все прочее, чем украсил
себя Выставочный парк, чтобы не ударить в грязь лицом перед "Ассинибойя-Да-
унз" и "Вудбайном". Я припомнил все, что произошло за время нашего путешес-
твия через просторы Канады, и подумал - интересно, каково мне  теперь будет
толкаться под  дождем на трибунах  британских ипподромов? Станет ли это для
меня облегчением или  скучной повинностью? Стоит ли заниматься этим дальше?
Но я решил, что время покажет - так всегда и выходило.
      Я вспомнил миссис Бодлер, с которой мне уже никогда не познакомиться.
Как я хотел бы, чтобы она могла видеть этот заезд! И тетю Вив я тоже вспом-
нил с благодарностью.
      Вернулся Мерсер - вид у него был довольный. И спокойный, как будто он
уже отогнал от себя зловещие призраки.
      - Даффодил - это  что-то необыкновенное, - сказал он. - Распоряжается
там вовсю, осыпает поцелуями свою лошадь, смеется, - просто наверху блажен-
ства. Кажется, с регистрацией Лорентайдского Ледника в этом  заезде не было
никаких проблем, хотя формально он все еще наполовину принадлежит Филмеру.
      - В программке стоит фамилия Даффодил, - сказал я.
      - Верно. И  Янги  - Роза и Кит со своей Спаржей, и эти, с Красным Жа-
ром... Там внизу просто как в клубе. Они сказали, что рады меня видеть.
      Еще бы не рады, подумал я. Что за общество без Мерсера?
      В председательской комнате стоял большой  телевизор,  и  мы  услышали
фанфары, прозвучавшие, когда лошади выходили на дорожку, шум толпы и скоро-
говорку комментатора. Конечно, там, на самом месте действия,  было бы инте-
реснее, но  и это лучше, чем ничего. Скачки  транслировали напрямую по всей
Канаде и записывали на пленку для остального мира, и комментатор долго рас-
пространялся  о  "растущем международном  авторитете  канадского  скакового
спорта" и о том,  как  Великий трансконтинентальный скаковой поезд пробудил
повсюду огромный интерес и принес "немалую пользу Канаде".
      Мерсер, который всегда был готов многое сделать для канадского скако-
вого спорта, внимательно  наблюдал за предстартовым парадом, во главе кото-
рого выступал  его жеребец Право Голоса. На экране  он казался крупнее, чем
тот, настоящий, внизу на дорожке.
      - Выглядит неплохо, - сказал он мне. - Я очень надеюсь... - Он умолк.
- По-моему, лучше лошади у меня еще не было. Он самый перспективный. Только
сегодня он, может быть, еще не  совсем готов. Может быть, для него пока еще
рановато. Фаворит - Спаржа. Янгам будет приятно...
      Мы увидели Спаржу, которая гарцевала позади Права Голоса.
      - Кит Янг узнал, что это Филмер  купил - или отобрал - лошадей у Эзры
Гидеона. Если бы Кит сегодня утром  был здесь, наверху, он бы разорвал Фил-
мера в клочья.
      - И сам нарвался бы на неприятности.
      - На те же, что теперь у Филмера?
      - Грубо говоря - да.
      - Да уж, действительно - грубо говоря. Правильное слово.
      Он покосился на меня, но больше ничего не сказал.
      - Смотрите на лошадей, - мягко сказал я. А не на  кровоподтеки, кото-
рые уже наливались на моей физиономии.
      Усмехнувшись, он  принялся смотреть на Красный  Жар, под которым  и в
самом деле  словно горела земля,  и на Лорентайдский Ледник, цвета которого
соответствовали его кличке.
      Девять из десяти участников  скачки  прибыли на нашем поезде. Десятой
была местная, ванкуверская лошадь, которую Ануины купили специально по это-
му случаю. Не такая многообещающая, как Высокий Эвкалипт, но им  тоже хоте-
лось участвовать в финальной скачке.
      Все владельцы и Нелл, моя дорогая Нелл, смотрели на скачку  с застек-
ленной трибуны, спускавшейся  вниз  из-под окна председательской комнаты, и
мы с Мерсером поверх их голов видели, как расставляли лошадей по своим бок-
сам перед стартом и как они понеслись вперед.
      - Проехать через всю Канаду, - произнес Мерсер, как будто про себя, -
ради этих двух минут...
      "Через всю Канаду, - подумал я, - через тревогу, и  горе,  и любовь к
сыну".
      Право Голоса, стрелой вылетевший из бокса, вырвался далеко вперед.
      - Уходит! - тихо простонал Мерсер. Лорентайдский Ледник и Спаржа ска-
кали вслед за ним, не слишком спеша, но в хорошем  темпе,  голова в голову.
Дальше кучкой шли еще пять-шесть лошадей, а последним был Красный Жар.
      Телекомментатор нараспев назвал время, за которое Право Голоса прошел
первые четверть мили.
      - Слишком быстро, - простонал Мерсер. После второй четверти Право Го-
лоса все  еще вел скачку, все еще шел  отлично, опережая остальных корпусов
на двадцать.
      - Безнадежно, - сказал Мерсер.  -  Выдохнется на последней прямой. Он
еще никогда так не скакал.
      - Разве вы не договорились с жокеем?
      - Я только пожелал ему удачи. Он знает свою лошадь.
      - Может быть, это  путешествие так хорошо повлияло? - неосторожно за-
метил я.
      - Приехать в такую даль... - произнес Мерсер, не  обратив внимания на
мои слова. - Что ж, скачки есть скачки.
      - Он пока еще не выдохся, - сказал я. Право Голоса все еще был далеко
впереди всех - дальнюю прямую он  прошел куда быстрее, чем ехал в Скалистых
горах наш Скаковой поезд. Он не  знал, что скачет слишком быстро, он просто
рвался вперед.
      Наездники, ехавшие на  Спарже,  Лорентайдском Леднике и Красном Жаре,
оставили все попытки догнать лидера до тех пор, пока, пройдя  последний по-
ворот, не развернутся по всей ширине дорожки, чтобы без помех устремиться к
финишу.
      Потом Лорентайдский Ледник, как и предсказывала  миссис Бодлер, начал
таять, Красный  Жар резко ускорил ход,  а Спаржа наконец  начала решительно
приближаться к Праву Голоса.
      - Проиграет, -  с отчаянием сказал  Мерсер. Похоже было, что он прав.
Хотя точно сказать ничего  было еще нельзя, но слишком уж хорошее  время он
показывал.
      Но Право  Голоса все несся  и несся вперед. Спаржа финишировала прек-
расно, но Право Голоса, как и предсказывала миссис Бодлер, оказался на пол-
головы впереди. Он пронесся мимо столба, поставив рекорд ипподрома, - самая
лучшая лошадь  из всех, какие  когда-либо были у Мерсера, лакомая приманка,
которая так и не досталась Филмеру.
      Шеридан мирно  покоился в вечности, и  кто осмелился бы  сказать, что
Мерсер не  прав и что его сын, последовав,  как всегда, внезапному побужде-
нию, не умер лишь ради того,  чтобы отец мог без помех насладиться этой ми-
нутой?
      Мерсер повернулся ко  мне, не в силах говорить, переполненный бурными
чувствами, которые невозможно выразить  словами.  Ему хотелось смеяться и в
то же время  плакать, как всякому  лошаднику, когда становятся  явью  самые
несбыточные его  мечты.  В глазах у него стояли слезы - как у любого на его
месте, в каком бы конце земли  это ни происходило, - слезы любви к быстрок-
рылому чистокровному коню,  который  только что великолепно выиграл замеча-
тельную скачку.
      Через некоторое время голос  вернулся к нему, а с ним -  прежние чут-
кость и чувство юмора.
      - Спасибо вам, - сказал он, взглянув на меня.